Книги. Библиотеки. История статьи. Публикации. Сообщения Выпуск 5 тверь 2004

Вид материала

Подобный материал:

1 2 3 4 5 6 7 8 9

"Всякое литературное произведение оказывает наиболее сильное действие на того читателя, психическая организация которого наиболее аналогична, т.е. наиболее сходна с психической организацией автора этого произведения"4. Это закон Гейнекена в формулировке Рубакина. Рубакин пытался, исходя из читательских реакций на научные книги, выяснить, к какому психическому типу они относятся.

Зная книгу, ее тип, можно через нее определить психический тип читателя.

Следовательно, по Рубакину, необходимо изучать психические типы читателей и психические типы книг и их авторов, для того чтобы рекомендовать читателям те книги, которые они [вследствие своего собственного психического типа] могут легче и быстрее усвоить. Рубакин создал классификацию типов читателей и типов книг, на основании которой он, определив тип читателя, рекомендовал книги, соответствующие его психическому типу.

Рубакин исследовал воздействие текста книги в качестве реактива на психику читателя. Книга рассматривалась Рубакиным как совокупность "частных реактивов" - слов, фраз. Поэтому изучение воздействия книги на читателя возведено им к исследованию фраз и слов.

Рубакин предложил метод, который включает специальную статистическую процедуру по учету и анализу психических переживаний, возникающих у читателей вследствие воздействия отдельных слов - раздражителей, содержащихся в том или ином тексте.

Один и тот же текст может возбуждать у одних читателей больше эмоциональных явлений, у других - больше интеллектуальных, у третьих - больше волевых, т.е. каждый читатель проявляет "свою типическую особенность". Тип читателя определяется совокупностью наиболее легко возникающих у него переживаний и их комбинаций. "Классифицировать людей по их психическим типам - это значит выяснить, какие именно переживания повторяются у них относительно часто"5, - писал Рубакин.

Указанный метод, по мнению Рубакина, может быть использован при изучении не только различных читателей, но и одного и того же читателя в определенные периоды его жизни, в разных обстоятельствах и при различных условиях чтения. Посредством библиопсихологической процедуры возникает возможность изучить не только отдельного индивида, но и социальную группу.

Применение лично Рубакиным этого метода дало огромный эффект и упростило обслуживание читателей. Казалось, сбывается мечта - найти каждому читателю его книгу и каждой книге ее читателя. Однако кроме Николая Александровича Рубакина никто не использовал эту систему в практике и до последнего времени оставалось неясным, что стоит за эффектом данного метода - объективная закономерность, вскрытая Рубакиным, или субъективное и неповторимое воздействие его гениальной личности.

В 1992 г. ученые - библиотековеды предприняли проверку действенности библиопсихологического метода, разработанного Рубакиным6.

Эксперимент показал, что метод Рубакина вполне применим в современных условиях. Было проведено сравнительное тестирование двух групп читателей (по 20 человек) технического профиля, различающихся по характеру труда. В качестве третьей - контрольной - группы использовалась аудитория гуманитарного профиля (20 человек).

В ходе опыта были выявлены групповые индексы читателей. Установлено, что у читателей первой группы - читателей естественнонаучной и технической литературы - при теоретическом характере труда наиболее часто возбуждались понятийные и образные категории психических явлений, являющиеся признаками интеллектуального типа.

По литературным интересам это тип читателя, который хорошо реагировал на образность, конкретность письма и речи. Из жанров литературы такой читатель особо восприимчив к прозе - беллетристике, романам, в частности историческим, драматургическим произведениям. Лирические произведения воспринимались данными читателями хуже, ибо там представлены лишь отдельные проявления образа через лирического героя. Эти читатели успешно воспринимали абстрактные суждения, их мыслительный аппарат легко оперировал сложными отвлеченными понятиями, умозаключениями философского и аналитического характера.

Читатели второй группы, т.е. читатели естественнонаучной и технической литературы при практическом характере труда, в отличие от первой группы относились к моторному типу. Это значит, что им не подходили тексты с описанием созерцаний, размышлений, самоанализа. Образы какого-либо слова возбуждались в двигательном варианте. При подборе книг и составлении текстов для данной категории читателей абстрактные рассуждения не играли ведущую роль, их обязательно следовало подкреплять примерами.

Читатели третьей группы (гуманитарного профиля) представляли собой образно-эмоциональный тип с высоким показателем интеллектуальности. Хорошая осознаваемость эмоций свидетельствовала о восприимчивости к художественным примерам и лирическим образам, выразительности речи.

