Geum.ru

Тема Наука: основные этапы развития науки

Вид материалаДокументы
6.«Коперниканский переворот» Канта
Понятие конституирующей функции рассудка и соответствующий новый метод философии
Нилдман Дж. Понятие экзистенциального априори.
Подобный материал:
1   2   3   4   5   6   7

6.«Коперниканский переворот» Канта


Когда Декарт расколол реальность на изолированные сферы разума и материи, он оставил последующим философам в наследство проблему, как удовлетворительно вновь соединить их вместе, так чтобы наше познание природы могло осуществляться с помощью разума. Вслед за декартовским бесплодным обращением к Богу как последнему гаранту знания, длинный ряд искусных мыслителей пробовал свои силы в этом вопросе. В результате философия, также как и ее мир, долгое время была расщеплена на две непримиримые области, которые можно назвать (между прочим) рационализмом и эмпиризмом. Первый в конце концов был вынужден заявить, что разуму нет нужды вступать в соприкосновение с природой, чтобы получить знание о ней. Последний в итоге заявил, что единственное знание, которое мы могли бы получить о мире, произошло бы из пассивного и сравнительно скудного контакта посредством наших органов чувств. Таким образом, рационализм мог предложить некоторую достоверность знания, но не мог гарантировать, что это знание о природе. Эмпиризм мог говорить о контакте с природой посредством органов чувств, но не мог гарантировать, что это адекватное знание.

Поэтому две аксиомы, которые, как будет показано, породили философскую перспективу эпохальной Критики чистого разума, могли только показаться одинаково несовместимыми и с рационализмом, и с эмпиризмом. Эти две аксиомы состоят в том, что (1) мышление само по себе дает нам достоверное знание о природе (синтетическое априорное знание), и (2) всякое познание должно включать контакт с познаваемой вещью. Для рационализма несовместимость происходит из взгляда, что разум — это субстанция (res cogitans], чуждая природе (res extenso) и отделенная от нее. Для эмпиризма несовмес-тимость проистекает из взгляда, что, поскольку природа, в противоположность разуму, есть неизмен-ный порядок реальности, то единственный возможный контакт между разумом и природой — это кон-такт чувственных ощущений, т. е. воздействия природы на разум. Следовательно, невозможно полу-чить истинное знание из одного только разума, т. к. его контакт с познаваемым всего лишь пассивный, прислуживающий природе за свои объекты.

У Канта оставался только один приемлемый способ объяснить свои две аксиомы. Он сравнил ход своих рассуждений с переворотом, вызванным Коперником в астрономии. До Коперника считалось, что Солнце и звезды движутся вокруг Земли. Коперник же, чтобы объяснить определенные изменения в положении небесных тел, выдвинул гипотезу, что'сама Земля движется. До Канта считалось, что наше познание должно согласовываться с его объектами; Кант выдвинул гипотезу*, что объекты согласуются с нашими способами познания. То есть, мышление является конституирующим для своих объектов. Оно создает их, познавая их. С помощью этой гипотезы Кант смог объяснить, как мы можем иметь априорное знание объектов. До тех пор, пока предполагалось, что знание согласуется или просто копирует объекты, которые даны в нашем опыте уже готовыми, нельзя было объяснить, как возможно какое-либо априорное знание. Но если бы объекты согласовывались с нашими способами познания, если бы мышление было конституирующим, а объекты были детерминированы нашей познавательной способностью, тогда, в той мере, в которой они таким образом детерминированы, они могли бы быть познаны даже до опыта.

Таким образом, Кант объясняет тот факт, что мы можем иметь достоверное и прямое знание о природе, сводя на нет основные посылки как рационалистов, так и эмпиристов. Он утверждает две вещи: первое, что разум не отделен от природы совершенно; и второе, что его контакт с природой не ограни-чен исключительно подчинением воздействиям природы. Этим он ни в коем случае не говорит, что не существует воздействия природы на разум. Как раз наоборот. Он говорит, что хотя знание состоит из ощущений, полученных в результате пассивного контакта с природой, оно также требует элементов, обеспечиваемых самой позна-зательной способностью. «Этот лист зеленый» — это фрагмент знания, rio простое «зеленое» ощущение органов чувств не представляет собой шания, пока оно не организовано при помощи понятий субстанции (лист) ? качества (зеленый): понятий, обеспечиваемых рассудком. Однако наша гознавательная способность не может работать, если она не получает 1атериала от ощущений органов чувств. Следовательно, познание — это оюз активной, организующей (конституирующей) функции мышления с го более восприимчивой и пассивной функцией, названной «чувствиельность». Все, что мы можем достоверно знать о природе, — это об-сий способ, посредством которого все ощущения должны быть органи-ованы мышлением. Общие способы, которыми мышление упорядочива

* Фактически, это был постулат; ср. ниже.


