Д. П. Горского государственное издательство политической литературы москва • 1957 аннотация настоящая книга

Вид материала

Книга

Содержание А. Н. Кабанов К,- Маркс

Подобный материал:

• Государственное Издательство Детской Литературы; Москва; 1951 Аннотация Эта книга, 2920.79kb.
• А. С. Велидов (редактор) Красная книга, 7398.72kb.
• Д. Н. Мамине-Сибиряке Книга, 262.07kb.
• Тезисы о фейербахе, 48.34kb.
• Собрание Сочинений в десяти томах. Том четвертый (Государственное издательство Художественной, 1585.13kb.
• Собрание Сочинений в десяти томах. Том четвертый (Государственное издательство Художественной, 2092.28kb.
• Москва издательство политической литературы, 9101.92kb.
• Библиотека Альдебаран, 1616.97kb.
• Толстой, Полное собрание сочинений в 90 томах, академическое юбилейное издание, том, 2563.36kb.
• Толстой, Полное собрание сочинений в 90 томах, академическое юбилейное издание, том, 2722.46kb.

|, в древности искусство вести спор и добиваться истины че­рез раскрытие противоречий в суждении противника, то в марксистской философии этот термин обозначает един­ственно научный метод познания действительности. Если не принимать во внимание того, что этот термин в различ­ных условиях имел различное значение, то читаемый нами текст, где встречается термин «диалектика», может быть понят превратно.

С еще более затруднительными случаями мы встре­чаемся тогда, когда в разные эпохи у разных авторов для обозначения одних и тех же вещей или явлений употреб­ляются различные термины. Известно, что термин «ло­гика» не всегда употреблялся для обозначения тех логиче­ских учений, которые мы обозначаем этим термином теперь. И было бы большой ошибкой считать, что логиче­ские учения имели место лишь там, где мы встречаемся с этим термином. Даже Аристотель ни одно из своих учений, изложенных в его шести логических трактатах, которые его комментаторы стали называть частями «Органона», не называл логикой. У стоиков то, что мы называем теперь ло­гикой, включалось в диалектику, куда они относили и уче­ние о внутреннем слове и учение о внешнем слове: грамма­тику, поэтику и музыкальную композицию. Термин «ло­гика» в том значении, в каком мы употребляем его теперь, встречается у Демокрита, Цицерона и других авторов, но

«Вопросыязыкознания» № 5, 1953 г., стр. 12.

окончательно утверждается в этом его значении лишь со времен логики Пор-Рояля (XVII в.).

Устойчивость значений употребляемых в языке слов позволяет людям использовать язык в качестве основного средства общения в повседневной жизни. Остановимся теперь на вопросе о смысле слова, о со­отношении смысла и значения и выясним связь смысла слова с проблемой познания через посредство языка.

Часто один и тот же звуковой комплекс наделяется раз­личными значениями. Слова, одинаковые по своему звуко­вому комплексу, но различные по значению, носят назва­ние омонимов. Примерами омонимов могут быть следую­щие: «град» — город и «град» — метеорологическое яв­ление, «пионер» — член пионерской организации и «пионер» — первый организатор, основоположник какого-либо дела, «материя» — философская категория, «мате­рия» — вещество и «материя» — ткань и т, п.

Слово «смысл» многозначно. Оно употребляется, во-первых, в значении «осмысленность», как то, «что может быть понято» (в противоположность бессмысленному), как то, «что имеет значение». Мы говорим, что сочетания слов «2 X 2 = стеариновая свечка» и «5 больше» не имеют смысла. Мы говорим также, что сочетание звуков «ам-бродж» бессмысленно (не являегся словом, так как не имеет значения).

Слово «смысл» употребляется, во-вторых, в значении применимости какого-либо действия, операции к чему-либо с целью получения каких-либо полезных результатов. В этом значении слово «смысл» употреблено, например, в предложениях: «Некоторые закономерности, верные для классической механики, не имеют смысла для микромира», «Не имеет смысла заблаговременно закупать эти строи­тельные материалы, так как их негде хранить».

Слово «смысл» употребляется, в-третьих, для фиксиро­вания того, что то или иное слово употреблено нами в од­ном из своих значений. В таком значении слово «смысл» употреблено в предложении: «Сначала вы слово «закон» употребили в одном смысле, а затем в другом, сначала вы говорили о законах материальной действительности, су­ществующих и действующих вне и независимо от нас, а за­тем стали говорить о законах действительности, познан­ных наукой».

90

В-четвертых, слово «смысл» употребляется в значении отношения, аспекта. Так упогреблено это слово в предло­жении: «Вы говорите, что он хороший, но в каком смысле?».

Наконец, в-пятых, слово «смысл» употребляется для обозначения одной из возможных совокупностей призна­ков, при помощи которых мы обозначаем и выделяем один и тот же круг предметов. На этом аспекте понятия «смысл» мы и остановимся подробнее.

