Семантическая эволюция лексической системы русского языка: тенденции, векторы, механизмы 10. 02. 01 русский язык

Вид материала

Подобный материал:

1 2 3 4 5

ОСНОВНОЕ СОДЕРЖАНИЕ ДИССЕРТАЦИИ

Во введении обосновывается актуальность темы, определяются объект, предмет, цели и задачи исследования, дается характеристика анализируемого материала, методов и методологической базы исследования, раскрывается его научная новизна, теоретическая и практическая значимость, формулируются положения, выносимые на защиту.

В первой главе «Основные тенденции эволюции лексико-семантической системы языка» выявляются тенденции и векторы, определившие особенности развития лексико-семантической системы языка от древнерусского периода до наших дней. Под эволюцией языковой системы мы понимаем процесс её перехода из одного состояния в другое, более совершенное, состоящий в постепенном количественном изменении, подготавливающем качественное изменение.

Для теории диахронической семасиологии целесообразно разграничивать понятия «тенденция» и «вектор», которые в нашей работе находятся в родо-видовых отношениях: тенденция представляет собой общее направление развития, вектор – конкретные лингвистические процессы. Та или иная тенденция реализуется и проявляется в конкретных векторах.

В диссертации разработана семантико-диахроническая классификация лексем русского языка, основанием для которой служит характер изменения семантики лексем в диахроническом аспекте. После сопоставления семантической структуры современного слова в его ретроспективной проекции при учёте данных словарей древнерусского языка, дефиниций в лексикографических работах, отражающих лексико-семантическую систему в современный период и на разных этапных уровнях ее исторического развития, определения главной тенденции, под влиянием которой осуществлялось формирование той или иной лексемы, слово может быть отнесено к одному из четырех классов.

К первому классу по семантико-диахронической классификации относятся слова, изменившие семантику с древнего периода до наших дней. Возможны разные типы изменений семантики слов. Сущность первого типа состоит в изменении денотативно-сигнификативного компонента слова. «Сценарии» развития его семантики развиваются, как правило, по 1) девиационному, 2) гиперо-гипонимическому или 3) тропеическому (переносному) типу.

Сущность процесса девиации номинативных единиц заключается в модификации иерархического статуса ядерных и периферийных сем при сохранении архисемы. Изменения девиационного типа приводят к тому, что в процессе исторических преобразований лексема меняется настолько, что древнерусские и современные русские слова, по сути, являются диахроническими омонимами. В древнерусский период лексема забавляти реализовала значение ‘затруднять, беспокоить’: Донде(ж) оубо ничто забавляе(т) имъ звhрь (Срезн. Т.1: 895). По данным словаря В.И. Даля, к ХIХ в. глагол реализует другое значение – ‘приятно занимать, не давать скучать, увеселять’ (Даль Т.1: 549). Ср.: Как он умел казаться новым, // Шутя невинность изумлять, // Пугать отчаяньем готовым, // Приятной лестью забавлять… (А. Пушкин. Евгений Онегин). Вероятно, при формировании новой семемы ‘развлекать’ в его семантической структуре при сохранении архисемы ‘воздействовать (на жизнь человека)’ ядерная сема ‘неприятный, мешающий, дискомфортный’ подвергается нейтрализации, а сема ‘приятный, занимательный, любопытный’, напротив, приобретает статус ядерной. В некоторых контекстах глагол забавлять совмещает значения исконной и новой семем ‘не давать покоя, беспокоить, затруднять (жизнь)’ – ‘развлекать’. Например: Очень рад; я люблю врагов, хотя не по-христиански. Они меня забавляют, волнуют мне кровь. Быть всегда на страже, ловить каждый взгляд, значение каждого слова, угадывать намерение, разрушать заговоры, притворяться обманутым, и вдруг одним толчком опрокинуть все огромное и многотрудное здание из хитростей и замыслов, – вот что я называю жизнью (М. Лермонтов. Герой нашего времени). В современном русском языке толковые словари фиксируют единственное значение этой лексемы: ‘развлекать, занимать чем-нибудь веселым, приятным’ (БТС: 192).