Библиотекарю необходимо знание собственного читательского индекса. Осознав свои психические особенности, он убережет себя от неправильных и необъективных суждений о книгах. Так, если библиотекарь не склонен к мышлению образами, ему сложно объективно оценить стихи или художественную сторону беллетристики. В том случае, если библиотекарь не склонен мыслить отвлеченными понятиями, он не должен судить о текстах с высоким уровнем абстракции - с субъективной точки зрения они покажутся ему бледными, скучными, непонятными.

Помимо функций подбора литературы библиопсихологические индексы читателей могут принести пользу еще в нескольких направлениях.

Прежде всего это профориентация т.е. выявление способностей читателя к определенным видам деятельности.

Авторы, пишущие и составляющие тексты, особенно отраслевой тематики, могут с помощью индексов проверять и уточнять читательское назначение своих текстов, корректировать свою работу.

Кроме эксперимента ученых-библиотековедов в 1992 г., попытки найти доказательства в пользу теории Рубакина предпринимал ученый В.П. Белянин.

Он провел очень интересный опыт: сравнил психологические портреты читателей и авторов научно-фантастических произведений. И оказалось, что между ними существует ярко выраженное психотипическое сходство. Иными словами, научная фантастика читается не только из-за динамичности и сюжетности, но, самое главное, из-за сходства психологических качеств читателей и авторов.

У писателей-фантастов высок уровень тревожности, их беспокоит будущее, они заранее стараются принимать необходимые меры против неудач и неприятностей. Полагаются только на себя, чужие мнения мало значат для них. Они смелы, решительны, не придерживаются общепринятых норм поведения. Для них мир вымысла столь же реален, как и окружающий мир. Их поступки нестандартны, неожиданны и оригинальны.

Писатели-фантасты непрактичны, невнимательны к бытовым мелочам, радикальны, гибки, предприимчивы, жадны ко всему новому и необычному, активны, энергичны, интеллектуальны, общительны и раскованны. У них широкий круг интересов.

Конечно, психологические качества читателей научной фантастики не зеркальное подобие психологических качеств писателей-фантастов. Главными особенностями читателей, предопределяющими интерес к фантастике, являются ипохондрия, общительность, общая активность и социализация. Эти люди мнительны, сосредоточены на себе, самоуглубленны, любят фантазировать, у них повышенная чувствительность к миру дел и поступков, они активны, но менее, чем другие, и менее озабочены соблюдением социальных и моральных норм.

Видимо, достаточно минимального числа совпадений качеств писателя с качествами читателей, чтобы читатели узнавали свои "копии" и выбирали соответствующие книги.

С помощью теории Рубакина Белянин пытается ответить на вопросы: В чем суть бестселлеров? В чем секрет классических произведений, их устойчивости?

Суть бестселлеров, суть секрета классических произведений - в том, что в них представлен максимум мыслимых миров, приемлемых для читателей, возможно больший набор психических состояний человеческой личности, пересекающихся между собой и позволяющих выбирать себе подобные. Иными словами, мир бестселлеров, мир классических произведений - это психотипически многомерный мир, где каждый находит себя таким, каков он есть и каким он хочет быть. Каждый проектирует в него самого себя, имея возможность создавать максимум возможных проекций, характер которых, в свою очередь, зависит и от его индивидуальной и социальной характеристики, и от той этнической и культурной среды, в которой он существует как личность.

Еще один пример практического применения законов, выведенных Рубакиным, в области литературоведения.

Решался вопрос об авторстве книги "О литературной деятельности Н.А. Добролюбова". Необходимо было установить, кто написал эту книгу - Чернышевский или Бибиков? Выдвигались доводы "за" и "против", но аргументы, выдвигаемые одной стороной, оказывались неубедительными для другой.

Сравнение текстов, заведомо принадлежавших Чернышевскому и Бибикову, и сопоставление их с фрагментами книги "О литературной деятельности..." также дало не очень много: и Чернышевский, и Бибиков принимали участие в ее создании.

Нужно было решить, мог ли ее написать один Чернышевский, исходя из авторских индивидуально-психологических качеств, представленных в ней.

