Военный университет

Вид материала

Книга

Содержание 2. 3. Контроль над политическими настроениями в обществе и армии, противодействие преступности Юге России Список источников и литературы Российский государственный военный архив (РГВА)

Подобный материал:

• Юркевич александр геннадьевич, 67.81kb.
• Беспалов, 2936.89kb.
• Интегрального подхода, 759.58kb.
• Военный университет, 4501.38kb.
• Ём Владимирович языковая онтология смеховой культуры, 820.44kb.
• Министерство обороны российской федерации военный университет, 2195.8kb.
• Шишкарёв Сергей Николаевич правовой порядок в сфере противодействия коррупции: теоретико-правовое, 659.19kb.
• Примерные темы сочинений для поступающих в Военный университет, которые предлагались, 32.58kb.
• Аракчеев алексей Андреевич (1769-1834), российский государственный и военный деятель,, 52.09kb.
• Военный университет, 7556.71kb.

2. 3. Контроль над политическими настроениями в обществе и армии, противодействие преступности


Борьба между Белым движением и Советской Россией не сводилась лишь к вооруженному противостоянию. В Гражданской войне решающая роль отводилась политическому противоборству, в котором главенствующую роль играло отношение населения к тому или иному режиму. Без поддержки широких народных масс победить было невозможно. Эту истину хорошо усвоили большевики, чего нельзя сказать об их противниках.

Выдвинутый вождями Белого движения лозунг «непредрешения» будущего страны до окончания войны оказался нежизнеспособным в условиях внутреннего политического кризиса и активного внешнего воздействия. Декларативный характер белогвардейской программы не отражал интересов большинства.

Оказавшиеся у руля государственного управления представители различных политических кругов, погрязнув в интригах и борьбе за власть, не пожелали поступиться партийными и сословными предрассудками ради общих интересов России. «Партийные интересы, партийная вражда перекрывали собой интересы государственные, – свидетельствует 2-й генерал-квартирмейстер при штабе Верховного главнокомандующего генерал-майор П.Ф. Рябиков, – и не нашлось в Сибири… сильных людей, которые сумели бы прекратить партийные раздоры и вывести движение на путь дружной, сильной борьбы за возрождение Родины»¹. Аналогичная ситуация наблюдалась и в остальных белогвардейских государственных образованиях.

Вместо поиска компромиссных решений с оппозицией ради победы над большевиками, разрешения социально-экономических и других проблем широких слоев населения, белогвардейские режимы для нейтрализации внутренних угроз широко применяли систему политического сыска. Под наблюдением контрразведывательных и полицейских органов находились не только большевистские подпольные организации, но и другие политические партии, профессиональные союзы, рабочий класс и крестьянство.

Общеизвестно, что многие участники Белого движения с неприязнью относились к представителям различных социалистических течений, на которых они возлагали главную ответственность за развал государства. Ненависть к ним была настолько сильной, что генерал М.В. Алексеев как-то писал Р. Локкарту, руководителю британской дипломатической миссии в Москве, что он «скорее будет сотрудничать с Лениным и Троцким, чем с Савинковым и Керенским»². Подобная позиция генералитета не допускала компромиссов с представителями социалистических течений.

Осознание эсерами себя в качестве «третьей силы» в Гражданской войне происходило по мере того, как, с одной стороны, проявлялись реставраторские устремления деникинского режима, особенно в период наступления Добровольческой армии на Москву летом 1919 г., а с другой – нарастало недовольство крестьян воскрешавшимися этим режимом старыми порядками. Так, эсеры, преобладавшие в Комитете освобождения Черноморья, руководившем «зеленым», крестьянским движением, направляли силы на борьбу против белых, признавали необходимость единого социалистического фронта, основанного на базе свободно избранных советов¹.

По архивным материалам трудно судить об активной разработке «третьей силы» со стороны деникинской контрразведки. Ведь помимо нее политическим сыском на территории ВСЮР занимались государственная стража и Осведомительно-агитационное агентство (ОСВАГ). Однако остается очевидным факт: силовым структурам не удалось ликвидировать угрозу со стороны эсеров на Юге России.

Более сильная колчаковская контрразведка активно отслеживала антигосударственную деятельность партии эсеров в Сибири. После переворота 18 ноября 1918 г. новому режиму стало ясно, что эсеры не сложат оружия. Уже 23 ноября контрразведка докладывала: «Социал-революционеры все время работают, агитируя среди рабочих за поддержание Учредительного собрания, предлагая выступить вооруженной силой»².

По агентурным сведениям центрального отделения военного контроля, 19 ноября 1918 г. в Уфе образовался совет управляющих из активных деятелей партии эсеров и членов Учредительного собрания для свержения власти Верховного правителя силами чешских полков. Из совершенно секретного источника контрразведкой получены сведения, что 12 декабря 1918 г. в Омске намечено их выступление, в котором примет участие местная артиллерийская бригада³.

12 марта 1919 г. агентура докладывала в КРЧ осведомительного отдела Главного штаба, что партия эсеров вошла в блок с большевиками, в результате чего образовалась организация объединенных боевых дружин по линии Сибирской железной дороги и в крупных центрах: в Семипалатинске, Рубцовске, Барнауле, Мариинске и Тайге. На весну эсеры готовили вооруженное выступление со всеобщей забастовкой⁴.

«Работа эсеров направлялась в народные массы, – писал командующий Западной армией генерал-лейтенант К.В. Сахаров, – для этой цели они избрали такие безобидные и полезные учреждения, как кооперативы. И центральные управления, и местные отделения были наполнены их людьми и ответственными работниками. «Синкредит», «Центрсоюз» и «Закупсбыт», три главные кооператива в Сибири были всецело в руках эсеров. Этим путем распространялась литература, добывались деньги, велась пропаганда на местах и подготавливались восстания»¹.

Недовольные утратой власти эсеры стали организовываться вокруг возникшего в июне 1919 г. Сибирского союза социалистов-революционеров, один из центров которого находился в штабе 1-й Сибирской армии. Эсеровскую организацию здесь возглавлял начальник осведомительного отдела штаба армии штабс-капитан Н.С. Калашников².

«Поставив своей задачей свержение власти Верховного правителя и захват власти в свои руки посредством массовых выступлений до террора включительно и провозглашение лозунга о возобновлении деятельности бывшего Учредительного собрания, – говорится в докладе начальника отдела контрразведки при штабе ВГК прапорщика К.Б. Бури, – партия не удалилась из правительственных сфер адмирала Колчака, а пристроила своих агентов с целью тормозить работу правительства и дискредитировать его в глазах общества». Находившиеся за границей А.Ф. Керенский, В.М. Чернов и другие лидеры правых эсеров направили в Сибирь группу для совершения террористических актов³.