Сущность изменений гиперо-гипонимического характера номинативных единиц определяется актуализацией или нейтрализацией ядерных и периферийных сем при сохранении архисемы. Изменения по гиперо-гипонимическому типу констатируются в том случае, если в результате появления новых или исчезновения исконных дифференциальных сем исконное значение лексемы начинает соотноситься с новым как родовое с видовым или, наоборот, как видовое с родовым. При этом «современная» лексема вербализует уже не весь объём первоначально номинированных данной лексемой предметов, а только часть их (происходит сужение контенсионала лексического значения). Например, исконно лексема платье реализовало значение ‘одежда’, что нашло отражение в текстах (вплоть до конца ХIХ – начала ХХ в.): «Хорошо, – сказал я хладнокровно, – если не хочешь дать полтину, то вынь ему что-нибудь из моего платья… Дай ему мой заячий тулуп» (А. Пушкин. Капитанская дочка); Базаров переоделся, прежде чем пошел к ней; оказалось, что он уложил свое новое платье так, что оно было у него под рукою (И. Тургенев. Отцы и дети). После перехода в ранг ядерных исконно периферийных сем ‘женская (одежда)’, ‘особого покроя’ появился новый ЛСВ лексемы платье ‘женская цельная одежда, носимая поверх нательного белья’ (БТС: 529), который является гораздо более частотным и востребованным в современный период развития языка. Исконный ЛСВ, по отношению к которому новый ЛСВ является гипонимом, представляется в наше время архаичным.

Наблюдается и противоположный процесс, когда исконное значение лексемы начинает соотноситься с новым лексическим значением как видовое с родовым (при этом контенсионал значения лексемы расширяется). Такова история лексемы остолоп. Производная от стълпъ (‘столб’), она первоначально реализовала значение ‘высокий, но глупый и неуклюжий человек’ (СЦРЯ Т. 3: 88). При нейтрализации сем ‘высокий’ и ‘неуклюжий’ экстенсионал лексемы увеличился: современное значение лексемы – ‘дурак, болван‘ (БТС: 465). Например: «Где агентская шлюпка?» – крикнул он гребцам. «Ушла, ваше превосходительство». – «Отчего не доложили? – рассердился Самойленко. – Остолопы!» (А.Чехов. Дуэль).

Сущность тропеических преобразований номинативных единиц составляет изменение иерархического статуса ядерных и периферийных сем при сохранении архисемы. Изменения семантики тропеического типа обнаруживается в случае, когда в процессе исторического развития первоначально переносное значение закрепилось в качестве основного. При этом исконно главное, основное, «прямое» значение может оказаться утраченным или восприниматься как периферийное или переносное. Так, древнерусская лексема забрало, по свидетельству словаря И.И. Срезневского, реализовала исконно несколько значений: «1. Городское укрепление, стена; 2. Крепостной зубец; 3. Башня; 4. Защита (переносное значение)» (Срезн. Т.1: 897). На базе этого последнего, переносного значения и формируется, очевидно, современное значение данного слова ‘подвижная часть шлема, опускаемая на лицо для защиты от ударов’ (МАС Т.1: 496). Например: Темный рыцарь, не подняв забрала, // Жадно рвется в бой (А. Блок); В обыденной жизни любящий подобен вооруженному воину в латах: меч на боку топорщится, копье занимает руку, шлем мешает слышать, забрало мешает видеть (М. Веллер. Любовь зла). Исконное, первичное значение в процессе развития языка оказывается утраченным.

