1. Врата смерти Перед Эрагоном высилась темная башня; там таились чудовища зверски замучившие Гэрроу, который был для него как отец
| Вид материала | Документы |
- Как Дисней стал художником, 1738.11kb.
- Ый рано, ли поздно будет собран и опубликован для тех, кто там был и еще помнит, для, 1903.19kb.
- Поездка наша и возвращение прошли весьма благополучно. Большое спасибо вашей фирме, 13.77kb.
- Двери восприятия, 679.39kb.
- Двери восприятия, 587.83kb.
- Лекция Окончание жизненного пути и пути во Христе Николая Васильевича Гоголя, 143.74kb.
- И о ней до самой своей смерти думал мой отец. Отец умер в 1969 году, и тогда я начал, 6855.07kb.
- Борис Житков родился 11 сентября 1882 г в Новгороде; его отец был преподавателем математики,, 67.1kb.
- Online библиотека tp://www bestlibrary, 4170.71kb.
- Наука Алексей Ефимович Левин, кандидат философских наук, Институт философии ан СССР, 276.15kb.
«Ты имеешь в виду, – спросила Сапфира, – тех эльфов, какими они были
до
объединения наших рас?»
Рунона хмуро на нее глянула:
– Приветствую тебя, Сверкающая Чешуя! Да, я говорила о тех временах, когда эльфы и драконы еще не заключали союза между двумя народами. Те изменения, что я наблюдаю с той поры у обоих народов, даже ты вряд ли сочла бы возможными, однако они, увы, имеют место быть, и я – одна из немногих, кто еще помнит, какими и мы, и вы, драконы, были прежде.
После чего Рунона снова перевела взгляд на Эрагона:
– Ундбитр вряд ли поможет тебе решить проблему оружия. Бром потерял свой меч во времена крушения ордена Всадников. Его нет также и в оружейной коллекции Гальбаторикса, а значит, он, скорее всего, был уничтожен или же лежит где-то, засыпанный землей, среди костей тех, кто пал во время какой-то всеми забытой битвы. И даже если еще и можно найти, ты все равно не успеешь это сделать до того, как тебе вновь придется сразиться со своими врагами.
– Но что же мне делать, Рунона-элда? – воскликнул Эрагон. И рассказал ей о своем скрамасаксе, который выбрал в оружейной у варденов, о тех заклятьях, которыми усилил свой клинок, и о том, как этот короткий меч подвел его в туннелях под Фартхен Дуром.
Рунона фыркнула.
– Нет, такое оружие тебе, конечно же, не годится. Когда клинок откован и закален, его, конечно, можно защитить каким угодно множеством заклятий, но сам-то металл останется прежним. Тот явно был слабоват. Всаднику нужен меч, который способен выдержать самый страшный удар, меч, который устоит перед любой магией. Нет! Заклинания нужно произносить, пока сталь еще только плавится, и еще потом, когда ее куют, – только так можно изменить и улучшить структуру металла.
– И как же мне заполучить такой меч? – спросил Эрагон. – Может быть, ты изготовишь его для меня, Рунона-элда?
Морщины на лице Руноны, казалось, стали еще глубже. Она почесала себе левый локоть, и мощные мышцы на ее обнаженной руке напряглись.
– Ты же знаешь: я поклялась больше никогда в жизни не делать оружия.
– Да, знаю.
– Меня связывает моя клятва; я не могу нарушить ее. сколько бы сама этого ни хотела. – Продолжая почесывать себе локоть, Рунона отошла обратно к своей скамье и села перед верстаком с незаконченной работой. – Да и зачем мне это, Всадник? Скажи, зачем мне выпускать в мир еще одного похитителя душ?
Очень осторожно подбирая слова, Эрагон ответил:
– Потому что если ты изготовишь его для меня, то поможешь приблизить конец царствования Гальбаторикса. Разве не послужит тебе достойной наградой то, что мне, может быть, удастся его убить с помощью клинка, который выковала ты? Ведь именно мечами твоей работы Гальбаторикс и его Проклятые сразили стольких драконов и стольких Всадников. Тебе все это страшно не нравится, но ведь можно и уравнять счет, если ты создашь меч, который покончит с Гальбаториксом.
