Geum.ru

Цви Ганин Отношение США к созданию Государства Израиль, 1945-1948

Вид материалаДокументы

Содержание


2. Приход Трумэна на пост президента и «круги влияния» на выработку внешней политики США
Подобный материал:
1   2   3   4   5

2. Приход Трумэна на пост президента и «круги влияния» на выработку внешней политики США

В письме к Бернарду Джозефу (Дову Йосефу) от 14 апреля 1945 года Давид Бен-Гурион писал: «Уже три дня как я не могу прийти в себе после смерти Рузвельта. Я знаю, что это большая потеря для Америки и для всего мира, но я опасаюсь того, что более всего эта трагедия отразится на нас. Я не думаю, что преемник Рузвельта значительно изменит основные направления его внешней и внутренней политики, однако, вне всякого сомнения, произойдут серьезные перемены в кругу личных советников президента. Даже в том случае, если какое-то время он продолжит работать с помощниками и советниками своего предшественника, я все же сомневаюсь в том, что, будучи уроженцем Среднего Запада (Миссури), новый президент поддерживает какие-либо контакты с евреями. Мне также трудно представить себе, что наши друзья в Вашингтоне сохранят свои прежние связи и с новым президентом. Поэтому мне кажется, что американское общественное мнение становится теперь более важным фактором»15. Бен-Гурион, будучи хорошо осведомленным в том, как строились взаимоотношения между сионистским движением и Белым Домом во времена Рузвельта, опасался, что с вступлением Трумэна на пост президента будут утрачены личные связи и влияние, которыми обладали в Вашингтоне верховный судья Феликс Франкфуртер, советник президента Сэм Розенман и министр финансов Генри Моргентау.

Лидеры американских сионистов, считавшие Рузвельта своим верным другом, немедленно попросили о встрече с новым президентом, чтобы сообщить ему последнюю информацию о ситуации в Палестине и ознакомиться с его позицией в этом вопросе. 20 апреля делегация Сионистского чрезвычайного комитета во главе с раввином Стефеном Вайзом встретилась с Трумэном. В ходе беседы Трумэн выразил сочувствие сионистской идее и напомнил своим собеседникам (после того, как они сами заговорили об этом), что в 1944 году он участвовал в формулировке параграфа программы Демократической партии, касавшегося палестинского вопроса, а в 1942 году подписал просионистскую декларацию. Члены делегации также затронули положение лиц, переживших Катастрофу, в Европе. Трумэн заверил их в том, что он знаком с политикой Рузвельта в палестинском вопросе, и обещал им продолжить ее. В ходе встречи на столе у президента лежал текст двух заявлений Рузвельта по данной проблеме16.

По другую сторону баррикад в Вашингтоне Государственный департамент также не бездействовал. Ближневосточный сектор, который регулярно получал информацию о планах и действиях сионистского руководства в Америке, позаботился о том, чтобы государственный секретарь Эдуард Стеттиниус без промедления сообщил президенту о намерении сионистов добиться от него заявления в поддержку свободы иммиграции и создания еврейского государства. Более того, государственный секретарь объяснил президенту-«новичку» (подобно тому, как учитель объясняет трудную задачу непонятливому ученику), что из-за сложности проблемы желательно, чтобы прежде чем опубликовать какую-либо декларацию по данной теме, президент ознакомился с соответствующими материалами Государственного департамента. Стеттиниус также подчеркнул, что напряженная ситуация на Ближнем Востоке в значительной мере связана с палестинской проблемой и что у Соединенных Штатов есть в этом регионе жизненно важные интересы. Поэтому, к палестинской проблеме необходимо подходить с очень большой долей осторожности и «с учетом долгосрочных интересов» США17.

1 мая 1945 года исполняющий обязанности государственного секретаря предостерег Трумэна от занятия просионистских позиций, а также постарался разъяснить президенту смысл политики «всесторонних консультаций» его предшественника. Он довел до сведения президента обязательство, данное Рузвельтом Ибн Сауду во время их знаменитой встречи на берегу Суэцкого канала, согласно которому он «не предпримет никакого враждебного арабам шага» в связи с палестинской проблемой и «не будет поддерживать евреев против арабов». Более того, государственный секретарь также сообщил Трумэну о том, что в беседе в сотрудником Государственного департамента незадолго до своей кончины Рузвельт сказал, что, по его мнению, «еврейское государство в Палестине (которое является конечной целью сионистов) сможет возникнуть и существовать лишь при помощи военной силы»18. Так начался первый этап борьбы за поддержку президента между сионистами и их противниками из Государственного департамента.

После своих первых встреч с президентом Трумэном оба враждебных лагеря были настроены оптимистически. Сионисты, которые, разумеется, ничего не знали о секретных обещаниях Рузвельта Ибн Сауду и не осознавали, что последний категорически возражает против создания еврейского государства, были рады обещанию Трумэна продолжить политику своего предшественника. Сотрудники Государственного департамента, которые знали то, что не было известно сионистам, полагали, что первый этап (включая встречу президента со Стефеном Вайзом) завершился в их пользу. Начальник ближневосточного сектора Гордон П. Мерриам в частном письме разъяснял: «Мы не очень озабочены результатами первого раунда, потому что мы знаем, что у президента Рузвельта было два вида политики в палестинском вопросе. Для того чтобы президент [Трумэн] познакомился с «арабской» политикой Рузвельта по данной проблеме, мы послали ему копию протокола беседы [между Рузвельтом и Ибн Саудом] на Горьком озере, а также воспользовались еще одной возможностью, чтобы проинформировать президента в данной области […]. У меня сложилось впечатление, что поскольку Трумэн является честным человеком и осознает теперь все трудности и опасности, то в будущем мы услышим гораздо меньше заявлений о палестинском вопросе, за исключением тех случаев, когда нужно будет сказать нечто очень важное и ценное»19. Сотрудники Государственного департамента осознавали, что после окончания войны в Европе сионисты предпримут все усилия для того, чтобы добиться свободы массовой иммиграции в Палестину и англо-американского решения о создании еврейского государства. В Государственном департаменте старались предотвратить подобное развитие событий, хорошо понимая, что в конечном итоге решение об американской политике в отношении Палестины будет принято в Белом Доме президентом, который является новичком во внешней политике, бывшим фермером и владельцем магазина мужской одежды из Канзас-Сити. Высокомерное отношение к президенту со стороны некоторых чиновников Государственного департамента приведет со временем к тому, что Трумэн, весьма болезненно реагировавший на подобное поведение, почувствует неприязнь и злобу по отношению к своим критикам в рядах дипломатического ведомства. Впоследствии этот аспект сыграет немаловажную роль в борьбе между сионистами и Государственным департаментом в ее решающие моменты в 1947 и 1948 годах.

