Тема Наука: основные этапы развития науки

Вид материала

Документы

Содержание 7.Лакофф Дж. Важность категоризации Когнитивная семантика Кинестезические образные схемы Градуированные категории Градуированные пропозиции Метафорические и метонимические модели George Lakоff. Women, Fire, and Dangerous Things.

Подобный материал:

• Программа вступительного экзамена в магистратуру направление 050100 «Педагогическое, 655.91kb.
• Тема 1 Основные этапы развития экономической теории, 609.34kb.
• Тема лекции, 147.95kb.
• Конспект лекций Р. М. Гимаева Тема Предмет социальной геронтологии. Исторические этапы, 410.44kb.
• Лекция Естествознание – единая наука о природе. Основные этапы развития естествознания, 20.66kb.
• Тема Предмет эстетики, 424.66kb.
• Урок №1 тема: история развития теории вероятностей. Предмет теории вероятностей, 71.79kb.
• Концепция науки и развития научного знания К. Поппера. Концепция смены научных парадигм, 68.51kb.
• Основные этапы развития менеджмента, 57.1kb.
• Рабочая программа по общей психологии для студентов ппф № п/п Тема и содержание занятия, 216.28kb.

7.Лакофф Дж. Важность категоризации

Я подозреваю, что для многих читателей название этой книги предполагает, что в женщинах, огне и опасных вещах есть нечто общее – скажем, женщины бывают пылкими и опасными. В силу этого большинство феминисток, которым я это название предлагал, встретили его с пониманием, при том, что по той же самой причине для некоторых оно оказалось неприемлемым. Однако сама последовательность вывода – от соположения понятий к категоризации и констатации общности – совершенно нормальна. Вывод основывается на общем представлении о том, что значит входить в одну и ту же категорию: вещи категоризуются по характеристикам общности. Идея о том, что категории определяются общими свойствами, исходит не просто от нашей наивной теории категоризации – это прежде всего важнейший практический инструмент, являющийся принадлежностью нашего мышления на протяжении более чем двух тысячелетий.

Классический взгляд на категории как на сущности, объединяющие элементы с общими свойствами, не совсем ошибочен. Мы действительно часто осуществляем категоризацию вещей на этой основе. Однако это лишь начало длинной повести. В последнее время стало ясно, что процесс категоризации устроен куда сложнее. Возникла новая теория категоризации – теория прототипов. Она показывает, что свойственная человеку категоризация основывается на принципах, далеко отстоящих от тех закономерностей, которые воплощены в классической теории. Одна из наших целей – рассмотреть сложности, характеризующие тот способ категоризации, который реально используется людьми. Например, название этой книги обязано своим появлением языку австралийских аборигенов дьирбал, в котором есть категория balan, Действительно включающая женщин, огонь и опасные вещи. Кроме того, она охватывает птиц, которые не являются опасными, а также отдельных животных, таких, как утконос, бандикут и ехидна. При последующем детальном обсуждении принципов классификации в языке дьирбал станет ясно, что в этом случае мы имеем дело не просто с категоризацией по общим свойствам.

Категоризация требует весьма серьезного отношения. Трудно найти что-то более важное для нормального функционирования нашего мышления, восприятия, деятельности и речи. Когда бы мы ни размышляли о классах сущностей (things) – стульях, нациях, болезнях, эмоциях и вообще о любых разновидностях вещей – мы обращаемся к категориям. Во всех случаях, когда мы, имея определенное намерение, осуществляем какой-либо вид (kind) деятельности – ведем светскую беседу, пишем карандашом, стучим молотком, – мы обращаемся к категориям. То специфическое действие, которое мы производим в каждой конкретной ситуации, представляет собой вид моторной активности (например, писание, стучание, глажка), то есть оно относится к категории моторных действий. Эти действия никогда в точности не повторяются, тем не менее, несмотря на различия в конкретных реализациях, они все соотносятся с соответствующим видом деятельности, и мы знаем, как совершить действие данного вида. И каждый раз, производя или понимая высказывание любой разумной длины, мы используем дюжины, если не сотни, категорий. Вне способности к категоризации мы не смогли бы функционировать вообще – ни в материальном мире, ни в социальной и интеллектуальной жизни. Изучение процессов категоризации исключительно важно для любых подходов к пониманию того, как мы мыслим и как мы действуем (function), и, следовательно, без этого невозможно осознание того, что делает нас людьми.

Категоризация по большей части бессознательна и машинальна, и если мы и подозреваем о ее существовании, то лишь потому, что она проявляется в некоторых проблемных ситуациях. Перемещаясь в материальном мире, мы автоматически категоризуем людей, животных и физические объекты – как естественные, так и созданные человеком. Это иногда ведет к тому, что мы категоризуем вещи так, как они есть, что вещи объединяются в естественные классы и что категории мышления изначально соответствуют классам вещей в мире. Однако значительную часть категорий мышления нельзя отнести к категориям вещей, они являются категориями абстрактных сущностей. Мы категоризуем события, действия, эмоции, пространственные и социальные отношения, а также абстрактные понятия самых различных типов: правительства, заболевания, элементы научных и наивных теорий, такие, как электроны и холод. Любая адекватная модель человеческого основываться на теории, которая точно описывает все наши категории-как конкретные, так и отвлеченные.

Со времен Аристотеля до поздних работ Витгенштейна категории мыслились как вполне ясные конструкты, не скрывающие в себе никаких особенных проблем, они представлялись абстрактными вместилищами: одни вещи входят во вместилище-категорию, а другие находятся вне ее. Считалось, что вещи входят в одну категорию тогда и только тогда, когда им присущи определенные общие свойства. И эти общие свойства определяют категорию в целом.

Эта классическая теория категорий возникла не как результат эмпирического исследования. Она даже не была предметом продолжительного обсуждения. Фактически, перед нами философский постулат, сформированный на основе априорных рассуждений. Веками классическая интерпретация категорий входила как часть в систему исходных представлений и просто принималась как данное в большинстве научных дисциплин. По сути дела, до самого последнего времени классическая теория категорий не мыслилась как теория. В большинстве дисциплин она рассматривалась не как эмпирическая гипотеза, а как абсолютно бесспорная истина.

За удивительно короткое время все совершенно изменилось. Благодаря проведению широких эмпирических исследований в самых разнообразных предметных областях категоризация из области предпосылок переместилась на передний план. В когнитивной психологии категоризация стала важнейшей сферой изучения в первую очередь благодаря пионерским работам Элеоноры Рош, усмотревшей в категоризации предмет для анализа. Она сосредоточила внимание на двух следствиях классической теории:

Во-первых, если категория определяется только теми свойствами, которыми обладают все ее члены, то не должно быть таких ситуаций, когда один из ее членов в большей степени соответствует представлению об этой категории, чем другие.