К полученным данным о намерениях эсеров контрразведка отнеслась серьезно, взяв под наблюдение деятелей местных организаций. Во Владивостоке спецслужбы зафиксировали интенсивную работу эсеровских и меньшевистских групп по подготовке переворота. Розыскные органы выявили видных политических деятелей, принимавших активное участие в организации свержения существовавшей власти. Не остался в стороне и генерал Р. Гайда, поддерживавший связь с находившимся в Японии генерал-лейтенантом В.Г. Болдыревым⁴.

Спецслужбы не без основания предполагали, что в это время центром деятельности эсеровских организаций являлся Иркутск. Однако в той сложной политической и военной ситуации, которая сложилась в Сибири к средине осени 1919 г., контрразведка не смогла воспрепятствовать эсерам провести в октябре Земский съезд, принявший решение о свержении правительства А.В. Колчака. В ноябре 1919 г. Всесибирское совещание земств и городов на коалиционной основе создало Политический центр, главной задачей которого являлась подготовка восстания против существовавшего режима. При приближении Красной Армии к Иркутску Политцентр осуществил в конце декабря 1919 – начале января 1920 г. вооруженное восстание и захватил власть в городе. А. В. Колчака арестовали чехи и передали Политцентру. По его делу была создана следственная комиссия. Однако вскоре власть в Иркутске перешла к большевикам, которые расстреляли адмирала 7 февраля 1920 г¹.

На Юге России вожди Белого движения столкнулись с сепаратизмом казачества. Изначальная причина разногласий генерала А.И. Деникина и политических деятелей Кубани и Дона заключалась в том, что главком Добровольческой армии являлся бескомпромиссным сторонником единой и неделимой России, а казачьи правительства добивались автономии и федеративного устройства. Разногласия привели к тому, что атаманы вступали в переговоры с интервентами и просили от них политической, финансовой и вооруженной поддержки: сначала у кайзеровских войск, затем у союзников. Даже угроза со стороны Советской России не смогла повлиять на амбиции политических деятелей. По сообщению агента деникинской контрразведки, на состоявшемся 18 октября 1918 г. в Новочеркасске совещании войскового атамана и правительства Донской области с представителями Южной, Народной и Астраханской армий рассматривался вопрос о союзе с Добровольческой армией. В ходе прений часть членов Донского правительства высказались против союза, опасаясь главенства А.И. Деникина. Было принято решение начать немедленно переговоры с гетманом П.П. Скоропадским².

В связи с сепаратистскими устремлениями казачьих атаманов и политиков, их деятельность стала объектом оперативной разработки деникинских спецслужб как на территории Вооруженных сил на юге России, так и за рубежом. «Самостийники» находились в поле зрения политических центров Добровольческой армии, шульгинской «Азбуки», военных агентур, Осведомительно-агитационного агентства, которые достаточно полно освещали их устремления и контакты. От контрразведки белогвардейское руководство получало значительно меньше информации. На взгляд автора, это связано с тем, что органы безопасности Всевеликого войска Донского действовали несколько обособленно от вышестоящих учреждений ВСЮР.

В августе 1919 г. контрразведка зафиксировала враждебную деятельность «самостийной» группы Кубанской краевой рады. Результатом ее пропаганды и агитации стало разложение Запорожских и Черноморских полков. В станицах увеличилось число дезертиров, казаки открыто угрожали вешать и расстреливать офицеров. Не найдя компромиссов с казачеством Дона и Кубани и не имея возможности ликвидировать угрозы с помощью спецслужб, Вооруженные силы на юге России получили в своем тылу «пятую колонну».

К началу осени 1919 г. многие депутаты Рады вели энергичную пропаганду за отделение своей области от России и, не стесняясь, бранили деникинское правительство, в виде открытого вызова белому командованию вели переговоры с Грузией и С.В. Петлюрой. Положение становилось чрезвычайно напряженным, поскольку пропаганда, направленная против армии, постепенно начинала проникать в ряды кубанского казачества на фронте.

Предвидя поражение белогвардейцев на фронтах, «самостийники» пытались вступить в тайные переговоры с Польшей. С этой целью в ноябре из Екатеринодара в Варшаву под видом секретаря торгового представителя выехал член Кубанской краевой рады П. Белинский. В декабре 1919 г. из Варшавы в Анапу выезжал некто Н. Цибульский. Генерал А.С. Лукомский приказал начальникам пропускных пунктов и морской контрразведке принять все меры о недопущении Цибульского на Кубань и в случае прибытия – арестовать¹.

Сбор секретных сведений о планах и намерениях сепаратистов не мог снять угрозу безопасности белогвардейскому режиму, поскольку полученная агентурой информация оказалась невостребованной и нереализованной главным командованием ВСЮР. Ради объединения антибольшевистского фронта требовалось принятие гибких политических решений. Однако генерал А.И. Деникин и его ближайшее окружение по своим убеждениям не могли пойти на компромисс с казачеством, и тем самым лишились союзника в борьбе с Советской Россией.

Деникинский режим столкнулся с татарским сепаратизмом в Крыму. С приходом Добровольческой армии возобновили работу враждебные русской национальной идее парламент «Курултай» и правительство («Директория»), стремившиеся в период германской оккупации к «восстановлению татарского владычества». Правительство А.И. Деникина не признало преобладавшего значения татар на территории Крыма, в связи с чем были упразднены органы законодательной и исполнительной власти¹.

Разработка татарского вопроса продолжалась и при П.Н. Врангеле, о чем свидетельствует подготовленный осенью 1920 г. «Обзор мусульманского движения» за подписью генерал-лейтенанта Е.К. Климовича. По мнению начальника особого отдела, расцвет наблюдающегося панмусульманского движения совпал с приходом в Крым немцев и установлением после крушения фронта связей с Турцией. Начальник особого отдела обращал внимание властей на изыскание путей по «парализованию» движения татар в Крыму².

Несмотря на то, что казачество в Сибири являлась опорой режима, взаимоотношения между центральной властью и претендовавшими на самостоятельность атаманами оставались сложными.

Наиболее ярко проявлялись сепаратистские устремления у атамана Забайкальского казачьего войска Г.М. Семенова. Вначале сентября 1918 г. атаман признал власть Временного Сибирского правительства (ВСП) во главе с П.В. Вологодским, благодаря чему командующий Сибирской армией генерал П.П. Иванов-Ринов назначил его главным начальником Приамурского военного округа и командиром вновь формируемого 5-го Отдельного Приамурского армейского корпуса.