Трумэн рассматривал капитуляцию Германии перед союзными армиями 8 мая 1945 года как завершение первой стадии Второй мировой войны. Теперь Соединенным Штатам предстояло сконцентрировать все свои военные усилия на кампании против Японии. Ожидалось, что она будет продолжительной, жестокой и кровопролитной. Одновременно, внутри американо-советской коалиции обозначились серьезные разногласия в отношении мирного урегулирования в Европе. Закулисное противостояние между Вашингтоном и Москвой по вопросу о реализации ялтинских соглашений (в первую очередь, по Польше и Германии) принимало все более серьезный характер.

Успешные испытания атомной бомбы поставили президента перед необходимостью принять одно из самых судьбоносных решений за весь период его администрации: решение о применении атомной бомбы в войне против Японии. Однако этим не закончились затруднения нового президента, которому ежедневно приходилось разрешать множество острых проблем в области внешней и внутренней политики. Учитывая все это, следует задаться вопросом о том, какое место палестинская ситуация занимала в иерархии приоритетов Трумэна. Не вызывает сомнения, что на первом этапе своего правления он не уделял ей особого внимания. Президент, озабоченный военной кампанией против Японии и ухудшением отношений с Советским Союзом, возражал против участия США в урегулировании палестинской проблемы. Он полагал, что этим должна заняться недавно созданная Организация Объединенных Наций20. Можно предположить, чтобы если бы это зависело от него, то он полностью воздержался бы от американского участия в этом процессе. Однако окончание войны в Европе создало новую ситуацию, не позволявшую Трумэну свободу действий, которой обладал его предшественник. Теперь Вашингтону не представлялось возможным уклониться от решения политического будущего Священной Земли.

На предыдущих страницах мы кратко остановились на первоначальной позиции Трумэна в отношении палестинского вопроса. Однако, как мы увидим далее, несмотря на второстепенное значение, которое он придавал ему в этот период, Трумэн все же не мог полностью игнорировать его. Более того, со временем вопрос о Палестине превратится в одну из самых жгучих проблем его первой администрации и будет беспрерывно занимать все правительственные ведомства, ответственные за внешнюю политику и безопасность, а также Конгресс. Чтобы понять перемены в отношении США к возобновлению еврейского суверенитета в Палестине, следует кратко остановиться на исключительно сложном и запутанном комплексе факторов, определявших американскую внешнюю политику в палестинском вопросе. Михаэль Изхар весьма удачно представил ее в качестве системы концентрических кругов21. В центре первого круга располагается Белый Дом, во втором круге располагаются различные ведомства администрации, в третьем – Конгресс, а в четвертом – политические партии, группы давления и средства массовой информации (в этом мы несколько отошли от модели Изхара). Осознание взаимоотношений между различными кругами, союзов и конфликтов между ними, давления и лоббирования позволяет понять смысл перемен в позиции Трумэна в палестинском вопросе в 1945-1948 годах.

Выше мы уже упомянули опасения, которые Бен-Гурион высказал в отношении нового президента Гарри Трумэна, уроженца Миссури на Среднем Западе, ничего не знавшего о евреях. Бен-Гурион, однако, не был знаком с Трумэном и с его прошлым в далеком Канзас-Сити. На самом деле, Трумэн поддерживал связи с евреями и не был полностью чужд палестинского вопроса. Гарри Трумэн вырос в баптистской семье, и Библия занимала важное место в его воспитании. Еще до Первой мировой войны он познакомился в Канзас-Сити с молодым евреем по имени Эдуард (Эди) Джейкобсон. Случайное знакомство превратилось в близкую дружбу, после того как они служили в одной артиллерийской части во время Первой мировой войны. В своем армейском подразделении они вместе управляли магазином для солдат, а после демобилизации открыли магазин мужской одежды в Канзас-Сити. Совместное дело процветало вплоть до экономического спада 1921-1922 годов, вызвавшего банкротство магазина. Здесь пути двух друзей разошлись: Трумэн занялся политикой, которая, в конце концов, привела его в Вашингтон и в Белый Дом, а Эди Джейкобсон, благодаря тяжелому труду, сумел восстановить пострадавший от депрессии бизнес и до конца своих дней владел магазином одежды. Тем не менее, связи между ними не прерывались. Трумэн, который очень любил Джейкосбона, иногда встречался с ним. Однако с точки зрения сионистов, дружба Трумэна и Джейкосбона, как и связи президента с другими евреями в Канзас-Сити, не имели особого значения. Эди Джейкосбон и его товарищи не были сионистами. Они являлись членами реформистских синагог в Канзас-Сити, которые нередко демонстрировали враждебное отношение к сионизму. Знакомство Трумэна с еврейским национальным движением состоялось лишь в 1939 году, когда члены сионистской организации из Сент-Луиса (Миссури) попросили сенатора Трумэна поддержать определенные просионистские заявления. Известно, что Трумэн глубоко сочувствовал страданиям евреев во время Катастрофы, однако как сенатор он не занимался вопросами внешней политики, а большинство его избирателей не были евреями. Поэтому участие Трумэна в сионистских делах носило поверхностный и скромный характер. Можно сказать, что в его основе лежали соображения гуманного характера. Как и многие другие американцы, он плохо понимал суть древнего еврейского стремления к восстановлению суверенитета в Палестине и не мог ощущать солидарность с ним. Оно представлялось ему религиозным анахронизмом, который противоречит американской политической концепции отделения религии от государства и религиозного плюрализма.