Во-вторых, если категории определяются только теми свойствами, которые внутренне присущи ее членам, то сами категории должны быть независимы от особенностей строения тех существ, которые осуществляют категоризацию, а именно: они должны быть свободны от влияния нейрофизиологии человека, динамики движений человеческого тела и специфически человеческих способностей к восприятию, к созданию ментальных образов, к обучению и запоминанию, к организации усвоенных фактов и к эффективной коммуникации.

Исследования Рош и ее коллег демонстрируют, что в общем случае категориям свойственно иметь наилучших представителей (они названы «прототипами») и что все перечисленные способности человека реально участвуют в процессах категоризации.

С нынешней точки зрения эти результаты не должны представляться столь удивительными. Однако ряд полученных деталей произвел шоковое воздействие на когнитивные науки, последствия которого ощущаются до сих пор.

Теория прототипов в процессе своего развития меняет наш взгляд на наиболее фундаментальную способность человека- способность к категоризации-и тем самым вносит новое в наши представления о мышлении человека и о способах рассуждения. В западной традиции долгое время предполагалось, что процесс рассуждения отдален от внешней реализации и абстрактен, – в отличие от восприятия, внешних характеристик тела и факторов культуры, с одной стороны, и от механизмов воображения, например от метафоры и ментальной образности, – с другой.

В нынешнем столетии многие философы, психологи и представители других наук считают, что рассуждение довольно полно описывается моделью формальной дедуктивной логики:

Рассуждение представляет собой механическое манипулирование абстрактными символами, которые сами по себе лишены значения, но могут приобрести его благодаря своей способности к соотнесению с вещами актуального мира или возможных миров.

Так как работа вычислительной машины заключается в манипуляциях над символами и в силу того, что эти символы могут интерпретироваться в терминах базы данных, которая часто рассматривается как частичная модель действительности, многие считают, что компьютер в значительной степени обладает способностью к рассуждению. Это составляет основу современной метафоры «мышления» как компьютера, пришедшей из теории программирования (computer science) и когнитивной психологии и широко распространившейся в нашей культуре.

Поскольку мы способны размышлять не только об отдельных вещах или людях, но и о категориях вещей и людей, категоризация является важнейшим аспектом для любого подхода к мышлению. Любая теория мышления должна опираться на соответствующие представления о категоризации. Подход к мышлению как к манипулированию над абстрактными символами, лишенными материального воплощения, имеет своим источником имплицитную теорию категоризации. Последняя может рассматриваться как версия классической теории, в которой категории интерпретируются как множества, образованные элементами с общими свойствами.

Тезис о том, что положения классической теории категорий весьма близки взгляду на мышление как на совокупность высокоабстрактных процедур манипулирования символами, имеет весьма серьезные основания. Если в общем случае символы приобретают значение только благодаря своей способности соотносится с вещами, то категориальные символы получают значения только в соотнесении с категориями в мире (реальном или возможном). Поскольку отношение, связывающее символ с объектом и формирующее его значение, не должно зависеть от особенностей человеческого интеллекта (mind) и тела, то и связь между символом и категорией, определяющая значение категориальных символов, должна обладать аналогичным свойством. Логическое продолжение этой мысли далее приводит к заключению, что категории существуют в мире независимо от людей и определяются только характеристиками их членов, а не свойствами людей. Классическая теория в этом отношении идеальна, поскольку в ней категории определяются исключительно в терминах общих характеристик их членов, а не в терминах специфических свойств человеческого понимания.

Подвергнуть сомнению и исследованию классический подход к категориям означает подвергнуть сомнению взгляд на мышление как на абстрактное манипулирование символами и, соответственно, поставить под вопрос наиболее популярную версию метафоры «мышления» как компьютера. Современная теория прототипов, опираясь на детальные эмпирические исследования в антропологии, лингвистике и психологии, движется именно в этом направлении.

Предлагаемый здесь подход к теории прототипов основывается на предположении, что присущая человеку ментальная процедура категоризации в существеннейшей степени опирается на человеческий опыт и воображение-на особенности восприятия, моторной активности и культуры, с одной стороны, и свойства метафоры, метонимии и ментальной образности – с другой. Как следствие этого человеческое мышление в решающей степени зависит от тех же факторов и не может характеризоваться просто в терминах манипулирования абстрактными символами. Разумеется, вполне возможно искусственно изолировать определенные аспекты человеческого мышления и моделировать их формальными системами абстрактных символов – это оправдано в той мере, в какой некоторые части процесса человеческой категоризации соответствуют классической теории. Однако для нас представляет интерес не просто искусственно изолированная часть человеческой способности к категоризации, а вся способность в целом. Как мы увидим, те аспекты категоризации, которые соответствуют классической теории, представляют собой частные случаи теории когнитивных моделей, той теории, которая позволяет нам также описывать экспериенциальные и образные аспекты мышления.

Изменение представления о категории влечет за собой не только изменение нашего взгляда на мышление, но также и нашего понимания мира. Категории суть категории вещей. Поскольку мы понимаем мир не только в терминах отдельных вещей, но также и в терминах категорий, мы склонны приписывать им статус реальности. У нас есть категории для биологических видов, физических субстанций, артефактов, цветов, родственников, эмоций и даже категории для предложений, слов и значений. У нас найдутся категории для всего, о чем мы думаем. Изменение самого понятия категории влечет изменение нашего понимания мира. На карту поставлены все области наших знаний – от представлений о биологических видах до понятия слова.

Рассматриваемые нами языковые факты стимулируют переход от классического понимания категорий к категориям, основанным на прототипах, которые формируются под влиянием когнитивных моделей. Это изменение взгляда на категорию инициирует цепь других изменений: модификацию понятия истины, значения, рациональности и даже грамматики. Придется отказаться от значительного числа традиционных представлений. Укажем лишь некоторые из них:

Значение основывается на истинности и референции; оно касается отношения между символами и вещами в мире.

Биологические виды представляют собой естественные роды, определяемые общими существенными свойствами.

Мышление отделено от тела и независимо от него.

Эмоции не имеют концептуального содержания.

Грамматика – выражение чистой формы.