Предметы обладают множеством признаков, и потому мы часто имеем возможность отличать их от других пред­метов по самым различным группам признаков и связы­вать со словом, их обозначающим, различные группы при­знаков. Так, со словом «вода» с целью ее отличения от дру­гих веществ можно связывать и одну группу признаков (например, «быть бесцветной», «быть безвкусной», «иметь удельный вес, равный единице», и т. п.) и другую («быть химическим веществом, молекула которого состоит из двух атомов водорода и одного атома кислорода»). И в том и в другом случае слово «вода» будет иметь одно и то же значение, так как этим словом мы обозначаем одно и то же вещество, однако мыслится этот предмет в каждом случае с точки зрения различных признаков, отличающих его от других предметов. В таком случае мы говорим, что слово «вода» употреблено нами в одном и том же значении, но в различных смыслах. В первом случае, связывая со словом «вода» признаки «быть бесцветной», «быть безвкусной», «иметь удельный вес, равный единице», мы рассматривали воду с точки зрения ее физических свойств (т. е. рассма­тривали в физическом смысле), во втором случае, связы­вая со словом «вода» признак «быть химическим вещест­вом, молекула которого состоит из двух атомов водорода и одного атома кислорода», мы рассматривали воду с точки зрения ее свойств как химического вещества.

Равным образом человека можно рассматривать в смысле и общественном и биологическом, и в каждом из этих случаев мы со словом «человек» будем связывать раз­личные признаки.

Тот факт, что мы часто выделяем один и тот же пред­мет (или множество предметов) под углом зрения различ­ных признаков, объясняется опытом человека (например, его профессиональным опытом), уровнем его знаний о предмете, а иногда и отношением к предмету, опреде-

91

ляемым чисто классовыми интересами (это касается глав­ным образом общественных явлений). Так, многие бур­жуазные философы, экономисты и историки к числу эко­номических кризисов относят те же общественные явления, что и марксисты (следовательно, и те и другие употреб­ляют слово «кризис» в одном и том же значении). Однако со словом «кризис» марксисты и буржуазные идеологи свя­зывают различные понятия (различные группы призна­ков), характеризующие марксистское и буржуазное пони­мания одних и тех же явлений (при этом буржуазные иде­ологи стремятся ложно освещать эти явления).

С множеством смыслов слова, имеющего одно и то же значение, мы сталкиваемся и тогда, когда начинаем рас­сматривать, как изменялись представления людей о том или ином круге явлений, обозначаемых одним и тем же словом.

Так, словом «солнце» обозначается на протяжении развития науки один и тот же предмет, хотя наше знание о Солнце постоянно развивалось. Различные совокупности признаков, связываемых со словом «солнце» на различных этапах развития науки (при неизменности значения этого слова), образуют различные смыслы слова «солнце».

Для взаимопонимания, обмена мыслями людей в про­цессе общения, для приобретения знаний через язык чрез­вычайно важно уточнять значение и смысл употребляемых в процессе рассуждения слов. Так, невозможно достичь полного взаимопонимания между людьми, обсуждающими какой-либо вопрос, если слова, непосредственно относя­щиеся к предмету спора или обсуждения, будут употреб­ляться ими в различных значениях. О таких людях часто говорят, что они изъясняются на «различных языках». Так, если один высказывает мысль, что возникновение логики возможно было лишь на известной ступени развития науч­ного знания (имея в виду возникновение науки логики), то другой, имея в виду под словом «логика» логический аппарат мышления человека, может возразить так: «Это неверно: логика появилась вместе с возникновением чело­века, с возникновением человеческой речи и мышления». Спор между этими людьми может продолжаться очень долго и впустую, поскольку каждый из них под «логикой» разумеет различное.

Если один из спорящих будет доказывать, что у нас, в Советском Союзе, нет классов (имея в виду лишь антаго-

92

нистические классы), а другой — доказывать, что у нас есть классы (связывая со словом «класс» неантагонистиче­ские классы), то спор между ними будет также бесплоден до тех пор, пока не будет выяснено, в каком смысле каж­дый из них употребляет слово «класс».

Чтобы в науках не возникало подобного рода недоразу­мений, в пределах каждой науки создается научная тер­минология.

Каждый предмет, каждый класс предметов, каждый класс отношений и свойств, изучаемых той или иной нау­кой, обозначается определенным словом. Это слово и обо­значает определенный круг объектов и выражает понятие о нем. Научный термин, таким образом, представляет со­бой слово с одним определенным значением.

В геометрии Эвклида слова «треугольник», «квадрат», «круг», «подобие» и т. п. имеют значение научных терми­нов. Так, когда говорят о треугольниках, то имеют в виду только те геометрические фигуры, которые представляют собой часть плоскости, ограниченную тремя пересекающи­мися прямыми линиями.

Когда же мы пользуемся в повседневной речи словом-омонимом, мы должны отдавать себе отчет, в каком смысле мы его употребляем.

Мы должны также учитывать смысл того или иного слова, если им обозначается тот или иной предмет, то или иное явление, изменяющие свои существенные черты на том или ином этапе своего развития. Так, явление, обозна­чаемое словом «капитализм», могло быть охарактеризо­вано как прогрессивный общественный строй (если имеется в виду домонополистический капитализм). Эта ха­рактеристика уже не может -быть применена • к явлению, также обозначаемому словом «капитализм», если имеется в виду капитализм монополистический, если имеется в виду империализм как последний этап развития капита­лизма. Если же мы знаем смысловые оттенки слова «капи­тализм», то, прочитав в марксистской книге предложение «капитализм — прогрессивное общественное явление», мы сразу же отнесем эту характеристику лишь к определен­ному этапу в развитии капитализма, а именно: к домоно­полистическому капитализму.