Преобразования могут касаться прагматического компонента лексемы. Примером тому может служить изменение оценочной семы с положительной на отрицательную или, наоборот, с отрицательной на положительную (или нейтральную) при сохранении / изменении денотативного компонента. Так, лексема кондовый ещё во второй половине XX в. реализовала следующие значения: «1. С плотной, прочной древесиной и с малым количеством сучков (о хвойных деревьях); 2. пер. Старинный, исконный» (МАС Т.2: 88). Если первоначально второй ЛСВ реализовал «положительное» значение, характеризуя нечто как стабильное, незыблемое, надежное, хранящее традиции, с достойными уважения устоями, то в наше время лексема претерпевает изменения в оценочном плане: значение рассматриваемого слова носители современного русского языка определяют как ‘косный, застывший в своем развитии, не воспринимающий современные веяния, не отвечающий требованиям времени’, т.е. в данном слове достаточно значимой является репрезентация отрицательного отношения говорящего к объекту, характеризующемуся такого рода «устойчивостью». Например: Я уже в основном могла защитить сыновей от учительского хамства, но не могла наладить ситуацию, в которой за интеллект ставили «3», а за кондовый ответ по учебнику «5» (М. Арбатова. Мне сорок шесть).

Диахронические изменения количественного характера приводят к увеличению количества лексико-семантических вариантов или уменьшению их. На протяжении многих веков лексема грузить реализовала следующие значения: ’наполнять что-н. грузом’ и ‘складывать груз куда-н., помещать в качестве груза’ (СУ Т.1: 630). Лексема могла использоваться и в переносном значении. Например: Главный врач Карнаухов грузил на нее столько, сколько она могла везти. Зарплата врача не соответствовала труду и ответственности (В.Токарева. Своя правда). В этом случае реализуется контекстуальное значение ‘загружать работой’, где под грузом понимается не физическая, а абстрактная тяжесть – напряжение и ответственность работы. В наши дни в современном разговорном языке лексема развивает новый ЛСВ: ‘обременять кого-л. чужими проблемами’. Например: И все это – большой напряг. «Попроси ты» – «Это невозможно, – отказалась Грета. – Человек первый раз пришел в гости, и его грузить» (В. Токарева. Птица счастья). Происходит преобразование семантики семемы в результате переосмысления ситуации: от ‘обременения конкретным грузом физического характера’ к ‘обременению морально-психологическому’. В связи с этим в семантической структуре слова происходят следующие изменения: во-первых, нейтрализуется ядерная сема ‘груз, тяжелые предметы (физическая тяжесть)’; во-вторых, актуализуются сема ‘проблемы (психологическая тяжесть)’ и сема объекта действия ‘человек’, которые приобретают статус ядерных; в третьих, реализуется потенциальная сема ‘причинение неудобств, дискомфорт’. Развернутая метафора, наглядно иллюстрирующая лингвокогнитивный переход к новому ЛСВ, содержится в тексте другой повести В.Токаревой: А еще он не любил выслушивать чужие исповеди. Иногда пассажир, чаще женщина, начинал выгружать свою душу и складывать в Костю, как в мусорный пакет (В.Токарева. Стрелец). Отметим, что при реализации нового ЛСВ лексемы грузить в высказывании является обязательным наличие объекта действия (грузить кого), выраженного одушевленным существительным (местоимением). Этот новый ЛСВ не зафиксирован пока в современных словарях: в современном толковом словаре С.А. Кузнецова 2004 г., толковом словаре русского языка начала XXI века Г.Н. Скляревской и др.

Возможен и противоположный процесс – уменьшение количества лексико-семантических вариантов слова. Так, глагол утолити зарегистрирован в словаре древнерусского языка в четырех значениях: «1. Убедить, уговорить; 2. Усмирить; 3. Успокоить; 4. Облегчить, излечить» (Срезн. Т.3: 1311). В словарях современного русского языка регистрируется всего два значения утолить – «1. Удовлетворять какую-либо потребность, желание (обычно голод, жажду); 2.Унимать, успокаивать; уменьшать, ослаблять, облегчать» (БАС Т.16: 1054). Утраченные словом значения вербализуют другие лексемы русского языка. Если раньше данный глагол мог сочетаться как с конкретными существительными, обозначающими физических лиц, так и с существительными, обозначающими абстрактные понятия, то позже с развитием семантики спектр сочетаемости данного глагола сужается, и в современном русском языке он уже не может употребляться с конкретными существительными, тем более с именами, обозначающими лиц (с одушевленными существительными). Ср.: Болгаре же, оувhдавъше, оутолиша царя, не даша емоу напоустити фрягъ (Новг. 1 Л., 6712). В наши дни слово утолить не отличается широкой сочетаемостью; оно используется обычно с абстрактными существительными голод или жажда.

