Geum.ru

Ю. Борко, О. Буторина От Европейского Союза — к Соединенным Штатам Европы? Интеграционный опыт ес: особенное и общее

Вид материалаДокументы
Начнем с позитивных факторов.
Подобный материал:
1   2   3
Итоги 90-х годов и перспективы развития ЕС

Будущая объединенная Европа, весьма вероятно, так и не при­мет наименования «Соединенные Штаты Европы», предложен­ного европейскими демократами более полутора столетий назад и на всем протяжении последующей истории служившего путе­водной звездой сторонникам мирного содружества европейских народов. Но суть вопроса от этого не меняется. А состоит она в том, сумеет ли Европейский Союз превратиться в подлинно ин­тегрированную (т. е. вполне сложившуюся) экономическую и по­литическую систему, которая была бы своего рода аналогом совре­менного национального государства. Повторим, речь идет о сути, а не о форме объединения, которое, если оно преуспеет в до­стижении поставленных целей, скорее всего, будет чем-то вроде федерации европейских государств.

То, что на рубеже 80-х и 90-х гг. минувшего века начался новый этап европейской интеграции, сказано и растолковано уже не однажды. Однако, пожалуй, только теперь, с учетом почти десятилетнего опыта осуществления новых стратегических про­грамм Евросоюза, становится более или менее очевидным, что ему предстоит пройти путь, сравнимый с тем расстоянием, которое пройдено с начала 50-х и до конца 80-х гг. Понятно, что сравнить предлагается не длительность двух этапов интеграции, а качество и масштаб перемен — тех, что произошли до начала 90-х гг., и тех, что ожидаются на новом этапе.

Осмыслить в полной мере цели нынешнего этапа интеграции, а равно и масштабы того, что предстоит сделать для их достижения, можно только в контексте мирового развития и глобальных вызо­вов человечеству. После Второй мировой войны Западная Европа осознала, что предотвратить закат европейской цивилизации и вер­нуть себе роль одного из экономических и политических центров современного мира она сможет только путем объединения (инте­грации). Успех превзошел все ожидания. Но к концу XX века ставки значительно выросли. Фундаментальные геополитические сдвиги, вызванные крахом коммунизма, завершение «холодной войны», процессы глобализации экономики и политики, технологические, экологические и демографические вызовы — эти факторы оказали влияние на все континенты и регионы, на все народы и государства. По причинам, не требующим объяснения, Европу они затронули в первую очередь. На кон поставлено не только сохранение, а тем более укрепление, позиций Евросоюза в мировой экономике и по­литике, но — в перспективе — и само выживание европейской цивилизации. Ответом на это стала новая стратегия углубления и расширения европейской интеграции, переведенная на язык по­литико-правовых обязательств в Договоре о Европейском Союзе, подписанном в Маастрихте и, в обновленном варианте, в Ам­стердаме, а также в целом ряде документов Европейского совета и Совета ЕС, касающихся расширения ЕС.

В этих документах был зафиксирован ряд конкретных целей, которые поставили перед собой государства-члены Союза на новом этапе движения к интегрированной Европе, а именно:
  • создание в рамках ЕС экономического и валютного союза и замена национальных валют единой валютой, получившей позже наименование — евро;
  • введение общей внешней политики и политики безопасности, а в перспективе — и общей политики в области обороны;

— учреждение системы межгосударственного сотрудничества в области внутренних дел и юстиции, при организующей роли 1 и прямом участии институтов ЕС;

— создание «Европы граждан», предусматривающее принятие общего свода прав и свобод личности, действующего на всей территории ЕС;

— осуществление фундаментальной реформы институтов ЕС, и прежде всего механизма принятия решений;
  • прием в ЕС большой группы государств Центральной и Восточной Европы;
  • обновление и расширение системы соглашений ЕС с государствами и их объединениями в различных регионах современного мира.

