Тема Мифология и культура

Вид материала

Изложение

Содержание Сизиф.Миф о Сизифе. Дедал и Икар. Суд Париса. Современная мифология. (Использованы книги Вячеслава Шестакова “Мифология XX века и Михаила Лившица “Мифология древняя и совреме

Подобный материал:

• Т. А. Апинян // Философские науки. 2004. №11. С. 73-83, 308.62kb.
• Урок №1. Тема. Введение. Кубановедение как наука, 159.37kb.
• Культура Древнего Египта: религия и мифология. Культура Древнего Египта: научные знания,, 23.28kb.
• Бренды как мифология современного массового общества, 291.7kb.
• В. К. Афанасьева шумеро-аккадская мифология, 207.04kb.
• Урок № Тема: Особенности морали, 70.43kb.
• Мифология древних славян содержание, 173.57kb.
• Курс 1 семестр 2 Вопросы к зачету по дисциплине «История зарубежной литературы» (Античная), 126.88kb.
• Этногенез. Древняя история, мифология и культура Антропологический тип эфиопской расы, 303.54kb.
• Тема Сутність І призначення культури, 46.4kb.

г) судьба человека и воля богов (Миф о Сизифе, история Ниобеи, Дедал и Икар, суд Париса);


Сизиф.


Миф о Сизифе.


Мифический основатель и царь Коринфа (Город, основанный Сизифом. Располагался на перешейке, соединявшем Пелепонес с материком.). Он был настолько хитёр, что сумел уберечься даже от смерти. В конце концов он жестоко поплатился за это и испытал муки, ставшие притчей во языцах. Он был обречён катить непомерно тяжёлый камень вверх по склону горы, причём камень скатывался вниз каждый раз, едва достигнув вершины, и всё приходилось начинать с начала.


Миф.


Каждый из городов Арголиды имел свою историю и свои мифы. Имела их и Эфира (впоследствии Коринф). Согласно преданию, она получила имя дочери Океана Эфиры. У жителей города, как и у их соседей, существовало предание, что за их землю вели спор боги, только это были не Посейдон и Афина, не Посейдон и Гера, а Посейдон и Гелиос. Судьей при этом выступал сторукий великан Бриарей, тогда еще не брошенный в тартар, что само по себе свидетельствует о глубочайшей древности мифа. Был необычным и исход спора: земля Эфиры была разделена полюбовно, перешеек и низины достались Посейдону, тогда еще богу пресных вод, высоты – Гелиосу.

В неприступную крепость Эфира была превращена Сисифом, сыном Эола. Одни считали его коварнейшим из смертных, другие – умнейшим. Город страдал от безводия, а Сисиф сумел дать ему воду. Он подсмотрел, как Зевс похитил одну из двенадцати дочерей речного бога Асопа. И когда Асоп стал искать свою дочь, он обещал ему назвать имя похитителя при условии, что Эфира получит воду. Чего не сделаешь ради родного города!

Разумеется, Зевс такого наушничества йе одобрил и немедленно подослал к Сисифу бога смерти Таната. Любой другой смертный покорно последовал бы за Танатом в аид. Но Сисиф, предугадав решение царя богов, устроил капкан, куда лопался Танат, не ожидавший от смертного такого подвоха. Пришлось Зевсу послать в Эфиру могучего Ареса. Выпустил он Таната, и тот сразу же потащил душу Сисифа в аид.

Но хитрец и это предусмотрел. Он предупредил жену, чтобы она не совершала установленные погребальные обряды и не приносила жертв подземным богам. Изобразив негодование, Сисиф убедил Персефону отпустить его на землю, чтобы примерно наказать нечестивую супругу. Коварный замысел удался: вернулся Сисиф на землю в свой родной город на радость родным и удивление эфирцам.

Нет предела человеческой зависти. Вместо того чтобы радоваться возвращению основателя города из аида, многие вознегодовали: “А почему наши близкие не вернулись? Чем он лучше?” Вот тогда-то и пошла о Сисифе дурная слава.