Рунона скрестила руки на груди и посмотрела в небо.
– Меч… – задумчиво произнесла она. – Новый меч. После столь долгого перерыва снова взяться за старое… – Она потупилась. Потом мотнула подбородком в сторону Эрагона. – Нет, наверное, существует какой-то другой способ тебе помочь… Только спорить об этом бесполезно: я за это даже браться не стану.
«Почему это?» – спросила Сапфира.
– Потому что у меня нет металла, который для этого потребен! – буркнула Рунона. – Вы что же, думаете, я ковала мечи для Всадников из обычной стали, да? Ничего подобного! Когда-то давно бродила я как-то по лесу и наткнулась на обломки упавшей на землю звезды. В этих обломках я обнаружила такую железную руду, какой никогда раньше не встречала. В общем, я перетащила все это к себе в кузню, выплавила, смешала, обработала, и в итоге получилась сталь, которая была куда более твердой и гибкой, чем любой другой металл земного происхождения. Я назвала ее Сверкающей, потому что она и впрямь блестела и сверкала, и, когда королева Тармунора попросила меня выковать первый меч для Всадников, я пустила в дело именно эту, Сверкающую Сталь. И после этого я при любой возможности принималась искать в лесу обломки упавшей звезды. Мне, правда, редко удавалось что-то найти, но иногда все же везло, и я всегда приберегала куски этой руды для того, чтобы сковать новый меч для Всадника. С тех пор прошло немало столетий, и такие обломки попадались все реже, пока я не пришла к мысли, что их там и вовсе уже не осталось. Последний, например, я искала целых двадцать четыре года. Из него я выковала семь мечей, в том числе Ундбитр и Заррок. После падения и гибели Всадников я только один раз выходила на поиски звездной руды – вчерашней ночью, после того как Оромис рассказал мне о тебе. – Рунона, склонив голову набок, устало посмотрела на Эрагона. – Куда я только ни заглядывала, каких только заклинаний, помогающих в поисках, ни пускала в ход, но так ничего и не нашла. Ни одного кусочка! Конечно, если бы что-то нашлось, можно было бы и подумать о мече для тебя, Губитель Шейдов. В противном случае наш разговор – не более чем бессмысленное сотрясение воздуха.
Эрагон почтительно поклонился старой оружейнице, поблагодарил ее, и они с Сапфирой пустились в обратный путь по зеленому туннелю из кустов кизила.
Пока они пробирались к поляне, с которой Сапфира могла взлететь, Эрагон мысленно сказал ей:
«Сверкающая Сталь! А ведь, пожалуй, именно это и имел в виду Солембум. Мне кажется, что под корнями дерева Меноа как раз и скрываются обломки той звездной руды».
«Почему ты так решил?»
«Не знаю. А что, если само дерево сообщило ему об этом? Впрочем, какая разница!»
«Есть там звездная руда или нет, но ты мне скажи, как нам до нее добраться? Как добраться до того, что находится под корнями этого величайшего дерева? Ведь нам сквозь корни Меноа никогда не прорубиться! Да мы и не знаем, где копать и рубить».
«А вот это мне необходимо как следует обдумать».
…Взлетев с поляны близ дома Руноны, Эрагон с Сапфиром направились прямиком к Утесам Тельнаира, где их уже ждали Оромис и Глаэдр. Едва успев сесть и спустить Эрагона на землю, Сапфира вместе с Глаэдром снова взмыла в небеса, прыгнув с обрыва, и оба дракона закружились в вышине, словно танцуя и наслаждаясь полетом и обществом друг друга.
А пока они танцевали среди облаков, Оромис учил Эpaгона тому, как мгновенно переносить предмет с одного места на другое, чтобы при этом переносимый предмет как бы и не пересекал пространство между этими двумя точками.
