С. А. Калиниченко Какими мы были

Вид материала

Документы

Содержание Замполиты спецназа Мы уже не самые молодые офицеры бригады

Подобный материал:

• Вместо предисловия, 1704.12kb.
• Дни русской культуры в латвии: какими они были и какими могли бы стать, 82.77kb.
• Ченнелинг послания старших братьев человечества, 2165.56kb.
• Города Волжской Булгарии, 274.39kb.
• Память наша – счастье, а не бремя, 223.1kb.
• Калиниченко Александр Александрович предисловие к русскому изд анию книга, 3956.66kb.
• При выполнении задания вы можете опираться на следующие вопросы: Какими приемами пользуется, 56.64kb.
• Наибольшие трудности при овладении программой по русскому языку испытывают леворукие, 199.28kb.
• Любви, смерти и жертвы, 3333.37kb.
• Евгений Николаевич, расскажите, где вы родились, какими были ваши подростковые годы?, 147.98kb.

ЗАМПОЛИТЫ СПЕЦНАЗА

Как-то, во время одного из достаточно редких среди офицеров бригады дружеских застолий, когда его участники перешли к обсуждению служебных тем, которые офицеры, как правило, начинают, когда «примут на грудь» определенное количество спиртного, мы вспомнили добрым словом бывшего замполита 7 роты Олега Кривопалова, вложившего в свой личный весомый вклад в успехи роты. Однако итоговую проверку 1975 учебного года с нами он не сдавал, так как в августе, незадолго до ее начала, Олега, к сожалению всех, кто его искренне уважал, перевели из нашей бригады на должность замполита отдельного дивизиона реактивных артиллерийских установок БМ-21 «Град».

Справедливости ради, надо сказать, что не все с сожалением восприняли то, что Олег ушел не просто из нашей роты, но и перевелся из спецназа в другие войска. В частности, Сергей Маковский попытался в беседе провести мысль о том, что Кривопалов ему не нравился тем, что, как выразился Маковский, «Олег всегда работал на командира». Сергея сразу же перебил Саша Тимченко, который к всеобщему одобрению собравшихся заявил, что Кривопалов был самым лучшим из всех замполитов нашей бригады категории рота-батальон. Да, у Олега, как и у любого человека, есть недостатки, но он был на голову выше тех замполитов, которые остались в части.

Многие полностью поддержали Тимченко и согласились с тем, что бригада с уходом Олега Кривопалова много потеряла. По словам Александра, командир бригады В.В.Колесник, да и начальник политического отдела Н.В.Лысак были в корне не правы, когда отпустили О.В.Кривопалова на повышение в другую часть, тем более в другие войска. Александр Тимченко твердо заявил, что замполитом одного из батальонов он смог бы со временем стать и в нашей бригаде. Трудно было не согласиться с ним. Я лично и тогда, в 1975 году считал, и сейчас считаю, что хороших подчиненных, я бы даже сказал отличных подчиненных, каким был замполит 7 роты старший лейтенант Кривопалов, надо не отдавать неизвестно кому, а лелеять и выдвигать на вышестоящие должности у себя, в своей воинской части.

Олег мне не единожды рассказывал, как произошло, что его «продали» из спецназа. Летом 1975 года старший лейтенант Кривопалов участвуя в каком-то очередном партийном активе в Алма-Ате, выступил на нем с докладом, который всем понравился. После его доклада к подполковнику В.В.Колеснику подошел кто-то из окружных начальников и, расхвалив только что выступившего старшего лейтенанта Кривопалова, предложил выдвинуть его на должность замполита отдельного дивизиона реактивных артиллерийских установок БМ-21 «Град». Честно надо сказать, что Олег совсем не сопротивлялся этому назначению, так как в бригаде для него на ближайшую перспективу не было совершенно никаких планов на выдвижение.

Замполитов, если говорить в общем, у нас в бригаде, как, наверное и везде в Вооруженных Силах СССР, не очень любили. Однако эта нелюбовь рождалась не на пустом месте, для этого имелись вполне определенные и достаточно веские причины. И прежде всего, это было там и тогда, где и когда на замполитовских должностях не было ярких, незаурядных личностей. Да, дело, в общем-то, даже и не в этом. Как известно, не каждый человек способен, образно говоря, «ярко светить на жизненном небосклоне». По мнению большинства офицеров бригады, у нас среди «политбатраков», как мы их называли между собой, непосредственно работавших с личным составом, в отличие от большинства командиров, было не очень много просто трудолюбивых и порядочных людей. Олег Кривопалов был, пожалуй, был в числе тех людей, которых можно назвать настоящим исключением из правила. Характеризуя большинство из его коллег по замполитовскому поприщу, можно использовать слова классика: «Узок круг их интересов, страшно далеки они от народа». Именно эти слова максимально точно характеризуют отношение некоторых из замполитов нашей бригады к своей работе и подчиненному личному составу.