Часто в практике речевого общения мы пользуемся так называемыми неполными словами (они обычно в речи свя­заны с именем существительным в качестве его определе-

93

ния или сказуемого). Примерами таких «неполных» слов могут быть следующие: «полезный», «неподходящий», «опасный», «хороший» и т. д.

Эти слова, используемые нами для характеристики раз­личных предметов, явлений, ситуаций, характеризуют их не со всех сторон, а всегда в определенном смысле, т. е. лишь с определенных сторон, с определенной точки зрения, в данное время и в данном месте. Так, если мы го- ' ворим о дожде, что он полезен, то, естественно, мы имеем в виду не то, что дождь полезен всегда и везде и с любой точки зрения, а то, что он полезен в конкретных условиях (например, для получения высоких урожаев тех или иных сельскохозяйственных культур), и при этом для различных культур требуется различное количество дождей, и притом каждый отдельный дождь в данное время и в определен­ном месте для успешного произрастания той или иной культуры может быть как полезен, так и вреден. Чтобы мысль, выраженная словами «дождь полезен», была по­нятна, необходимо всегда ставить вопрос «в каком смысле полезен», т. е. выяснять, для чего полезен, где и когда и т.д.

Аналогично, когда мы что-либо характеризуем как «хо­рошее», необходимо отдавать себе отчет: «в каком отноше­нии хорошее», «для кого (или для чего) хорошее» и т. д.

Очень часто в процессе речевого общения мы поль­зуемся эмоционально окрашенными словами, которые слу­жат не только обозначению того или иного предмета, вы­делению его среди других предметов, но и выражают наше отношение к этому предмету.

Каждое знаменательное слово является носителем лек­сического значения, которое представляет собой понятие, отражающее общие и отличительные признаки тех пред­метов, которые обозначаются тем или иным словом. Зна­чение слова, следовательно, является носителем объектив­ных (т. е. не зависящих от отношения человека к пред­мету) признаков. Когда же слово имеет эмоциональную нагрузку, выражающую отношение говорящего к предмету, мы должны четко отличать это субъективное отношение и дополнительно исследовать его с целью выяснения, имеет оно объективные основания в самом предмете или привно­сится в предмет только субъектом. Когда человек утверж­дает, что «у нас в учреждении процветает не критика, а нездоровое критиканство», необходимо выяснить, действи­тельно ли в учреждении имеет место критиканство (не-

94

принципиальная критика, подсиживание, склока) или та­кая оценка критики в учреждении является результатом только субъективной оценки этого человека (может ока­заться, что он сам был подвергнут справедливой критике, но неверно на нее реагировал, «обиделся» на людей, его критиковавших).

Необходимо строго отличать слова, обозначающие предметы материальной действительности, существующие вне и независимо от нас, от нашего познания их, от слов, обозначающих те или иные свойства, отношения, состоя­ния предметов, которые отвлечены (абстрагированы) в процессе познания от единичных материальных вещей. Так, такие слова, как «длина», «красота», «причинность», «любовь», «смелость» и т. д., обозначают определенные свойства (длина, красота), отношения (причинность), со­стояния (любовь, смелость), которые отвлечены (абстра­гированы) от единичных материальных вещей и явлений, с которыми они в материальной действительности неразрыв­но связаны. Лишь в процессе познания мы выделяем свой­ства, отношения и состояния предметов в их «чистом виде», наделяем их собственным именем и начинаем с ними опе­рировать, как с особыми «абстрактными» предметами (например, начинаем изучать свойства красоты, соотно­сить ее с другими «абстрактными» предметами, такими, как «безобразное», «комическое» и т. д.).

Необходимо при этом помнить, что эти «абстрактные» предметы представляют собой абстрактные понятия, наде­ленные собственными именами, «материальными оболоч­ками». Эти «абстрактные» предметы не существуют в том же смысле, в каком существуют единичные материальные вещи. Последние существуют независимо от человека и до человека, «абстрактные» предметы («абстрактные поня­тия») не существуют независимо от человека и до него:

они выделены человеком из единичных материальных ве­щей в результате познания им окружающего мира. Упо­требление одних и тех же звуковых комплексов в различ­ных смыслах не всегда ведет к утрате взаимопонимания между людьми. Это бывает в тех случаях, когда употреб­ление слова в различных смыслах не изменяет его значе­ния. Мы уже видели, что употребление слова «класс», «ка­питализм», «логика» в различных смыслах могло привести к утрате взаимопонимания, поскольку употребление этих слов в разном смысле приводило к тому, что они употреб-

95

лялись нами в различных значениях: слово «класс» один раз употреблялось нами для обозначения антагонистиче­ских классов, а другой — для обозначения классов во­обще; слово «логика» один раз употреблялось нами для обозначения науки логики, а другой раз для обозначения строя мышления и т. п. Когда же употребление слов в раз­личных смыслах не приводит к изменению их значения (их значения оставались тождественными), взаимопонима­ние между людьми не нарушается. Если слова «вода» или «человек» или «солнце» употребляются нами в разных смыслах, но при этом обозначают одни и те же группы предметов, то взаимопонимание между людьми от этого не страдает. Этим и объясняется тот факт, что и ребенок, и взрослый, и человек с образованием и без образования, и люди с различным мировоззрением понимают друг друга, когда они употребляют слова в одном и том же значении. Ребенок понимает профессора физики и наоборот, когда один другому говорит «принеси воды», «вода кипяченая», «вылей воду» и т. д., поскольку они употребляют слово «вода» в одном и том же значении, хотя их знания о воде могут быть совершенно различны. Более того, говоря о воде, профессор физики может связывать с звуковым комплексом «вода», например, то ее свойство, что ее моле­кула состоит из двух атомов водорода и одного атома кис­лорода, а ребенок такие ее свойства, которые даны ему в примитивных наглядных представлениях.