Разум (reason) трансцендентален, в этом смысле он превосходит – и превосходит намного – способ мышления, присущий человеческим существам или любым другим существам, которые вдруг приобретают способность к мышлению. Это касается инфе-ренциальных связей между всеми возможными концептами в этом универсуме или любом другом. Математика суть форма трансцендентального разума.

Существует истинный взгляд на мир, присущий господу, – это единственно правильный способ понимания того, что есть правда, а что-ложь.

В процессе мышления все люди используют одну и ту же концептуальную систему.

Эти постулаты составляют часть метаструктуры западной интеллектуальной жизни вот уже на протяжении двух тысячелетий. Они так или иначе связаны с классической интерпретацией понятия категории. Отказ от нее влечет за собой и отказ от других концептов. Они должны быть заменены представлениями, которые не только более точны, но и более человечны.

Многие из тех постулатов, которые мы, основываясь на эмпирических данных, подвергаем сомнению, рассматриваются как часть концептуальных структур, очерчивающих границы науки. Один из результатов нашего исследования-осознание того факта, что некоторые популярные представления о научности оказываются слишком узкими. Рассмотрим, например, принцип научной строгости (rigor). Узкому подходу к научной строгости удовлетворяют только те гипотезы, которые укладываются в исчисление предикатов первого порядка со стандартной модельно-теоретической интерпретацией или в некоторую эквивалентную систему, скажем, в компьютерную программу, использующую элементарные единицы, которым приписывается связь с внешним миром. Назовем это подходом к построению научной теории, опирающимся на исчисление предикатов (ИП) или ИП-подходом. В ИП-подходе объяснения формулируются исключительно в терминах дедукции из гипотез или, соответственно, в терминах вычислений. Подобная методология не только сама себя объявляет научной, но и отказывает в достаточной научной строгости другим исследовательским направлениям. ИП-подход широко распространен в ряде научных сообществ лингвистов и когнитивных психологов, а также проник во многие исследования в сфере когнитивных наук.

Такой взгляд на науку уже давно не пользуется успехом среди науковедов (см., например: Hanson, 1961; Hesse, 1963; Kuhn, 1970; 1977; Feyerabend, 1975). Как мы увидим ниже, ИП-подход особенно неудачен в когнитивных науках, так как он предполагает априоризм во взгляде на категоризацию, а именно, он основывается на классической теории, в рамках которой категории представляют как множества, формируемые общими свойствами объектов. Такая установка делает невозможной эмпирическую проверку истинности классического подхода к категоризации. Классическая интерпретация считается истинной уже в силу того, что она органично встраивается в классическую логику и, следовательно, в ИП-подход. И мы иногда обнаруживаем аргументы о сущности категоризации, содержащие логический круг:

Посылка (часто скрытая): ИП-подход к научной строгости справедлив.

Заключение: Сущность категорий выражается классической интерпретацией.

В таком рассуждении заключение уже предопределяется посылкой. Избежать тавтологии можно лишь в том случае, если в эмпирических исследованиях ИП-подход к научной строгости не будет рассматриваться как истина в последней инстанции.

Важнейшая цель когнитивной науки – выявить механизмы мышления и, соответственно, определить структуру категорий. Тем самым, ревизия ИП-подхода, уже давшего априорные ответы на все эти эмпирические вопросы, особенно существенна для исследований в области когнитивной науки. Разумеется, критика ИП-подхода не означает, что научная строгость и точность упразднены. Мы лишь утверждаем, что понятия строгости и точности нуждаются в иной интерпретации – такой, которая не будет препятствовать эмпирическому изучению мышления.

ИП-подход к строгости ведет к омертвлению исследований категоризации. Он влечет появление таких теоретических концепций, в которых классический взгляд на категоризацию объявляется истинным, а бесчисленное количество феноменов, им не объясняемых, либо относится к механизмам «идентификации», которые не имеют ничего общего с мышлением (reason), либо считаются малозначимыми явлениями «запаздывания» (recalcitrant). Одна из таких концепций, предложенная Осхерсоном и Смитом (Osherson, Smith, 1981), а также Армстронгом и Глейтмана-ми (Armstrong, Gleitman, Gleitman, 1983), обсуждается ниже, в гл. 9. По дальнейшему изложению мы увидим, что существует куда больше феноменов запаздывания, чем это предусматривается классическим подходом.

В этой книге рассматриваются разнообразные точные эмпирические исследования сущности человеческой категоризации. Изложенный материал позволяет заключить, что категоризацию нельзя интерпретировать в классическом смысле, а это имплицитно подвергает сомнению обоснованность ИП-подхода к научной строгости. В результате ревизии ИП-подхода мы получаем не хаос, а широкие перспективы в изучении человеческого мышления, причем это ни в коем случае не предполагает неточности или неопределенности научного анализа. Цитируемые исследования – например, работы Берлина, Кея, Экмана, Рош, Тверски, Диксона и многих других – более чем соответствуют общепринятым стандартам научной строгости и точности, при том, что именно в них эти метапонятия науковедения ставятся под вопрос. Кроме того, разбираемые ниже конкретные эмпирические разработки являют собой пример эмпирического анализа, соответствующего или превосходящего широко распространенные стандарты. Корректируя классический подход к категоризации, такие исследования одновременно способствуют достижению нового уровня научной точности в когнитивных науках.

Отстаиваемый мною подход к категоризации возник не сразу. Он прошел целый ряд промежуточных этапов, приведших к когнитивному моделированию. Движение к когнитивным моделям начинается в поздней философии Людвига Витгенштейна и продолжается психологическими исследованиями Элеоноры Рош и ее коллег.

Когнитивная семантика

Дуализм оснований

Эмпирические исследования таких теоретиков теории прототипов, как Берлин, Рош, Хун, Мервис, Б. Тверски и других, позволили выявить весьма значимый уровень взаимодействия человека с внешним окружением (базовый уровень), который определяется специфическим, основанным на гештальтах восприятием, ментальной образностью и двигательной активностью. На этом уровне человек, сталкиваясь с недискретностью естественного окружения, действует наиболее эффективно и успешно. Именно на этом уровне опыта материального взаимодействия мы четко проводим различие между тигром и слоном, стульями и столами, розами и нарциссами, спаржей и брокколи, медью и свинцом и т. д. Стоит спуститься на один уровень ниже, и вещи становятся значительно сложнее. Гораздо труднее отличить один вид жирафа от другого вида, чем жирафа от слона. Наша способность к восприятию с помощью гештальтов, ориентированная на базовый уровень, не дает возможности с легкостью проводить разграничения на таких низких уровнях.