Когда адмирал А.В. Колчак стал Верховным правителем, атаман Забайкальского казачьего войска отказался его признать и потребовал в течение суток передать власть генералам А.И. Деникину, Д.Л. Хорвату или атаману А.И. Дутову. Не получив ответа, он начал задерживать эшелоны с военными грузами, идущие через Читу на запад. Отряды атамана контролировали более 1500 верст железной дороги, соединявшей Дальний Восток с Западной Сибирью. Случаи грабежей пассажиров в поездах, «пропажи» грузов являлись обычным делом. Белогвардейское командование беспокоила, в случае обострения взаимоотношений между Верховным правителем и атаманом, возможность полного перекрытия железнодорожного сообщения с Дальним Востоком, грозившее колчаковскому режиму полной изоляцией от внешнего мира со всеми вытекавшими отсюда последствиями.

Для разрешения «семеновского вопроса» руководители спецслужб предлагали Верховному правителю либо удалить Г.М. Семенова из Забайкалья, подчинив сформированные атаманом войска начальнику, назначенному правительством, либо создать в Забайкалье правительственные части.

Однако в Омске хорошо понимали, что Г.М. Семенов, имевший под своим началом армию, по разным оценкам, от 8 до 20 тысяч солдат, к тому же поддерживаемый японцами,¹ добровольно власть не отдаст и поэтому без боевых действий с его многочисленными отрядами не обойтись. Создавать очаг вооруженной напряженности в собственном тылу при нехватке войск колчаковские власти не хотели. Поэтому было отдано предпочтение второму варианту.

Исходя из того, что на территории Забайкалья, по предположению омских властей, находились лица, недовольные политикой атамана, предлагалось направить туда агентуру для вербовки оставшихся не у дел офицеров и через их посредничество приступить к формированию казачьих отрядов². Однако этот проект по неизвестным причинам так и не был реализован на практике.

Поддерживаемый японцами атаман Г.М. Семенов развил активную внешнеполитическую деятельность. В начале февраля 1919 г. он прибыл в Даурию на конференцию, где шла речь о создании независимого монгольского государства, в состав которого он, помимо части Забайкалья, намеревался включить Аравию, Афганистан, Маньчжурию, Персию и Туркестан³. Один из агентов контрразведки сумел добыть и переслать в Омск материалы этой конференции. Для противодействия планам атамана в Ургу был направлен поручик Б. Волков⁴. Но грандиозный проект Г.М. Семенова разрушился без участия колчаковских спецслужб. Сменились приоритеты в большой политике. Япония в своих захватнических планах сделала ставку на генерал-инспектора Маньчжурии Чжан Цзолина, чьи войска готовились войти во Внутреннюю Монголию, и на китайских генералов из клуба «Аньфу», планировавших завоевать Халху¹.

В целом же сибирское казачество являлось самой надежной социальной опорой власти на протяжении всей Гражданской войны. Однако к концу 1919 г., после фактической гибели белогвардейской государственности на Востоке России, казачьи формирования подверглись разложению и поэтому во время боев в районе Иркутска они оказались неспособными оказать сопротивления наступавшим частям Красной Армии.

Для неграмотного, аполитичного крестьянства «буржуазные» лозунги были чужды и непонятны. Для неграмотного, аполитичного крестьянства «буржуазные» лозунги были чужды и непонятны. На Юге России деревенские жители, захватив после революции помещичьи земли, скот, инвентарь, ждали реакции А.И. Деникина. «Одной из причин, наиболее волнующих крестьян, – говорится в одном из документов белогвардейской контрразведки, – являлось нерешенность земельного вопроса»². Но главного слова, закрепляющего за ними земельный передел, они не услышали. Тем временем, как писал генерал Я.А. Слащев: «Появились старые помещики, потянувшие за собой старых губернаторов»³. Пока в правительстве готовились и обсуждались проекты земельной реформы, суть которых сводилась к передаче крестьянам части помещичьей земли за минимальный выкуп, местные власти помогали землевладельцам расправляться с крестьянами и выколачивать с них долги по арендной плате. Дважды правительство приступало к проведению аграрной реформы, однако земельный закон так и не появился. Передача части земли крестьянам должна была начаться только после Гражданской войны и закончиться спустя семь лет. А пока в действие вводился приказ о третьем снопе, в соответствии с которым треть собранного зерна поступала возвратившемуся помещику. Но лидеры Белого движения даже не потрудились объяснить крестьянству свои цели и задачи. Испытывая тяготы и лишения, оно было недовольно политикой властей. «Недовольство усугублялось отсутствием такта у администрации, а также несдержанностью и некорректностью со стороны проходивших воинских частей, говорится в докладе начальника контрразведывательного отделения 1-го армейского корпуса поручика Трусова 20 декабря 1919 г. – Вместо того, чтобы разъяснениями успокоить крестьян по волнующим их вопросам, употреблялись плети и ругань»¹.

Следует подчеркнуть, что спецслужбы в большинстве случаев в своих рапортах и докладах руководству старались объективно показывать отношение населения к власти. Малочисленные органы контрразведки отдела Генштаба Военного управления, отвечавшие за безопасность тыла, из-за загруженности работой по другим направлениям, не могли уделять достаточно внимания освещению этой проблемы.

Настроения сельских жителей в Сибири, причины и характер восстаний крестьян в основном стали предметом изучения колчаковской контрразведки с конца 1918 г. Крестьянство по-разному относилось к режиму Верховного правителя России. Например, зажиточное население, владевшее в достаточном количестве плодородной землей и побывавшее под советской властью, хотело порядка и оставалось довольным правительством А.В. Колчака. Сельское население, не успевшее испытать на себе большевистского правления, под влиянием рабочей среды враждебно относилось к белогвардейскому правительству².