Ко второму классу относятся лексемы, сохранившие семантику неизменной с древнерусского периода по настоящее время. Причина такого консерватизма заключается в специфике семантической структуры слова. У таких слов все семы – ядерные, практически нет периферийных и потенциальных сем. За время их существования, функционирования в языке не появилось образно-ассоциативных сем. Отсутствие ассоциативной ауры (как и ее присутствие) объясняется исторически, конкретными условиями функционирования слова на протяжении веков. С одной стороны, в ядре лексемы имеющиеся семы не подвергаются нейтрализации, а с другой стороны, нет возможности актуализации периферийных и потенциальных сем по причине их отсутствия. Поэтому динамические процессы в семантической структуре таких лексем затруднены. Это проявляется в синхронии в отсутствии у лексем окказиональных, контекстуальных смыслов, отличающихся от узуальных, а в диахронии – в отсутствии изменений значения слова на протяжении веков, его консерватизме. Как показывает анализ древнерусского материала, для класса слов, сохранивших семантику на протяжении веков, типичными являются однозначные слова. Часто это лексемы, которые, по данным словарей древнерусского языка, не отличались востребованностью и частотой употребления. Так, глагол просльзитися зарегистрирован в словаре древнерусского языка И.И. Срезневского в единственном значении ‘прослезиться, заплакать’ (Срезн. Т.3: 1206): Тоу абие онъ съ словомь блаженааго оумилися и малы прослези си (Нест. Жит. Феод., 26). Лексема в этом же значении функционирует и в текстах более позднего времени, например: Вскоре явился к Владимиру Андреевичу старый кучер Антон, некогда водивший его по конюшне и смотревший за его маленькой лошадкою. Антон прослезился, увидя его, поклонился ему до земли, сказал ему, что старый барин еще жив, и побежал запрягать лошадей (А. Пушкин. Дубровский); Он задыхался от радости, от волнения; он чуть не прослезился, снял шапку… достал со дна ее платок, высморкался, запихнул шапку за пазуху вместе с изюмом, надел ее снова, снова уронил изюм (И. Тургенев. Пунин и Бабурин); Провожая его, Степан Иваныч три раза поцеловался с ним, по русскому обычаю, и даже прослезился (А.Чехов. Лев и солнце); После трудного дня такая радость охватила меня, что я даже обнял своего Лувена, и он, старый, прослезился от удовольствия (М. Пришвин. Моя страна). Современные словари толкуют рассматриваемый глагол как ‘всплакнуть от прилива чувств’, что, очевидно, справедливо и в отношении древнерусского периода. Несмотря на то, что в словаре И.И. Срезневского не дается подобных уточнений, сема ‘от прилива чувств’, присущая данному слову, выявляется древнерусским контекстом (см. выше: сочетаемость с лексемой оумилися и конкретизатором малы (прослези)). Типичным в высказываниях, содержащих данный глагол, является наличие лексем типа радость, волнение, растрогаться, расчувствоваться и подобных, что вполне гармонирует с семантикой лексемы прослезиться. По нашим данным, лишь около 20% из дошедших до нас слов сохранило свою семантику неизменной.

К третьему классу относится блок лексем, в процессе исторического развития вышедших из состава языка. Основной причиной утраты слов, как показал анализ материала, является когнитивная деятельность человека. В результате ментальных процессов обобщения, интеграции для лингвокультурного сообщества становятся неактуальными некоторые частные явления и понятия, а соответственно выходят из употребления и номинировавшие их лексемы. В результате отмеченного процесса из состава русского литературного языка вышли, например, лексемы облыи ‘цилиндрической формы’ и банныи ’полушаром’. Эти лексемы были достаточно употребительны еще в XVII-XVIII вв., причем облый (‘круглобокий’) использовалось и в переносном значении ‘полный, тучный’. Ср.: Чудище обло, озорно, огромно, стозевно и лаяй (А.Радищев. Путешествие из Петербурга в Москву). Говоря об утрате этих лексем, В.И.Даль указывал, что литературный язык перестал различать понятия ‘цилиндрической формы’ (облый) и ‘полушаром’ (банный). «Мы ограничили себя словом круглый», – с сожалением замечал он (Даль Т.2: 598).