Несмотря на качественное различие свойств, связывае­мых с звуковым комплексом «вода» профессором и ребен­ком, они понимают друг друга потому, что с помощью этих свойств выделяется среди других предметов один и тот же предмет — вода.

Именно тот факт, что условием взаимопонимания употребляемых людьми слов является употребление этих слов в одном и том же значении, объясняет возможность передачи знаний в процессе речевого общения от человека более сведущего менее сведущему, от человека более знаю­щего менее знающему Для человека, владеющего языком, не составляет больших затруднений раскрывать все смыс­ловые оттенки слов, встречающихся в речи, выяснять, в одном и том же значении употреблены те или иные слова или же нет. Когда мы имеем дело со связной речью, когда анализируемые слова даны в контексте, простой семанти­ческий анализ дает возможность определять значения слов

96

и их смысловые оттенки. Поэтому наличие в языке омони­мов, полисемии, наличие различных смысловых употребле­ний одних и тех же слов не является «неустранимым поро­ком» языка, порождающим (как об этом говорят пред­ставители современной буржуазной семантической фило­софии) отсутствие взаимопонимания между отдельными людьми и целыми группами людей в обществе.

Говоря о несовершенстве национальных языков и тре­буя их решительного реформирования, современные се­мантические идеалисты отрывают язык от речи. Бесспорно, что в том или ином национальном языке (включающем в себя словарный запас, систему грамматических норм и фо­нетических особенностей) имеются и омонимы и синонимы, имеются различные способы для выражения одних и тех же грамматических связей и т. п. Однако в практике об­мена мыслями между людьми язык выступает как «речь», в которой выражаются (в связанных по законам данного языка формах) конкретные по содержанию мысли. Имен­но контекст речи и позволяет уточнять, выяснять те слова в языке, которые при одинаковом звучании имеют разное значение, если они даны вне контекста, вне реального ре­чевого общения.

формирование понятия и язык

Для мышления характерным является его обобщенный и опосредствованный характер. Выделяя общие свой­ства, вскрывая общие отношения, связывающие те или иные предметы и группы их, мы раскрываем существен­ные черты этих предметов, выявляем закономерные, не­обходимые связи между ними. Процесс выделения общего в явлениях действительности есть процесс формирования понятия о них. Мышление осуществляется посредством оперирования понятиями. Образование понятий и опери­рование ими в составе суждений, умозаключений, доказа­тельства и т. д. невозможно без слова, без языка.

Анализируя процесс образования понятия и роль сло­ва в его образовании, остановимся на следующих вопро­сах: 1) Как образуется понятие в процессе перехода от чувственной ступени познания к рациональной, каковы те закономерности высшей нервной деятельности, которые лежат в основе этого перехода? 2) Как образуются поня­тия у людей, овладевающих опытом прошлых поколении

97

в ходе воспитания и обучения, в ходе практической их деятельности? 3) Как образуются научные понятия в ходе развития наук и практической деятельности человека, выводящих человечество за пределы ранее достигнутого уровня познания?

Когда тот или иной предмет мы воспринимаем непо­средственно — в виде ощущения, восприятия или пред­ставления, мы воспринимаем его как индивидуальный, единичный предмет: нельзя иметь ощущения «красного вообще», восприятие «дерева вообще» и т. д., т. е. ощу-щагь и воспринимать общие свойства всех красных пред­метов и всех деревьев. Процесс ощущения, восприятия представляет собой непосредственную связь предмета и того образа, который он в нас вызывает в момент его воздействия на наши органы чувств. Поэтому ощущения и восприятия не требуют своего закрепления, своей мате­риализации в виде слова: сама непосредственная связь познающего субъекта и познаваемого предмета обеспечи­вает существование ощущений и восприятии. Знак, слово нужно лишь тогда, когда познаваемый предмет не дан нам в чувственном восприятии и когда требуется одно­временно выявить те общие признаки, которые сущест­вуют у множества предметов. Поскольку нам в чувствен­ном восприятии не даны сразу общие и отличительные признаки всех деревьев, постольку необходим особый ма­териальный носитель выделенного нами общего свой­ства. Этим материальным носителем и выступает слово. Тем более слово необходимо тогда, когда нам необходимо закрепить, материализовать мысль о чувственно не вос­принимаемых свойствах и отношениях предметов дейст­вительности (например, для закрепления понятий о стои­мости, числе, функции, материи, законе и т. п.).