Сионистам, однако, повезло в том, что Трумэн оставил в своем окружении двух еврейских помощников Рузвельта. Со временем, они сыграли большую роль в пресечении политических шагов антисионистского характера со стороны Государственного департамента, военного истэблишмента и разведывательных служб и приняли участие в разъяснении сионистской концепции президенту. Из них более важную позицию в администрации занимал судья Сэм (Сэмюэл) Розенман, опытный политический советник, бывший одним из составителей речей Рузвельта. Розенман, впрочем, проработал у Трумэна слишком короткое время, чтобы оставить свой отпечаток на его политике (хотя он и сыграл ведущую роль в борьбе за признание Трумэном Государства Израиль весной 1948 года). Второй еврейский помощник президента, Дэвид К. Найлс, добился в описываемый период исключительно больших достижений, однако наши знания о его деятельности все еще недостаточны. Найлс, уроженец Бостона, был одной из наиболее интересных и загадочных фигур в Белом Доме при Рузвельте и Трумэне. Он занимал пост административного помощника обоих президентов по связям с меньшинствами (в основном, с евреями) и отвечал за сношения с Демократической партией. Найлс избегал контактов с журналистами и публичных выступлений. Он пользовался абсолютным доверием Рузвельта и Трумэна и считал себя своего рода стражем, охраняющим президента от этнических групп давления, лидеры которых беспрерывно надоедали ему просьбами о встречах. Он проявил редкие способности, организовав поддержку Трумэна и Рузвельта в еврейской среде. При этом ему приходилось действовать в трудных условиях и выдерживать давление со стороны различных групп и кругов.

Если в начале своей карьеры в Белом Доме Сэм Розенман был антисионистом, то о Найлсе можно сказать, что он не был сионистом. «Метаморфоза» во взглядах Розенмана и Найлса наступила под воздействием известий об ужасах Катастрофы и в результате бесед с Хаимом Вейцманом, Стефеном Вайзом и Нахумом Гольдманом. Розенман превратился из антисиониста в не-сиониста и, как уже говорилось выше, сыграл важную роль в признании Трумэном Государства Израиль. Что же касается Найлса, то со временем его взгляды стали носить просионистский (хотя и в весьма своеобразном значении) характер. Лидеры антисионистских кругов в администрации, директор отдела Ближнего Востока и Африки в Государственном департаменте Лой Гендерсон и морской министр (а с 1947 года министр обороны) Джеймс Форрестал, справедливо считали его своим самым опасным и умелым противником в Белом Доме. Вместе с тем, следует отметить, что Дэвид Найлс не отвечал за американскую внешнюю политику и никогда не играл в Белом Доме роли, подобной Мак-Джорджу Банди или Генри Киссинджеру. Более того, его кабинет располагался вдали от кабинета президента, и он не принимал участия в ежедневных утренних совещаниях администрации Белого Дома. Полномочия и круг обязанностей Найлса определялись непосредственно Трумэном и варьировали по своей значимости. Все же, не вызывает сомнений, что присутствие в администрации советников и помощников, придерживавшихся просионистской ориентации, обладало огромной важностью. Так, в отличие от ситуации, которая имела место в Белом Доме во времена Картера, президент имел возможность получать информацию и выслушивать мнения, отличавшиеся от информации и мнений Государственного департамента. Как мы увидим в дальнейшем, такое положение дел имело серьезные практические последствия22.

Во «втором кругу» располагались Государственный департамент и военное и морское министерства с их разведывательными службами. Выше мы уже останавливались на традиционной антисионистской позиции Государственного департамента, и в особенности отдела Ближнего Востока во главе с его многолетним директором Уоллесом Морреем. Однако 17 апреля 1945 года, спустя пять дней после вступления Трумэна на пост президента, в руководстве отдела произошли кадровые перемены. Уоллес Моррей был назначен послом в Иране, а консул США в Ираке Лой У. Гендерсон сменил его на посту директора отдела Ближнего Востока и Африки23. В отличие от большинства своих коллег, новый директор отдела, сын методистского священника из южного штата Арканзас, не был арабистом. Большую часть своей дипломатической карьеры он провел в странах Восточной Европы и в Советской России. В период сталинского террора он занимал пост поверенного в делах в посольстве США в Москве. Гендерсон страстно ненавидел коммунизм и советский режим, что нередко приводило к трениям между ним и советским министерством иностранных дел. В 1943 году советскому правительству наконец удалось добиться его отстранения от восточноевропейской сферы. За два года своего пребывания на посту консула в Багдаде у Гендерсона сложилось четкое представление о ненависти, которую иракская элита питала к сионизму. Еще в 1944 году в своих телеграммах из Багдада он предупреждал о том, что просионистские заявления Рузвельта способны оттолкнуть Ирак от США и направить его вместе с другими арабскими странами прямиком в советские объятия. Более того, в 1944 году Гендерсон предостерегал: «Иракцы убеждены, что успех сионизма нанесет жестокий удар делу арабского единства», которое столь близко сердцу жителей Ирака24. Гендерсон, буквально забросавший Государственный департамент телеграммами с жалобами на сионистскую угрозу, в какой-то момент почувствовал, что, возможно, переборщил. Свою позицию он попытался разъяснить в частном письме к Уоллесу Моррею. Используя блестящий литературный стиль, которым он славился среди сотрудников Государственного департамента, Гендерсон изложил в нем основные элементы своей концепции: «Читатели моих телеграмм… могут подумать, что я фанатичный антисионист. Я лишь могу сказать, что вмешательство США в палестинскую проблему на стороне сионистов, на мой взгляд, отрицательно повлияет на наши взаимоотношения с Ираком во всех областях. Я не имею намерения поддерживать ту или иную сторону в палестинском конфликте. Я пытаюсь сделать лишь одну вещь: честно довести до сведения моего правительства последствия, которыми может обернуться в этом регионе поддержка сионистской идеи. Если [Вашингтон] решить оказать эту поддержку, и я получу соответствующие указания, то я, разумеется, постараюсь всеми доступными мне путями смягчить [последствия] этого удара для Ирака. Сделать это будет нелегко, однако мне уже приходилось выполнять похожие задания в других странах»25. Как и у многих других американских дипломатов в регионе, антисионистская позиция Гендерсона сформировалась уже в самом начале его деятельности на Ближнем Востоке под воздействием глубокой враждебности арабов к сионизму. Гендерсон столкнулся с ней во время своего пребывания в Ираке, в ходе визитов в другие арабские страны и в особенности в беседе с Ибн Саудом незадолго до своего возвращения в Вашингтон. Подобно своим коллегам, Лой Гендерсон также безоговорочно принимал британскую концепцию, согласно которой сионистские устремления несут в себе опасность дестабилизации в регионе и ставят под удар лояльность арабов Западу26. Таким образом, можно утверждать, что отношение Гендерсона к сионизму ничем не отличалось от отношения к нему его коллег по отделу Ближнего Востока, хотя сам Гендерсон и не являлся арабистом. Особенность нового руководителя отдела заключалась в том, что он был не только образцовым дипломатом, но и глубоко принципиальным человеком, готовым к бескомпромиссной борьбе ради своих идеалов. Эти качества быстро превратили его в ключевого участника продолжительной полемики, которая велась в Вашингтоне вокруг отношения США к возобновлению еврейского суверенитета в Палестине.