Надежды избавиться с приходом белых от большевистской продразверстки и красного террора быстро сменилось разочарованием и озлобленностью к реквизициям, мародерству, насильственным мобилизациям и террору, твердой решимостью отстоять свои права на землю и выращенный урожай. Белогвардейские контрразведчики к мотивам выступлений крестьянства справедливо относили бесчинства карательных отрядов, местной милиции и воинских частей. Например, в телеграмме от 16-ти селений Минусинского уезда крестьяне требовали от правительства «остановить присылку карательных отрядов, принять их справедливые народные требования, не действовать силой, а мирным путем, не смешивать с большевизмом, в противном случае народ будет стоять за свои права». Исследователь Е.А. Корнева пишет, что наиболее характерными причинами волнений крестьян контрразведчики считали конфликты по поводу мобилизаций, злоупотреблений казачьих атаманов, арестов дезертиров, сбора налогов, борьбу с самогонными заводами, возникавшие, как правило, из-за незнания целей и мотивов правительства. Крестьяне воздерживались от взноса податей, объясняя, что они не знают, кому эти деньги пойдут, т. к. по их мнению, настоящего хозяина в России сейчас нет. Зачинщиками и руководителями, отмечается в документах колчаковских спецслужб, выступали местные жители. Общая цель восстаний состояла в том, чтобы «сбросить казацкое иго, установить крестьянское правление»¹.

В сводках также отмечалось недовольство населения действиями местных органов власти. Контрразведкой предлагалось улучшить качественный состав органов правопорядка, а также проводить пропагандистско-разъяснительные мероприятия среди сельских жителей. Например, начальник КРО при штабе 2-го Степного отдельного Сибирского корпуса в июне 1919 г. в своем докладе отмечал недостаток информации в деревнях о деятельности правительства и о работе милиции, подчеркнув, что исправление этих недостатков «не входит в компетенцию контрразведывательных учреждений»².

Пожалуй, иного мнения о «компетенции контрразведывательных учреждений» придерживались белогвардейские генералы. Не будучи крупными государственными деятелями и политиками, они имели самые общие представления о функциях органов безопасности, наивно полагая с их помощью полностью разрешить кризисные ситуации. Заметим, что подобную точку зрения разделяли власть предержащие во все времена, как до, так и после Гражданской войны.

Безусловно, при разрешении острых проблем без спецслужб не обойтись. Но в таких случаях, по мнению автора, они должны выполнять функцию скальпеля, а не топора. Обладая специальными методами изучения действительности, контрразведывательные органы могут разглядеть суть явления изнутри и представить объективную информацию военно-политическому руководству для принятия решений. Следует отметить, что колчаковская контрразведка с этой задачей справилась успешно, о чем свидетельствуют многочисленные документы. Иное дело, что реакция властей на рапорты и доклады носила неадекватный характер.

Ставшие во главе верховной власти бывшие царские генералы, оказались неспособными проводить эффективную аграрную политику. Единственным методом разрешения возникших социальных противоречий на подвластных территориях являлся массовый террор. Источники свидетельствуют, что он энергично проводился против всех несогласных с действиями белых правительств в самых разных формах: арестах, расстрелах, в том числе заложников, рейдах карательных отрядов и погромах. Всякое сопротивление крестьян существующим порядкам характеризовалось как «склонность к большевизму» и жестоко подавлялось.

Испытав на себе политику белогвардейских режимов, напоминавших дореволюционное хозяйствование царских властей, крестьянство, поднялось на борьбу против белых, тем самым невольно оказывая помощь Красной Армии. Отнюдь не тяготея к большевистской идеологии, деревня выбрала Советскую власть как силу, борющуюся с помещиками. Так, к концу 1920 г. удельный вес крестьян, служивших в советских Вооруженных Силах, составлял 77%¹. В.И. Ленин по этому поводу говорил: «...Колчак дал нам миллионы сторонников советской власти в самых отдаленных от промышленных центров районах, где нам трудно было бы их завоевать»².

Главным направлением внутренней политики белогвардейских режимов стало восстановление частной собственности и свободы торговли, что, скорее всего, отвечало интересам крупных собственников, нежели широких слоев населения. Заводы и фабрики переходили в руки прежних хозяев. Владельцы предприятий и торговцы, получая огромные правительственные субсидии, использовали их в своекорыстных целях, обогащались сами и коррумпировали обнищавший чиновничий аппарат.

Жизнь впроголодь, явившаяся следствием инфляции, низких заработков и безработицы, вызывала недовольство и среди аполитично настроенных к режимам рабочих, которые организовывали стачки, предъявляя властям требования экономического характера. В донесениях агентов колчаковской контрразведки встречаются сведения о том, что забастовки в большинстве своем возникали из-за падения уровня заработной платы и отмены 8-часового рабочего дня. Рабочие Урала, например, не принимали власти и большевиков, и белогвардейцев. В резолюции съезда профсоюзов от 18 июня 1919 г. говорилось, что правительство вместо восстановления промышленности проводит реакционную политику под флагом борьбы с большевизмом, а поэтому рабочие считали необходимым вести борьбу за осуществление народовластия и политических свобод¹.

19 января 1919 г. начальник иркутского военного контроля докладывал, что местный пролетариат крайне возмущен несвоевременной выдачей им заработной платы и расчетами кредитными денежными знаками, для размена которых приходится затрачивать весьма продолжительное время.

Рабочие копей в Черемховском районе прекратили работу, предъявив ряд экономических требований, – уплаты жалования за ноябрь и декабрь денежными знаками, а не продуктовыми ордерами. Гражданские власти пообещали удовлетворить их требования².

Разочарованность и равнодушное отношение большинства городского населения Сибири к политической жизни и борьбе с большевиками не могли не настораживать органы колчаковской контрразведки, – пишет А. А. Мышанский. – В апреле 1919 г. об этом неоднократно докладывала контрразведка штаба Верховного главнокомандующего. Между тем политическое руководство контрреволюции недооценивало серьезность происходивших изменений в массовом сознании. Лишь когда – после прекращения зимнего наступления, установления затишья в общественной жизни и неудачной денежной реформы – это проявилось в настроениях обывателей, многие государственные ведомства стали уделять данной проблеме значительно большее внимание»³.

Аналогичной была ситуация и на других территориях, занятых белогвардейскими армиями. Правительства, в большинстве случаев, на уступки не шли. Недовольство рабочих своим социально-экономическим положением все белогвардейские режимы, как правило, предпочитали разрешать силовым путем – разгонами стачек, арестами, что в ответ вызывало новые акции протеста. Возникшими противоречиями умело воспользовались большевики для дестабилизации политической обстановки и подрыва экономики белых режимов.

Белогвардейские генералы, как никто другой, понимая роль и значение боеспособности армии для победы над врагом, старались оградить ее от влияния со стороны противника. С этой целью, как следует из вышесказанного, были созданы органы контрразведки. Но, как показали события Гражданской войны, помимо военного шпионажа и работы большевистских агитаторов, вооруженные силы подвергались угрозам и с других сторон.