В третий раз он уже не смог придумать никаких уловок, и боги, в назидание тем, кто будет уклоняться от предначертанной человеку смерти, решили сурово наказать Сисифа: в аиде его заставили вкатывать на гору тяжелый камень, который срывался вниз, когда вершина была уже почти рядом, и Сисиф начинал свой бессмысленный изнурительный труд сначала.

Кажется, Аид придумал такую кару, чтобы показать, что человеческая жизнь не имеет никакого смысла – основывай города или их разрушай, все равно конец один. Однако не удалось богам заставить людей ждать сложа руки, когда придет смерть. Сознание своей полезности остающимися жить и будущими поколениями заставляет их творить, искать, бороться.


Ниоба


Ниоба - царица Фив - была сильной гордячкой. Но гордилась она вовсе не тем, чего достигла своим трудом, умом или искусностью, а тем, что сумела нарожать много детей. И она была бы счастливейшей из смертных женщин, если бы смирила свою непомерную гордыню и попридержала длинный язык. Но когда жрица Манто пригласила фивийских женщин принести жертвы в честь богини Лето и ее божественных близнецов, Ниоба упомянула своих предков - отца и деда и, самоеглавное сравнила себя, родившую множество детей, с Лето, которая произвела на свет лишь двоих. Лето, которая и без того вынесла преследования Геры и нападение Тития, не смогла стерпеть еще одно оскорбление. Она призвала своих детей и потребовала возмездия. Аполлон и Артемида вихрем понеслись в Фивы. Богиня полетела во дворец, который когда-то принадлежал Кадму, а Бог помчался на гору Цитерон, где в то время охотились шестеро сыновей Ниобы. Но в тот день их ждала тяжкая участь. Аполлон натянул тетиву своего лука и поразил их всех. Богиня Артемида, появившись в женской половине дворца, также поступила с шестью дочерьми гордой царицы. Услышав осмерти своих детей, Ниоба окаменела от горя и превратилась в скалу.


Миф.


Изложено по поэме Овидия “Метаморфозы”


У жены царя Фив Амфиона, Ниобы, было семь дочерей и семь сыновей. Гордилась своими детьми дочь Тантала. Прекрасны, как юные боги, были ее дети. Счастье, богагство и прекрасных детей дали боги Ниобе, но не была благодарна им дочь Тантала.

Однажды дочь слепого прорицателя Тиресия, вещая Манто, проходя по улицам семивратных Фив, звала всех фиванок принести жертвы Латоне и ее детямблизнецам: златокудрому, далекоразящему Аполлону и девственной Артемиде. Послушные призыву Манто, фиванки пошли к алтарям богов, украсив головы лавровыми венками. Одна лишь Ниоба, гордая своим могуществом и посланным ей богами счастьем, не хотела идти приносить жертвы Латоне.

Смутили фиванок полные гордыни слова Ниобы. Но все же совершили они жертвоприношения. Смиренно молили женщины Фив великую Латону не гневаться.

Услыхала богиня Латона надменные речи Ниобы. Она призвала детей своих, Аполлона и Артемиду, и, сетуя на Ниобу, сказала:

– Тяжко оскорбила меня, вашу мать, гордая дочь Тантала. Она не верит, что я богиня! Меня не признает Ниоба, хотя лишь великой жене Зевса, Гере, уступаю я в могуществе и славе. Неужели вы, дети, не отомстите за это оскорбление? Ведь если вы оставите Ниобу без отмщения, то перестанут люди чтить меня как богиню и разрушат мои алтари. Ведь и вас оскорбила дочь Тантала! Она равняет вас, бессмертных богов, со своими смертными детьми. Она столь же надменна, как и ее отец Тантал!

Прервал свою мать стреловержец Аполлон:

– О, кончай скорей! Не говори больше ничего!

Ведь своими жалобами ты отдаляешь наказание! – Будет! Не говори! – воскликнула и гневная Артемида.