Каково же было отношение военного истэблишмента к идее еврейского государства? Командование армии и флота (а также адмирал Уильям Д. Лихи, начальник личного штаба Рузвельта и Трумэна) обычно поддерживали позицию Государственного департамента в этом вопросе. На их взгляды также оказали влияние тесные контакты с британскими генералами, сложившиеся у них в годы войны и продолженные после ее окончания. Вместе с тем, большинство из них не проявляли какого-либо особого интереса к палестинской проблеме, которая, как мы уже отмечали выше, считалась второстепенной с военной и политической точки зрения. Исключение в этой группе составлял талантливый и энергичный морской министр Джеймс Форрестал, один из наиболее интересных и оригинальных членов администраций Рузвельта и Трумэна. Форрестал, занимавшийся до своего назначения на вашингтонский пост банковским делом и инвестициями на Уолл-Стрите, обладал широким кругозором и неутолимой интеллектуальной любознательностью. Он стремился разработать такую внешнюю политику и глобальную стратегию, которая сможет обеспечить сохранение «демократическо-капиталистической»27 системы в условиях растущей советской угрозы. В качестве морского министра Форрестал уделял особое внимание обеспечению горючим огромного военно-морского флота. Он был встревожен объемами потребления топлива в США, которое приводило к быстрому истощению запасов нефти на территории страны. В июле 1945 года Форрестал пожаловался государственному секретарю Джеймсу Бирнсу на то, «что мы уже вложили и продолжаем вкладывать сегодня миллионы долларов в Саудовскую Аравию, но все дивиденды получает Британия, а не мы». В своем дневнике Форрестал писал: «Я сообщил ему, что согласно оценке специалистов по нефти, которым я доверяю, Саудовская Аравия является одной из трех последних [нефтяных] луж в мире. Две другие находятся на Кавказе в России и в Карибском море…»27а. Отношение Форрестала к палестинской проблеме было непосредственно связано со значением, которое он придавал саудовской нефти для обеспечения военно-экономической гегемонии США, а также с его опасениями перед советским проникновением в регион. Определенную роль играло здесь и его видение количественного соотношения сил между евреями и арабами (здесь он, впрочем, не продемонстрировал подлинной глубины анализа). Форрестал не ограничивался публичным высказыванием своих воззрений на вопросы внешней и военной политики. Подобно Лою Гендерсону, его характеризовало почти мессианское чувство собственной правоты и необходимости добиваться ее признания. Именно это заставило его повести «крестовый поход», чтобы гарантировать поддержку Белым Домом его антисионистской позиции, в сотрудничестве с Лоем Гендерсоном и другими руководителями Государственного департамента, разделявшими его взгляды.

Таким образом, мы увидели, что Государственный департамент и командование вооруженными силами, руководствуясь различными соображениями и с различной степенью решительности, возражали против сионизма и против любых американских действий, которые могли рассердить арабов. Военно-политический истэблишмент в Вашингтоне также не придавал какого-либо значения еврейскому ишуву Палестины и не считал его автономной структурой, которая таит в себе значительную общественную, политическую и военную мощь и может способствовать защите американских интересов в регионе. Представители «второго круга» также недооценивали политическое влияние американского сионистского движения под руководством Аббы-Хилеля Сильвера. Эти неверные оценки приведут к серьезным последствиям в решающие моменты политической борьбы в Вашингтоне и войны в Палестине в 1947-1948 годах.

Если бы сионистское руководство той поры попыталось дать оценку своим шансам на получение поддержки в двух первых «кругах» (в Белом Доме и учреждениях администрации), то прогноз был бы весьма неутешительным, несмотря на присутствие Сэма Розенмана и Дэвида Найлса в Белом Доме. Однако, к счастью для сионистского движения, плюрализм американской политической системы позволил им пресечь враждебные намерения Государственного департамента и добиться впечатляющих успехов. Ниже мы остановимся на положении дел в третьем и четвертом «кругах» и выясним характерное для них отношение к идее создания еврейского государства.

В третьем «круге» находились обе палаты Конгресса: Палата представителей и Сенат. Как мы увидели выше, со времен петиции Блэкстона, которая уже в 1891 году завоевала широкую поддержку в Конгрессе, это учреждение было настроено просионистски. Данная тенденция проявилась в 1922 году, когда обе палаты приняли специальный закон в поддержку декларации Бальфура. Почему же именно Конгресс придерживался последовательной просионистской ориентации в течение столь длительного времени? Поддержку им сионистской идеи, казалось бы, объясняет тот факт, что среди его членов были люди, представлявшие округа в штатах с относительно большим числом еврейских избирателей (например, Нью-Йорк). Однако количество таких штатов было невелико. Более того, идея возвращения еврейского народа в Палестину нашла отклик у многих конгрессменов и сенаторов, несмотря на то что в их избирательных округах практически не было евреев. Это явление связано с рядом причин. Среди них следует отметить чувство вины, которое христиане испытывали в связи с исторической несправедливостью, причиненной христианством евреям на протяжении двух тысяч лет еврейского изгнания; чувство вины в связи с тем, что Соединенные Штаты не предприняли достаточно усилий для спасения евреев во времена Катастрофы; восхищение смелостью и новаторским характером сионистского проекта, а также демократическим духом поселенческого движения в Палестине, которое напоминало многим американцам эпоху пионеров в истории Америки. Конгресс, всегда чутко прислушивающийся к желаниям избирателей, таким образом, отражал важные течения в просионистском общественном мнении США. Помимо этого, американское сионистское движение под руководством Аббы-Хилеля Сильвера и Стефена Вайза сумело превратить американское еврейство в хорошо организованную группу давления и добиться значительного влияния в Конгрессе при помощи распространенного в Америке метода лоббирования (об этом см. ниже). Сочетание всех этих факторов превратило законодательный орган США (пусть и не в полной мере) в надежного союзника сионизма в его политической борьбе.