Западноевропейский интеграционный блок никогда еще не ста­вил перед собой таких масштабных задач, которые он намеревался решать параллельно и, как предполагалось, не жертвуя ни одной из них.

В чем выражается новое качество постмаастрихтского периода европейской интеграции?

Во-первых, лишь с созданием нормально функционирующего экономического и валютного союза, включая устойчивую и заво­евавшую прочные международные позиции единую валюту, будет завершен процесс трансформации системы взаимопереплетенных национальных хозяйств в сформировавшуюся, вполне интегрирован­ную региональную экономическую систему.

Во-вторых, если на предшествующих этапах развития Европей­ского сообщества процессы политической интеграции развивались в той мере, в какой это было обусловлено задачами экономичес­кой интеграции, то на нынешнем этапе политическая интеграция приобрела самостоятельное значение и вошла в число основных целей Европейского Союза. Произошел, как говорят специалисты, «перелив» интеграции в сферы внешней и внутренней политики; расширение функций и полномочий институтов ЕС также усили­вает политический характер их деятельности.

В-третьих, хотя интеграция с самого начала именовалась евро­пейской, на деле она была западноевропейской. И лишь на ны­нешнем этапе, когда начался процесс подготовки 10 государств Центральной и Восточной Европы (ЦВЕ) к вступлению в ЕС, интеграция постепенно приобретает европейское измерение с пер­спективой ее перерастания в общеевропейскую.

В-четвертых, впервые в перечень стратегических задач своей интеграционной политики ЕС включил формирование зон ста­бильности, безопасности и сотрудничества в прилегающих к нему регионах Средиземноморья, Балкан, Ближнего Востока и европей­ской части СНГ.

За минувшее десятилетие Европейский Союз продвинулся, хо­тя и не в одинаковой мере, к каждой из вышеназванных целей. Помимо традиционных направлений, например, таких как внеш­неторговая, сельскохозяйственная, региональная, научно-техни­ческая политика и др., где Сообщества удерживали достигнутые рубежи и проводили те или иныереформы, в 90-е гг. интеграция дала ростки в новых, исключительно ажных с точки зрения ее перспектив, областях. Можно выделить три наиболее крупные зо­ны прорыва: 1) экономический и валютный союз; 2) существенное приращение и коммунитаризация второй и третьей опор; 3) под­готовка к расширению ЕС на восток.

Создав ЭВС, страны Евросоюза впервые в мировой истории перешли к высшей стадии интеграции, которая до сих пор рассма­тривалась лишь как теоретическая возможность. Ни одна другая региональная интеграционная группировка, в том числе НАФТА и АСЕАН, пока не имеют реальных предпосылок и, соответственно, разработанных стратегий валютного союза11).

Самое яркое проявление ЭВС — единая валюта. Введение с 1 января 1999 г. евро стало одним из самых выдающихся событий в послевоенной истории Западной Европы. Евро — первая в мире денежная единица, интернациональная уже по своему происхожде­нию, а не только по географии обращения, поскольку с самого начала она является национальной сразу для одиннадцати госу­дарств. Прошедшее с момент появления евро время показывает, что новая валюта состоялась и имеет, несмотря на снижение курса, достаточный запас прочности. С первых дней 1999 г. бесперебойно работают Европейская система центральных банков и система ско­ростных расчетов ТАРГЕТ, в их механизме не обнаружено никаких сколько-нибудь заметных дефектов.