– Использование магии в большинстве случаев, – говорил Оромис, – требует тем больше энергии, чем больше расстояние между магом и его целью. Но в данном случае расстояние значения не имеет. Тебе потребуется одно и то же количество энергии, чтобы перенести вот этот камень, что я держу в руке, и на ту сторону ручья, и на Южные острова. Именно поэтому данное заклинание особенно полезно, когда нужно переправить что-то на столь большое расстояние, что любая попытка сделать это с применением обычных магических способов не только лишила бы тебя сил, но и убила бы. Однако же и это заклинание требует немало энергии, так что к нему следует прибегать лишь в том случае, когда все остальные заклятья оказались бессильны. Чтобы переместить в пространстве такой крупный предмет, как, скажем, яйцо Сапфиры, от тебя потребуется столько сил, что после этого ты попросту упадешь и даже пальцем пошевелить не сможешь.
Оромис научил Эрагона всему необходимому набору слов древнего языка и даже подсказал несколько возможных вариантов данного заклинания. Когда эльф остался доволен тем, как Эрагон усвоил преподанный ему урок, то предложил ему попробовать переместить небольшой камешек, который держал в руке.
Как только Эрагон произнес заклинание до конца, камешек исчез с ладони Оромиса и момент спустя возник в центре полянки перед домом, отметив это вспышкой синего света, легким взрывом и волной обжигающе-горячего воздуха. Эрагон от неожиданности даже пригнулся и отскочил в сторону, ухватившись за ветку, чтобы не упасть, потому что колени у него вдруг подогнулись и по всему телу пробежала волна леденящего холода. У него даже волосы встали дыбом, когда он увидел, как этот камень лежит, окруженный полегшей обугленной травой: ему сразу вспомнилось, как он впервые увидел яйцо Сапфиры.
– Отлично, – похвалил его Оромис. – А теперь скажи, как ты думаешь, почему камень издал такой звук, когда вновь материализовался посреди поляны?
Вообще-то Эрагон очень внимательно слушал все наставления Оромиса, однако из головы у него не шли мысли о дереве Меноа. Он чувствовал, что и Сапфира, парящая у них над головой, думает о том же. Однако чем больше он размышлял об этом, тем Сильнее отчаивался, не видя выхода.
Закончив урок по перемещению предметов в пространстве, Оромис спросил:
– Раз ты отклонил предложение лорда Фиолра и не взял Тамерлин, то, видимо, вы с Сапфирой еще некоторое время пробудете в Эллесмере?
– Не знаю, Учитель, – сказал Эрагон. – У меня есть еще кое-какие идеи насчет дерева Меноа, но если ничего не получится, тогда, конечно, нам придется поскорее отправиться обратно в лагерь варденов, причем с пустыми руками.
Оромис кивнул:
– Но я надеюсь, вы перед отправкой туда еще разок заглянете ко мне вместе с Сапфирой?
– Конечно, Учитель.
Уже летя к дереву Меноа с Эрагоном на спине, Сапфира спросила:
«Но если в первый раз у нас ничего не вышло, зачем пытаться снова?»
«Теперь выйдет. Должно выйти. И потом, разве у тебя есть какие-то идеи получше?»
«Нет. Но и твоя затея мне не нравится. Кто его знает, как это дерево на нее отреагирует. Помнишь, ведь Линнеа, прежде чем с помощью песни соединиться с деревом, убила того юношу, который предал ее любовь. Она ведь и на этот раз может прибегнуть к смертоубийству».
«Не посмеет, пока ты меня защищаешь».
«Хм… Сомнительно…»
Негромко шурша крыльями, Сапфира приземлилась на узловатый, похожий на сжатый кулак корень, в нескольких сотнях футов от ствола вылезший из земли. Белки, сновавшие по огромной сосне, тут же подняли жуткий шум, предупреждая своих сородичей об опасности.
Эрагон сполз с Сапфиры на корень, вытер ладони о штаны и пробормотал:
– Ну что ж, не будем терять времени.
Легко ступая, он прошел по корню до самого ствола. расставив руки в стороны и удерживая равновесие. Сапфира последовала за ним, но куда медленнее, то и дело ломая лапами ветки и обдирая когтями кору на выступающих из земли корнях дерева Меноа.
Эрагон присел на скользком корне у самого ствола, крепко вцепившись пальцами в лопнувшую кору. Он дождался, пока Сапфира подойдет и встанет рядом, грозно возвышаясь над ним, затем закрыл глаза, глубоко вдохнул прохладный, влажный воздух и направил свои мысли в сторону дерева.