Исследование стратегий категоризации на базовом уровне приводит к предположению, что опыт человека еще до его концептуального осмысления структурируется именно на этом уровне. Мы способны взаимодействовать с объектами реального мира, структурируя их по оппозиции «часть-целое», с помощью основанного на гештальтах восприятия, двигательной активности и создания богатых ментальных образов. Это взаимодействие является источником доконцептуальной организации нашего опыта. Наши концепты базового уровня согласуются с этой доконцептуальной структурой и осмысляются в ее терминах. Концепты базового уровня обладают куда более богатой структурой, чем кинестетические образные схемы с грубой прорисовкой структурных составляющих. Гештальты общего внешнего вида вещей (например, внешнего вида слона, жирафа или розы) характеризуются относительно богатой структурой. Доконцептуально они все еще могут рассматриваться как гештальты, и, хотя их внутренняя структура вполне вычленима, психологически они воспринимаются как более базовая категория, чем образующие их компоненты. Короче говоря, гипотеза о том, что внутренняя структура всегда имеет блоковое строение, предусматривающее существование элементарных сущностей и правил их сочетаемости, как кажется, не приложима к базовому уровню человеческого опыта. На этом уровне «базовое» не значит «элементарное», то есть концепты базового уровня никак нельзя рассматривать как атомарные строительные блоки без внутренней структуры. Базовый уровень является промежуточным; его нельзя считать ни самым высоким, ни самым низким уровнем концептуальной организации. Промежуточное положение концептов базового уровня и их статус гештальтов не позволяют интерпретировать эти единицы как элементарные атомарные строительные блоки в рамках атомарного подхода (building-block approach) к исследованию концептуальной структуры.

На базовом уровне опыта материального взаимодействия многие из принципов объективизма получают вполне адекватное воплощение. Интуитивное представление об объективизме как «просто здравом смысле», как кажется, имеет источником доконцептуальную структуру нашего опыта взаимодействия с материальными объектами на базовом уровне. Не случайно большинство примеров, доказывающих адекватность объективизма, относится к этому уровню опыта физического взаимодействия.

Те реальные бреши в непрерывности, свойственные самой природе вещей, которые хорошо ощущаются человеком, – например различия между слонами и жирафами-соответствуют естественным родам, к которым часто обращаются сторонники объективизма для подтверждения своих взглядов. Бесспорные примеры естественных родов, часто используемые в философской традиции, – тигры, коровы, вода, золото и т.д.- все относятся к категориям базового уровня в области материальных объектов. Аналогично, те примеры, которые любят приводить философы языка для обоснования объективистской семантики,-предложения типа Кошка сидит на коврике, Мальчик бьет по мячу, Брут убил Цезаря – включают категории базового уровня физических объектов, действий и отношений. Более того, большинство основных артефактов, созданных человеком, сконструированы с учетом оптимального взаимодействия с нашими телами. Стулья, столы, дома, книги, лампы, пальто, машины и т. д. имеют такие особенности конструкции, которые соотносятся с нашими интерактивными потенциями и целями, фиксируемыми на базовом уровне.

Мы располагаем концептами базового уровня не только для объектов, но и для действий и свойств. Такие действия, как бег, ходьба, еда, питье и т.п., относятся к базовому уровню, а движение и глотание – к вышестоящему уровню, тогда как виды ходьбы и питья, скажем, ходьба мелкими шажками и slurping (Slurping-питье с громким звуком всасывания. – Прим. перев.), относятся к нижестоящему. Аналогично высокий, короткий, твердый, мягкий, тяжелый, легкий, горячий, холодный и пр. являются характеристиками базового уровня, как и базовые цвета, определяемые нейрофизиологией человека: черный, белый, красный, зеленый, голубой и желтый.

Именно опыт взаимодействия с материальными объектами базового уровня создал впечатление об адекватности объективизма. И он же, в конце концов, обеспечит основу для экспериенциального подхода к эпистемологии, который заменит объективизм, но не приведет к отказу от реализма.

Кинестезические образные схемы

Одна из важнейших идей Марка Джонсона заключается в том, что опыт в значительной мере структурируется еще до любой концептуализации и вне зависимости от нее. Существующие в концептуальной системе понятия могут в дальнейшем в какой-то мере повлиять на то, что мы воспринимаем, однако базовые экспериенциальные структуры свободны от любого такого воздействия понятий. Это звучит мистически, но на самом деле все абсолютно очевидно и чрезвычайно просто, настолько просто, что обычно это не считается достойным упоминания.

В книге »Тело в мышлении (mind): Тело как базис мышления и воображения» М. Джонсон (Johnson, in press) приводит огромное количество примеров воплощенности кинестезических образных схем. Возьмем, например, схему ВМЕСТИЛИЩЕ – схему, включающую концепт границы, который разделяет внутреннее и внешнее. Схема ВМЕСТИЛИЩЕ формирует базовое разграничение между В (IN) и ИЗ (OUT). Наши тела представляются нам вместилищами – возможно, наиболее важное из того, что мы делаем, – это поглощение и выделение, вдох и выдох. Однако восприятие наших собственных тел как вместилищ, на первый взгляд, весьма мало соотносится с повседневным опытом человека, осмысляемым в терминах схемы ВМЕСТИЛИЩЕ:

»Рассмотрим совсем небольшую часть ориентационных способностей, к которым вы постоянно обращаетесь в своей повседневной деятельности,-рассмотрим, например, лишь несколько способов ориентации в направлении в-из, необходимых уже в первые минуты с начала обычного дня. Вы выходите из состояния глубокого сна и осматриваете из-под одеяла свою комнату. Вы постепенно выходите из оцепенения, вылезаете из-под одеяла, облачаетесь в свой халат, разминаетесь (В оригинале использовано выражение stretch out, ориентированное на в-из (in-out) ориентацию. – Прим. перев.), входите в дверь спальни, выходите из комнаты и оказываетесь в ванной. Вы смотрите в зеркало и обнаруживаете там свое лицо, внимательно наблюдающее за вами. Вы попадаете в гигиеническую комнату, достаете из шкафчика тюбик с пастой, выдавливаете из тюбика немного пасты на зубную щетку, перемещаете щетку с пастой в рот, чистите зубы, удаляете изо рта. водой остатки пасты. За завтраком вы продолжаете совершать движения по вектору в-из: наливаете из кофейника кофе, вынимаете из шкафа тарелки, закладываете в тостер тосты, намазываете на тосты джем (В оригинале использовано выражение spreading out, предполагающее в-из(in-out) ориентацию. – Прим. перев.) и т. д.» (Johnson, in press).