Весьма наглядно проиллюстрировал мнение офицеров бригады о наших замполитах тот импровизированный опрос, который как-то в мае 1975 года мы, по инициативе старшего лейтенанта А.Юрченко, провели в нашей холостяцкой квартире. Когда дружеское мероприятие по распитию домашнего виноградного вина перешло в стадию обсуждения насущных служебных проблем нашей части, Анатолий предложил присутствовавшим 12 офицерам в звании от лейтенанта до капитана проставить «плюсы» или «минусы» в списке напротив фамилий практически всех офицеров бригады категории командир группы – командир батальона и замполит роты – замполит батальона. И пока Юрченко, легко взяв одной рукой трехлитровую банку с вином, и к удивлению многих совершенно без напряжения разливал ее содержимое по стаканам, все присутствующие по очереди заполнили импровизированный опросный лист.

Результат данного тестирования оказался вполне ожидаемым. Примерно 70 - 75 процентов командиров получили положительную оценку. Из замполитов положительно оценен, причем всеми участниками опроса без исключения, был лишь старший лейтенант Кривопалов. Остальные же «бойцы партийно-политического фронта» единогласно заслужили «неуд». Не думаю, что это была не объективная оценка их деловых и человеческих качеств.

Еще одним весьма показательным подтверждением мыслей, изложенных выше, являлся мой замполит, когда в 1979 году я командовал ротой. Трудно поверить, но таких «сачков» я ни до того, ни, слава Богу, после не встречал. И это тем более удивительно было наблюдать на фоне всеобщего трудового подъема и энтузиазма, который пронизывал жизнь и деятельность всей нашей бригады на этапе ввода советских войск в Афганистан, в том числе и его коллег замполитов всех степеней. Честно скажу, по прошествии 30 лет, я, как ни пытался, так и не смог, к своему удивлению, вспомнить его фамилию. Не вспомнил ее и Игорь Стодеревский, в те времена мой командир отряда. Видимо, настолько безликим и блёклым человеком он был, этот наш замполит, что даже фамилия его в памяти не осталась ни у меня, ни у тех моих сослуживцев, с которыми мы служили в тот период в бригаде.

Так вот, когда мне самому уже надоело бороться с патологическим бездельем этого замполита, которое проявлялось в том, что сам он по собственной инициативе с утра до вечера в буквальном смысле ничего не делал. То есть в течение дня ни с кем не беседовал, не вел необходимую замполиту документацию, не занимался ленинской комнатой и т.д. Это, в общем-то, трудно себе представить, чтобы человек, приходя утром на работу, мог, если его никто не трогал, просидеть в канцелярии роты целый день, ничего не делая, а вечером спокойно уйти домой. Но было именно так, как я пишу. К ставившимся ему командиром роты, замполитом батальона или начальником политического отдела бригады задачам он также относился, мягко говоря, спустя рукава. При этом даже выполнение замполитом моей роты задач, поставленных командованием бригады, требовало постоянного контроля как с моей стороны, так и со стороны замполита батальона.

О сложившейся с замполитом моей роты ситуации я, в конце концов, вынужден был доложить командиру отряда капитану И.Стодеревскому. Игорь заявил, что ему и так все это хорошо известно, так как солдаты его батальона уже неоднократно рассказывали ему и своим сослуживцам из других рот о том, как «проводит в жизнь политику партии и правительства» замполит нашей роты.

В целях исправления создавшегося положения Игорь Стодеревский приказал мне в течение недели никаких конкретных задач замполиту роты не ставить, а в конце каждого дня писать на имя командира второго отряда рапорт с перечислением тех дел, которые были замполитом проделаны за день. Нетрудно догадаться, что практически все рапорты были примерно следующего содержания: «За сегодняшний рабочий день замполит роты лейтенант такой-то не сделал в подразделении ничего». Далее следовало число и моя подпись.