19

ет свой материал, называются Кантом «категориями рассудка». Можно возразить, что такого рода знание не есть знание о вещах, это скорее знание о том, как мы познаем вещи. Это верно, однако, поскольку, познавая вещи, мы в то же время диктуем им некоторую общую структуру, следовательно, такое знание есть также знание об объекте вообще. Такое «знание» является, в терминологии Канта, «трансцендентальным». То, что может обеспечить мышление само по себе, трансцендентально достоверно. Это знание того, как вещи должны являться нам, если мы хотим получить такой опыт, какой мы в действительности получаем. Таким образом, такие априорные истины, как «каждое событие должно иметь причину», — это истины о том способе, каким рассудок упорядочивает многообразие ощущений, чтобы сделать возможным опыт.

Философия Канта нанесла смертельный удар глубокому убеждению или надежде традиционной метафизики, что она могла достичь верного знания о реальности как она есть в себе, независимой от нашего знания о ней. Поскольку познавая вещь, мы формируем ее, мы никогда не сможем познать, что она есть в себе. Кант, однако, не отрицает дуализма разума и природы. Без сомнения, он не помещает одно в другое, как склонны делать и идеализм, и материализм. Он говорит, что мы можем иметь достоверное знание о реальности только в той мере, в какой мы сами придаем ей форму. Вещи, как они есть в себе, должны навсегда остаться скрытыми для нас. На языке Канта: мы можем познать phenomena (явления), но для нас навечно закрыто познание поитепа (вещей в себе). Таким образом, хотя разум отделен от природы как она есть «в себе», он тесно и неотъемлемо связан с природой как познаваемой и получаемой в опыте человеком.

Здесь важно подчеркнуть, что кантовские категории рассудка (категории количества: единство, множественность, целокупность; категории качестша: реальность, отрицание, ограничение; категории отношения: присущность и самостоятельное существование, причинность и зависимость, общение; категории модальности: возможность, существование, необходимость) не имеют смысла или значения, если мы не можем указать чувственные объекты, которые им соответствуют. Все категории должны относиться к сенсорному контакту (или «интуиции»). Не следует думать, что кантовское утверждение о том, что в рассудке имеются категории, которые делают возможным опыт, означает, что такие категории «существуют» сами по себе «в» рассудке, лишенном какого-либо содержания, подобно множеству пустых кувшинов, ожидающих, чтобы их наполнили. Категории суть только их назначение и функция упорядочивания чувственного многообразия. Это не идеи, которые имеют функции и могут быть применены определенным образом. Они и есть это применение. Рассуждать для конституирующей функции мышления — не означает строить гипотезы о некотором состоянии вещей, существующих во времени до опыта. Конституирующие функции мышления — это те, которые делают возможным постижение вещей как до или после, как реальных или нереальных. Следовательно, они не могут быть объектами своих собственных организующих принципов.


20

Таким образом, эти категории рассудка полностью ограничены сферой чувственного опыта. Поскольку они не могут иначе описывать истинные свойства и отношения вещей в себе, самое большее, чего может достичь рассудок, — это предвосхитить форму возможного опыта вообще; он не может дать нам априорное нетавтологичное знание вещей вообще. Однако есть и другая функция мышления — которую Кант называет разумом, — организующая деятельность рассудка подобно тому, как рассудок организует ощущения. Так же как рассудок упорядочивает многообразие впечатлений, которое обеспечивает сенсорный контакт (интуиция), так разум объединяет понятия и суждения рассудка, устанавливая таким образом не прямую, а косвенную связь с объектами. Разум можно назвать чистым, так как никакие данные органов чувств не соответствуют только его организационным принципам. Цель чистого разума — обеспечить принципы или безусловные, абсолютные отправные точки для работы рассудка. Но безусловное — это не что угодно, что можно найти в опыте. Наш опыт причины, например, не включает опыт абсолютной первопричины. Идеи разума, о которых можно сказать, что они управляют рассудком, не являются конституирующими, потому что им не соответствует никакой опыт, В философии поиск ответов на вопросы, подобные тому, было ли у мира начало или нет, является, таким образом, неправильным использованием разума (который сам по себе не может рассказать нам о мире), это поиск химеры. Идеи разума трансцендентны, т. е. они выходят за рамки возможного опыта.Понятия или категории рассудка трансцендентальны, т. е. они суть то, что делает возможным опыт вообще.