Окутанные облаком, гневные брат и сестра быстро понеслись с вершины Кинта к Фивам. Золотые стрелы зловеще гремели в их колчанах. Примчались они к семивратным Фивам. Аполлон невидимым остановился на ровном поле у городских стен, где фиванские юноши упражнялись в воинственных играх. Когда далекоразящий Аполлон, окутанный облаком, встал у фиванских стен, два сына Ниобы, Исмен и Сипил, неслись на горячих конях, одетые в пурпурные плащи. Вдруг вскрикнул Исмен, пронзила ему золотая стрела Аполлона грудь. Выпустил он золотые поводья и мертвым упал на землю. Услыхал Сипил грозный звон тетивы Аполлонова лука; он хочет спастись на быстром коне от грозной опасности. Несется во весь опор Сипил по полю, как несется по морю, распустив все паруса на корабле, моряк, спасаясь от грозной тучи. Настигла сына Ниобы смертоносная стрела, она вонзилась ему в спину у самой шеи. Сыновья Ниобы, Файдим и Тантал, боролись, тесно обхватив друг друга руками. Сверкнула в воздухе стрела и пронзила обоих. Со стоном упали они. Смерть одновременно погасила в глазах их свет жизни, одновременно испустили они свое последнее дыхание. Спешит н ним брат их Альпенор, он хочет поднять их, он обнимает их похолодевшие тела, но глубоко вонзилась и ему в сердце стрела Аполлона, и пал он бездыханным на тела своих братьев. Дамасихтона поразил Аполлон в бедро у самого колена: хочет вырвать из раны золотую стрелу сын Ниобы, вдруг со свистом вонзается другая стрела ему в горло. Поднял к небу руки последний из сыновей Ниобы, юный Илионей, он молит богов:

– О, олимпийские боги, пощадите, пощадите!

Его мольба тронула грозного Аполлона. Но поздно! Уже слетела с тетивы золотая стрела, нельзя вернуть ее. Пронзила она сердце и последнему сыну Ниобы. Быстро донесся слух о великом несчастье до Ниобы. Со слезами сообщают слуги и Амфиону о гибели его сыновей. Не перенес их потери Амфион, он сам пронзил себе грудь острым мечом.

Склонившись над телами сыновей и мужа, рыдает Ниоба. Она целует их похолодевшие уста. Разрывается от страдания сердце Ниобы. В отчаянии простирает несчастная к небу руки. Но не о милости молит она. Горе не смягчило ее сердце. Гневно восклицает она:

– Радуйся, жестокая Латона! Веселись, пока не насытится твое сердце моей скорбью! Ты победила, соперница! 0, нет, что же говорю я, не победила ты! У меня, несчастной, все же больше детей, чем у тебя счастливой!И хотя много вокруг меня бездыханных тел моих детей, все же я победила тебя, все же больше осталось детей у меня, чем у тебя.

Только замолкла Ниоба, как раздался грозный звон тетивы. Ужас объял всех. Одна Ниоба осталась спокойной, несчастье придало ей смелости. Недаром раздался звон тетивы лука Артемиды. Одна из дочерей Ниобы, стоявших в глубокой печали вокруг тел братьев, падает, сраженная стрелой. Вот опять звенит тетива, и падает другая дочь Ниобы. Шесть золотых стрел одна за другой слетели с тетивы лука Артемиды, и бездыханными лежат шесть прекрасных, юных доче-. рей Ниобы. Осталась. лишь младшая дочь. Она бросилась к матери и укрылась у нее в коленях, в складках ее платья.

Горе сломило гордое сердце Ниобы.

– Оставь мне хоть младшую дочь, великая Латона! – молит Ниоба, полная скорби,– хоть одну оставь мне!

Но не сжалилась богиня, и пронзает стрела Артемиды и младшую дочь.