Несмотря на внешнее сходство ЭКЮ и евро, их экономическая природа различна. ЭКЮ была коллективной денежной единицей, тогда как евро — единая валюта с полным набором функций. Дей­ствительно, ЭКЮ существовала одновременно с национальными деньгами, а единая валюта вводится взамен их. С 1 января 1999 г. национальные валюты стран ЭВС потеряли самостоятельное зна­чение: ни одна из них больше не имеет независимых котировок и, соответственно, курсовой динамики — они определяются толь­ко через евро. Юридически национальные валюты стали не чем иным, как выражением евро, его недесятичными номинациями. С ЭКЮ было все наоборот: ее курс определялся на основе вхо­дящих в корзину валют и менялся в зависимости от их колеба­ний. Созданная для нужд Европейской валютной системы, ЭКЮ в основном использовалась в межгосударственных расчетах, ее частное применение все же оставалось ограниченным, и она ни­когда не была всеобщим эквивалентом. Евро уже сейчас активно участвует в коммерческом обороте как средство накопления и пла­тежа, мера стоимости и всеобщий эквивалент. С 1 января 2002 г. единая валюта поступит в наличное обращение и с 1 марта того же года в полном объеме возьмет на себя все пять функций денег.

С января 1999 г. 11 стран валютного союза перешли к об­щей экономической и валютной политике. Ныне они не просто согласовывают или координируют национальные курсы в данной области, что уже давно практиковалось в ЕС, а изначально форми­руют единый курс. В ходе первого и второго этапа ЭВС все страны Евросоюза провели кардинальное оздоровление государственных финансов. Совет ЕС и Европейская комиссия теперь отслежива­ют и контролируют состояние государственных бюджетов, другие важнейшие макроэкономические показатели, а также динамику структурных сдвигов всех стран Евросоюза, каждая из которых в установленные сроки представляет им на утверждение средне­срочную программу экономического развития.

Денежно-кредитную политику всецело определяет Европей­ский центральный банк, именно он, а не национальные централь­ные банки, обеспечивает стабильность цен, устанавливает ставку рефинансирования, объем денежной массы в обращении и осу­ществляет эмиссию. Положение евро на внешних рынках и его курсовая динамика находится в компетенции Совета ЕС, он же представляет зону евро в международных организациях. Таким образом, страны-члены валютного союза добровольно передали наднациональным органам функции, неразрывно связывавшиеся ранее с понятием национального суверенитета.

Новым словом в европейской интеграции стала и создан­ная в соответствии с Маастрихтским договором система Общей внешней политики и политики безопасности (ОВПБ), заменившая действовавший с начала 70-х гг. механизм Европейского поли­тического сотрудничества (ЕПС). Сохранив межгосударственный характер сотрудничества ЕПС, она существенно расширила его рамки. ОВПБ теперь распространяется на всю сферу международ­ных отношений, за исключением вопросов обороны и военной политики. Она предполагает не только взаимные консультации, как это было в ЕПС, но и выработку «общих позиций» государств-членов, которые потом реализуется через «совместные действия», а также Коллективных стратегий ЕС в отношении третьих стран и регионов. Договор положил начало включению военно-политиче­ской интеграции в рамки нормативных документов (acquis commu-nautaire), а также официально объявил о будущей интеграции ЗЕС в ЕС и формировании в перспективе системы совместной обороны.

После ратификации Амстердамского договора в 1999 г. в Евро­союзе впервые создана правовая база для построения собственного военного измерения. Так, Европейскому совету дано право выраба­тывать «общую стратегию» в области ОВПБ, а Совету — принимать решение об учреждении системы совместной обороны, причем ре­шения о «совместных действиях» и «общих позициях» принима­ются квалифицированным большинством. Введен пост Высокого представителя по ОВП Б/Генерального секретаря Совета, который представляет внешнеполитические интересы ЕС в мире и упол­номочен вести переговоры с третьими странами. Все это свиде­тельствует о дальнейшей коммунитаризации «второй опоры», хотя, как и в случае с ЭВС, оборонные и внешнеполитические функции государства составляют суть национального суверенитета, и пото­му их передача на меж- и наднациональный уровень представляет собой крупную политическую и психологическую проблему. Ис­ключительно важно и то, что создание собственного оперативного потенциала ЗЕС/ЕС переместилось из разряда потенциальных воз­можностей в плоскость практических решений. Теперь речь идет о наделении Евросоюза действенным потенциалом для решения всего спектра «петерсбергских задач»: от выполнения гуманитар­ных миссий до операций по принуждению к миру.