Вместе с тем, необходимо понять, каковы были практические результаты этой поддержки. Действительно ли позиция Конгресса повлияла на политику Белого Дома и других ведомств и, если да, то в какой степени? На эти вопросы мы ответим ниже. Здесь следует лишь подчеркнуть, что в силу принятой в США системы правления, при которой полномочия в области ведения внешней политики принадлежат президенту, влияние Конгресса в этой сфере довольно незначительно. Оно заключается, главным образом (хотя и не во всех случаях), в способности пресечь нежелательные с его точки зрения действия администрации. Однако Конгресс не уполномочен вести собственную внешнюю политику или выступать с инициативами в этой области. Отсюда следует, что в отсутствие поддержки со стороны Конгресса сионистское движение не смогло бы добиться успехов в Вашингтоне, но его поддержка сама по себе была недостаточной. Сионисты также должны были привлечь на свою сторону источники влияния, находившиеся в четвертом «круге»28.

В четвертом круге, наиболее отдаленном от политического центра в Белом Доме, находились обе политические партии, Демократическая и Республиканская, а также средства массовой информации и различные общественные группы, сочетание которых приблизительно образует то, что принято называть «общественным мнением». Во времена правления Рузвельта сионистское движение поддерживало более тесные связи с Демократической партией, так как большинство евреев были горячими сторонниками политики «нового курса». Американское еврейство играло важную роль в созданной Рузвельтом политической коалиции, обеспечившей его четырехкратное избрание на пост президента. Однако с приходом в 1943 году в руководство американского сионистского движения раввина Аббы-Хиллеля Сильвера, поддерживавшего тесные контакты с Республиканской партией, была выработана новая политическая тактика. В соответствии с ней, еврейские голоса на выборах должны были стать предметом конкуренции между двумя крупнейшими партиями. Новая линия принесла первый значительный успех летом 1944 года, когда раввины Стефен Вайз и Сильвер, используя свои связи, соответственно, с демократами и республиканцами, добились включения просионистских пунктов в предвыборные программы обеих партий. Обе программы фактически призывали к отмене политики «белой книги». В программе Демократической партии даже содержалось требование о создании в Палестине «демократического и свободного еврейского содружества» (в республиканской программе было опущено слово «еврейского»)29. Хотя предвыборные программы обычно не имеют практической ценности, все же при умелом использовании их иногда можно превратить в полезный политический капитал. И действительно, после вступления Трумэна на пост президента тот факт, что Демократическая (и в несколько меньшей степени Республиканская) партии заявили о своей поддержке Билтморской программы, был широко использован Сионистским чрезвычайным комитетом в его политической борьбе.

В сфере средств массовой информации положение было более сложным. Наиболее влиятельная американская газета «Нью-Йорк Таймс», принадлежавшая ассимилированной еврейской семье, была резким противником сионизма или, по меньшей мере, отражала в своих публикациях позицию Государственного департамента. Враждебное отношение к сионизму демонстрировала также крупная бостонская газета «Крисчен Сайенс Монитор». Журналы «Тайм» и «Лайф», находившиеся в собственности газетного магната Генри Люса, выражали антисионистскую позицию нефтяного лобби и военно-политического истэблишмента. Распространенный протестантский еженедельник «Крисчен Сенчюри» также придерживался антисионистской (а в ряде случаев и антисемитской) линии. В отличие от них, многие провинциальные газеты, а также либеральная пресса («Нью-Йорк Пост» и еженедельники «Нью Рипаблик» и «Нейшн») поддерживали сионистов30. Таким образом, государственным ведомствам и представителям нефтяного и проарабского лобби удавалось без труда довести свои взгляды до сведения широкой публики. Однако их успех в этой сфере в значительной мере уравновешивался тем, что сионисты смогли добиться ощутимой поддержки в других важных областях общественной жизни.

Самым значительным их достижением было привлечение на свою сторону большинства американского еврейства и создание в 1939 году Сионистского чрезвычайного комитета. Постепенно, преодолевая многочисленные трудности и помехи, эта организация превратилась в активную и влиятельную группу давления. Процесс перехода американского еврейства на сторону сионизма начался на первом этапе Второй мировой войны. Значительный вклад в него внесли Хаим Вейцман и Давид Бен-Гурион, которые подолгу находились в США в годы войны, и, разумеется, американские еврейские лидеры и, в первую очередь, Стефен Вайз и Абба-Хиллель Сильвер. Однако главную роль в процессе превращения равнодушного американского еврейства в просионистскую общину сыграли Катастрофа и британская «белая книга». Поддержка, которую оказывали сионистам американские христианские организации, повлияла на наиболее отчужденные круги в среде американского еврейства и сделала их более восприимчивыми к идее еврейского государства.

Однако, несмотря на их огромную психологическую силу, ни травма Катастрофы, ни запрет на иммиграцию в Палестину бывших узников немецких лагерей уничтожения не предоставили американскому сионистскому движению козыри, необходимые для реализации его политических целей. Для этого требовалось изменить сам подход сионистского руководства к политической деятельности. Другими словами, ему следовало отказаться от традиционной тактики, сочетавшей в себе ходатайства в Белом Доме, индивидуальную дипломатию и периодические акты протеста. Отныне сионистскому руководству следовало превратить американское еврейство в типичную для США группу давления, которая добивается своих целей посредством лоббирования органов исполнительной и законодательной власти в Вашингтоне и проведения массовых демонстраций и митингов31. На практике это изменение тактики произошло лишь после того, как сторонники активных действий из Американской сионистской организации во главе с Аббой-Хиллелем Сильвером и Эммануэлем Ньюмэном заняли главенствующие позиции в Сионистском чрезвычайном комитете. Переворот в позиции этой организации произошел летом 1943 года. Абба-Хиллель Сильвер проявил себя не только блестящим оратором, но и талантливым организатором и человеком редкого политического мужества (хотя его понимание политических проблем было иногда недостаточным). В течение короткого времени ему удалось получить в свое распоряжение крупные финансовые средства и создать в Нью-Йорке офис с большим административным аппаратом, включавшим специалистов по связям с общественностью и пропаганде. Помимо этого, в Вашингтоне открылся филиал комитета, ставший прообразом организованного сионистского лобби. В крупных и средних по величине еврейских центрах на всей территории США возникли местные чрезвычайные комитеты, которые поддерживали тесные связи с нью-йоркским центром. Они работали с еврейской общественностью и с ее помощью оказывали влияние на губернаторов штатов, конгрессменов и сенаторов.