Понятие конституирующей функции рассудка и соответствующий новый метод философии

В Критике чистого разума Кант спрашивал: каковы условия, которые должно выполнить мышление, чтобы объяснить тот факт, что мы познаем мир и законы природы именно так, как мы познаем их? 1 Такое рассуждение об обязательных условиях является отличительной чертой трансцендентальной философии, как ее понимал Кант, философии, которая в первую очередь спрашивает не: «Что я знаю?» или «Откуда я знаю то, что я знаю?», но, скорее: «Вот, что я знаю, и вот, откуда я знаю это, — какие условия выполняются рассудком для того, чтобы это было возможно?» Это, теоретически, особенно достоверная форма философского рассуждения, но достоверность здесь полностью зависит от истинности отдельных посылок. В Критике чистого разума, если любой опыт должен иметь чувственный компонент и если существуют такие вещи, как априорные синтетические суждения об объектах познания, тогда следует коперни-канская аксиома: рассудок является конституирующим.


1 Immanuei Kant, The Critique of Pure Reason, trans, by Norman Kemp Smith (London, 1953), B229,

21

Тем не менее, особенность кантонской мысли как раз и заключается в этих синтетических утверждени-ях, которые, как он полагает, существуют и которые, если существуют, делают необходимым транс-цендентальный подход. 3??? утверждения, если их внимательно изучить, оказываются трансценден-тально истинными: то есть, они с необходимостью истинны только постольку, поскольку их истинность есть необходимое условие опыта. Например, если бы количество материи не осталось неизменным, это означало бы либо, что появилось нечто абсолютно новое, либо, что нечто полностью исчезло. И в том, и в другом случае единство опыта никогда бы не было возможным, и таким образом сам опыт не был бы возможен.

Можно показать, что в свете философии Канта эти синтетические суждения таковы, что «третьей вещью», которая соединяет субъект и предикат, должно быть именно это кантовское понятие возможного опыта. Любая другая альтернатива привела бы, в кантовской системе отсчета, к одному из четырех неудовлетворительных выводов. Во-первых, суждение, о котором идет речь, не было бы необходимым и всеобщим (т. е. содержало бы в себе эмпирический элемент). Или, во-вторых, оно было бы всеобщим, но не имело бы прямой связи с объектами познания (регуляторный принцип). Третье, оно представляло бы функцию мышления, которая не существует (интеллектуальную интуицию). Или, наконец, оно было бы только аналитически истинным (кажущееся связующее звено просто является другой формой предиката, который содержится в субъекте).

Таким образом, критическая философия Канта странным образом дважды проходит по собственным следам. Если имеется определенный чувственный компонент для восприятия и если есть априорные синтетические суждения об объектах познания, тогда, чтобы опыт имел то единство, которое он имеет в действительности, рассудок должен быть конституирующим. Но априорные синтетические суждения об объектах познания есть результат конституирующей силы мышления, которая, очевидно, и есть то, что должно было быть «выведено» или «подтверждено».

Кант, следовательно, не может утверждать как данное то, что существуют априорные синтетические суждения об объектах познания. Он может только говорить, что если такие утверждения существуют, тогда рассудок является конституирующим. Поскольку такие суждения возможны только как результат конституирующей силы мышления, им-пликативная зависимость является взаимной: если и только если рассудок является конституирующим, то существуют априорные синтетические суждения. Обе стороны импликации должны быть априорно истинными для того, чтобы само утверждение было истинным. Одну сторону нельзя вывести из другой.