Белые армии комплектовались как добровольцами, так и принудительно мобилизованными крестьянами, мещанами, рабочими, бывшими красноармейцами и т. д. Последние не являлись надежной опорой власти и подвергались воздействию большевистской пропаганды. То же самое можно сказать о пополнении из числа пленных и перебежчиков, которые с полным основанием становились объектами наблюдения со стороны контрразведывательных органов¹.

После поражений на фронтах, как правило, ухудшалось морально-психологическое состояние войск. Частым явлением становилось дезертирство и переход на сторону противника. Поскольку самовольное оставление частей в колчаковской армии приобрело большие масштабы, контрразведывательные органы привлекались к выявлению и задержанию дезертиров. Например, за «один зимний месяц 1919 г. колчаковские органы безопасности и военнослужащие Волжской группы генерала В. О. Каппеля задержали около 400 дезертиров, из которых 27 было приговорено к расстрелу»².

В сводке контрразведки по Ижевско-Воткинской бригаде отмечалось дезертирство чинов с лошадьми и оружием. Чтобы прекратить дезертирство командир Ижевского полка с согласия командира корпуса распорядился подать докладную записку желающим уволиться с военной службы³.

Отношение армии к властям оставалось неоднозначным. По данным А.А. Мышанского, в первой половине 1919 г. солдаты тыловых гарнизонов были настроены антиправительственно, а фронтовики, в том числе и офицеры – антисоветски. Вместе с тем, у фронтового офицерства наличие «прослойки тыловиков» вызывало озлобленность по отношению к власти и высшему командованию. «Неудивительно, что в среде сибирского фронтового офицерства, как докладывали сводки контрразведки, «шли упорные разговоры» о необходимости смещения А.В. Колчака и возможной его замене Д.Л. Хорватом, от которого они ждали лучшего отношения к нуждам армии. Многим радикально настроенным офицерам адмирал Колчак казался слишком «левым». Такие офицеры высказывались за абсолютную диктатуру, что шло вразрез с общей политикой Колчака…»¹.

Контрразведка держала под контролем неблагонадежных, с точки зрения властей, генералов В. Г. Болдырева и Р. Гайду. Сообщала, что многие лица командного состава, в условиях отступления и изматывающих боев, проявляли озлобленность по отношению к начальству, подчиненным и мирному населению².

Деятельность спецслужб полна противоречий и парадоксов. С одной стороны – некомпетентность, стяжательство, аресты невиновных людей, с другой – стремление дать квалифицированную оценку процессам и явлениям. С этой точки зрения любопытен доклад начальника контрразведки Семеновского полка Северо-западной армии. Оценивая политико-моральное состояние личного состава, он предлагал «…регулярно информировать солдат о состоянии страны, положении на фронте. Получая литературу, солдат уяснит себе ту идею, за которую борется армия и к чему стремится наше правительство»³.

Документы свидетельствуют, что случаи негативного отношения личного состава армии к властям в основе своей не носили политической подоплеки, а диктовались положением на фронтах и материальным обеспечением. В частности, в докладе начальника контрразведки 2-го Степного отдельного Сибирского корпуса, представленном руководству в мае 1919 г., говорится следующее: «Не имея возможности купить и не получая обмундирования от интендантства (за отсутствием такового) не мало из числа офицеров ходят в дырявых сапогах и заплатанных брюках. Думая серьезно воссоздать армию, необходимо поставить в человеческие условия жизнь офицера, ибо без него не может быть и не будет армии в настоящем смысле этого слова»⁴. Аналогичная ситуация наблюдалась и в армиях генералов А.И. Деникина, Н.Н. Юденича и Е.К. Миллера.

Высшее военно-политическое руководство и без информации спецслужб было хорошо осведомлено о материальном обеспечении своих армий, но из-за разрушенной экономики не смогло должным образом обеспечить свои вооруженные силы. У белогвардейских правительств не хватало денег, обмундирования, снаряжения и продовольствия. Пополнять запасы приходилось за счет трофеев и «самоснабжения» за счет населения, что вызывало протесты крестьянства. Зарубежные поставки, на которые часто указывала советская историческая наука, не соответствовали ожиданиям. К тому же, часть имущества прямо со складов пускалась в «торговый оборот» предприимчивыми дельцами и не доходила до находившихся на фронте офицеров и солдат.

Крупная буржуазия, стремясь восстановить свои материальные потери, понесенные в ходе большевистских экспроприаций, ничего не сделала для восстановления производства, поскольку это не сулило быстрой прибыли, и смотрела на войну с позиций выгодного вложения денег. Парадоксально: крупные собственники, обязанные добровольцам жизнью, возвратом состояний и привилегий, не желали реально помогать армии. «Спекуляция достигла размеров необычайных, захватывая в свой порочный круг людей самых разнообразных кругов, партий, профессий…, – свидетельствуют мемуары А.И. Деникина. – Несомненно, что не в людях, а в общих явлениях народной жизни и хозяйства коренились причины бедствия – дороговизны и неразрывно связанной с ней спекуляции»¹.

Преступления в сфере экономики представляли серьезную угрозу безопасности белогвардейским режимам и их армиям, поэтому для борьбы с ними были привлечены контрразведывательные органы. Наиболее активно работали в этом направлении спецслужбы на Юге России.

Привлекательными для дельцов являлись порты и железнодорожные станции, где концентрировались грузы различного назначения. Деникинской контрразведке удалось выявить в Новороссийске организацию, систематически совершавшую хищения имущества. Спецслужба намеревалась внедрить туда агентуру и провести ликвидацию преступной группы².

На железной дороге, в том же Новороссийске, бывали случаи, когда военные грузы, предназначенные для экстренной отправки на фронт, часто выгружались, а освободившиеся вагоны поставлялись частным лицам¹.

На Новороссийск обращал внимание представитель особого отделения отдела Генштаба Военного управления при Черноморском военном губернаторе. В октябре 1919 г. полковник Р.И. Мергин докладывал о том, что местный узел забит загруженными вагонами, не отправленными по назначению. В данном случае причиной задержек являлась не спекуляция, а саботаж рабочих и мастеровых, которые препятствовали отправке снарядов на фронт².

Серьезную озабоченность у контрразведки вызывали преступления на морском транспорте. Так, с 3 на 4 сентября на пароходе, куда планировалась погрузка снарядов, возник пожар. По неизвестным причинам откладывалась погрузка 20000 снарядов, предназначенных для фронта³.