Анализ текстов Чернышевского позволил нарисовать следующий его портрет: раним, мягкосердечен, тревожен, склонен к нарушению общепринятых норм. Нарушение их вызывает чувство вины. Общителен, эмоционален, отзывчив, ироничен. Самооценка его неустойчива, но он тщательно контролирует свое поведение. Интересы очень широки, стремится к возможно большему числу контактов с людьми. Пессимистичен. Ориентируется на "жесткие" кодексы и склонен к морализированию. Уровень агрессивности и авторитарности - низкий.

Этот портрет сравнили с наблюдениями, которые принадлежали его современникам, и убедились в их хорошей сходимости: видевшие и знавшие Чернышевского также указывали на те же самые психологические качества. Но вот их-то и не оказалось в той книге, которая приписывалась Чернышевскому. Следовательно, он принимал участие в ее создании, но не был ее автором. Автором был кто-то другой. А это и требовалось доказать.

Таким образом, заслуга Рубакина состоит в разработке новой области психологии - библиопсихологии, во введение в книговедческие исследования изучение психологии читателя, особенностей его восприятия книги.

Вклад ученого в разработку нового направления психологии - психологии чтения и читателя, его титаническая подвижническая просветительная деятельность, та огромная роль, которую он сыграл в развитии русской культуры, в духовной жизни нашего народа заслуживают самой высокой оценки.

ПРИМЕЧАНИЯ

1 Кольцова В.А. Н.А. Рубакин - выдающийся русский просветитель, создатель библиопсихологии // Психол. журн. 2000. № 2. С. 128.

2 Сорокин Ю.А. Библиопсихологическая теория Н.А. Рубакина //Рубакин Н.А. Психология читателя и книги. М., 1977. С. 9.

3 Рубакин А.Н. Рубакин: Лоцман книжного моря. М., 1979. С. 161.

4 Рубакин Н.А. Психология читателя и книги. М., 1977. С. 217.

5 Там же. С. 163.

6 Беспалова В.М. Возможности практической методики Н.А. Рубакина в современных условиях // Науч.-техн.библиотеки. 1992. № 8. С. 40-46.

О.Р. ХРОМОВ

Российская государственная библиотека, г. Москва

НЕСКОЛЬКО ЗАМЕЧАНИЙ К ИСТОРИИ РУССКОЙ

ГРАВИРОВАННОЙ БИБЛИИ

Вопрос об издании цельногравированной Библии мастеров "I.Д.", "П.А." и Г.П. Тепчегорского вызывал интерес у исследователей. Однако как датировка появления издания, так и мнения об его истории достаточно противоречивы. Д.А. Ровинский относил ее появление к первой половине XVIII в., С.А. Клепиков считал первой четвертью XVIII в. 1720-е гг. (хотя в другом месте той же статьи отмечал: "1710-е гг. или несколько позже"), О.А. Белоброва писала о том, что книга появилась не позднее начала XVIII столетия, автор настоящей статьи также относил появление "Библии" к первой четверти XVIII в.1 При этом мнения авторов основывались прежде всего на анализе экземпляров Российской государственной библиотеки (далее РГБ) и Государственной публичной исторической библиотеки Российской Федерации (далее ГПИБ).

С.А. Клепиков наиболее подробно исследовал это издание, посвятив ему специальную заметку в обзоре русских гравированных книг. Он указал наиболее ранний из известных ему экземпляров в собрании РГБ (ГИ/БДП-1 [1 экз.]), который был отпечатан на бумаге с филигранью, датируемой 1732-1734 гг. Если учесть, что срок "залежлости бумаги" в металлографском деле практически отсутствовал, то первый экземпляр Библии, положенный в основу построения истории издания, относится к первой половине 1730-х гг.2 С.А. Клепиков отметил, что эта книга не представляла экземпляра первого издания в силу наличия правленых досок и "крупной славянской пагинации, корректирующей арабскую" (о ней речь пойдет позже)3.

При описании коллекции русских книг XVIII в. ГПИБ был повторно просмотрен экземпляр гравированной Библии (ОИК № 52063), который ранее, при составлении каталога цельногравированных изданий, был определен составителями как отпечатанный "с правленных досок издания 1730-х гг., описанного С.А. Клепиковым" и датирован началом 1740-х гг.4 Отличие этого экземпляра заключалось в том, что арабская колонцифра на листе "23" имела правильное отображение, в том время как у Д.А. Ровинского и С.А. Клепикова она читалась "32". Наличие этого факта указывало на то, что мы имеем дело с новым "изданием". Однако датировка этого "издания" вызвала возражения; часть отпечатков не имела следов правки и соответствовала экземпляру 1730-х гг., отличаясь лишь качеством печати, на некоторых листах были заметны следы незначительной резцовой правки. Можно отметить, что экземпляр ГПИБ появился вскоре вслед за экземпляром РГБ, относящимся к предыдущему изданию. Уточняет соотношение этих двух экземпляров гравированная Библия из собрания ГПИБ (ОИК № 49587), отпечатанная с досок существенно поновленных резцом и напечатанная на бумаге, имеющей водяной знак, распространенный в первой половине - середине 1740-х гг.5