Командир отряда, собрав все мои «весьма содержательные», как выразился капитан Стодеревский, рапорта, пошел докладывать начальнику политического отдела бригады подполковнику И.И.Тебенко о положении дел с воспитанием личного состава замполитом нашей роты. Ну, а мы с офицерами роты и батальона, в это время, обсуждая возможные последствия доклада Стодеревского лично начальнику политотдела, были однозначно уверены в том, что такого замполита роты из спецназа уж точно «выпрут» в пехоту, а точнее переведут на какую-нибудь штабную или административную должность, уж точно не связанную с работой с личным составом.

Впоследствии из рассказа Игоря Стодеревского стало ясно, что политотдел и командование нашей части почему-то принимать вполне оправданные в этом случае радикальные меры в отношении замполита-бездельника было совершенно не намерено. Предложение Игоря убрать замполита из спецназа или хотя бы вывести его за штат, «дабы он не портил нам наш горячо любимый личный состав», начальником политотдела было отвергнуто. Вернувшись из штаба, И.Стодеревский с сожалением заявил: «Придется всем нам его безделье пока терпеть». Но Игорь успокоил нас тем, что сообщил о том, что отцы-командиры все-таки пообещали подумать и принять какие-то «радикальные», как выразился Игорь, меры.

Меры отцы-командиры хоть не сразу, но все же приняли. Они оказались такими, что вызвали у Стодеревского бурю эмоций и отборного солдатского мата, что проявлялось у Игоря в очень редкие минуты искреннего гнева и возмущения. Оказалось, что через некоторое время командира отряда И.Стодеревского вызвали в штаб и приказали написать на замполита моей роты характеристику для направления его в Германию. Можно представить, в какое искреннее удивление повергло не только Игоря, но и всех нас это решение командования бригады.

«Для службы в Кушке, Термезе или Кизыл-Арвате я ему характеристику напишу, но для направления его в Германию – нет. Твердо заявил я начальнику политического отдела бригады, – пересказывал нам Стодеревский суть его беседы в политотделе. - Если хочешь, - обратился Игорь ко мне, - то пиши ему характеристику ты, а я не буду! Мне моя совесть не позволяет это сделать».

«Да, - с горечью подумал я, - вот, и еще раз получила подтверждение истина, согласно которой «легко живется на свете дуракам и пьяницам». Многие достойные офицеры годами ждут своей очереди, чтобы поехать в Германию, а тут…».

В результате, ни Стодеревский, ни я хвалебные характеристики писать не стали, не смотря на различного рода давление на нас и даже угрозы в наш адрес. Однако, как потом оказалось, в деле отправки бездельника-замполита в Германию обошлись и без наших характеристик и подписей. В результате, он благополучно уехал служить на передовые рубежи борьбы с империализмом, где, как можно предположить, стиль своей работы с личным составом и отношение к службе совершенно не поменял. Ведь, как известно, люди и их характер в таком возрасте, как правило, коренным образом практически не меняется.

Мы все прекрасно знали и понимали, как должен работать и относиться к людям настоящий офицер, вне зависимости от того, командир он или замполит. Тем более перед глазами был, как говорят в таких случаях, «живой пример» настоящего политработника и комиссара по духу Олега Кривопалова, который являлся таковым, как сказал поэт В.В.Маяковский, «не по службе, а по душе». Олег был приятным и, к сожалению, как мне кажется, единственным исключением из всех его коллег по замполитовскому поприщу. Хорошо, что нам, офицерам, солдатам и сержантам шестой, а в последующем седьмой роты посчастливилось, хоть и немного, но послужить с ним вместе.

Читатель, прочитавший предыдущую часть моего повествования, видимо, примет мои откровения о замполитах в качестве подтверждения моего пренебрежительного отношения к этой категории офицеров. Ни чуть! Ведь, всегда в их оценке, да и в оценке всех, с кем сталкивала меня по службе судьба, для меня самым важным была, прежде всего, способность офицера с высоким качеством выполнять те обязанности, которые на него возлагались. Те из моих сослуживцев, кто был способен успешно справляться с возложенными на них обязанностями, вызывали у меня искреннее уважение, вне зависимости от того, кто они были по военно-учетной специальности замполиты, командиры или, например, начальники каких-то служб.