Напротив, процессы детализации, уточнения общего приводят к отказу от диффузных, нечетко определенных понятий, а значит, и от вербализующих их лексем. Например, в древнерусский период существовала лексем ступа, которая использовалась для номинации различных объектов, предназначенных для ловли животных (‘западня’, ‘капкан’, ‘петля’, ‘яма’). Принцип номинации, внутренняя форма лексемы-гиперонима представляется достаточно прозрачной: объект ловли должен был наступить ступней (лапой) в подготовленную ловушку. Дальнейшее развитие охотничьего промысла, разнообразие орудий лова привело к необходимости дифференциациии их названий. Таким образом, экстралингвистические причины, условия жизни и деятельности древних людей стимулировали лингвокреативные процессы, в результате которых появились лексемы-гипонимы, объективирующие конкретные орудия лова, а лексема-гипероним постепенно вышла из употребления за ненадобностью.

В связи с тем, что человеку нет необходимости удерживать в памяти разные лексемы с тождественным значением, язык избавляется от избыточных форм: так, вышло из употребления большинство древнерусских лексических дублетов и морфемных вариантов, например: судьникъ, судилище, судильница, судище, судьбьница, судьбня, судьница, – ‘место, где производится суд’; рыбитвъ, рыбитъ, рыбитьникъ, рыболовъ, рыболовьць, рыбьникъ, рыбарь – ‘рыбак’ и др.

Лексема легко удерживается в памяти человека, когда она находится в системе и связана определенными ассоциациями с другими лексемами, прежде всего своего словообразовательного гнезда. Поэтому уязвимыми являются лексемы, оказавшиеся в изоляции, не поддержанные группой однокорневых слов – они находятся в «группе риска» и чаще других вытесняются из языка. Так, лексема оплаза ’дерзость’ вытесняется из языка, поскольку уже не поддерживается бывшими актуальными когда-то однокорневыми образованиями оплазивыи, оплазити, оплазовати, оплазьство и другими.

В языке идет постоянный контроль за необходимостью сохранения слов в активном запасе языка, происходит «выбраковка» тех лексем, без которых язык может обойтись. Так, русский литературный язык лишился древних лексем срhдовичь – ‘человек средних лет’, спаныи – ‘имеющий редкую бороду’, шеперати – ‘неправильно утверждать’, непивьныи – ‘негодный для питья’, копысати – ‘бить копытом’, пользьникъ – ‘полезный человек’ и др., несмотря на то, что явления, предметы, процессы, которые они вербализовали, актуальны и для нашей жизни в XXI в. Вероятно, это происходит во избежание перегрузки оперативной памяти человека и переполнения объема лексического состава языка.

Мышление человека тесно связано с окружающей действительностью и отражает ее, и в случае изменения среды, условий и организации жизни может произойти «угасание» (В.И.Карасик) соответствующих концептов, что, в свою очередь, приводит к невостребованности лексем, их вербализующих. Так, стали историзмами лексемы стожарьныи – ‘вид пошлины с продажи сена’, татарщина – ‘подать, платившаяся татарам’, торханъ – ‘вотчинный, освобожденный от повинности’, тьмьникъ – ‘начальствующий над 10 000 человек’; тепличь – ‘рыцарь ордена тамплиеров’, шелягъ – ‘род монеты’, колонтарь – ‘безрукавный панцирь из металлических дощечек’, дhдина – ‘дедовское владение, наследие, дедовский обычай, закон’ и многие другие. Все это получает отражение в словарном составе языка, реализуясь в следующих векторах развития: 1) вытеснение лексем гиперонимами; 2) вытеснение гипонимами; 3) вытеснение синонимами; 4) вытеснения единой лексемы словосочетанием; 5) вытеснение морфемными вариантами; 6) вытеснение в пассивный запас с заменой новой лексемой (архаизмы); 7) вытеснение в пассивный запас без замены новой лексемой (историзмы); 8) утрата некоторых морфологических форм; 9) утрата свободы в сочетаемости (связанные словосочетания).