Все это позволяет видеть издательскую историю русской гравированной Библии следующим образом. Первое известное издание относится к середине 1730-х гг., оно было отпечатано с изношенных досок, гравированных офортом и незначительно поправленных резцом (экз. РГБ). Интерес к книге вскоре вызвал ее переиздание, в котором была исправлена колонцифра на л. "23" и произведена незначительная правка досок резцом. В начале 1740-х гг. доски гравированной Библии потребовали глобальной правки - так появляется издание 1740-х гг., отпечатанное с поновленных резцом досок и награвированным текстом на л. 6.

В 1745 г. Мартин Нехорошевский создает новое издание Библии, представляющее собой копию рассмотренного издания6. В настоящее время исследователям неизвестны экземпляры Библии "П.А.", "IД." и Г.П.Терчегорского, изданные с конца 1740-х до 1780 гг. Поэтому можно предположить, что с конца 1740-х гг. доски первой русской гравированной Библии, уже изрядно спечатанные, в металлографских мастерских не использовались, поскольку достаточно было тиражей, получаемых с новых досок Мартина Нехорошевского. В 1780-х гг. доски Нехорошевского потребовали глобальной правки и частично пришли в негодность, вследствие чего необходимо было создавать новые. Тогда издатели обратились к старым доскам, которые были "грубо поновлены резцом", по выражению Д.А. Ровинского, так что ученый описал их под особым номером в своем капитальном труде "Русские народные картинки" как самостоятельную копию7. Экземпляры 1780-х гг., хранящиеся в РГБ и ГПИБ, отпечатаны на одной бумаге, имеющей водяной знак, датируемый С.А. Клепиковым 1784 г.8 В конце XVIII в. по указанию Д.А. Ровинского было исполнено новое издание, представляющее собой копию с Библии Мартина Нехорошевского9. Такова общая схема истории издания русской гравированной Библии.

Можно добавить, что С.А. Клепиковым был определен иконографический источник издания - Библия Себастьяна Фурка 1638-1639 гг., которая повторяла в свою очередь 237 иллюстраций Библии известного франкфуртского издания Маттеуса Мериана 1629 г.10

Если история издания гравированной Библии в XVIII в. в общих чертах ясна, то появление книги и особенности ее формы вызывали различные мнения у исследователей. Однако в одном все были единодушны: книга издана в первой четверти XVIII в. и сохранилась фрагментарно, самое полное издание состоит из 60 листов. Все исследователи при этом исходили из одной и той же аргументации. Наиболее четко она была сформулирована С.А. Клепиковым. "Это подтверждается, - писал ученый, - наличием крупной славянской пагинации, корректирующей арабскую, а также наличием двух картинок с номерами 2 и 95 арабской пагинации к Новому завету, которой приданы кирилловские цифры КА (21) и НВ (52)" и т.п.11 Действительно, аргументы представлялись убедительными, до тех пор пока не был обнаружен экземпляр Библии мастеров "I.Д.", "П.А." и Г.П. Тепчегорского в собрании Отдела редких книг Научной библиотеки Тверского государственного университета.

Особенность тверского экземпляра заключается в том, что он отпечатан с не правленых досок. Четкость и ясность отпечатков свидетельствовали о том, что экземпляр относился к первому изданию и состоянию (тиражу).

Тверской экземпляр, так же как и другие, не полный. В нем утрачены первые три листа, т. е. книга начинается со страницы с кириллической цифрой EMBED Equation.3µ § (4) и оканчивается листом "EMBED Equation.3µ §" (56), который сохранился частично. Итак, в тверском экземпляре мы видим также двойную пагинацию, причем кириллическая корректирует арабскую. Таким образом, главный аргумент в пользу частично сохранившегося издания отпадает. Книга изначально имела двойную пагинацию. Особенности первых оттисков позволяют снять и ряд противоречий в арабских и кириллических колонцифрах на страницах книги. Так, лист, отмеченный во всех описаниях как имеющий колонцифру "95", на самом деле помечен цифрой "52", соответствующей кириллической "EMBED Equation.3µ §", причем в арабской цифре двойка награвирована недостаточно четко, вследствие чего при поновлении она превратилась в девятку.