Коррупция на морском транспорте способствовала проникновению на территорию ВСЮР большевистских агентов и агитаторов. По данным контрразведки, за взятки чиновники административных учреждений покровительствовали различного рода преступным элементам. В частности, пропуска на выезд выдавались лицами штаба керченского укрепрайона за денежное вознаграждение. В Ялте, в комендантском управлении, штабс-капитан Смирнов способствовал проезду и укрывательству большевистских деятелей⁴.

Контрразведка установила широкое участие пароходных судовладельцев и судовых команд в провозе нелегальных пассажиров. По данным расследования из всех способов укрывательства наиболее распространенным являлись: внесение пассажиров в списки команд на различные должности (кочегары, матросы, лакеи и т. д.); укрывание в различных хозяйственных и служебных помещениях и даже бочках; продажа в Новороссийске в кассах пароходных обществ билетов до Адлера, где их встречали агенты общества и снабжали билетами дальнего плавания, по которым пассажиры, не имея виз на выезд, уезжали во всех направлениях.

Злоупотребления приносили колоссальный доход предпринимателям и посредникам и способствовали укрывательству дезертиров, спекулянтов и агентов противника. В связи с этим полковник Р.И. Мергин просил Черноморского военного губернатора принять следующие меры: обязать частные пароходные общества продавать билеты на суда за границу лишь при предъявлении законной визы на выезд; произвести проверку судовых команд с засвидетельствованием списков портовыми властями; обязать судовладельцев и капитанов пароходов не брать на борт пассажиров, не имевших права на выезд; установить ответственность по суду за нарушение возложенных обязательств; обязать все учреждения и должностных лиц, проводивших контроль пассажиров на судах, о каждом случае обнаруженных злоупотреблений, возбуждать уголовное дело с указанием виновных¹.

По всей видимости, добиться позитивных для обеспечения безопасности решений контрразведчикам не удалось. Этот вопрос поднимался руководителями спецслужб неоднократно и позже. Но безрезультатно. Возможно ли было ожидать иной реакции, если по данным полковника Р.И. Мергина, в Черноморском губернаторстве должностные лица опутывались многочисленными посредниками, дававшими им взятки за принятие «нужных решений». Пытавшиеся бороться с негативными явлениями генералы и офицеры отстранялись от должностей, обвинялись во вмешательстве в действия администрации².

Контрразведкой отмечена попытка оказания влияния на барона П.Н. Врангеля еврейско-масонским центром через некую гражданку М. Приселкову, по версии спецслужб, состоявшую с ним в интимной связи. С какой целью эта организация искала подходы к генералу – осталось не выясненным, поскольку «полное отсутствие средств в распоряжении КРЧ» не дало возможности до конца провести разработку указанного материала, а передача дела в местный контрразведывательный орган обрекло его на провал «ввиду неумения личного состава справляться со своими задачами»³.

Коррупция способствовала дезорганизации работы промышленности и транспорта, являлась союзником большевиков и других противников белогвардейских режимов. Слабые, не имевшие больших полномочий контрразведывательные органы, к тому же сами подверженные коррупции, не смогли обезопасить тыл армии от разложения. Высокопоставленные должностные лица из «интеллигентско-буржуазной среды», замешанные в противоправных деяниях, оставались недосягаемыми для спецслужб и правоохранительных органов и под суд не попадали. Изворотливость, беспринципность, коррупция, покровительство служили им надежным щитом.

Таким образом, мы можем говорить о неудавшейся попытке вождей Белого движения, которых в исторической и художественной литературе называют диктаторами, противодействовать внутренним угрозам безопасности. Генералам не доставало идей для привлечения народных масс и политической гибкости для объединения антибольшевистских сил, им не удалось мобилизовать людские и материальные ресурсы, создать послушный железной воле государственный аппарат для подавления политических противников и борьбы с преступностью. Опора на буржуазно-помещичьи круги, часть интеллигенции и офицерства, а также союзников оказалась ненадежной.

Опыт белогвардейских контрразведывательных органов показывает, что в условиях Гражданской войны решение задач обеспечения внутренней безопасности возможно лишь в совокупности с другими мерами – политическими, экономическими, законодательными и административными.


***


На контрразведывательные органы белогвардейских правительств и армий возлагался широкий круг задач, в который входила борьба со шпионажем, большевистским подпольем, эсеровскими организациями, уголовными преступлениями, контроль над оппозиционными партиями и движениями, политическим настроением населения и армии и т. д.

Приоритетным направлением работы спецслужб считалось противодействие большевистскому подполью. Контрразведывательные органы держали под контролем фактически все нелегальные организации, значительную часть из них разгромили. Однако полностью парализовать подрывную деятельность подполья контрразведка так и не смогла. Недовольство большинства населения, в основном рабочих и крестьян, социально-экономической политикой белогвардейских режимов умело использовали в своих целях большевики, создавая подпольные организации, которым регулярно оказывалась помощь из Советской России.

Серьезную угрозу безопасности белогвардейским режимам представляла разведывательно-подрывная деятельность иностранных, а затем и советских спецслужб. Контрразведке фактически не удалось обезопасить государственные и военные учреждения от проникновения агентуры противника. Раскрытие тайных агентов являлось скорее исключением, нежели правилом. Больших успехов достигли спецслужбы в обнаружении иностранных организаций, собиравших разведывательные сведения и проводивших политику своих правительств на подконтрольных белогвардейцам территориях. Однако в отношении их контрразведка в большинстве случаев ограничилась наблюдением.

Спецслужбы держали под наблюдением оппозиционные партии, неугодных режимам лиц, осуществляли контроль над населением и вооруженными силами. Регулярные доклады начальников контрразведывательных органов о причинах волнений рабочего класса и крестьянства, отражали в основном реальное положение дел в белогвардейских государственных образованиях. Но власти не принимали адекватных мер для улучшения положения населения, поэтому и лишились его поддержки в борьбе с большевиками.

Следует отметить, что активная деятельность контрразведки позволила Белому движению вести борьбу с Советской Россией на протяжении нескольких лет.


ЗАКЛЮЧЕНИЕ


История Гражданской войны в России, несмотря на обширную историографию, еще не изучена достаточно полно. В отечественной и зарубежной исторической науке нет комплексных работ, посвященных созданию, развитию и деятельности контрразведывательных органов белогвардейских правительств и армий. Между тем, изучение опыта работы спецслужб Белого движения, незаслуженно оказавшегося вне поля зрения исследователей, позволяет дать ответы на серьезные вопросы в отношении обеспечения безопасности государства в кризисные моменты его развития.