Характеризуя субстанцию стоимости и отмечая ее аб­страктный характер, К. Маркс писал: «В прямую проти­воположность чувственной грубой осязаемости [Gegenstan-dlichkeit] товарных тел, в стоимость [Werthgegenstandlich-keit] их не входит ни одного атома вещества природы. Вы можете ощупывать и разглядывать каждый отдельный то­вар, делать с ним что вам угодно, он, как стоимость [Werthding], остаётся неуловимым» '. Слово и является как раз тем стержнем, благодаря которому становится

¹ К. Маркс, Капитал, т. I, Госполитиздат, 1955, стр. 54. 98

возможным процесс мысленного отвлечения от единично­го и выделение общих и существенных чувственно не вос­принимаемых свойств и отношений.

Процесс мышления характеризуется способностью об­разовывать понятия, обобщать. В свою очередь процесс обобщения, образования понятий неразрывно связан с процессом абстрагирования (с процессом отвлечения от ^\ каких-либо свойств предметов и отношений между ними и одновременно с процессом выделения определенных свойств предметов и отношений между ними). Свойства предметов и отношения между ними, таким образом, в процессе мышления отделяются, абстрагируются от своих носителей, нам приходится производить мысленные опера­ции с «тяжестью вообще», со «скоростью вообще», с «по­добием вообще» и т. п. Поскольку такие абстрагированные свойства не могут в нас вызвать представлений (мы их ранее никогда не наблюдали в «чистом» виде), постольку единственным средством их закрепления и «объективиро-вания» может быть слово. В этом смысле процесс мышле­ния есть одновременно и процесс оперирования словами.

Однако известно, что когда человек мыслит, он зача­стую не произносит слов вслух. В этом случае, как уста­новлено экспериментально, импульсы, поступающие в органы речи, «...не влекут за собой «слышимого» слова, однако они вызывают как бы зачаточные движения в органах речи. Нередко в процессе размышления, очевидно . под влиянием усиления эфферентных импульсов, работа органов речи становится ощутимой: можно обнаружить легкие движения языка, шевеление губ, а иногда дело до­ходит до настоящего произнесения слов» '.

Таким образом, материализация мысли в слове проис­ходит не только при звуковом, но и при мысленном вос­произведении слова.

Более того, физиология высшей нервной деятельности установила, что речевая деятельность человека есть услов­но-рефлекторная деятельность второй сигнальной систе­мы. Эта условно-рефлекторная деятельность второй сиг­нальной системы составляет существенную сторону физиологического процесса, лежащего в основе мыслитель­ных процессов человека.

^; А. Н. Кабанов, Очерк физиологии высшей нервной деятельности Издательство академии педагогических наук РСФСР, М. 1956, стр. 127.

99

Остановимся теперь на вопросе о том, каткую роль играет слово в процессе усвоения человеком уже извест­ных человечеству понятий в ходе воспитания и обучения и какую роль оно играет в процессе образования новых понятий, ранее неизвестных в науке.

Процесс обучения — процесс передачи накопленный знании — совершается посредством слов (произносимых или написанных).

Усвоение большинства научных понятий, которыми вла­деет человек, происходит преимущественно в ходе систе­матического обучения. Последнее предполагает уже вла­дение родным языком и определенной совокупностью по­нятий, необходимых в повседневной жизни. Эти понятия вырабатывались у человека в процессе его жизненного опыта, непосредственного оперирования с предметами, в процессе изучения языка.

В ходе обучения вновь разъясняемое понятие высту­пает непременно облеченным в определенную языковую «материальную оболочку». Обучающий посредством слов, закрепляющих уже известные понятия, раскрывает содер­жание нового понятия. При этом в словесной форме фор­мулируется содержание общих и отличительных призна­ков, раскрывается их взаимоотношение и выясняется таким путем тот круг предметов, к которым данное поня­тие относится.

Процесс раскрытия содержания того или иного нового понятия может совершаться и другим путем. Показывая отдельные предметы, мы указываем на общие и специфи­ческие черты их и затем вводим слово, обозначающее эти общие и специфические черты. В данном случае для нас существенно подчеркнуть, что познание в процессе обуче­ния, формирование новых понятий совершается на базе слов, значение которых уже известно обучающимся из прошлого опыта.

Процесс обучения строится всегда таким путем, что, прежде чем ознакомиться с каким-либо сложным поня­тием, требуется овладеть совокупностью других понятий и соответствующих им слов, посредством которых можно отобразить содержание более сложного понятия, подлежа­щего изучению. Наглядным примером этого является из­ложение наук в различных школьных учебниках. Так, из­ложение основ геометрии предполагает знакомство учащегося с определенным кругом понятий, которые не

100

определяются явным образом в системе данной науки, а известны ему из практики (например, понятия «линия», ; «длина» и т. п.). На основании этих понятий и соответст­вующих им слов в науку вводятся новые понятия, отра-кающие новые, неизвестные ранее свойства и отношения дежду предметами.

Заметим, что в процессе обучения мы овладеваем че-JC3 посредство известных нам слов и содержанием опре­деленных понятий, и содержанием определенных сужде-дий, в форме которых в науке формулируются различные правила и законы. В этом. случае нам уже недостаточно жать значение отдельных слов, поскольку здесь идет эечь о смысле целого предложения. Кроме значения слов, мы должны уметь понимать значение различных связей злов в предложении, а это требует более глубокого овла­дения грамматическим строем данного языка.