Джонсон не просто играет словами в и из. Существует доказательство того, что эти слова естественны и адекватно отражают суть дела, а именно тот факт, что мы концептуализируем нашу деятельность в терминах ВМЕСТИЛИЩ. Линднер в (Lindner, 1981) детально описывает, что скрывается за почти шестьюстами глаголами в сочетаниях с частицей out, причем не только в прямых употреблениях типа stretch out 'протягивать' и в spread out 'развертывать, раскладывать, разбрасывать', но и в метафорических значениях типа figure out 'понимать, разгадывать', work out 'решать (проблему)' и т.д. Как отмечает Линднер, существует очень много метафор, основывающихся на когнитивной схеме ВМЕСТИЛИЩЕ, и эти метафоры распространяют наше понимание вещей на языке ВМЕСТИЛИЩ, привязанное к ориентациям тела, на широкую область абстрактных понятий. Например, выход из оцепенения метафоричен и не равнозначен буквальному выходу из вместилищаю

Рассмотрим некоторые из свойств этой когнитивной схемы.

Схема ВМЕСТИЛИЩЕ

Опыт тела: как отмечает Джонсон, мы постоянно воспринимаем наши тела и как вместилища, и как вещи, находящиеся во вместилищах (например, в комнатах).

Структурные элементы: ВНУТРЕННЯЯ ЧАСТЬ/ВНУТРЕННОСТЬ, ГРАНИЦА, ВНЕШНЯЯ ЧАСТЬ/НАРУЖНОСТЬ.

Базовая логика: Как и большинство образных схем, когнитивная схема ВМЕСТИЛИЩЕ по своей внутренней структуре напоминает базовую «логику». Все расчленяется на то, что находится внутри вместилища, и на то, что находится вне его, – Р или не Р. Если вместилище А находится во вместилище В, а X-в А, то X находится также и в В-это базис для правила модус поненс: если все А есть В и X есть А, тогда X есть В. Как мы увидим ниже, схема ВМЕСТИЛИЩЕ представляет собой основу Булевой логики множеств.

Простые метафоры: Поле зрения понимается как вместилище, например, вещи входят в поле зрения и выходят из него. Родственные отношения также понимаются в терминах вместилищ: можно вступить в брак и выйти из него.

«Базовая логика» образных схем определяется особенностями их внутреннего устройства-структурированных целых, несводимых к простой сумме составляющих. Тем самым базовая логика когнитивных схем вытекает из их строения. Такой подход к пониманию образных схем неизбежно когнитивен. Он довольно сильно отличается от интерпретации логических структур, известной нам из формальной логики. В формальной логике нет таких гештальтных конфигураций. То, что я назвал «базовой логикой» схем, представимо в формальной логике в виде постулатов значения. Это можно осуществить следующим образом. Пусть ВМЕСТИЛИЩЕ и В будут неинтерпретируемыми предикатными символами, а А, В и X-переменными, соответствующими аргументам этих предикатов. Логика предикатов ВМЕСТИЛИЩЕ и В описывается в терминах постулатов значения следующим образом:

Для всех А, X ни В (X, А), ни В (А, X). Для всех А,В, X, если ВМЕСТИЛИЩЕ (А) и ВМЕСТИЛИЩЕ (В) и В (А, В) и В (X, А), тогда В (X, В).

Такие постулаты значения могут быть последовательностями лишенных смысла символов, а могут и обладать «данным значением» в рамках той теоретико-множественной модели, которой они удовлетворяют.

С нашей точки зрения, схема ВМЕСТИЛИЩЕ внутренне значима для людей в силу наличия у них опыта взаимодействия со своими телами. В этой схеме заложена значимая конфигурация, из которой выводится базовая логика. С нашей точки зрения, любой концепт множества в действительности вписывается в схему ВМЕСТИЛИЩЕ. Таким образом, понимание когнитивной схемы основано отнюдь не на постулатах значения и их интепретациях. Более того, сами постулаты значения приобретают смысл в контексте когнитивных схем, поскольку последние структурируют наш непосредственный опыт. Тем не менее логические постулаты значения весьма полезны, если они формулируются в виде точных утверждений, опирающихся на логику, заложенную в конфигурациях схем.

КОГНИТИВНЫЕ МОДЕЛИ Ментальные пространства

Следуя Фоконье (Fauconnier, 1985), будем считать, что теория когнитивных моделей включает: (а)ментальные пространства и (b)когнитивные модели, структурирующие эти пространства. Ментальное пространство представляет собой среду концептуализации и мышления. Тем самым любому конкретному положению дел, находящемуся в стадии становления, в нашей концептуализации соответствует ментальное пространство.

К ментальным пространствам относятся, например, такие сущности:

непосредственно данная нам реальность-так, как мы ее понимаем;

вымышленные ситуации, ситуации, изображенные на картинах, представленные в фильмах, и т.д.;

прошлое или будущее ситуаций – так, как мы их понимаем;

гипотетические ситуации;

сфера абстрактных категорий, например область общих понятий (сюда относятся такие сущности, как экономика, политика, физика), область математических концептов и т.д.

Ментальные пространства характеризуются следующими основными свойствами:

Пространства могут включать ментальные сущности.

Пространства могут структурироваться когнитивными моделями.

Пространства могут быть связаны с другими пространствами теми структурами, которые Фоконье называет «коннекторами»

Сущность в одном пространстве может быть связана с другими сущностями в других пространствах коннекторами.

Пространства способны расширяться в том смысле, что в процессе когнитивной деятельности системы к ним могут присоединяться другие сущности и другие ИКМы (Идеализованные Когнитивные Модели).

ИКМы могут вводить пространства. Например, ИКМ «рассказчик» вводит ментальное пространство рассказа.

Фоконье предположил, что в когнитивных процессах, основанных на ментальных пространствах, используются следующие стратегии:

Устранение имеющихся в пространстве противоречий.

Максимально возможное увеличение общих базовых предпосылок (background assumptions) смежных пространств.

Перевод элементов, находящихся в центре внимания данного пространства, на задний план в будущих пространствах.

В теории когнитивных моделей ментальные пространства заменяют возможные миры и ситуации. Они сходны с возможными мирами в том, что могут рассматриваться как отражения нашего понимания гипотетических и вымышленных ситуаций. Коннекторы, занимающие промежуточное положение между пространствами, играют роль «отношений альтернативности» в семантике возможных миров, хотя и отличаются от последних по целому ряду параметров. Пространства сходны с ситуациями ситуационной семантики фрагментарностью: они не требуют обязательной репрезентации всего, что есть в мире.