Развернувшееся в годы Гражданской войны военно-политическое противоборство поставило белогвардейские государственные образования перед необходимостью выживания. Реальные угрозы возникли для них в результате войны с Советской Россией, иностранной военной интервенции, а также глубоких социально-экономических противоречий в обществе, политических разногласий внутри антибольшевистского лагеря.

Белогвардейские режимы фактически оказались блокированными не только противниками, но и союзниками. Против них разведывательно-подрывную деятельность вели Советская Россия, Германия, Англия, США, Япония, а также Грузия и Украина.

Внешние угрозы тесно переплетались с внутренними. Сепаратистские настроения казачества, глубокий внутриполитический и социально-экономический кризис антибольшевистского лагеря использовали в своих целях большевики, интервенты и лимитрофные государства. Поэтому между внешними и внутренними угрозами можно поставить знак равенства.

Проведенное исследование позволяет сделать вывод: Гражданская война в России выявила бессилие белогвардейских государственных образований в обеспечении своей безопасности. Возглавившие Белое движение бывшие царские генералы так и не смогли мобилизовать материальные и человеческие ресурсы путем привлечения на свою сторону большинства населения страны и создать надежную опору власти – результативно действующий административно-управленческий аппарат. «Гражданская война в России доказала, – пишет историк С. В. Леонов, – что наращиванием госаппарата и применением массовых репрессий (при единстве и твердости политической воли и ряде других условий) возможно подавить не только политических противников, но в значительной мере – и достаточно широкие слои населения»¹.

Белогвардейским лидерам так и не удалось создать эффективно действовавшей в кризисной ситуации системы безопасности. На взгляд автора, данное обстоятельство стало одной из причин поражения Белого движения в Гражданской войне.

Проведенное исследование позволяет извлечь определенные уроки из исторического опыта организационного строительства и деятельности контрразведывательных органов белогвардейских правительств и армий.

Во-первых, история убедительно доказывает, что контрразведка является важной частью государственного механизма любой страны, независимо от идеологии и общественно-политического строя. Эффективность ее деятельности напрямую зависит от слаженной и целенаправленной работы всего административно-управленческого аппарата, где каждое звено выполняет свою функцию по обеспечению безопасности государства. Контрразведке здесь отводится роль основного органа, который с помощью специальных форм и методов нейтрализует возникшие угрозы.

В деле обеспечения безопасности государственных образований белогвардейские правительства даже не предприняли попыток нацелить на решение столь важной задачи административно-управленческий аппарат. Более того, громоздкой бюрократической машине на определенном этапе оказалось не под силу наладить тесное взаимодействие между спецслужбами различной подчиненности и органами политического сыска. Ведомственная разобщенность, столь характерная для царской России, передалась и белогвардейским режимам.

Лидеры Белого движения создали беспомощные государственно-управленческие аппараты, не сумевшие решить глобальные задачи в кризисных ситуациях. Соответственно такими же являлись и их контрразведывательные органы. Опыт белых правительств только подтверждает тезис, ставший афоризмом: «Сильное государство – сильные спецслужбы». В данном случае можно говорить об обратном.

Во-вторых, организация и функция контрразведки должны являться органическим единством двух начал. Контрразведка, возникнув как социальная и государственная функция в глубокой древности, лишь в процессе эволюции приобрела свои организационные формы. В России этот процесс длился на протяжении почти девяти веков, пока, наконец, в 1911 г. не были созданы контрразведывательные отделения штабов военных округов, основной задачей которых являлась борьба с военным шпионажем. Ее главная функция – защита военных секретов – определила место новой структуры в системе государственного устройства – военное ведомство. Естественная эволюция военной контрразведки прервалась Октябрьской революцией и Гражданской войной.

Военно-политическое противостояние поставило перед вновь сформированными контрразведывательными органами белогвардейских правительств и армий более масштабные задачи, нежели выполняла прежняя структура. Помимо борьбы с военным шпионажем, их спецслужбы оказывали противодействие политической и экономической разведке противников и союзников; пропаганде, агитации, террористическим и диверсионным акциям большевистского подполья; сепаратизму казачества; спекуляции, коррупции государственного и военно-управленческого аппарата, вооруженным выступлениям рабочих и крестьян, проявлениям политической неблагонадежности и т. д. внутри государственных образований. Однако широкие функции – контрразведка и политический сыск – не повлекли за собой организационных изменений. Неповоротливая бюрократическая машина, созданная по образцу рухнувшего царского режима, медленно реагировала на динамично менявшуюся обстановку.

Представления руководителей Белого движения о государственной безопасности, месте и роли контрразведки в системе органов власти и военного управления соответствовали тем концепциям, которые существовали еще при царском режиме и в послеоктябрьский период 1917 г. Родоначальниками белогвардейских спецслужб за основу была взята нормативно-правовая база Временного правительства 1917 г., определявшая задачи, организацию, силы, средства, права и обязанности чинов контрразведки. Однако она оказалась мало пригодной для реалий Гражданской войны. Обеспечивавшая безопасность всей политической системы контрразведка оставалась структурной единицей военных штабов различных уровней и к тому же не обладала широкими правами и полномочиями. Новые функции требовали более высокого статуса органов контрразведки в государственном механизме, изменения организации, увеличения сил и средств. При этом заметим, что ВЧК имела обширные полномочия, разветвленный, централизованно управляемый аппарат, обладала большими функциями и насчитывала, по минимальным данным, свыше 100 тысяч человек¹.

Белогвардейские правительства, остро нуждавшиеся в деньгах на содержание государственного аппарата и армии, не смогли должным образом профинансировать деятельность своих спецслужб. Результатом явилась текучка кадров, коррупция, отсутствие агентурных сетей за границей. В отличие от белых, большевистские эмиссары и агитаторы не испытывали недостатка в денежных средствах, которые шли на разведывательно-подрывную деятельность, организацию подполья, подкуп офицеров и чиновников, в том числе и сотрудников спецслужб.

Лишь на завершающем этапе войны произошло организационное слияние контрразведки и политической полиции под эгидой МВД. Белогвардейские лидеры, несомненно, сделали шаг вперед, объединив спецслужбы с органами политического сыска. Но предпринятая, несомненно, прогрессивная мера оказалась несколько запоздалой и не смогла коренным образом повлиять на ход событий.