Стоит Ниоба, окруженная телами дочерей, сыновей и мужа. Как бы оцепенела она от горя. Не колышет ветер ее волос. В ее лице нет ни кровинки, не светятся жизнью ее глаза, не бьется в груди сердце, лишь слезы скорби льются у нее из глаз. Холодный камень одел ее члены. Поднялся бурный вихрь и перенес Ниобу на ее родину, в Лидию. Там, высоко на горе Сипиле, стоит обращенная в камень Ниоба и вечно льет слезы скорби.


Дедал и Икар.


Утомлённый непосильными работами по постройке лабиринта на острове Крит, Дедал (афинский аристократ и знаменитый архитектор. Бежал на Крит, чтобы избежать кары и поступил на службу к царю Миносу (сын Зевса и Европы, Царь Крита. После смерти Минос стал судьёй теней мертвых в Подземном царстве), для которого построил лабиринт, здание с бесконечными перепутанными коридорами, в котором был заточён ужасный Минотавр (Чудовище - человек-бык. Его родила на свет Пасифа - жена Критского царя Миноса - от противоестественной связи с Критским быком, которого послал на остров Посейдон). Когда Тесей (Герой Аттики. Сын царя Афин Эгея.), с помощью Ариадны (Дочь царя Крита Миноса и Пасифаи. Была сводной сестрой Минотавра.), нашёл выход из лабиринта, Дедала обвинили в соучастии и помощи герою. Зодчий был заточён в темницу вместе со своим сыном Икаром.) мечтал о возвращении на родину, дорогу на которую преграждал флот царя Миноса. Но хотя Минос и был властителем морских и земных просторов, небеса были неподвластны ему. Великий зодчий изготовил аппарат, неизвестный науке того времени: он соединил перья птиц таким образом, чтобы они представляли собой крылья птицы. Дедал связал перья шнуром и скрепил воском. Закончив работу, он прикрепил их к своим рукам и велел сделать тоже самое своему сыну Икару, предупредив его о том, чтобы он не поднимался слишком высоко, так как жар солнца может расплавить воск, соединяющий перья. Затем Дедал взмахнул крыльями и поднялся в небо. За ним - Икар. Они уже миновали Делос (Самый маленький остров из Циклад. Был поднят из глубин моря трезубцем Посейдона и оставался плавучим островом до тех пор, пока Лето не родила на нём Артемиду и Аполлона. До этого события его именовали Астерия или Ортигия.), который остался по левую сторону, когда юноша, увлекшись полётом, начал, восхищённый видом с высоты, подниматься всё выше и выше, навстречу жарким лучам солнца. Тепло растопило воск, и перья стали выпадать из крыльев. Икар упал неподалёку от Самоса (остров в Эгейском море, связанный с Культом Геры, у которой на этом острове располагался огромный древний храм), в море, названное его именем.


Суд Париса.


На свадьбу Пелея и Фетиды (Пелей - сын Эака, правитель Эгина. Он женился на Фетиде, которую не хотел взять в жёны ни один из богов из-за древнего предсказания от том, что сын, рождённый ею, будет превосходить славой и могуществом своего родного отца (сын - Ахилл). Фетида - одно из самых могущественных божеств греческой мифологии. Дочь морского бога Нерея. Её воспитала Гера.) были приглашены все боги Олимпа, кроме Эриды - богини раздора, которая пришла в ярость от того, что её не было в числе приглашённых. Она коварно отомстила за оскорбление, причём последствия её гнева тяжко сказались на всём Эллинейском мире. Обуянная яростью, коварная и жестокая Эрида бросила золотое яблоко на середину праздничного стола. Надпись на яблоке гласила - “Прекраснейшей”. Сразу же между тремя богинями - Афиной, Герой и Афродитой - возник спор, кому из них должно достаться это яблоко. Никто из богов не решился отдать предпочтение одной из них, опасаясь мести двух оставшихся. Ситуация была довольно щекотливой и Зевс, известный своей мудростью и справедливостью, объявил, что выбор должен сделать смертный. Он приказал Гермесу сопроводить трёх самых прекрасных богинь Олимпа на гору Иду, где Парис (Второй сын Приама - царя Трои и его жены Гекубы. Было предсказано, что Парис станет причиной гибели своего отца. Родители отнесли его на склон горы Иды и бросили там на верную погибель. Но Париса нашёл пастух и воспитал как родного сына), не ведая о том, что он сын царя Приама, пас овец. При виде появившихся богов Парис испытал невероятный страх, но Гермес убеди молодого человека в том, что ему нечего бояться: он всего лишь должен решить, какая из богинь по праву может считаться прекраснейшей. Кроме того, каждая из претенденток обещала Парису различные блага: Гера предложила ему стать властителем над всей Азией, Афина - мудрость и удачу на поле брани, а Афродита - которая очень хорошо знала мужчин, предложила Парису в жёны самую прекрасную из смертных женщин - Елену - дочь Зевса и Леды. Не раздумывая ни одной минуты Парис отдал яблоко, а вместе с ним и победу Афродите, которая заверила его в своём покровительстве. Гордость Афины и Геры была уязвлена и они удалились, поклявшись отомстить народу Париса.