Деятельность двух христианских просионистских организаций – Американского комитета в пользу Палестины, который возглавлял влиятельный сенатор от штата Нью-Йорк Роберт П. Вагнер, и Христианского совета в пользу Палестины – также значительно расширилась, в основном, по инициативе Эммануэля Ньюмэна. Когда в мае 1946 года эти организации объединились, среди их членов насчитывались тысячи христианских священников, а также 17 губернаторов штатов, 61 сенатор, 150 членов Палаты представителей и многие общественные деятели. Таким образом, Чрезвычайному комитету удалось вынести сионистские требования за рамки американского еврейства и заручиться поддержкой влиятельной христианской общественности США. Более того, положительное отношение к сионизму известных христианских деятелей позволило целому ряду видных американских евреев, которые дотоле проявляли равнодушие или даже враждебность к нему, так как не хотели слишком «выпячивать» свое еврейское происхождение, преодолеть свои опасения и оказать значительную помощь сионистскому лобби. Среди этих людей следует отметить Бернарда Баруха, Герберта Баярда Свопа, Сэма Розенмана и других32.

Вместе с тем, жесткая тактика Сильвера привела к созданию в 1943 году небольшой, но активной еврейской антисионистской группы давления, располагавшей крупными денежными средствами. Речь идет об Американском совете по иудаизму во главе с миллионером Лесингом Дж. Розенвальдом. Хотя в конечном итоге совет добился весьма незначительных успехов, ему все же удалось нанести серьезный ущерб политической деятельности сионистов. Американский совет по иудаизму заявлял, что еврейское государство будет носить теократический и расистский характер. Более того, сам факт существования и деятельности этой организации опровергал утверждение Чрезвычайного комитета о том, что он является полномочным представителем большинства американских евреев.

На предыдущих страницах, используя модель четырех кругов, мы описали систему факторов, определявших в сороковых годах американскую внешнюю политику в палестинском вопросе или влиявших на нее. Мы также кратко ознакомились с основными действующими лицами в продолжительном конфликте между сионистами и их противниками. На момент внезапной смерти президента Рузвельта 12 апреля 1945 года обе стороны придерживались твердых позиций. Сионисты стремились заручиться поддержкой Трумэна и его администрации в деле создания еврейского государства и свободы иммиграции в Палестину и надеялись добиться американского давления на Лондон для достижения этих целей. Государственный департамент категорически возражал против этого и делал все возможное, чтобы не допустить вмешательства США в палестинские события. Как мы уже указывали выше, такой была и первоначальная позиция президента Трумэна. Сионистская дипломатия стремилась к изменению существующего положения дел, а Государственный департамент, наоборот, добивался сохранения статус-кво и возражал против любого решения палестинской проблемы, которое не будет одобрено арабами. В следующих разделах мы увидим, что в эпоху после Катастрофы динамика сионистской позиции взяла верх над инерцией планов Государственного департамента. Разумеется, решающую роль здесь сыграли личность и взгляды Гарри С. Трумэна, поскольку, в конечном итоге, «внешняя политика является результатом действий людей и основывается на человеческих решениях»33. Неожиданные действия и решения президента Трумэна приведут к таянию льда, которым была покрыта проблема Палестины в годы войны, и частично склонят чаши весов в пользу сионистской позиции.


3. Неожиданный прогресс: президент Трумэн и проблема перемещенных лиц

6 апреля 1945 года, за несколько дней до прихода Трумэна на пост президента, Хаим Вейцман получил в свое распоряжение подробный отчет о положении уцелевших евреев в Европе. В соответствии с ним, приблизительно миллиону двумстам пятидесяти тысячам евреев удалось выжить на территории Европы (в это число также входили беженцы в странах антигитлеровской коалиции и нейтральных государствах). Наиболее значительные их группы составляли евреи Румынии (около трехсот тысяч) и еврейские беженцы из Польши, нашедшие укрытие на территории Советского Союза (около четверти миллиона человек). Материальное положение и физическое состояние перемещенных лиц было весьма тяжелым. В большинстве государств, недавно освобожденных от немецкой оккупации, антисемитизм принял угрожающие размеры, а в ряде мест в Польше даже произошли еврейские погромы. В то же самое время иммиграция перемещенных лиц в Палестину не представлялась возможной из-за ограничений, наложенных на нее «белой книгой». В отчете содержалось предостережение о том, что «положение в освобожденных странах требует от нас совершенно нового подхода к проблеме иммиграции, если мы хотим предотвратить новую Катастрофу»34.

Вслед за капитуляцией нацистской Германии в центре Европы обнаружились тысячи дополнительных беженцев, евреев и неевреев, в их числе уцелевшие узники лагерей уничтожения. Вскоре к ним прибавились волны еврейских беженцев из Восточной Европы. Тяжкое бремя заботы о десятках тысяч перемещенных лиц, включая снабжение их пищей и жильем, пало на плечи американской армии, которой внезапно и без какой-либо предварительной подготовки пришлось заниматься этой проблемой. С точки зрения американских военных властей в Германии и Австрии, еврейские беженцы не составляли особой категории и обладали теми же самыми правами, что и тысячи перемещенных лиц – христиан, многие из которых в прошлом сотрудничали с нацистскими оккупантами. Что же касается сионистов, то они видели в перемещенных лицах не только свидетельство ужасной еврейской трагедии, но и своего рода «резервуар» человеческих ресурсов. Иммиграция этих людей в Палестину могла в течение короткого времени изменить демографическое соотношение между евреями и арабами в пользу евреев. Вместе с тем, сионистское руководство колебалось в вопросе о том, каким образом следует связать проблему переселения еврейских беженцев, не желавших возвращаться в страны, где были уничтожены их близкие, с еврейским ишувом в Палестине. Другими словами, проблема заключалась в том, как убедить верховного главнокомандующего союзными армиями в Европе генерала Эйзенхауэра, его помощников и самого президента Трумэна в том, что проблема еврейских перемещенных лиц носит исключительный характер, и что ее единственным решением является их переселение в Палестину.