Основное отличие ментальных пространств в том, что они по своей сути концептуальны. Пространства не обладают онтологическим статусом вне мышления и, следовательно, не играют никакой роли в объективистской семантике. Ментальное пространство в отличие от ситуаций или возможных миров не относится к числу таких сущностей, которым в качестве примера можно сопоставить реальный мир или его часть. Следовательно, ментальные пространства не могут функционировать в теории значения, основывающейся на отношениях между символами и вещами, реально существующими в мире. Благодаря своему чисто когнитивному статусу, ментальные пространства никак не связаны с семантикой, ориентированной на внутренний или экспериенциальный реализм. Тем не менее они вполне совместимы со всей эксплицитностью теоретико-модельной семантики (см. подробнее Fauconnier, 1985).

Вернемся теперь к сущности когнитивных моделей, обеспечивающих структурирование ментальных пространств.

Структура когнитивных моделей

Мы показали, что понятия базового уровня и образно-схематические концепты понимаются непосредственно в терминах опыта физического взаимодействия. Сейчас мы продемонстрируем, что это дает достаточные основания для формулировки теории общей концептуальной структуры. Основная идея такова:

Имея понятия базового уровня и образно-схематические концепты, можно строить сложные когнитивные модели.

Образные схемы являются источником структур, используемых в этих моделях.

Вспомним некоторые типы обсуждавшихся ранее образных схем: ВМЕСТИЛИЩЕ, ИСТОЧНИК-ПУТЬ-ЦЕЛЬ, СВЯЗЬ, ЧАСТЬ-ЦЕЛОЕ, ВВЕРХ-ВНИЗ, ПЕРЕДНЯЯ СТОРОНА-ЗАДНЯЯ СТОРОНА. Эти схемы структурируют наш пространственный опыт. Я утверждаю, что такие схемы структурируют сами концепты. Я придерживаюсь той точки зрения, что на самом деле образные схемы формируют то, что мы все имеем в виду под термином «структура», говоря о сфере абстрактных категорий. Когда мы обнаруживаем в чем-то абстрактную структуру, мы понимаем ее в терминах образных схем.

Гипотеза о пространственном воплощении формы

Я утверждаю, в частности, что:

Категории (в общем случае) понимаются в терминах схемы ВМЕСТИЛИЩЕ.

Иерархические структуры понимаются в терминах схем ЧАСТЬ-ЦЕЛОЕ и ВВЕРХ-ВНИЗ.

Структуры отношений понимаются в терминах схемы СВЯЗЬ.

Радиальные структуры в категориях интерпретируются в терминах схемы ЦЕНТР-ПЕРИФЕРИЯ.

Структура «обсуждаемого – предполагаемого» (foreground- background structure) понимается в терминах схемы ПЕРЕДНЯЯ СТОРОНА-ЗАДНЯЯ СТОРОНА.

Шкалы линейной упорядоченности по количеству понимаются в терминах схем ВВЕРХ-ВНИЗ и ЛИНЕЙНАЯ УПОРЯДОЧЕННОСТЬ.

Этот общий подход к описанию я буду называть Гипотезой о пространственном воплощении Формы.

Строго говоря, гипотеза о Пространственном воплощении Формы требует метафорического переноса из физического пространства в «концептуальное пространство». В процессе переноса пространственная структура переходит в концептуальную структуру. Точнее, образные схемы (структурирующие пространство) отображаются в соответствующие абстрактные конфигурации (которые структурируют понятия). Тем самым гипотеза о Пространственном воплощении Формы говорит о том, что концептуальная структура понимается в терминах образных схем и метафорического переноса.

Кроме того, метафорические переносы сами могут пониматься в терминах образных схем:

Области концептуальных категорий (в особенности категории «источник» и «цель») понимаются в сопоставлении друг с другом в рамках схемы ВМЕСТИЛИЩЕ.

Перенос от сущностей одной области к сущностям другой области понимается в терминах схемы ИСТОЧНИК- ПУТЬ-ЦЕЛЬ, хотя в этих случаях ПУТЬ не специфицируется.

Тем самым образные схемы выполняют двойную функцию: они представляют собой понятия, структура которых понимается непосредственно на их собственной основе, и, кроме того, они используются метафорически для структурирования других сложных концептов.

Структура ИКМов

Каждая когнитивная модель (или ИКМ) обладает специфической символической структурой. Имеется два вида сложных символических структур: структуры строительных блоков и структуры гештальтов.

Сложная символическая структура является структурой строительных блоков, если ее структурные элементы взаимонезависимы, а значение целого есть функция значений его составляющих.

В противном случае перед нами структура гештальта, то есть структура, (а)элементы которой не могут существовать вне целого или (b)значение которой не может быть выведено из значений ее составляющих и правил сочетания этих составляющих друг с другом. Все непосредственно значимые символы обладают структурой гештальтов. Например, схема ВМЕСТИЛИЩЕ включает такие компоненты, как: ВНУТРЕННОСТЬ/ВНУТРЕННЯЯ ЧАСТЬ, НАРУЖНОСТЬ/ВНЕШНЯЯ ЧАСТЬ и ГРАНИЦА; вне схем этих компонентов просто нет. Например, понятие ВНУТРЕННОСТЬ не имеет смысла вне гештальта ВМЕСТИЛИЩЕ. Аналогично все прочие образные схемы представляют собой гештальты со структурами, подобными описанным выше. Понятия базового уровня также имеют структуру гештальтов, частично определяемую схемами и моторикой движений.

Следует отметить, что термин «символ» используется здесь не так, как в большинстве других семиотических систем. Чаще всего символы в знаковых системах рассматриваются либо как единые сущности (не имеющие значимой внутренней структуры), либо как сложные образования со структурой из строительных блоков. Та символическая система, которую мы описали, отличается от обычных систем в том отношении, что ее единицы могут иметь и структуру гештальтов.

ИКМы обычно представляют собой довольно сложные структуры, определяемые образными схемами всех рассмотренных типов. Некоторые символы в ИКМах могут быть непосредственно значимыми, то есть концептами базового уровня и образными схемами. Другие символы понимаются опосредованно – через их связи с непосредственно понимаемыми понятиями. Эти связи формируются под влиянием образных схем, структурирующих ИКМы.