Таким образом, в 90-е гг. Евросоюз приступил к формированию европейской «идентичности в сфере безопасности и обороны». Его основными слагаемыми явились три перечисленные выше фак­тора: расширение сферы внешнеполитического сотрудничества, создание основ для военного измерения ЕС и существенная ком-мунитаризация второй опоры.

Поиски подобной идентичности в сфере внутренних дел и пра­восудия привели Евросоюз к концу 90-х гг. к масштабному проекту «европейского пространства свободы, безопасности и правопоряд­ка», который признан третьей по счету — после Единого внутрен­него рынка и Экономического и валютного союза — крупнейшей программой ЕС за последние десятилетия. По сути, она являет­ся попыткой подвести под единую крышу целую серию новаций и сдвигов (не всегда связанных друг с другом), происходивших со второй половины 80-х гг. В целом же метаморфоза третьей опо­ры происходила по тем же основным направлениям, что и разви­тие второй опоры: укрепление юридической базы и легитимизация соответствующих положений в Договоре, усиление коллективной составляющей, расширение сферы действия, возникновение новых форм и институтов сотрудничества.

В Маастрихте положения о сотрудничестве в сфере внутрен­них дел и правосудия впервые были включены в структуру До­говора и стали неотъемлемой частью права ЕС. Договор выделил девять областей, в которых государства-члены обязались сотрудни­чать на постоянной основе. Это явилось крупным шагом вперед, по сравнению с практиковавшимися до сих пор необязательны­ми межправительственными контактами. И, хотя «третья опора», по сути, оказалась на полпути от межгосударственных к коммуни-тарным формам интеграции, ее наднациональная составляющая, безусловно, усилилась. Данный сдвиг был юридически закреплен Амстердамским договором, который включил Шенгенские прави­ла в текст Договора, распространив тем самым на «третью опору» принцип «углубленного сотрудничества», и предусмотрел перейти в течение пяти лет от принципа единогласия к принципу квалифи­цированного большинства при решении вопросов внутренних дел и правосудия.

К бесспорным достижениям 90-х гг. следует отнести «Шен-генское пространство» (формировавшееся первоначально вне юри­дических рамок ЕС), а также введение института европейского гражданства. Последний позволил гражданам всех стран Евросо­юза беспрепятственно передвигаться по территории Сообщества с правом проживания, работы и участия в выборах в местные органы власти и Европарламент в любой из них. К середине деся­тилетия оформилась и укоренилась идея коммунитаризации поли­тики иммиграции и предоставления убежища; начала действовать Специальная группа по проблемам иммиграции, была обнаро­дована программа формирования иммиграционной политики ЕС и подготовлена Европейская хартия по иммиграции. Значительно активизировалась роль Евросоюза в решении таких проблем как борьба с терроризмом, преступностью, отмыванием нелегальных доходов и распространением наркотиков. С 1 июля 1999 г. вступила в силу Конвенция о Европоле.

Процесс территориального расширения европейской интегра­ции не принес пока таких очевидных результатов, как процессы ее углубления. В сущности, можно говорить о достижениях подго­товительного периода, которые, тем не менее, следует расценить оценить как весьма значительные. Первым шагом в этом направле­нии стала программа ФАРЕ, введенная в действие с июля 1989 г. Специально для поддержки рыночных реформ в странах Централь­ной и Восточной Европы в 1991 г. был создан Европейский банк реконструкции и развития. Очень скоро основной формой диалога ЕС с государствами ЦВЕ стали двусторонние соглашения об ас­социации, или Европейские соглашения, пришедшие на смену соглашениям о торговле и сотрудничестве.