В отличие от этого каждый новый этап научного ис­следования расширяет границы науки, все более и более "(риближает нас к познанию абсолютной истины. Прежде всего затронем вопрос о роли слова в формировании таких •юнятий, когда происходит процесс выделения признаков, известных нам из прежнего опыта, т. е. находимых нами з других известных нам предметах; в этом случае нам ?аранее будут известны и значения слов, соответствующих втим признакам. Далее мы коснемся вопроса о формиро­вании понятий, образующихся в результате выделения |ранее неизвестных нам, еще не познанных наукой свойств предметов и явлений, когда слова, соответствующие этим признакам, также неизвестны.

Допустим, биолог исследует определенную совокуп­ность растительных организмов, ранее неизвестных науке. В результате произведенного анализа этих организмов, в процессе наблюдения за их образом жизни он открывает ряд общих черт (признаков) этих организмов, которые дают возможность отличить данную совокупность орга­низмов от других организмов, раскрыть их существенные черты. Результат такого исследования завершается по­дысканием определенного термина (слова), в котором закрепляются результаты произведенного исследования.

Это не означает, однако, что результат, полученный в ходе исследования, до выработки соответствующего ново­го термина существовал помимо слова. Он как определен-

101

ная совокупность мыслей существовал до этого на базе известных нам слов и предложений.

Язык, слово, в процессе познания исследуемой группы организмов и в процессе образования соответствующего понятия играет весьма существенную роль. Выделение общих признаков осуществляется посредством языка, при этом мы из прошлого опыта знаем, какой звуковой комп­лекс соответствует данным признакам. Например, иссле­довав способ размножения данного растения, мы обнару­живаем у него общее свойство споровых растений, а имен­но: свойство размножаться спорами. Понятие же о размножении спорами и слова, соответствующие этому понятию, нам были заранее известны.

Результаты работы анализа закрепляются новым зву­ковым комплексом, областью приложения которого явля­ется данная исследуемая группа предметов. Образован­ное таким путем понятие развивается, обогащается новым содержанием. Мы можем открывать новые особенности образа жизни данных организмов, их взаимоотношений с другими организмами, устанавливать те или другие об­щие им признаки. Все эти признаки также войдут в содер­жание образованного понятия о данных растительных организмах. В процессе дальнейшего развития понятия слово играет существенную роль: вновь открываемые признаки закрепляются в соответствующих словах.

Теперь перейдем к рассмотрению вопроса об образова­нии понятия, в содержании которого отражены признаки, еще никогда не встречавшиеся нам в других предметах и которым поэтому в языке не соответствует определенное слово. При этом мы рассмотрим такой наиболее сложный случай абстракции, когда предметом абстрагирования бу­дут свойства, не воспринимаемые чувственным путем (на­пример, свойства «быть стоимостью», «быть числом» и т. п.). Нас интересует главным образом роль слова в про­цессе абстракции. Проиллюстрируем этот процесс абст­ракции на примере анализа К. Марксом понятия стоимо­сти. Для выяснения понятия стоимости Маркс прежде все­го останавливается на анализе обмена товаров. Маркс показывает, что понятие «стоимость» может быть выделе­но лишь в результате исследования тех отношений между товарами, в которые они вступают при их взаимном обме­не, в ходе которого они приравниваются друг к другу, не­смотря на их различный качественный характер. Возни-102

кает вопрос: что представляет собой то общее, что позво­ляет устанавливать отношение равенства между двумя совершенно различными в качественном отношении това­рами.

Маркс выясняет этот вопрос. «Возьмём... два товара, напр. пшеницу и железо. Каково бы ни было их меновое отношение, его всегда можно выразить уравнением, в котором данное количество пшеницы приравнивается из­вестному количеству железа, напр.: 1 квартер пшеницы = а центнерам железа. Что говорит нам это уравнение? Что в двух различных вещах — в 1 квартере пшеницы ива центнерах железа — существует нечто общее равной вели­чины. Следовательно,— заключает Маркс,— обе эти ве­щи равны чему-то третьему, которое само по себе не есть ни первая, ни вторая из них» ¹..

Далее Маркс выясняет, что представляет собой это третье, общее различным обмениваемым друг на друга потребительным стоимостям. Это общее оказывается стои­мостью товаров.

«Таким образом,— пишет Маркс,— то общее, что вы­ражается в меновом отношении, или меновой стоимости товаров, и есть их стоимость» ².

Исследуя вопрос о том, каким путем можно объяснить возникновение в науке понятия стоимости, Маркс тем самым выясняет, как происходило формирование этого понятия в процессе познания человеком окружающей его действительности. Выделить новое, неизвестное еще нам свойство возможно лишь в результате обнаружения и анализа определенных отношений между рассматривае­мыми предметами. Эти отношения отличаются тем, что они непосредственно связаны с практикой, непосредственно . вплетаются в практическую деятельность человека. Так, ' выделение свойства стоимости и тем более образование понятия стоимости стало возможно после того, как чело­век стал обменивать товары. Другими словами, выделе­ние свойства стоимости стало возможно лишь тогда, ког­да человек практически осуществлял отношение обмени­ваемое™ между товарами.

На ряде других примеров Маркс показывает, что опи­санный им способ абстракции носит весьма распространен-

¹ К,- Маркс, Капитал, т. I, стр. 43.