По-видимому, по инициативе Хаима Вейцмана его талантливый представитель в США Меир Вейсгал попросил министра финансов Генри Моргентау обратиться в Государственный департамент с просьбой провести расследование положения еврейских перемещенных лиц в Европе. Предложение было принято, и спустя относительно короткое время, 21 июня 1945 года, эта задача была возложена на Эрла Г. Харрисона, бывшего уполномоченного по делам иммиграции и декана юридического факультета Университета Пенсильвании. В постановлении о его назначении говорилось, что ему предстоит «изучить потребности [перемещенных лиц], не имеющих подданства, и [таких], которые не могут вернуться в бывшие страны своего исхода, прежде всего, евреев… Г-ну Харрисону также предстоит выяснить общие взгляды беженцев на будущие места их проживания»35. Трумэн немедленно утвердил ознакомительную поездку Харрисона в лагеря перемещенных лиц, однако на этом этапе в постановлении о его назначении слово «Палестина» вообще не упоминалось. Это не было случайностью, поскольку, согласно концепции Государственного департамента, не существовало никакой связи между проблемой еврейских беженцев и палестинским вопросом.

Меир Вейсгал, однако, не ограничился первоначальным успехом своей инициативы. Перед отъездом Харрисона в Европу он провел с ним продолжительную беседу и попросил его встретиться с Хаимом Вейцманом в Лондоне36. Более того, в ходе поездки Харрисона по лагерям перемещенных лиц его сопровождали директор европейских операций организации «Джойнт» д-р Йосеф Шварц и другие специалисты по проблемам беженцев37. Еврейское агентство затронуло проблему перемещенных лиц в ходе своих контактов с британским верховным комиссаром в Палестине. 18 июня оно обратилось к нему с просьбой разрешить немедленную иммиграцию ста тысяч беженцев (включая двадцать пять тысяч детей), для которых была подготовлена детальная программа абсорбции в стране. В свете политики «белой книги» такая просьба носила, разумеется, фантастический характер, и британские власти даже не потрудились дать на нее ответ. Однако, начиная с июня 1945 года и далее, число «сто тысяч» стало все больше напоминать набирающий скорость снежный ком. В течение короткого времени «сто тысяч» превратились в главный политический лозунг сионистского движения. Со временем ему будет суждено сыграть важную роль в изменении позиции Трумэна по вопросу о Палестине.

Тем временем, в США появились первые сведения о предстоящей конференции «большой тройки» (Трумэна, Черчилля и Сталина) летом 1945 года в немецком городе Потсдам. Руководство американских сионистов начало энергичную кампанию с целью добиться от президента Трумэна обещания затронуть палестинскую проблему в ходе его бесед с Черчиллем, чтобы получить согласие премьер-министра на возобновление еврейской иммиграции. Главным каналом давления на Белый Дом в этом вопросе, как обычно, был Конгресс. Здесь был достигнут впечатляющий успех: 54 сенатора и 250 членов Палаты представителей подписали письмо в поддержку требований сионистов, которое было отправлено президенту. Главный сторонник сионизма в Сенате, влиятельный сенатор от штата Нью-Йорк Роберт П. Вагнер, даже встретился с Трумэном и государственным секретарем Бирнсом накануне их отъезда на Потсдамскую конференцию38.

Перед лицом сионистской атаки Государственный департамент, разумеется, также не бездействовал. Он посоветовал Трумэну не затрагивать взрывоопасный палестинский вопрос в его беседах с Черчиллем, поскольку любое решение по нему приведет к актам насилия с той или иной стороны. Поэтому, наиболее правильным будет продолжить традиционную политику, согласно которой эта проблема находится в исключительном ведении Британии39. Судья Джозеф Проскауэр, президент влиятельной не сионистской организации Американский еврейский комитет, также вмешался в происходящее. Проскауэр, который на данном этапе все еще придерживался антисионистских взглядов, резко возражал против заявлений сионистов о том, что по вопросу о Палестине они представляют точку зрения всего американского еврейства. Более того, в письме к президенту Трумэну накануне его отъезда в Потсдам Проскауэр выразил протест Американского еврейского комитета против требования о создании еврейского государства. Он писал: «Мы не уделяем все наше внимание палестинскому вопросу. Мы проводим четкую границу между значением Палестины как родины и убежища и вопросом о ее политическом будущем»40. В своем письме Проскауэр также сообщил Трумэну, что на встрече с Рузвельтом, состоявшейся за несколько дней до кончины президента (в ней также участвовал Яков Блауштейн, коллега Проскауэра по руководству Американского еврейского комитета), Рузвельт согласился с возражениями против создания еврейского государства и даже сказал своим гостям, что «он предвидит серьезную опасность всему миру и самой Палестине, проистекающую из экстремистской сионистской пропаганды [о создании государства]». По словам Проскауэра, Рузвельт считал, что с практической точки Британия не может обсуждать вопрос об установлении еврейского суверенитета в Палестине41. Вместе с тем, в своем письме Проскауэр выразил поддержку требования о внесении изменений в политику «белой книги» и о либерализации иммиграции в Палестину. Он отмечал, что выполнение этого требования смягчит позицию многих сионистов, хотя, разумеется, никак не повлияет на экстремистов. Таким образом, Трумэн впервые узнал о разногласиях в рядах американской еврейской общественности и об антисионистской позиции (в смысле возражений против создания еврейского государства) небольшой, но влиятельной еврейской организации. Атаки на просионистский консенсус со стороны Американского совета по иудаизму и Американского еврейского комитета сыграли важную роль в выработке отношения Трумэна к идее еврейского государства.