Именно поэтому я всегда выступал против того, чтобы делить армию на фракции, в соответствии с тем, какие эмблемы они носят в петлицах, а также какого цвета околыши их фуражек, чем некоторые офицеры в нашей бригаде также грешили. Эти мои сослуживцы, например, считали всех, кто не служил в спецназе, лишь «черной костью», принадлежащей к категории ЧМО, то есть к частям материального обеспечения. Спецназ они считали основой всего и всея, в том числе и основой могущества Вооруженных Сил СССР. Как ни странно, но они были убеждены в том, что «выше советского спецназа, как говорится, лишь солнце», а все остальные – ниже травы…

К сожалению, какого-то более менее определенного и достаточно объективного собственного мнения о других замполитах 15 отдельной бригады специального назначения выразить не могу, так как в те времена, образно говоря, «сектор моего обзора» ограничивался в основном вторым отрядом, в котором я служил, а остальные подразделения бригады, тем более их замполиты, касались нас в самой малой степени. Однако, основываясь на мнении других своих сослуживцев по бригаде, могу сказать, что значительный след в нашей части оставили такие замполиты рот и батальонов, как Д.В.Кондратович, Зуев, Петрачев, Волобуев, а также начальник политического отдела бригады Н.В.Лысак.

Продолжая же свое повествование о замполитах, могу с гордостью заявить, что с началом демократических преобразований в Советском Союзе, по мере своих сил и возможностей, принимал активное участие в защите замполитов, когда на политические органы Вооруженных Сил СССР начались серьезные гонения и даже травля на страницах прессы, так и в самой армии.

Показательным может служить такой пример. В начале 1991 года, когда, как известно, Советский Союз еще не развалился, но вопрос о реорганизации страны, КПСС и политических органов в силовых структурах обсуждался весьма активно. В Генеральном штабе, где я тогда служил, в ходе еще проводившихся в то время плановых занятий по политической подготовке очень серьезно дебатировался вопрос о том, как реорганизовать политические органы Вооруженных Сил СССР и работу замполитов в армии. Довольно большая часть моих коллег, в основном тех, кто с личным составом в свое время не работал, аргументировано доказывали на семинарах по политической подготовке и в довольно частых частных беседах, что и замполиты и, тем более, политические органы в армии, да и в других государственных структурах совершенно не нужны. Я же был в корне против такого мнения. Замполиты и политические органы, доказывал я, в армии нужны, и их роль в деле оказания помощи командирам по воспитанию подчиненных переоценить трудно.

По моему мнению, в их деятельности акцент необходимо было сместить с сугубо политической пропаганды на преимущественно воспитательную работу личного состава, основу которой должна составлять выработка у подчиненных чувства патриотизма, любви к Родине и стремления защищать ее. Проблема состоит лишь в том, что не все замполиты, как, впрочем, и командиры, способны и на самом деле хотят заниматься этим очень неблагодарным и трудным делом. Но это уже другой вопрос.

Что же касается всей системы политических органов в Советской армии, рассуждал я на одном из семинаров по политической подготовке, то она представляла собой, образно говоря, перевернутую с ног на голову пирамиду. Вершина этой пирамиды, то есть замполит подразделения, например, роты или батареи, находится внизу, а ее основание, которое олицетворяет весь имеющийся многочисленный аппарат политработников и политических органов, осуществляющих руководство одним единственным замполитом, непосредственно работающим с личным составом, находится вверху и довлеет над тем фактически единственным исполнителем, который каждый день ведет партийно-политическую работу с подчиненными. Такое положение представлялось малоэффективным с точки зрения конечной цели всего этого процесса – воспитания солдат и офицеров, а в материальном плане является весьма затратным, так как это требовало большого штата высокопоставленных офицеров-политработников, которые непосредственно с людьми-то и не работают.

В этой связи, мои предложения, высказанные на том семинаре по политической подготовке, сводились к тому, чтобы существующую пирамиду, у которой вершина находится внизу, повернуть ровно на 180 градусов. При таком положении в основании пирамиды будут находиться многочисленные замполиты рот и батарей, батальонов и дивизионов, а на ее вершине минимально необходимое количество политработников, руководящих и организующих ведение замполитами подразделений воспитательной работы с личным составом. По моему мнению, это мог бы быть, например, небольшой по составу политический отдел в дивизии или бригаде, который должен осуществлять непосредственное руководство замполитами во всех подчиненных им подразделениях. При этом замполитовские структуры, например, в полках, которые в повседневной армейской жизни выполняют в основном лишь функцию передачи своим подчиненным указаний вышестоящего руководства, должны быть полностью ликвидированы как излишние и, собственно, не работающие непосредственно с солдатами и офицерами.