3. Современная мифология. (Использованы книги Вячеслава Шестакова “Мифология XX века и Михаила Лившица “Мифология древняя и современная”).
   

Одна из задач моего ответа заключается в том, чтобы рассмотреть под углом зрения “современной мифологии” феномен “массовой культуры”, а также объяснить популярность “массовой культуры”. Основание рассматривать “массовую культуру” в качестве современной мифологии даёт нам основание стремление к возрождению гипнотических способов воздействия на сознание, почти фанатической веры в обрядность, культового поклонения идолам и богам “массовой культуры”.


Об историческом генезисе “массовой культуры”


Существуют довольно противоречи­вые точки зрения по вопросу о вре­мени возникновения “массовой куль­туры”. Некоторые считают ее извеч­ным “побочным” продуктом культу­ры и поэтому обнаруживают ее уже в античную эпоху, в зрелищах, куль­тивируемых в период Римской импе­рии, в средневековье и Возрождении. Такое рассмотрение “массовой куль­туры” мне представляется очень расширительным и проблематичным.

Гораздо больше оснований имеют попытки связать возникновение “массовой культуры” с научно-тех­нической революцией, породившей новые способы производства, рас­пространения и потребления куль­туры.

Первоначально европейская куль­тура знала только один-единственный вид коммуникации — книгопе­чатание. Следует, правда, отметить, что техника многократного воспро­изведения путем печатания надпи­сей, выгравированных на дереве или камне, была очень древней, она от­носится к двум с половиной тыся­чам лет тому назад. Но прошло много времени, прежде чем книгопечата­ние стало средством передачи и рас­пространения массовой информа­ции. Первый шаг в этом направле­нии был сделан с появлением газет и журналов, то есть в XVII веке. Первые газеты тужили, как прави­ло, средством передачи информации о торговле, товарах или были описа­нием политических скандалов и об­щественных событий. Тиражи этих изданий были невелики, подчас они печатались одним человеком, который был и автором, и редактором, и издателем. По мере развития прес­сы она становилась важным сред­ством просвещения читающей пуб­лики, хотя коммерческие интересы все еще оставались главным стиму­лом развития газетного дела.