Зеркальные колонцифры были характерны для русских гравированных книг, несколько таких случаев находим и в Библии. Встречается в русских гравированных изданиях и двойная пагинация, но ее появление, как правило, различно по времени и связано либо с корректировкой листов издания, либо объясняется нечеткостью отображения первой вследствие износа печатных форм. В нашем случае двойная пагинация появилась практически одновременно, что не характерно для русских изданий.

Арабские колонцифры употребляются в Библии более систематически. Они проставлены в поле с текстом под изображениями справа или в центре.

Кириллические колонцифры проставлены без четкой системы, в свободных от текста местах, что наводит на мысли о вторичности и корректирующем характере в сравнении с арабскими, это подтверждают крупные, сразу бросающиеся в глаза кириллические цифры.

Чем можно объяснить данный факт? Наиболее простой ответ: арабские цифры были заимствованы у оригинала. Это может подтвердить характер упрощений в изображении русских оттисков, свидетельствующих о том, что они были переведены на доски при помощи калек или непосредственно с гравюр Себастьяна Фурка. Однако расположение арабских колонцифр не соответствует оригиналу. Таким образом, остается признать, что они сознательно проставлялись русским мастером.

Ответ на вопрос о наличии двойной пагинации во многом связан с оценкой замысла русской гравированной Библии и оценкой издания как частично или полностью сохранившегося. Итак, кириллические цифры появляются уже в первом издании. Следовательно, не случайно расположение картинки с "Рождеством Христовым" под № 21 вслед за иллюстрациями "Истории Иосифа Прекрасного", которая имела одно из толкований как прообразование появление Иисуса Христа, и 60-м листом, которым оканчивается русская гравированная Библия, на котором видим пророка Даниила, точно предсказавшего появление Спасителя во рву со львами, и его крестную смерть. Любопытно отметить, что изображение это следует, например, после истории Ионы, что не соответствует последовательности библейских книг.

Конечно, такое композиционное объяснение расположения иллюстраций нуждается в серьезном исследовании и аргументации. Однако нельзя не признать, что русский мастер сознательно изменил последовательность библейских событий в русской гравированной Библии, что привело к нарушению последовательности листов, а вслед за тем потребовало корректирующей кириллической пагинации.

В связи с этим можно думать, что история появления русской гравированной Библии "П.А.", "I.Д." и Г.П. Тепчегорского была такова. В первой четверти XVIII в., когда интерес к западноевропейским гравированным библейским изданиям был достаточно высок12, русскими гравюрами замышляется повторение популярного в России среди иконописцев, живописцев, серебряников и вообще русской образованной публики гравированного издания Библии Маттеуса Мериана. Однако в силу неизвестных нам причин издание не было завершено и некоторое время доски лежали без употребления. Наконец, одним из мастеров-создателей они были взяты или случайно обнаружены издателем, но хаотичность подборки и важность сюжетов не позволяла отпечатать с них оттиски бессистемно. Тогда и появилась необходимость в кириллической пагинации, превратившей библейские иллюстрации в цельногравированную книгу "Библию", выпущенную в свет и ставшую популярным изданием XVIII столетия.

Всестороннего исследования этого важного памятника русской книжности XVIII в. пока нет, наша задача была в выяснении истории издания, и хотя его композиция, литературно-богословский замысел остались за рамками настоящей статьи, нам представляется важным обратить внимание исследователей на эти особенности русской цельногравированной Библии XVIII в.

ПРИМЕЧАНИЯ

1 Ровинский Д.А. Русские народные картинки. СПб., 1881. Т. 3. С. 259; Клепиков С.А. Русские гравированные книги XVII-XVIIII веков // Книга: Исследования и материалы. М., 1964. Сб. 9. С. 174; Сб. 8; С. 165; Белоброва О.А. Древнерусские вирши к гравюрам Маттеуса Мериана // Труды Отдела древнерусской литературы. Л., 1990. Т. XLIV. С. 447-448; Хромов О.Р. Русская лубочная книга XVII-XIX веков. М., 1998. С. 120.

Blog

Книги. Библиотеки. История статьи. Публикации. Сообщения Выпуск 5 тверь 2004