Напомню, что данная дискуссия состоялась в самом начале 1991 года, когда демократические настроения в Советской армии не просто присутствовали, а расцвели пышным цветом. Поэтому мои досужие рассуждения (кстати, совершенно не претендующие на истину в последней инстанции) о том, что политико-воспитательные органы в армии ни в коем случае нельзя уничтожать, а надо лишь определенным образом реорганизовать в соответствии с велениями нового времени и, главное, с целью повышения уровня и качества воспитания личного состава в духе любви к Родине и т.д., вызвали у многих моих сослуживцев массу отрицательных эмоций и сарказма. Некоторые из них, наиболее радикально настроенные, с определенной долей издёвки интересовались, а командиром ли я служил в спецназе или был там замполитом.

Руководитель того запомнившегося мне семинара по политической подготовке, достаточно пожилой и заслуженный полковник Владислав Александрович, которого мы между собой называли просто Влад, внимательно слушал споры своих подчиненных, пытаясь вникнуть в суть тех рассуждений, которые высказывались. При этом во время подведения итогов семинара Влад, будучи человеком многоопытным и мудрым, сославшись на то, что самому ему личным составом покомандовать не пришлось, поэтому какого-то определенного собственного мнения по обсуждавшемуся вопросу у него нет, однако «определенные здравые мысли» именно в моих высказываниях он все-таки отметил, особенно в плане серьезного повышения эффективности воспитательной работы в низовом армейском звене.

Несмотря ни на какие нападки на замполитов, которые были весьма модными на этапе развала СССР, я остался все-таки на своих позициях. Мое мнение не изменилось даже в то время, когда некоторые из моих оппонентов, помня наши к тому времени уже совсем давние споры на том памятном семинаре, с пафосом сообщали мне о ликвидации Главного политического управления Советской армии и Военно-морского флота. Я все равно считал, что политические или воспитательные органы (в конце концов, не в названии дело) в армии должны быть.

Как позже показала практика, я все-таки оказался прав. Главное политическое управление в его новом виде, в конечном итоге, было восстановлено и приступило к организации и руководству процессом воспитания личного состава Российской армии и Военно-морского флота в духе патриотизма, любви к Родине и стремлении качественно выполнить стоящие перед ними учебные и боевые задачи. Видимо, не зря в свое время я и пытался убедить в этом своих коллег, с которыми работал в Генштабе в начале 90-х годов.


МЫ УЖЕ НЕ САМЫЕ МОЛОДЫЕ ОФИЦЕРЫ БРИГАДЫ


А тем временем в сентябре 1975 года в 15 отдельную бригаду специального назначения прибыло новое пополнение молодых офицеров, в том числе и из нашего Киевского ВОКУ. Уже первый взгляд на однокашников по Киеву, некоторых из которых мы знали по училищу, и совершенно не притязательный анализ показывали, что в 1975 году процент лейтенантов-киевлян, достойных служить в войсках специального назначения, оказался еще ниже, чем в предыдущем году. Глядя на большинство из вновь прибывших молодых лейтенантов, невольно возникал совершенно справедливый вопрос: «Что же там, в Киеве, да и в ГРУ, совсем не занимаются подбором офицерских кадров для бригад спецназ?» Грустно было от того, что некоторым из них не только в спецназе, но и в пехоте, да и в армии вообще делать было нечего. Не думаю, что я слишком строго и очень критично подходил к оценке выпускников нашей альма-матер, Киевского общевойскового училища.

Как ни странно, но и рязанцы, выпускники 1975 года, за редким исключением, на проверку тоже оказались офицерами далеко не высшей пробы. Последующая практика их службы в нашей бригаде спецназ также наглядно показала, что первые наши впечатления от некоторых из них были совершенно не далеки от истины.

Честно скажу, что на контрасте с другими выпускниками Киевского ВОКУ очень обрадовался тому, что в 1975 году к нам в бригаду приехал служить Саша Бабенко, которого я неплохо знал еще в Киеве. Познакомились мы с ним в 1971 году, когда я был на втором курсе, а Александр только пришел в КВОКУ из Киевского СВУ. Кстати, познакомился я с курсантом Бабенко, как это часто бывает в армии, на спортивном городке во время утренней физической зарядки. Дело в том, что мне в Киеве всегда не хватало той физической нагрузки, которая была у курсантов на утренней зарядке. Многие в нашей седьмой курсантской роте Киевского ВОКУ, преимущественно те, кто готовился после училища служить в войсках специального назначения, называли физическую зарядку не иначе, как «зарядка для дистрофиков». Так мы называли ее особенно на старших курсах, когда на это утреннее мероприятие многие курсанты выходили, прихватив с тумбочки дневального по экземпляру «Окопной правды», то есть ежедневную газету Киевского военного округа «Фрунзевец», после ознакомления с содержанием которой зарядка, как правило, и заканчивалась.