² Там же, стр. 45.

103

ный характер. Вскрыв, что между всеми обмениваемыми потребительными стоимостями существует нечто общее, представляющее собой стоимость этих товаров, Маркс вы­ясняет затем природу этого общего, сущность стоимости. Маркс показывает, что стоимость представляет собой «аб­страктно человеческий труд», количество которого «изме­ряется его продолжительностью, рабочим временем...»'.

Итак, в процессе познания мы сначала обнаруживаем нечто общее между изучаемыми предметами, а затем уже раскрываем природу, сущность этого общего, двигаясь «... от явлений к сущности и от менее глубокой к более глубокой сущности»'².

Какую же роль в ходе такой абстракции играет слово? Сначала мы выделяем общие черты изучаемых пред­метов. Это общее (общие признаки) обнаруживается на­ми в результате рассмотрения отношений, взаимосвязей между изучаемыми предметами. В отличие от ранее рас­смотренного способа абстракции, когда нам известны из прежнего опыта абстрагируемые свойства и соответствую­щие им слова, здесь абстрагируемые свойства являются новыми для науки, и мы еще не знаем слов, им соответст­вующих. В данном случае для обозначения этого общего признака или свойства человеком подыскивается соответ­ствующий термин, название, «материальная оболочка». До того, как найден этот термин, это свойство обычно фиксируется описательно. Очень часто вновь обнаруживае­мое и не наблюдавшееся ранее явление или признак фик­сируется в сочетании слов, уже известных в том или ином языке. Так возникли сочетания слов «подводная лодка», «шагающий экскаватор» и т. п. Иногда эти сочетания слов объединяются в единое слово (например, пароход, паро­воз, электровоз).

В некоторых случаях для обозначения вновь открытого или появившегося предмета берутся слова, обозначающие те его стороны, которые были ранее известны человеку в других 'предметах. При этом на новый предмет перено­сится имя другого ранее известного предмета (или одной из его сторон) в том случае, когда имеется какое-то сход­ство этих предметов в их объективных свойствах, в их использовании человеком, в их поведении.

¹ К. Маркс, Капитал, т. I, стр. 45.

² В. И. Ленин, Философские тетради, Госполитиздат, 1947, стр. 193,

104

Так, слово «месяц» в русском языке образовалось от слова «измерять». «Месяц» значит измеритель. Это слово возникло, по-видимому, в связи с тем, что люди считали, что измерять время можно при помощи лунных фаз.

В основу же слова «луна» в латинском языке был по­ложен другой признак, а именно: признак ее изменчиво­сти, непостоянства. Слово «луна» в латинском языке свя­зано со словами «непостоянный», «капризный», «прихот­ливый».

Признаки, лежащие в основе образования новых слов, впоследствии в сознании людей утрачиваются, и мы начи­наем закреплять за соответствующими словами иные при­знаки, по которым и происходит опознавание предмета через слово. Так, в сознании современного человека при произнесении слова «рубль» не возникает мысли о дейст­вии рубить (хотя слово «рубль» происходит от глагола рубить), при произнесении слова «стол» не возникает мысли о действии стлать (хотя слово «стол» произошло от глагола стлать), а возникают совсем иные признаки, позволяющие нам рубли и столы отличить от других пред­метов.

Новые понятия и соответствующие им новые слова возникают не только в ходе развития науки, они возни­кают и в процессе производственной, как и всякой иной, деятельности человека. Диалектический материализм учит, что практика есть основа познания. Преобразуя дей­ствительность на основе познания объективных законо­мерностей, люди в процессе повседневного труда и повсе­дневной жизни открывают новое в явлениях и предметах окружающей их действительности и являются творцами новых слов, закрепляющих это новое.

Ввиду того что язык и мышление неразрывны, мы имеем возможность, исследуя языки стоящих на различных ступенях общественного развития народов, судить об абст­рагирующей силе их мышления, об уровне достигнутых ими знаний. Развитие мышления совершалось от конкрет­ного к абстрактному, поэтому в процессе поступательного развития человечества появлялись все более и более об­щие абстрактные понятия, отражающие все более общие связи между предметами и явлениями окружающего нас мира. Это свидетельствует о том, что человек под влия­нием развития общественно-производственной практики проникал в сущность предметов, раскрывал необходимые

105

и закономерные связи между ними. Это подтверждается анализом словарного состава и грамматического строя языков племен, стоявших на низкой ступени обществен­ного развития.

Если в языках отдельных племен Австралии сущест­вуют числительные лишь для обозначения чисел «один», «два» и «три», то это совсем не означает, что они не умеют считать далее, чем до трех, что они не имеют идеи числа вообще. Эти факты свидетельствуют лишь о том, что их языки в своем словарном запасе и грамматическом строе отразили и сохранили историю развития этих народов в далеком прошлом.

В языке может не существовать тех или иных слов, обозначающих отдельные понятия, но эти понятия могут выражаться системой языка в целом (например, описа­тельно). Если болгарский и новогреческий языки утрати­ли инфинитив, то из этого вовсе не следует, что болгарин и грек не имеют способности представлять себе отвлечен­но глагольное действие. По наличию или отсутствию в том или ином языке тех или иных слов, выражающих общие понятия, по отношению тех или иных грамматиче­ских категорий нельзя заключать, что говорящий на нем народ не обладает этими общими понятиями, категория­ми, что он не способен их выразить на своем языке.