В июне 1993 г. на сессии Европейского совета Копенгагене, было принято политическое решение о том, что ассоциированные страны ЦВЕ могут при желании стать полноправными членами ЕС. Для этого они должны выполнить предъявляемые к кандидатам по­литические и экономические требования, касающиеся, в первую очередь, соблюдения прав человека, демократических свобод и по­строения рыночной экономики — так называемые копенгагенские критерии. В декабре 1994 г. Евросовет одобрил программу под­готовки этих стран к вступлению в ЕС и определил направления гармонизации законодательства стран-кандидатов с законодатель­ством Союза. В течение 1994-1996 гг. заявки о приеме в ЕС подали 10 государств ЦВЕ; весной 1998 г. начались переговоры с первой группой, а в начале 2000 г. — с остальными претендентами (кроме Турции).

Суммируя результаты деятельности ЕС за последнее десяти­летие XX века, можно с полным основанием заключить, что его достижения очень значительны. Пройдена часть пути к долгосроч­ным целям, сформулированным в начале 90-х гг. Позиции Евро­союза в мире существенно изменились, он сумел использовать новые возможности, для того чтобы усилить свой голос в мировой политике, экономике и финансах. Если 10-15 лет назад Сообще­ство воспринималось на международной арене главным образом как торгово-экономический блок, то теперь у ЕС есть достаточ­ные аргументы в пользу того, чтобы претендовать на роль второй геополитической и экономической силы.

Тем не менее, Европейский Союз находится на полпути. Ни на одном из основных направлений своей стратегии он не подо­шел вплотную к поставленной цели. Напротив, как показал тот же анализ результатов, на каждом направлении предстоит еще пройти достаточно долгий путь. Оценить его продолжительность можно лишь с учетом всего комплекса факторов, действующих в пользу или, напротив, в ущерб дальнейшему развитию ЕС и европей­ской интеграции в целом. Дело весьма трудное: очень уж велик, разнороден и неустойчив их набор.

Начнем с позитивных факторов. Первый и главный из них — высокая степень интегрированное™ государств-членов ЕС. Речь идет, прежде всего об экономической интеграции, одним из по­казателей которой является отношение межстранового экспорта в ЕС-15 к совокупному ВВП этих стран: в 1970 г. оно равнялось 10,0%, в 1990 г. - 14,5%, в 1999 г. - 15,7 %12). В малых странах, составляющих большинство в Союзе, этот показатель находится в пределах от 15,4% в Дании до 45,7% в Бельгии—Люксембурге. Еще важнее сущностные признаки интегрированности националь­ных хозяйств, такие как единый внутренний рынок с его четырь­мя «свободами», плотная паутина транснациональных компаний, конвергенция макроэкономической политики государств-членов и ее ключевых показателей, наконец, единая валюта и валютная политика.

Однако на рубеже столетий степень европейской интеграции может быть «измерена» не только в экономических категориях. В сущности, «единая Европа» никогда не рассматривалась как эко­номический феномен. Напротив, в ее основе лежали идеи единства христианских народов, единства европейской цивилизации, идеи мира, солидарности, сотрудничества и прогресса. Именно бла­годаря этой культурной и цивилизационной основе европейская интеграция обладает уникальными чертами, которые отсутствуют у других интеграционных союзов, и продвинулась значительно дальше, чем они. Осознание единства базовых ценностных уста­новок, неразрывности исторических судеб и необходимости жить вместе — таковы, надо полагать, причины того, что, начиная с 1952 г, когда был проведен первый опрос, и до конца XX века от 70 % до 80 % опрошенных граждан в целом по ЕС поддерживали курс на объединение Европы13). Теперь, по прошествии 50 лет, Европа воспринимается как нечто целое и нераздельное не только политическими и интеллектуальными «верхами», но и значитель­ной частью населения. Опросы общественного мнения, прове­денные службой «Евробарометр» в середине 90-х гг., показали, что в среднем по 15 государствам-членам ЕС 45 % респондентов выска­зывались в пользу создания федеративного Европейского Союза, тогда как не соглашались с этой идеей — 15 %; лишь в одном го­сударстве, Дании, противников федерации оказалось больше, чем ее сторонников14).