Именно по этой причине я, как и большинство тех, кто планировал после выпуска служить в спецназе, по утрам занимались спортом самостоятельно. В самом начале второго курса во время утренней зарядки начал замечать одного из курсантов первого курса разведывательного факультета, который с завидной регулярностью и упорством также самостоятельно занимался «в отрыве от основных сил своей роты». Так во время зарядки на спортгородке мы с Сашей Бабенко и познакомились. Знакомство постепенно переросло в дружбу, так как мы чувствовали определенное родство душ, которое проявлялось в нашем одинаковом отношении ко многим моментам учебы, жизни, к утренней зарядке, спорту и тому подобное.

Курсант Александр Бабенко родом был из кубанских казаков, закончил Киевское суворовское военное училище, а в Киевском ВОКУ изучал английский язык. Даже короткого общения с ним мне было достаточно, чтобы понять, что по духу мы с ним были очень близки, поэтому в Киеве мы довольно часто общались, несмотря на то, что были на разных курсах. В этой связи в сентябре 1975 года мне было особенно приятно узнать, что Александр приехал служить именно к нам, а не в Изяславскую отдельную бригаду специального назначения Прикарпатского военного округа, куда первоначально планировалось направить новоиспеченного лейтенанта Бабенко.

В связи с тем, что в то время в своей комнате холостяцкой квартиры я жил один, пригласил Александра разместиться в моем скромном жилище, то есть проявил о молодом товарище необходимую заботу, точно также как годом раньше Володя Чернобай проявил отеческую заботу в отношении меня. Сразу же ознакомил нового жильца с особенностями его новой обители, которая в обиходе называлась просто «Пятая квартира». Нет, у нее, конечно же, был точный адрес: улица Юбилейная, дом 40, квартира 5, но весь Чирчик, и я не преувеличиваю по поводу «всего Чирчика», знал ее лишь под названием «Пятая квартира».

В данной квартире было четыре отдельных комнаты, кухня, санузел и небольшая прихожая, что позволяло разместить в ней 10 - 12 лейтенантов-холостяков нашей бригады, а в иные времена и еще большее их количество. В связи с тем, что основная масса лейтенантов, за небольшим исключением, приезжала после окончания военных училищ в Чирчик холостыми, то практически все молодые офицеры бригады в свое время непременно проходили через «Пятую квартиру». Когда же они заводили свои семьи, то все равно, по старой памяти, невзирая на семейное положение и к тому времени уже более высокие должности и воинские звания, по-прежнему считали «Пятую квартиру» своей вотчиной, где можно провести любое мероприятие или торжество с участием любого количества приглашенных гостей.

Среди различного рода девушек и потенциальных невест Чирчика «Пятая квартира» пользовалась особым уважением, так как в ней проживали их возможные, и по преимуществу завидные женихи-десантники, которые в общей массе многочисленного воинского контингента города всегда стояли особняком. В то время про тех офицеров, которые жили в этой квартире, чирчикские девушки с уважением говорили, что в «Пятой квартире» дислоцируется «Группа советских войск специального обольщения». При этом девушки, естественно, совершенно не понимали особого смысла, вложенного нами самими в слово «специального». После ввода наших войск в Афганистан этот термин, повинуясь велению времени, постепенно трансформировался в «Ограниченный контингент советских войск специального обольщения».

Мы с Сашей Бабенко сразу же договорились, что за порядок во всей «Пятой квартире» нам отвечать, конечно, нет никакого резона, а вот в своей комнате мы обязаны всегда поддерживать чистоту и образцовый порядок и, по возможности, блюсти в комнате высокий уровень непорочности и нравственности. Кроме того, с целью повышения своего профессионального уровня, а также чтобы «не закисать», уже не помню по чьему предложению, мы с ним решили устраивать дни английского, а затем и украинского языка. И в том, и в другом случае Саша, в основном был моим наставником, так как в училище он, как я уже упоминал выше, изучал английский язык, а по национальности он был украинцем и прекрасно знал «украинську мову».

Кстати, на мое предложение периодически устраивать в нашей комнате дни китайского языка, но уже под моим руководством, Саша вежливо отказался, объяснив, что к повышению своего образовательного уровня за счет изучения китайского языка, он не испытывает ни малейшего интереса. Александру, по его же мнению, оказалось вполне достаточно того, что я способствую ликвидации пробелов в его знаниях по тактико-специальной и воздушно-десантной подготовке, а также минно-подрывному делу.