Исследователи сообщают, что в языке племени чироки вместо местоимения «мы», которое в развитых языках указывает на множественное число действующих лиц, имеются более конкретные способы выражения этой же идеи. Вместо местоимения «мы» там встречается множе­ство местоимений, выражающих следующие понятия: «я и ты», «я и вы», «я и вы двое», «я и он», «я, вы и он или они» и т. д. В ряде австралийских языков наряду с мно­жественным (а также в тех случаях,' когда оно и отсутст­вует) существует двойственное, тройственное и четвертное число. В некоторых языках существует множество гла­гольных приставок, назначением которых является указа­ние на то, сколько человек действует и на какое количест­во людей распространяется действие этих людей. Глаголь­ные формы чрезвычайно дифференцированы. При помощи различных грамматических средств (суффиксов, вспомо­гательных глаголов) можно выразить множество оттен­ков, связанных с детализацией места и времени действия (например, в кафрском языке, в языке племени нжеумба).

106

Добавляя различные окончания к глаголу «молотить» можно выразить следующие мысли:

Я буду молотить утром » » весь день » » » ночью » » » снова

Характерным для этих языков является то, что в них существовало множество грамматических средств для точ­ного и весьма детального фиксирования пространственных соотношений. В кламатском языке имеются особые место­имения, имеющие тот же смысл, что и местоимение «этот», отдельно для одушевленных предметов и для неодушев­ленных, отдельно для предметов, к которым можно при­коснуться, отдельно для предметов, находящихся совсем близко, отдельно для предметов, стоящих перед говоря­щим, и отдельно для предметов, которые просто находятся в поле нашего зрения.

Наречия также весьма конкретно и детально выра­жают отношения в пространстве. Так, в кламатском язы­ке нет абстрактного местоимения «здесь», но зато имеются наречия, в которых конкретизируется это понятие, а имен­ию следующие: «здесь совсем близко», «здесь напротив», кздесь сбоку» и т. п. Яхганы Огненной Земли, используя местоимения, всегда при этом указывают при помощи определенных грамматических средств, находится ли чело­век на самом верху вигвама (жилища) или у двери, на­водится ли он в глубине, вправо или влево от вигвама, в :амом вигваме, у порога или вне жилья.

У некоторых австралийских племен нет слов, выража­ющих общие понятия — дерево, рыба, птица и т. д., но у аих существует множество слов, выражающих отдельные зиды деревьев, рыб, птиц и т. д. У тасманийцев не было слов, выражающих такие абстрактные свойства, как твер­дый, круглый и т. п. Эти свойства они выражали описа­тельно: вместо твердый они говорили «как камень», вместо круглый — «как луна», и т. п. В языках племен из архипелага Бисмарка нет слов для обозначения понятий различных цветов. Идеи цвета в этих языках также выра­жают описательно. В Южной Австралии каждая тора, [каждый мельчайший холмик имеют свое имя: слова же п,ля выражения понятия горы и холма в данных языках нет. Отдельные числительные у некоторых племен Австра-

107

лии существуют лишь для чисел «один», «два» и «три». Та­кого рода примеров можно привести огромное множество.

Сопоставление- этих языков с языками народов, стоя­щих на высокой ступени общественного развития, показы­вает, что развитие языка, а следовательно и мышления, происходило по линии обогащения языка категориями, выражающими наиболее общие, абстрактные отношения, по линии обогащения мышления более абстрактными по­нятиями, позволяющими сознанию более глубоко отобра­зить конкретную действительность.

Нельзя говорить ни о каком особом типе мышления людей, стоящих на более низких ступенях культуры, как то утверждают Леви-Брюль и другие буржуазные этно­графы и социологи. Никакого особого типа мышления — пралогического или дологического — не было и нет. Мыш­ление современного человека отличается от мышления людей, стоящих на более низкой ступени общественного развития, только лишь по глубине содержания понятий. По своему типу, по своему логическому строю мышление всех людей одинаково.

Необходимо отметить, что если развитие мышления людей в историческом плане шло по пути от конкретного к абстрактному (о чем свидетельствует история языка), то в ходе развития мышления ребенка мы встречаемся с отклонениями от этого общего пути. Так, например, хоро­шо известно, что ребенок ранее овладевает такими слова­ми, как «рыба», «птица» (называя этими словами любую рыбу, любую птицу), и лишь затем овладевает словами, которыми обозначаются различные разновидности рыб и птиц (например, словами карп, щука, ласточка, голубь и т. д.). Следовательно, и понятия, более общие и абст­рактные, ребенок усваивает ранее, чем понятия, менее общие и абстрактные. Это связано с тем, что ребенок обра­зует эти понятия не в ходе своей непосредственной практи­ки, а в процессе воспитания, в процессе речевого общения с людьми, которые уже овладели этими понятиями, овладе­ли известным опытом, накопленным человечеством. Опыт воспитания подрастающего поколения показал, что для более эффективного развития мышления ребенка, овладе­ния им речью иногда целесообразно бывает начинать про­цесс обучения ребенка с усвоения им более абстрактных понятий и затем уже переходить к менее общему и аб­страктному.

у !08