К четвертому классу по семантико-диахронической классификации относятся новые лексемы, пополнившие лексический состав русского языка после древнерусского периода. Необходимость в появлении какой-либо лексемы детерминируется когнитивными процессами лингвокультурного сообщества. Ментальные процессы обобщения, интеграции частного ведут к необходимости появления обобщающего понятия, концепта (вербализуемого определенной новой лексемой), а противоположные процессы детализации, уточнения общего приводят в результате появления дифференцированных понятий к возникновению лексем-гипонимов. Как показал анализ материала, одни и те же разнонаправленные когнитивные процессы (обобщение и конкретизация) могут приводить к противоположным результатам: как к появлению новых, так и к вытеснению уже имеющихся лексем. Осознание и желание отразить и закрепить в языке (лексически) все более тонкие различия и оттенки в процессах, признаках, явлениях, предметах определяет появление в нашем языке новых лексем-синонимов и увеличение объема синонимических рядов. Понятно, что когнитивная и лингвокреативная деятельность человека неразрывно связана с окружающей действительностью, со средой обитания человека и всего лингвокультурного сообщества. Поэтому появление новых артефактов, открытие новых явлений после соответствующей мыслительной обработки, концептуализации понятий находит отражение в появлении новых лексем. Векторами реализации тенденции к плеонастической инновации в лексической системе языка являются: 1) появление гиперонимов; 2) появление гипонимов; 3) появление синонимов; 4) появление новых слов в связи с возникновением новых явлений (объектов); 5) появление новых лексем взамен архаизировавшихся; 6) появление новых лексем в результате перехода их из специальной сферы в общеупотребительную; 7) возвращение в активный запас слов, ранее вышедших из него.

Итак, развитие когнитивной деятельности человека, познающего окружающий и свой внутренний мир все шире и глубже, пересмотр древних понятий, концептуализация, перекатегоризация; ментальные процессы обобщения (интеграции) и детализации, конкретизации, дифференциации; взаимозависимость и взаимопереходы частного, конкретного и абстрактного, познание нового через сопоставление с уже известным, выражение отношения к денотату, его оценки этнокультурным сообществом, фиксирование изменений в окружающем мире, их осмысление и вербализация – все эти когнитивные процессы реализуются в конкретных лингвистических процессах, обеспечивая диахронические изменения в лексическом составе языка.

Как показал анализ, лексико-семантическая система языка находится в состоянии динамического равновесия под влиянием двух первых тенденций качественного и двух последующих – количественного характера: 1) тенденция к изменению семантики слов, вызванному потребностью соответствия их значения эволюционирующему языковому сознанию; 2) тенденция к сохранению имеющегося значения, связанному с необходимостью удержания в языковом сознании традиционного опыта; 3) тенденция к элиминации, удалению элементов лексической системы, вызванной деактуализацией отдельных звеньев в современной изменяющейся концептосфере русского языка; 4) тенденция к плеонастической инновации, возникновению новых номинативных единиц, вызванному потребностями в вербализации новых когнитивных образований, появляющихся в концептосфере русского языка.

Тенденции сдерживают и уравновешивают друг друга, и на каждом этапе своего развития лексико-семантическая система языка находится в состоянии динамического равновесия. С одной стороны, это уже новая система, в другой стороны, сохраняется определенный баланс и преемственность по отношению к предыдущим состояниям, обеспечивается эволюционное (постепенное, в отличие от революционного) поступательное движение развития языка.

Во второй главе

Blog

Семантическая эволюция лексической системы русского языка: тенденции, векторы, механизмы 10. 02. 01 русский язык