Но прежде чем газеты и журналы стали прессой массового типа, про­изошли серьезные изменения в си­стеме коммуникаций, связанные с появлением средств информации, ос­нованных на электричестве, — теле­графа, телефона, радио и кинема­тографа. В середине XIX века Эдисон изо­брел фонограф. В 1840 году Чарльз Уистоун и Сэмуэль Морзе изобрели телеграф. К 1895 году относится изобретение радио. В 1894 году был показан первый кинофильм, который поначалу был простым средством развлечения, но очень скоро превра­тился в мощную сферу промышлен­ности и популярный вид искусства. К 20-м годам XX века относится появление первых систем радиовеща­ния. В 30-х годах были начаты пер­вые телевизионные передачи. И хотя вторая мировая война задержала развитие телевидения, тем не менее новый вид передачи изображения получил необычайное распростране­ние в 40—50-х годах, существенно подорвав монополию кинематографа как средства развлечения и переда­чи информации. Еще большую интенсивность развитие средств массовой комму­никации приобрело за последние два десятилетия. В это время были созданы международные системы передачи с помощью спутников, в 1969 году была изобретена видео­кассетная техника. Все это колос­сально увеличило объем информа­ции, передаваемой с помощью тех­нических средств связи. Чтобы укрепить связь с потребителем и за­воевать массовую аудиторию, эти средства связи широко тиражирова­ли развлекательные программы и зачастую превращались в простое средство развлечения. Иными словами, средства массовой коммуникации уже из-за коммер­ческих интересов создавали суррога­ты “массовой культуры”: чем более простой и дешевой была ценность развлекательных и коммерческих передач, тем больший коммерческий успех они сулили.

В США феномен “массовой культуры” по­явился еще в прошлом веке, о чем свидетельствуют исследования мно­гих историков культуры, которые связывают “массовую культуру” с процессом индустриализации в Аме­рике. Возникновению этого феноме­на способствовало развитие средств массовой коммуникации — газет, массовых журналов, популярных “десятицентовых” романов, радио, грамзаписи, кинематографа, а позд­нее телевидения, магнитофонной и видеомагнитофонной записи. С од­ной стороны, все это демократи­зировало сферу культуры, открыло к ней доступ широкой, массовой аудитории, укрепило и популяризо­вало традиции народной демократи­ческой культуры, которые существо­вали в Америке. С другой стороны, революция в сфере массовых комму­никаций сопровождалась проникновением в культуру коммер­ческих интересов. Иными словами, “массовая культура” с самого своего возникно­вения была связана с интересами бизнеса и уже с того времени при­обрела манипулятивные функции.

Следует отметить, что развитие “массовой культуры” в Европе и Америке шло разными путями. На это обстоятельство обратил внима­ние американский историк Д. Бурстин. “В других странах, помимо США, высокая культура была пред­метом централизации и организо­ванного контроля. В Западной Ев­ропе, например, университеты и церкви стремились тесно сотрудни­чать с государством. И к тому же существовал централизованный кон­троль над печатными изданиями, которые использовались в универси­тетах и в практике литургии. Госу­дарство со своей стороны стремилось держать в своих руках высокую культуру, и это было совсем не труд­но, так как она была централизо­вана, а грамотность в относитель­ной степени была ограничена. В на­шей стране все было наоборот. Высокая культура — наименее централизованная область нашей культуры. Наши университеты пред­ставляют собой самые атомистиче­ские, хаотические и индивидуалисти­ческие аспекты нашей жизни. В США более 2,5 тысяч колледжей и уни­верситетов. в которых учатся около семи миллионов студентов”. Если в Европе “массовая культура” (если понимать под нею народные развлечения, искусство жонглеров, мимов, гистрионов) всег­да противостояла официальной, контролируемой государством и цер­ковью, в некоторые времена, культуре, то “массовая куль­тура” в США с самого начала стала выражать идеи и стереотипы официальной и государственной поли­тики. Наиболее удобным регулято­ром “массовой культуры” явилась реклама. Не случайно, американская реклама “со­держит много черт, свойственных популярной культуре: повторение и простоту, гиперболичность и преуве­личение, народную поэзию и музыку”, а сама популярная культура, как и реклама, обращается к сфере, находящейся между фактом и вы­мыслом.