В конечном итоге, палестинская проблема не вошла в повестку дня Потсдамской конференции. В то же время, в ходе конференции, которая продолжалась с 17 июля по 2 августа, Трумэн направил Черчиллю короткий, но чрезвычайно важный меморандум. В нем он говорил о значительном интересе к палестинской проблеме со стороны американского общественного мнения, о страданиях евреев во время Катастрофы и о стремлении еврейских беженцев попасть в Палестину. В частности, Трумэн писал: "Зная Ваш глубокий и сочувственный интерес к заселению Палестины евреями, я взял на себя смелость выразить надежду на то, что британское правительство посчитает возможным предпринять незамедлительные шаги по устранению ограничений на иммиграцию в Палестину, содержащихся в «белой книге»"42. Одновременно с ходом конференции в Великобритании состоялись парламентские выборы. Ко всеобщему удивлению, партия Черчилля потерпела на них поражение, и его место у стола заседаний в Потсдаме занял новый премьер-министр Клемент Эттли. Он ответил Трумэну, что Лондон «все еще не выработал окончательной политики по вопросу о Палестине» и что его меморандум будет изучен «заранее и с большой тщательностью»43. Что заставило Трумэна занять независимую и противоречащую политике Государственного департамента позицию и впервые со времени публикации «белой книги» в 1939 году попросить британское правительство отменить ограничения на иммиграцию в Палестину? По-видимому, Катастрофа была одной из главных причин, способных объяснить этот нетрадиционный шаг президента. Многочисленные свидетельства указывают на то, что известия об уничтожении евреев произвели на Трумэна глубокое впечатление, и он искренне хотел помочь уцелевшим евреям. Можно также предположить, что свою роль сыграло и письмо за подписью сотен видных членов Конгресса (Трумэн, который пришел в Белый Дом из Сената, хорошо понимал, каким влиянием обладает этот орган, и всегда внимательно прислушивался к настроению законодателей). Помимо этого, вполне возможно, что к данному решению приложили руку еврейские советники президента, судья Сэм Розенман и Дэвид Найлс (впрочем, мы не располагаем какими-либо подтверждениями этого). Меморандум Трумэна на Потсдамской конференции представлял собой прорыв в данном вопросе. Теперь палестинская проблема окончательно вышла из «глубокого замораживания», в котором она находилась во время войны.

Первые практические результаты миссии Харрисона выяснились в то время, когда президент Трумэн возвращался из Потсдама. 3 августа 1945 года начальник штаба сухопутных сил США генерал Джордж С. Маршалл, получивший предварительный отчет Эрла Харрисона, телеграфировал его основные выводы генералу Эйзенхауэру. В них содержались серьезные обвинения в адрес американских военных властей в Германии, которые отказывались «признать евреев отдельной категорией беженцев или людьми, лишенными подданства, хотя, согласно всеобщему мнению, они пострадали больше всех»44. Помимо этого, в отчете критиковались тяжелые жилищные условия еврейских перемещенных лиц. Вмешательство генерала Маршалла и военного министерства в Вашингтоне заставило генерала Эйзенхауэра немедленно предпринять меры по улучшению условий жизни еврейских беженцев. Тем временем Трумэн вернулся в Вашингтон. На своей первой пресс-конференции, отвечая на вопрос журналиста, он объяснил, что палестинская проблема не была включена в повестку дня конференции, однако он обсудил ее в частном порядке с британскими делегатами. Вслед за этим он сделал неожиданное заявление: «Американская позиция по вопросу о Палестине такова: мы хотим, чтобы как можно больше еврейских беженцев въехало в эту страну. Тогда проблема с арабами и британцами разрешится дипломатическим путем, и если окажется возможным создать там государство, то оно будет создано в мирных условиях. У меня нет никакого желания посылать туда пятьсот тысяч американских солдат в качестве миротворцев»45. Спустя несколько дней после этой пресс-конференции Трумэн принял для беседы многолетнего влиятельного члена Конгресса, еврея Адольфа Г. Шабата. На этот раз президент объяснил, что, несмотря на свою поддержку идеи свободной иммиграции, он очень опасается того, что арабское сопротивление окажется слишком сильным. Поэтому он полагает, что лучше позаботиться об улучшении положения евреев в Европе и тем самым «ослабить давление на Палестину»46.

Эрл Харрисон представил свой заключительный отчет президенту 21 августа. Он представлял собой короткий документ из десяти страниц, который самым четким образом и без прикрас описывал страдания евреев во время Катастрофы и их тяжелые жилищные условия в лагерях для перемещенных лиц. Однако главная часть отчета была посвящена поиску убежища для бездомных еврейских беженцев. Вывод Харрисона, подкрепленный соображениями гуманного характера, был совершенно ясен: таким убежищем должна стать Палестина. Более того, в своем отчете он упомянул требование Еврейского агентства о немедленной иммиграции туда ста тысяч перемещенных лиц. Харрисон объяснил, что выполнение этого требования «будет способствовать достойному разрешению проблемы будущего евреев, которые все еще [находятся] на территории Германии и Австрии, а также других еврейских беженцев, которые не хотят ни оставаться там, ни возвращаться в страны своего исхода»47.

Базисный подход президента Трумэна к палестинской проблеме сложился, таким образом, после завершения Потсдамской конференции и миссии Харрисона. Ужасы Катастрофы произвели на него неизгладимое впечатление, а из отчета Харрисона он узнал о нестерпимом положении еврейских беженцев в Германии и Австрии. Наиболее удобным решением этой проблемы было, безусловно, их расселение в Палестине, однако арабская враждебность и сопротивление английских властей позволяли лишь частичное его осуществление. Создание еврейского государства также представлялось ему нереальным, в особенности, после того как Министерство обороны и Государственный департамент разъяснили ему, что создание еврейского государства на арабском Ближнем Востоке потребует посылки туда полумиллиона американских солдат. Военное присутствие США на Ближнем Востоке представлялось президенту исключительно опасным и нежелательным. Вместе с тем, Трумэн видел своим личным долгом оказание помощи перемещенным лицам, а также испытывал в этом вопросе политическое давление. Наиболее удачным выходом из данной ситуации было, по его мнению, использование минималистского подхода. В практическом смысле это означало поддержку требования об иммиграции в Палестину ста тысяч евреев и полный отказ от какого-либо американского участия в определении политического будущего этой страны. Вскоре, однако, Трумэну предстояло узнать, что у истории есть своя собственная логика и что даже президент самой могущественной в мире державы может оказаться втянутым в события против своей воли.