Дерево Меноа не сделало никаких попыток пресечь его попытку установить с ним мысленную связь; его внутренний мир был столь огромен и чужд этому человеку, столь сильно переплетен с внутренним миром всех прочих лесных растений и обитателей, что ему и не требовалось защищать себя. Любому, кто попытался бы захватить власть над мыслями этого дерева, пришлось бы как-то контролировать и все бескрайнее пространство леса Дю Вельденварден, а это, пожалуй, никому было не под силу.
От дерева Меноа явственно исходило ощущение тепла, света и земной мощи, ибо именно в земле покоились и существовали его корни на расстоянии сотен ярдов во всех направлениях. Эрагон ощущал дуновение легкого ветерка, прорывавшегося сквозь спутанные ветви, ток липкой смолы, вытекавшей из трещины в коре; примерно такие же ощущения исходили и от других деревьев, среди которых главенствовала эта гигантская сосна. Однако, по сравнению с ощущением настороженной бдительности, которое исходило от дерева Меноа во время праздника Клятвы Крови, сейчас казалось, что оно вроде как спит; Эрагон с трудом сумел заметить все же некую внутреннюю настороженность этого невероятного растения, весьма, впрочем, заторможенную и неясную. Он так и не смог понять, что это за тайные мысли ворочаются в сознании Меноа.
Собрав все душевные силы, он мысленно обратился к дереву:
«Прошу тебя, выслушай меня, о, величайшее из деревьев! Мне очень нужна твоя помощь! Вся наша земля ввергнута сейчас в войну; даже эльфы покинули безопасные пределы леса Дю Вельденварден, а у меня, Всадника, нет даже меча, чтобы сразиться с врагом! Кот Солембум говорил, что оружие мне следует искать под твоими корнями. О, великое дерево, это время пришло! Мне очень нужен меч. Умоляю тебя, выслушай мою просьбу, помоги мне!»
Одновременно Эрагон создавал мысленные образы Торна и Муртага, огромной армии Гальбаторикса, кое-какие свои воспоминания о событиях в Карвахолле и былых сражениях, и Сапфира поддерживала его усилия мощью своего сознания.
Эрагон полагался не только на силу слов и образов. Из своей и Сапфириной души он направил в дерево непрерывный поток магической энергии – то был их чистосердечный дар дереву Меноа, который, как надеялся Эрагон, пробудит любопытство этого великана.
Но прошло несколько минут, а дерево и не думало отвечать им. Оно вообще словно не замечало их присутствия. Однако Эрагон и не думал прекращать свои попытки растормошить его. Он считал, что деревья вообще мыслят гораздо медленнее людей или эльфов, а потому не следует ждать, что оно тут же откликнется на их просьбу.
«Нам нельзя расходовать слишком много энергии, если мы хотим вовремя вернуться к варденам», – предупредила Эрагона Сапфира. Он кивнул и неохотно остановил поток энергии, льющийся из их душ.
Пока они пытались дозваться до дерева Меноа, солнце успело достигнуть зенита и стало спускаться к западу. Над головой летели облака, гонимые ветром; они то собирались в кучу, то расползались и исчезали вдали. Вокруг Эрагона и Сапфиры порхали встревоженные птицы, недовольно цокали белки, бабочки перелетали с места на место, мимо сапог Эрагона прошествовала колонна рыжих муравьев, сжимавших мощными челюстями маленькие белые яйца.
Наконец Сапфира не выдержала, и от ее сердитого рычания все птицы и зверьки тут же в страхе бросились прочь.
«Довольно унижаться! – заявила она. – Я дракон, я не потерплю подобного пренебрежения даже от столь великого дерева!»
«Не надо, погоди!..» – крикнул Эрагон, почувствовав ее намерение, но Сапфира его не слушала.
Немного отступив от ствола, она нагнулась и, с силой вцепившись когтями в корень под своим брюхом, могучим рывком вырвала его из земли, разодрав на три части.