В 50-е годы в США обсуждение проблем “массовой культуры” при­обрело характер острой дискуссии. К тому времени был накоплен боль­шой материал по изучению общест­венного сознания, разработана тео­рия массовых коммуникаций, были развиты “теория стереотипов” У. Липпмана и связанная с ней “теория имиджей”. Кроме того, в сочинениях ряда американских со­циологов, в особенности таких, как Д. Рисмен, Э. Фромм, Р. Миллс, Д. Уайт, были разработаны пробле­мы “массового общества”, влияния средств массовой коммуникации на общественное сознание. В этих ра­ботах была показана возможность подавления личности в условиях ав­торитарно и рационально организо­ванного общества, почти полное усреднение индивидуальности. Все это стало теоретическим основа­нием для исследования проблем “массовой культуры”, которые наи­более интенсивно начались именно в 50-х годах.

О характере этой дискуссии сви­детельствует сборник “Массовая культура. Популярные искусства в Америке”, изданный под редакцией Д. Уайта и Б. Розенберга в 1957 го­ду. В нем собраны различные статьи, написанные по вопросу о содержа­нии и значении “массовой культу­ры” в США.

Следует прежде всего опреде­лить позицию составителей сбор­ника — Уайта и Розенберга. Они стояли на противоположных пози­циях: Розенберг выражал критическое отношение к “массовой культу­ре”, Уайт стремился апологетизировать ее.

Главной причиной фор­мирования “массовой культуры” Б. Розенберг считал только разви­тие техники, снимая, таким образом, вопрос о социальных и политических условиях, в которых эта техника функционирует.

Иной подход к пониманию “мас­совой культуры” мы находим у дру­гого составителя сборника, Д. Уай­та. Если у Розенберга содержались критические моменты в оценке “мас­совой культуры”, то Уайт стоял на апологетических позициях. В своей статье “Массовая культура в Аме­рике: другая точка зрения” он отме­чал достижения “массовой культу­ры”, которые, по его мнению, про­являются в повышении качества фильмов и телевизионных постано­вок, в улучшении качества звуко­записи и т. д. Однако несомненно, что в 50-х годах голос защитников “массовой культуры” звучал слабее, чем голоса ее критиков.

Думаю надо упомянуть и другого автора сборника, социо­лога Эрнеста ван ден Хаага, который выступал с критикой “массовой культуры”. Он видел ее опасность в том, что она осуществляет стандартизацию ду­ховной деятельности человека.

Наиболее остро критическая точ­ка зрения была представлена в кни­ге Д. Макдональда “Теория массо­вой культуры” (1953). Макдональд достаточно убедительно показал, что “массовая культура” оказывает огромное влияние на всю культуру в целом. В частности, ей присуща тен­денция к гомогенизации, то есть стремление придавать всем элемен­там культурной системы определен­ность, однородность, абсолютную схожесть. Анализируя с этой точки зрения журнал “Лайф”, он показал, что на его страницах изображаются несопоставимые по своему значению и содержанию явления. Например, изображение обнаженной манекен­щицы соседствует с фотографиями жертв нацизма, а фотография голо­дающего крестьянина, жующего листья деревьев, чередуется с изобра­жением породистого рысака. Такой прием, по мнению Макдональда, ни­велирует информацию: все эти раз­личные по содержанию явления предстают перед читателем только как факт рекламы. Таким образом, Макдональд указывал на способ­ность “массовой культуры” к стерео­типизации, к сглаживанию качест­венных различий между разнород­ными явлениями.

Начиная с 70-х годов критическое отношение к “массовой культуре” постепенно сходит на нет. В этот пе­риод большинство западных иссле­дователей культуры приходят к вы­воду, что “массовая культура” не только не противоречит “высокой культуре”, но в какой-то мере ее обогащает и оплодотворяет. Проти­вопоставление “высокой” и “массо­вой” культуры сменяется идеей ее конвергенции. Апологетическое от­ношение к “массовой культуре” ста­новится господствующим. В этом ду­хе проводятся все ведущие социоло­гические исследования Герберт Гэнс, автор книги “Популярная и высокая культура”, пишет: “Я прихожу к вы­воду, что всякая критика популяр­ной культуры абсолютно беспочвен на и что популярная культура не на­носит ущерба ни высокой культуре, ни людям, которые ее предпочитают, ни обществу в целом”.