Здесь есть только две альтернативы. Либо представление о том, что рассудок является конституирующим, — это что-то вроде постулата, либо мы должны исследовать природу опыта с позиции, не зависимой от точки зрения критической философии. Но попытка сделать последнее означала бы либо поиск необходимых законов в самом объекте, либо поиск необходимых законов в способе, каким мы получаем в опыте и познаем объекты. Разумеется, первый вариант автоматически исключается, поскольку

22

это самое вопиющее отрицание той критической точки зрения, которую мы надеемся подтвердить. Что касается второго варианта, то с помощью эмпирической психологии или каким-то образом с помощью метафизики разума мы могли бы обнаружить факт или предрасположенность мышления получать в опыте и познавать свои объекты под управлением категорий. Однако подобная попытка должна была бы трактовать мышление либо как объект среди объектов, либо как сущее в себе. Нам по прежнему пришлось бы подтверждать трансцендентальный эпистемологический статус этих категорий, прибегнув к помощи опять-таки той критической точки зрения, которую мы надеялись подтвердить независимо.

Таким образом, понятие конституирующей функции рассудка — это постулат, и мы приходим к экспериментальной формуле: рассудок никогда не сможет обнаружить свою собственную деятельность в мире, который он создает и, создавая, получает в опыте; не может он также и строго вывести самого себя как создателя с помощью умозаключений. Он может познать мир, но он никогда не сможет прийти к представлению о своей конституирующей силе как к выводу в строгой цепочке рассуждений. Следовательно, все доводы Канта — включая его представление о возможности опыта, которое берет начало из его предположения, что объекты согласовываются с рассудком, — это, ни больше, ни меньше, отслоения основного постулата, что разум создает свой мир, и основного факта, что опыт имеет и должен иметь чувственный элемент *.

Трансцендентальные умозаключения Канта — это не более и, с другой стороны, не менее, чем обстоятельное объяснение подразумеваемого в «коперниканском» перевороте. Это подразумеваемое в смысле выведения того, что должно выполняться, чтобы мышление могло быть конституирующим (например, учение о единстве апперцепции), и подразумеваемое о структуре акта познания (например, разделы о различных синтезах воображения). «Трансцендентальная диалектика», таким образом, предстает не только как подразумеваемое завершение «коперниканского» переворота, но как его самая крепкая и, в известном смысле, его единственно возможная философская опора. Ибо, хотя мы не можем с уверенностью прийти с помощью умозаключений от неотъемлемой несостоятельности всех метафизических рассуждений о сущности мира, Бога и «я» к конституирующей силе рассудка, все же, если мы хотим продолжить систематическое философствование, мы должны находить понятие конституирующей функции рассудка привлекательным **.

* Читатель, без сомнения, мог заметить откровенно круговой характер кантов-2кой аргументации, когда я ее представлял. Сейчас позвольте просто заметить, а обсуждению подвергнуть в одной из следующих глав, что систематическая аргументация *еобходимо является круговой и что, далеко не будучи недостатком, кругообразность 1вляется результатом самого проекта системы и объяснения. Критерий адекватности зависит, как будет показано, от масштаба и размера круга.

** Его привлекательность заключается в том, что оно указывает с очень желанной необходимостью на несостоятельность метафизики и, как мы увидим в случае с Хайдегером, позволяет нам преодолеть, вместо того чтобы совершенно отказаться, прежние тщетные попытки метафизики.Я называю понятие конституирующей функции рассудка постулатом, а не теоретическим конструктом или гипотезой. Теоретический конструкт или гипотеза объединяет или интерпретирует, или устанавливает связи между определенными фактами или другими теоретическими конструктами и гипотезами. Но понятие конституирующей функции рассудка предлагает новую концепцию природы самого опыта и тех явлений, которые необходимо объяснить с помощью теории, и научной, и философской. Это постулат в том смысле, в каком разрубание Гордиева узла было постулатом, отказом принять критерии для решения, которые были традиционно связаны с определенными проблемами философии. Оно навязывает новые нормы и помещает старые проблемы в иную иерархию не только потому, что предыдущие критерии казались бесполезными, или потому, что они не достигли своей цели после многих лет * (это само по себе не оправдало бы отказа от них), но потому, что сами эти критерии (как Кант, как он считал, показал в «Трансцендентальной диалектике») ведут к противоречию и таким образом невозможны как критерии разума, если основной канонической структурой разума является принцип непротиворечия.показал в «Трансцендентальной диалектике») ведут к противоречию и таким образом невозможны как критерии разума, если основной канонической структурой разума является принцип непротиворечия.

Нилдман Дж. Понятие экзистенциального априори.