«Ну, давай, ответь нам, эльфово дерево!» – рявкнула она и откинула назад голову, как змея, которая собирается укусить. Из пасти ее вырвался сноп пламени, окутав ствол дерева вихрем бело-синего огня.
Прикрывая лицо, Эрагон отпрыгнул в сторону, спасаясь от жара, и в ужасе крикнул:
«Сапфира, прекрати!»
«Я прекращу, когда оно нам ответит!»
И тут на землю обрушился настоящий дождь. Подняв голову, Эрагон увидел, что ветви гигантской сосны дрожат и качаются в усиливающемся волнении. В воздухе стоял громкий скрип – это ветви терлись о ветви. В лицо Эрагону дохнул ледяной ветер, а откуда-то из-под ног донесся глухой рокот. Оглядевшись вокруг, он заметил, что деревья, росшие по краям поляны, словно стали вдруг выше и мощнее, чем прежде, и ветви их так и тянутся к ним, угрожая и становясь похожими на когти чудовища. Ему стало страшно.
«Сапфира!..» – мысленно позвал он и присел, не зная, то ли пора бежать отсюда, то ли надо обороняться.
Закрыв пасть и перестав испускать пламя, Сапфира отвернулась от дерева Меноа и, увидев кольцо угрожающе ощетинившихся деревьев, воинственно выгнула спину. Вся чешуя на ней встала дыбом, как шерсть на разъяренной кошке. Она зарычала, мотая головой, развернула крылья и стала потихоньку отступать от дерева Меноа.
«Быстрей полезай ко мне на спину!»
Но прежде чем Эрагон успел сделать хоть шаг, корень толщиной с его руку вырвался из земли и обвился вокруг его левой лодыжки, не давая ему сойти с места. Еще более толстые корни вылезли по обе стороны от Сапфиры, крепко удерживая ее за лапы и хвост. Сапфира яростно взвыла и выгнула шею, выбросив новый поток огня.
Но пламя тут же угасло, потому что и она, и Эрагон услышали мысленный шепот дерева, напоминавший неторопливый шорох опавшей листвы:
«Кто смеет нарушить мой покой? Кто смеет жечь и кусать меня? Назовитесь, чтобы стало известно, кого я убиваю».
Эрагон зашипел от боли, так сильно корень сдавил ему ногу. Еще немного, и кость переломится.
«Я – Эрагон, Губитель Шейдов, а это мой дракон, с которым я связан неразрывными узами, Сапфира, Сверкающая Чешуя».
«Так умрите же, Эрагон, Губитель Шейдов, и Сапфира, Сверкающая Чешуя!»
«Погоди! – крикнул Эрагон. – Я назвал еще не все наши имена!»
Дерево долго молчало, потом велело:
«Тогда продолжай».
«Я – последний свободный Всадник в Алагейзии. А Сапфира – последний оставшийся в живых дракон женского пола. Возможно, мы с ней единственные, кто еще может победить предателя Гальбаторикса, который уничтожил орден Всадников и завоевал половину Алагейзии».
«Почему ты ранил меня, дракон?» – прошелестел голос дерева.
Сапфира оскалила зубы:
«Потому, что ты не пожелало говорить с нами, эльфово дерево! И потому, что Эрагон утратил свой меч, а этот кот-оборотень велел ему искать новый под твоими корнями. Мы и искали, да только ничего не нашли».
«Ну что ж, значит, ваша смерть будет совершенно бессмысленной: под моими корнями нет никакого оружия».
В отчаянной попытке заставить дерево продолжать разговор Эрагон сказал:
«Но, может быть, кот-оборотень имел в виду Сверкающую Сталь? Ту звездную руду, из которой Рунона выплавляет металл для своих мечей? Без этой руды она не берется изготовить мне меч настоящего Всадника».
Поверхность земли пошла волнами, когда часть корней дерева Меноа вдруг сдвинулась в сторону, вызвав этим настоящую панику среди кроликов, мышей, землероек, кротов и прочих мелких существ, потревоженных в своих норах и убежищах; все они стремглав бросились через всю поляну к спасительному лесу.