Пройдя столь большое расстояние по пути интеграции, Евро­па не может повернуть вспять или даже надолго «расслабиться». Распад единого рынка в ЕС и возвращение к тем или иным формам национально-государственного протекционизма породи­ли бы экономический кризис, намного превосходящий «Великую депрессию» 30-х гг. XIX века. Распад ЕС вызвал бы всеобъемлющий кризис — не только экономический, но и политический, социаль­ный, духовный. Это был бы крах путеводной идеи, родившейся много столетий назад, наконец-то ставшей реальностью во второй половине минувшего века благодаря усилиям нескольких поколе­ний западных европейцев и вовлекшей теперь в движение почти всю Европу. Трудно даже представить себе, каков мог бы быть мас­штаб идейной катастрофы, но, несомненно, западноевропейский истеблишмент сделает все, чтобы отвести такую опасность, если она возникнет.

Важнейшим благоприятным фактором является накопленный за полвека опыт интеграции — опыт межгосударственного сотруд­ничества, преодоления разногласий и конфликтов, поиска вза­имоприемлемых компромиссов. Этот опыт отложился не только в головах политиков; он закреплен в интеграционных институтах, нормах, правилах, процедурах. В этом смысле, сделанная с самого начала ставка на правовое и организационное обеспечение ин­теграционной политики, проводившейся государствами-членами Европейских сообществ и Евросоюза, полностью оправдала себя.

Интеграция развивалась на прочном фундаменте развитой ры­ночной экономики и развитой демократии. Это особенно относится к первым десятилетиям, когда участниками Европейских сообществ были шесть, а затем девять западноевропейских государств. Правда, две страны, ФРГ и Италия, только что пережили двойную трагед­ию — фашизма и военного поражения. Однако вследствие редкого сочетания благоприятных внешних и внутренних обстоятельств они быстро прошли период восстановления экономических и полити­ческих структур западного образца и вместе с остальными развиты­ми странами Западной Европы встали на путь совершенствования всего комплекса механизмов «саморегулирующегося» общества.

К концу минувшего столетия в западноевропейском обществе вновь накопились серьезные проблемы. Часть из них относится к числу новых, но в большинстве своем это старые проблемы, в той или иной мере решенные или утратившие актуальность на предше­ствующем этапе развития, но теперь ожившие и, как правило, видо­изменившиеся, а потому требующие иного подхода, иных решений.

К консолидации Евросоюз будут толкать и внешние факто­ры, геополитические и экономические. Только как единое целое он будет в состоянии выдержать конкуренцию на мировом рынке со стороны США, Японии, Китая, целой группы новых индустри­альных государств (НИС). Только как единое целое он сможет обеспечить себе безопасность в прилегающих регионах, вести эф­фективную борьбу против международной преступности, террориз­ма, наркобизнеса и т.д. Весьма вероятно, что сплочению Европы будет способствовать растущая угроза со стороны воинствующего мусульманского фундаментализма. Такой же эффект даст усиление националистических тенденций в российской внешней политике, если таковое произойдет. Однако достигнет ли ЕС той степени единства, которая позволит ему выдержать растущую конкуренцию в мире XX века, остается пока вопросом.

Этот вопрос относится и ко всей совокупности целей, остаю­щихся в повестке дня Евросоюза. Их достижение не гарантировано. Все зависит от того, насколько он будет способен преодолеть или нейтрализовать действие неблагоприятных факторов. Каковы эти факторы?