В-третьих, сила спецслужбы любого государства зависит от надежности и профессиональной квалификации сотрудников. В белогвардейских контрразведывательных органах отсутствовала система подбора и расстановки кадров. Тому причиной явилась совокупность важных объективных и субъективных факторов. Удручающее состояние экономики, социальный раскол в обществе, неприятие белогвардейской идеологии широкими слоями населения, миграция большого количества офицеров по стране, хаос в системе государственного и военного управления негативно отразились на кадровом потенциале белогвардейских спецслужб. Помимо этого, усугубляли решения данной проблемы субъективные воззрения некоторых руководителей Белого движения. В частности, недоверие генерала А.И. Деникина к офицерам и чинам органов госбезопасности царского режима не позволяло комплектовать контрразведывательные отделения и пункты профессионалами оперативно-розыскной деятельности, что явилось одной из причин различного рода правонарушений, дискредитировавших власть. В Сибири, напротив, на руководящие должности, в основном, назначались бывшие жандармы и контрразведчики, профессиональная квалификация которых позитивно повлияла на эффективность борьбы колчаковских спецслужб с подпольем, шпионажем и эсеровскими организациями.

В-четвертых, результативность деятельности контрразведывательных органов во многом зависит от поддержки населения политики властей. Опыт Гражданской войны свидетельствует о том, что симпатии широких слоев общества, в основном рабочих и крестьян, находились не на стороне Белого движения. Этим обстоятельством воспользовались большевики, сумев организовать сеть подпольных организаций, которые вели массовую агитацию, готовили вооруженные восстания, возглавили стихийно возникшие партизанские отряды.

Ситуация требовала от белогвардейских правительств своевременного разрешения политических, национальных, экономических, аграрных и других острых проблем, от которых, по большому счету, зависел исход войны. Белое движение, выражавшее интересы сравнительно незначительной части общества, не захотело считаться с интересами большинства. По мнению автора, поддержка политики властей широкими слоями населения в значительной мере предопределила состав воюющих армий, мобилизационную возможность сторон и результативность работы контрразведывательных органов.

Документы свидетельствуют, что неэффективная внутренняя политика белогвардейских режимов сводила на нет усилия спецслужб по борьбе с большевистским подпольем, многочисленными агитаторами, эсеровскими организациями, партизанским движением и т. д. Вместо разгромленных организаций появлялись новые, и так продолжалось на протяжении всей Гражданской войны.

Власти проигнорировали квалифицированное изучение контрразведывательными органами настроений различных слоев населения, в частности рабочего класса и крестьянства, которых белогвардейцы обвиняли в большевизме. Спецслужбы не имели возможности самостоятельно реализовывать полученную информацию, например, передавать в собственность землю крестьянам или повысить заработную плату рабочим, поэтому согласно своим обязанностям информировали «верхи» о назревших проблемах. Однако вместо решения насущных социально-экономических потребностей населения, в деревни направлялись карательные отряды, в городах расстреливались стачки и демонстрации и т.д. «Применение военных мер, как правило, есть прямой результат провала мер политических», – резюмируют специалисты в области истории и теории спецслужб С.В. Лекарев и А.Г. Шаваев¹.

Подчеркнем, что полученными от контрразведывательных органов сведениями высшая законодательная и исполнительная власти не могли воспользоваться по определению, поскольку они входили в противоречие с проводимой правительствами политикой, направленной на поддержку крупных собственников.

Причина неразрешенности острых проблем, на наш взгляд, кроется в идеологии, политике и социальном составе Белого движения. Зародившись в кругах военной, интеллектуальной и торгово-промышленной элиты, не знавшей интересов простого народа, идеология белогвардейцев оказалась недоступной для понимания широкими слоями населения. Провозглашенные лозунги («непредрешение» будущего государственного устройства и др.) расходились с жизненными реалиями, которые сопровождались реставрацией прежних порядков, обнищанием основной массы населения, террором, распродажей иностранцам природных и материальных ресурсов. В результате чего исполнительная власть (не только контрразведка) не смогла упредить, а затем и нейтрализовать внутренние угрозы безопасности.

Белое движение оказалось не в состоянии предотвратить и внешние угрозы, которые в первую очередь исходили от Советской России. Контрразведке не удалось полностью пресечь целенаправленные и массированные разведывательно-подрывные акции большевистских партийных органов и спецслужб. Причина, на взгляд автора, заключается не только в ошибочной внешней и внутренней политике белогвардейских правительств, но и в слабой организации, недостаточных силах и средствах контрразведывательных структур.

Что же касается разведывательно-подрывных акций со стороны интервентов, то они не представляли для белогвардейских государственных образований серьезной угрозы. Союзники пытались решать свои проблемы на территории России, прежде всего политическими методами, благодаря гибкости которых добились больших результатов.

С военно-политической точки зрения деятельность контрразведывательных органов белогвардейских правительств и армий должна была базироваться на глубоком анализе геополитической ситуации в мире и внутриполитической ситуации в стране. Без учета этих факторов невозможно определить направления и степень угроз государственным образованиям и выработать верные подходы к строительству спецслужб.


СПИСОК ИСТОЧНИКОВ И ЛИТЕРАТУРЫ


НЕОПУБЛИКОВАННЫЕ ИСТОЧНИКИ


Государственный архив Российской Федерации (ГАРФ)

Ф. 102 – Департамент полиции

Ф. р-176 – Совет министров Российского правительства

Ф. р-446 – Политическая канцелярия Особого совещания при главнокомандующем ВСЮР

Ф. р-944 – Управление внутренними делами Приамурского земского края

Ф. р-3732 – Гродековской контрольно-паспортный пункт (Временное Приамурское правительство)

Ф. р-5793 – Рябиков Павел Федорович

Ф. р-5802 – В.Л. Бурцев

Ф. р-5881 – Отдельная коллекция белоэмигрантских архивов

Ф. р-5936 – Щербачев Дмитрий Григорьевич, военный представитель адмирала Колчака за границей

Ф. р-6217 – Коллекция материалов, относящихся к деятельности правительства П.Н.Врангеля за период пребывания его в Крыму

Ф. р-6219 – Коллекция документов штаба Колчака

Ф. р-6396 – Контрразведывательная часть особого отделения отдела Генерального штаба Военного управления при главнокомандующем Вооруженными силами на юге России

Ф. р-7002 – Представитель особого отделения отдела Генерального штаба Военного управления при Черноморском военном губернаторе и начальник новороссийского паспортного пропускного пункта отдела Генерального штаба (Русинов)

Ф. р-7490 – коллекция документов Российского правительства (стенографическая запись допроса Колчака и другие документы)


Российский государственный военный архив (РГВА)

Ф. 39450 – Штаб главнокомандующего всеми русскими вооруженными силами на Северном фронте