Ранее мы описали ИКМы как множества пяти основных типов: (а) образно-схематические; (b) пропозициональные; (c) метафорические; (d) метонимические;(е) символические. Образные схемы мы только что рассмотрели. Обратимся теперь к пропозициональным схемам. Я рассмотрю несколько наиболее часто встречающихся типов: (а)пропозицию; (b) сценарий (называемый иногда «скриптом»); (с) пучок признаков; (d) таксономию; (е) радиальную категорию. Приводимые ниже примеры носят иллюстративный характер, они не претендуют на то, чтобы стать бесспорными, и не исчерпывают всей темы. Я намереваюсь, скорее, проиллюстрировать идею когнитивной модели, чем сделать какие-то серьезные утверждения о том, что представляют собой наши когнитивные модели в деталях.

Пропозициональные ИКМы

Под пропозициональной ИКМ я имею в виду такую когнитивную модель, в которой не используются механизмы воображения, то есть метафора, метонимия или ментальная образность. Каждая ИКМ обладает онтологией и структурой. Онтология представлена множеством элементов, используемых в ИКМ. Структура определяется свойствами элементов и существующими между ними отношениями. Элементы из сферы онтологии могут быть как концептами базового уровня – сущностями, действиями, состояниями, свойствами и т.д., – так и концептами, связанными с когнитивными моделями других типов.

Пропозициональные модели имеют объективистский привкус, поскольку включают сущности с их свойствами и реально существующими отношениями. Тем не менее, необходимо напомнить, что они являются именно когнитивными моделями, а не кусочками реальности. «Сущности» суть ментальные сущности, а не реальные вещи. Я думаю, что общая тенденция интерпретировать мир в объективистских терминах основывается на том, что нашим когнитивным моделям свойствен объективизм именно в этом узком смысле. Мне кажется, что, когда человек осознает свой опыт, проецируя на него пропозициональные модели, он налагает на мир объективистскую структуру.

Простая пропозиция

Простая пропозиция сама по себе является примером того, что мы называем «пропозициональной ИКМ». Простая пропозиция состоит из онтологии элементов (»аргументов») и базового предиката, связывающего эти аргументы. Тем самым внешняя структура пропозиции характеризуется схемой ЧАСТЬ-ЦЕЛОЕ, где пропозиция соответствует целому, предикат-части, а аргументы-другим частям. Кроме того, между аргументами существуют определенные семантические отношения; там могут быть агенс, пациенс, экспериенцер, инструмент, место и т. д. Со структурной точки зрения семантические отношения представлены схемами связи, приписывающими виды связей категориям отношений (например, категории агенса).

Сложные пропозиции могут быть получены из простых с помощью таких хорошо известных преобразований, как модификация, квантификация, дополнение, соединение, отрицание и т.д.

Сценарий

Сценарию с фундаментальной точки зрения соответствует следующая онтология: начальное состояние, последовательность событий, конечное состояние. Другими словами, сценарий структурируется во временном измерении схемой ИСТОЧНИК- ПУТЬ-ЦЕЛЬ, где

начальное состояние = источник

конечное состояние = место назначения – события = нахождение в пути, а путь растянут во времени. Сценарий-это ЦЕЛОЕ, а каждый из элементов – ЧАСТЬ.

Онтология сценария обычно включает также людей, вещи, свойства, отношения и пропозиции. Кроме того, элементы онтологии часто связываются отношениями определенных типов: причинными отношениями, отношениями тождества и т. д. Эти отношения структурно представляются схемами связи (link schemas), каждая из которых категоризуется в соответствии с типом связи, которую она представляет. Сценариям присущи также целевые структуры, которые специфицируют цели участников сценария. Как уже говорилось выше, метафорически такие структуры передаются схемой ИСТОЧНИК-ПУТЬ-ЦЕЛЬ.

Связь между понятиями и категориями

В общем случае концепты являются элементами когнитивных моделей. Многие понятия характеризуются, например, в терминах сценарных ИКМов. Понятие ОФИЦИАНТ определено относительно сценария «посещение ресторана». Понятие ПОКУПАТЕЛЬ можно охарактеризовать только относительно сценария «коммерческий обмен». Представление о ВТОРОМ БЕЙСБОЛЬНОМ ИГРОКЕ (SECOND BASEMAN) определяется относительно сценария «игра в бейсбол».

Каждому такому понятию может быть сопоставлена соответствующая категория: в нее объединяются те сущности из данной области дискурса, которые отвечают понятию (в том виде, в котором оно задается когнитивной моделью). Если понятие характеризуется в модели просто набором необходимых и достаточных условий, то категория определяется в классическом духе. Это дает простор для возникновения простых прототипных эффектов в том случае, если сущность, принадлежащая области дискурса, отвечает некоторым основополагающим условиям модели. Кроме того, это влечет появление метонимических прототипных эффектов при условии, что ИКМ предполагает метонимический перенос с части категории на всю категорию в целом. И если концепт определяется не условиями необходимости и достаточности, а градационно, то и результирующая категория будет градационной.

Структура пучков признаков

Пучок признаков представляет собой множество свойств. А свойства конституируют онтологию элементов таких структур. Со структурной точки зрения пучок характеризуется схемой ВМЕСТИЛИЩЕ, в которой свойства помещаются внутри вместилища. Классические категории могут быть представлены структурой пучков признаков.

Классические категории и классические таксономии чужды природе и тем трансцендентальным механизмам рациональности, которые неотделимы от думающих существ. Они порождены человеческим мышлением. Каждая классическая таксономия представляет собой идеализированную когнитивную модель- иерархическую структуру классических категорий. Элементами онтологии таксономической модели являются категории. Каждая категория структурно представляется схемой ВМЕСТИЛИЩЕ. Понятию иерархии сопоставляется его структурный аналог-схемы ЧАСТЬ-ЦЕЛОЕ и ВВЕРХ-ВНИЗ. Каждая вышестоящая категория рассматривается как целое, а нижестоящие категории образуют ее части. Каждая вышестоящая категория содержит все принадлежащие ей категории более низких уровней. Пересечение категорий на одном уровне не допускается.

В классических таксономиях заложены фундаментальные семантические ограничения. Любая категория в классическом виде определяется пучками признаков. Каждый член категории обладает всеми теми характеристиками, которые входят в определяющий ее пучок признаков. Пучки признаков, задающие нижестоящие категории, включают все признаки, определяющие вышестоящие категории.

Классическая таксономия стремится к абсолютной полноте описания-к классификации всех сущностей некоторой проблемной области на языке категорий. Наивысшая категория в таксономии охватывает всю область.