Начнем с того, что по мере своего расширения Евросоюз становится все более разнородным. В шестерке государств, образовавших Европейские сообщества, лишь Италия заметно уступала другим участникам по уровню экономического развития15). В результате трех расширений (1973, 1981 и 1986 гг.) членами Сообществ стали Ирландия, Греция, Испания и Португалия, отстававшие от остальных государств-членов гораздо больше, чем когда-то Италия, заметно сократившая к этому времени первоначальный разрыв16). И хотя страны «сплочения» в целом выиграли от участия в интеграции, в том числе благодаря субсидиям из бюджета ЕС, по множеству экономических и социальных показателей они все еще очень далеки от других стран ЕС. Предстоящее расширение увеличит эти диспропорции в несколько раз — до размеров, прежде не виданных Евросоюзом. Это серьезно осложнит процесс реальной конвергенции, а также крайне обострит проблему взносов и расходования средств из общего бюджета ЕС, создаст почву для усилении напряженности в отношениях между нетто-вкладчиками и нетто-получателями, а среди последних — между нынешними реципиентами и новичками.

Неоднородность Евросоюза будет выражаться и в том, что на протяжении ближайших 10-15 лет какая-то часть его членов (нынешних или новых) будет находиться за пределами валютного союза. Вступление новых членов, кроме всего прочего, увели­чит культурное и языковое разнообразие ЕС. В таких условиях, чтобы сохранить целостность объединения, официальному Брюс­селю придется все шире опираться на принцип «Европы разных скоростей». А это потребует новой философии интеграции и раз­работки многочисленных практических механизмов (в том числе и механизма принятия решений), притом что результат подобной модификации едва ли можно предсказать заранее.

Неблагоприятное демографическое развитие грозит Европе стремительным ростом социальных расходов, оплатить которые можно лишь за счет занятого населения, доля которого в общей численности населения будет сокращаться. Так или иначе, почти все нынешние страны ЕС должны провести болезненные и очень непопулярные реформы систем социального обеспечения.

В ближайшие десятилетия ЕС будет и дальше сталкиваться с рецидивами национализма и ксенофобии, правого и левого ра­дикализма. Их питают два источника, внешний и внутренний, соответственно: дальнейший рост иммиграции из третьих стран (Восточной Европы, Турции, Южного Средиземноморья), а так­же прогрессирующая централизация управления в ЕС и связанная с ней бюрократизация. Рост национализма отдельных стран будет, как и сейчас, сочетаться с оживлением этнического и региональ­ного сепаратизма внутри самих государств.

Возрастет угроза отрыва руководства ЕС от рядовых граждан: тому способствует, во-первых, коммунитаризация многих напра­влений политики, ранее традиционно находившихся в руках наци­ональных властей, а, во-вторых, значительное усложнение самой интеграции. Неспециалистам все труднее будет понять мотивы того или иного шага, оценить баланс его выгод и издержек, особен­но в средне- и долгосрочном плане. Это даст населению повод для явного или скрытого недовольства руководящими органами Союза, и заставит последних тратить все больше сил на обеспе­чение прозрачности принимаемых решений, ведение беспрестан­ной информационно-разъяснительной работы и целенаправленное формирование общественного мнения.

Следует также принять во внимание неблагоприятные внешние и глобальные факторы, такие как: обострение экономической кон­куренции в мире; расширение легальной и нелегальной миграции из-за пределов ЕС и Европы; ускоренный рост затрат на под­держание окружающей среды; увеличивающееся бремя расходов на помощь бедным и беднейшим странам.

Исходя из различного сочетания позитивных и негативных факторов, можно предположить различные сценарии развития европейской интеграции в ближайшие 15-20 лет. Выберем из них пять наиболее характерных и назовем их так:
  1. непрерывная ускоренная динамика,
  2. положительная динамика с элементами неустойчивости,
  3. умеренная и неустойчивая динамика,
  4. убывающая динамика с угрозой перехода в стагнацию,
  5. полная стагнация и системный кризис.

Сценарий непрерывной ускоренной динамики в наибольшей ме­ре отвечал бы интересам ЕС. В соответствии со своим названием, он характеризуется поступательным и интенсивным продвижением Евросоюза к тем целям, которые были определены в 90-е гг. Этот сценарий может состояться при совпадении по крайней мере 13 по­зитивных обстоятельств (факторов). По силе своего воздействия их можно разделить на несколько групп.