Краем глаза Эрагон заметил, что к ним бегут несколько десятков эльфов. Их волосы на бегу были похожи на флажки боевых копий. Молча, как привидения, эльфы замерли под сенью окружавших поляну деревьев, глядя на Эрагона и Сапфиру, но ни один не сделал попытки хотя бы приблизиться к ним или чем-то помочь.
Эрагон уже хотел было мысленно воззвать к помощи Оромиса и Глаэдра, когда голос дерева опять зазвучал у него в ушах:
«Кот-оборотень знал, о чем говорил. Да, некое количество звездной руды действительно зарыто в землю на краю поляны, у самых моих корней. Но вы эту руду не получите. Вы кусали и жгли меня, я вам этого никогда не прощу».
Тревога и невероятное возбуждение охватили Эрагона, когда он это услышал.
«Но ведь Сапфира – последняя самка дракона! – воскликнул он. – Неужели ты сможешь убить ее!»
«Драконы выдыхают огонь, – прошелестел ответ, и по деревьям вокруг поляны прокатилась волна дрожи. – Огонь должен быть погашен».
Сапфира снова зарычала:
«Но если мы не остановим того, кто погубил Всадников, он явится сюда и сожжет весь лес вокруг, а потом уничтожит и тебя, эльфово дерево! А если ты поможешь нам, его еще, может быть, удастся остановить».
Ветви дерева Меноа с такой силой заскрипели, скребясь друг о друга, что по всей поляне разнеслось скрипучее эхо.
«Если он попытается погубить моих детей, – твердо сказало дерево, – он умрет, ибо никто не обладает такой силой, как весь наш лес. Никто не может надеяться победить нас, знайте это. Знайте, что я говорю от имени всех деревьев Дю Вельденвардена».
«Разве мы не передали тебе достаточно магической энергии, чтобы залечить нанесенные нами раны? – спросил Эрагон. – Разве это недостаточная компенсация?»
Дерево Меноа не ответило, и Эрагон почувствовал, как оно прощупывает его мысли – казалось, у него в мозгу ветер прошел.
«Кто ты такой, Всадник, и что ты из себя представляешь? Я знаю всех, кто живет в нашем лесу, но тебя никогда не встречало».
«Я не эльф, хотя уже и не человек, – ответил Эрагон. – Я нечто среднее. Драконы изменили мою сущность во время праздника Клятва Крови».
«А зачем они изменили твою сущность, Всадник?»
«Чтобы я мог успешнее сражаться с Гальбаториксом и его Империей».
«Я помню это… помню, как земля словно встала дыбом во время этого праздника… Но мне казалось, что вряд ли это имеет особое значение… Впрочем, меня теперь мало что волнует, разве что солнце и дождь».
«Мы залечим раны, нанесенные твоему стволу и твоим корням, если ты этого хочешь, только, пожалуйста, отдай нам звездную руду», – сказал Эрагон.
Деревья вокруг закачались, заскрипели, застонали, словно потерянные души, и снова в ушах Эрагона послышался тихий, усыпляющий голос дерева Меноа:
«А ты отдашь мне взамен то, что я хочу, Всадник?»
«Отдам!» – без колебаний заявил Эрагон. Какая бы ни была названа цена, он все готов был отдать за настоящий меч Всадника.
Крона дерева Меноа словно застыла; на несколько минут на поляне воцарилась полная тишина; потом земля вдруг задрожала, и корни под ногами у Эрагона вылезли из земли. Они принялись вращаться, тереться друг о друга, разбрасывая в стороны куски коры, затем раздвинулись, и из влажной земли на поверхность вылез странный ком, более всего напоминающий ржавый железный брусок длиной примерно в два фута и шириной в полтора. Когда этот кусок руды оказался на поверхности среди разрытой жирной почвы, Эрагон ощутил под ложечкой слабый, но болезненный укол. Он поморщился и невольно коснулся рукой этого места, но боль почти сразу прошла. Корень, цепко державший его за щиколотку, убрался обратно в землю; туда же исчезли и корни, удерживавшие Сапфиру.
«Вот она, твоя руда, – прошептало дерево Меноа. – Бери и уходи».
«Однако…» – начал было Эрагон.
«Уходи… – повторило дерево затихающим голосом. – Уходи…»