Таксономические ИКМы представляют собой один из наиболее важных инструментов структурирования, которые можно использовать для осознания нашего опыта. Необходимо, однако, еще раз подчеркнуть, что таксономические модели порождаются нашим сознанием для достижения определенных целей. Если нам повезет, они будут соответствовать своему предназначению.

Как и другие категории, радиальная категория со структурной точки зрения представляется как вместилище, а ее подкатегории входят в него как более мелкие вместилища. Единственное отличие состоит в том, что вместилище радиальной категории структурируется схемой ЦЕНТР-ПЕРИФЕРИЯ. Одна подкатегория образует центр; другие подкатегории связываются с центром различными типами отношений. Нецентральные категории сами могут быть «подцентрами», то есть и на них может быть распространена структура ЦЕНТР-ПЕРИФЕРИЯ.

Градуированные категории

Простые категории в классической интерпретации представляются как вместилища с внутренней частью (содержащей члены категории), внешней частью (включающей сущности, не относящиеся к данной категории) и границей. В классических категориях граница четко обозначена и не обладает внутренней структурой. Однако в градуированных категориях граница весьма расплывчата; ей присуща некоторая «ширина», определяемая линейной шкалой оценок между 0 и 1, причем 1 соответствует нахождению внутри категории, а 0 – вне ее пределов. Элементы не просто находятся внутри или вне категории, а могут располагаться в неопределенной пограничной области в точках шкалы между 0 и 1. Эти точки определяют степень членства данного элемента.

Разумеется, вполне возможна такая ситуация, когда две градуированные категории соседствуют друг с другом (например, голубой и зеленый цвета, стул и табуретка) и их нечеткие границы пересекаются таким образом, что некоторый элемент может одновременно оказаться на границах обеих категорий и, следовательно, быть членом обеих категорий в степени от 0 до 1.

Градуированные пропозиции

Пропозиции, в которых реализуются ИКМы, разумеется, могут содержать отсылки к линейным шкалам, которые определяют степень проявления данного свойства для некоторого индивидуума (например, насколько он высок или богат). Это свойство можно рассматривать как определяющую характеристику градуированной категории, в которой степень членства совпадает со степенью проявления данного свойства у каждого члена. Рассмотренные факторы задают общую схему возникновения градуированных категорий.

Метафорические и метонимические модели

Метафорический перенос предполагает наличие области источника и области мишени (target). Область источника предположительно структурируется пропозициональной или образно-схематической моделью. В процессе переноса структура ИКМ области источника переносится на соответствующую структуру области мишейй. Как мы уже отмечали, области источника и мишени структурно представляются схемой ВМЕСТИЛИЩЕ, а самому процессу переноса может быть сопоставлена схема ИСТОЧНИК-ПУТЬ-ЦЕЛЬ.

Метонимический перенос осуществляется в одной-единствен-ной концептуальной области, которую структурирует ИКМ. Если в ИКМ даны два элемента А и В, то А может «замещать» В. Отношение «замещения» структурно представлено схемой ИСТОЧНИК-ПУТЬ-ЦЕЛЬ. Если В-категория, а А – член или подкатегория В, тогда в результате формируется метонимическая категориальная структура, в которой А может быть описан как метонимический прототип.

Прототипы

В различных допустимых категориальных структурах про-тотипные эффекты могут возникать за счет самых различных факторов:

Метонимия: Наличие категории В, такой, что А либо является членом В, либо ее подкатегорией, предполагает, что А метонимически «замещает» В. Это может быть социальный стереотип, типичный пример, или идеал, или субмодель и т. д. В этом случае А будет наилучшим примером В.

Радиальная категория: Если имеется категория В с радиальной структурой, где А- центр этой структуры, то А является наилучшим примером В.

Порождаемая категория: Предположим, что В представляет собой категорию по некоторому правилу из А подкатегории или члена В. Тогда А-наилучший пример В.

Градуированная категория: Если имеется градуированная категория В, в которой членство А оценивается в 1, то А – наилучший пример В.

Классическая категория: Рассмотрим когнитивную модель, содержащую пучок признаков, характеризующих классическую категорию В. Если А содержит все свойства пучка признаков, то А является наилучшим примером В. Элемент С, обладающий лишь некоторыми из этих свойств, может быть оценен как менее удачный пример В. Строго говоря, С будет вне В; однако в таких случаях человеку свойственно рассматривать В как градуированную категорию, в которой элементы, имеющие некоторое сходство с членами В, воспринимаются как члены В в некоторой степени.

Все это, разумеется, «чистые» случаи. Существуют и смешанные случаи. Так, категории членов могут быть одновременно генераторами и субмоделями. В таких случаях теоретические принципы приоритетности выбора лучшего примера не вполне ясны. В настоящее время нет серьезных исследований феноменов такого типа.

Резюме

[...] Когнитивные модели приобретают фундаментальную значимость благодаря своей способности органично вписываться в рамки доконцептуальной структуры. Непосредственное соответствие когнитивной модели доконцептуальной структуре обеспечивает основу для изучения категорий истины и знания. Поскольку такое соответствие внутренне «заложено» в человеке, в экспериенциалистских теориях не возникает неразрешимых проблем, на которые указывал Патнем применительно к объективистским теориям.

В те области, для которых в сфере человеческого мышления не обнаруживается доконцептуальной структуры, мы переносим ее аналог, используя естественноязыковую метафору. Метафора дает нам возможность понимать те области опыта, которые не обладают собственной доконцептуальной структурой. Очень большая часть нашего опыта устроена именно так. Привлечение метафоры для понимания опыта является одним из величайших триумфов человеческого мышления. Рациональное мышление в значительной мере опирается на метафорические модели. Любой адекватный подход к рациональности требует использования воображения, а воображение неотделимо от метафорического рассуждения. Этот взгляд на метафору выходит за рамки объективистских теорий (см. Lakoff, Johnson, 1980, chap. 27).

Идея о способности к концептуализации занимает центральное место в экспериенциалистском научном начинании. В рамках способности к концептуализации человек для мотивировки понятий, согласующихся с доконцептуальными структурами опытного знания, использует эти структуры как данное. Эта способность могла бы объяснить: (а) как мы постигаем понятия, (Ь) как понятия связаны с доконцептуальной структурой, (с) почему понятия имеют те особые свойства, которые они имеют, (с1) как мы постигаем те сущности, кощ>рые существуют, и как мы приходим к пониманию даже сильно различающихся концептуальных систем.

George Lakоff. Women, Fire, and Dangerous Things.

What Categories Reveal about the Mind. 1987. Гл. 1, 17.