А. Дугина

Вид материала

Литература

Подобный материал:

• Лекция для родителей первоклассников, 67.12kb.
• Курс по социальной философии «Концепции и парадигмы социальной философии», 129.54kb.
• Региональный конкурс исследовательских работ, посвящённых творчеству А. С. Пушкина, 166.44kb.

Глава IV. Евразийский императив.


Тема евразийства в творчестве Дугина соединяет в себе все остальные темы. Евразийцы для него – это и геополитики, и «консервативные революционеры», и традиционалисты. Говоря о Евразии, Дугин говорит о Традиции, о Третьем пути, о Суше. Настолько крепко он связывает эти понятия. Но, что связывает Евразийский проект Дугина с самим евразийством?

Евразийское движение возникло в 20-е годы прошлого столетия в среде русской эмиграции, объединив таких молодых и талантливых русских интеллигентов как Н.С. Трубецкой, Г.В. Вернадский, П.М. Бицилли, П.Н. Савицкий, М.В. Шахматов, Л.П. Карсавин, Н.Н. Алексеев и др. Первым программным сборником евразийцев был «Исход к Востоку» (София 1920г.). В последующие годы ими было выпущено несколько других крупных сборников, а также газет («Евразия») и журналов («Версты»). Кроме этого, они вели активную лекционную деятельность, организовывали собрания и дискуссии. Движение имело свои центры в Праге, Софии, Берлине, Брюсселе, Белграде, Париже, Харбине. В 1932 году участниками и сторонниками движения была учреждена Евразийская организация. К середине 30-х годов евразийство раскалывается, а в 1937 году прекращает свое существование как целое течение, как единая научная школа.

Сопоставляя достаточно разнородное и нередко противоречивое идейное наследие евразийцев с проектами Дугина, необходимо сконцентрировать внимание на основных фигурах евразийского движения. Дугин считает, что этими фигурами являются Н. Трубецкой, П. Савицкий и А. Алексеев. По его мнению, каждый из этого триумвирата развивал свою особую линию в евразийстве: Трубецкой специализировался на культурно-этнических и идеологических аспектах, Савицкий вел геополитику и географию, Алексеев разрабатывал теорию евразийского права и государства. Каждый отвечал за свой компонент в общей для всех троих идеологии евразийства.

Центральный тезис евразийской идеологии основан на идеях Трубецкого, озвученных им в работе «Европа и Человечество». В ней, отрицая эволюционную вертикаль расположения человеческих культур, он исходил из их качественной несоизмеримости, считал, что момент оценки должен быть раз и навсегда изгнан из этнологии и истории культуры, что оценка всегда основана на эгоцентризме. Оценки западной (европейской) цивилизации как венца эволюции – это заблуждение самих европейцев, основанное на подмене понятий: под «общечеловеческими ценностями», «общечеловеческой цивилизацией» на самом деле понимаются ценности западного мира, романо-германской культуры. «Из того, что «ржаная каша сама себя хвалит», еще не следует, что бы это была самая лучшая каша в мире».¹ Трубецкой критикует всеобщую европеизацию, не призывая к тому, чтобы полностью отбросить достижения европейской культуры. Савицкий на этот счет предлагает такую формулу: «своя идеология и безразлично, свои или чужые, - техника и эмпирические знания»².

Идеология Дугина во многом отвечает этому подходу. Его Евразийский проект есть ни что иное, как ответ на западные лозунги универсализма и мондиализма, на попытку со стороны Запада нивелировать все экономическое, политическое и культурное многообразие, установить единый общечеловеческий стереотип. На этих же основаниях Дугин критикует современные процессы глобализации. «Когда мы говорим о той глобализации, которая активно реализуется на практике в современном мире, речь идет о навязывании и установлении цивилизационных моделей, скопированных с американского общества, с американской истории, и о внедрении этой частной парадигмы, этой модели в конкретные государства, в конкретные народы с поверхностными и не затрагивающими сущности процесса отклонениями. Все допустимое «разнообразие» здесь заключается не в том, что каждый народ и каждая цивилизация привносит в этот глобальный мир свою собственную специфику, но в том, что преодоление национальной и исторической самобытности перед лицом общеобязательного штампа в каждом конкретном случае проходит по-разному, а процесс стандартизации и унификации имеет некоторые отличия»³.

Дугин также следует формуле Савицкого, заявляя о необходимости модернизации без вестернизации. «Перед Евразией стоит важнейшая задача перехода к новой технологической и экономической инфраструктуре, к радикальной модернизации сферы производства и финансовых технологий. Проблема модернизации должна решаться под знаком творческой адаптации новейших высоких технологий к потребностям российского Государства с соблюдением стратегических приоритетов. Частичная открытость в сфере обмена технологиями, необходимая для динамического развития хозяйства и конкурентной стимуляции отечественных разработок, а также для доступа к патентному рынку, должна строго контролироваться централизованными органами, чтобы не допустить технологической зависимости от внешних инновационных и патентных систем. В этой сфере необходим принцип “модернизации без вестернизации” — эффективного развития высоких технологий и модернизации информационно-промышленной области без впадения в зависимость от атлантистского геополитического полюса»¹.

Следующим пунктом евразийской идеологии, отчасти нашедшим свое отражение в работах Дугина, является утверждение России как России-Евразии, как своеобразного культурно-исторического и географического мира.

Савицкий пишет, что Россия есть ни Европа и ни Азия, но Евразия. Россия-Евразия – это целостный особый географический мир. «Такое понимание сопряжено с восприятием российского мира как особого исторического мира, как мира целостной евразийской культуры, во всем разнообразии ее отраслей»². Азия, Европа, Евразия представляют одну часть света, но разные географические миры. Европа – лишь полуостров Старого материка. Россия – торс материка, его основное пространство, срединный материк и срединный мир. «Россия-Евразия есть центр Старого Света. Устраните этот центр и все остальные его части, вся эта система материковых окраин превращается как бы в «рассыпанную храмину»¹. Геополитическая плоть России-Евразии в значительной мере есть географическая плоть монгольской державы. Трубецкой настаивает на том, что территория Российской Империи – это монгольское наследство. Русское царство, по его мнению, переняло геополитическую миссию Чингисхана, миссию объединения Евразии как особого географического мира. При этом монголосфера – это далеко не сфера всего континента².

Нельзя не заметить, что взгляды евразийцев по этой части удивительным образом сходятся с взглядами Х. Маккиндера. Но в целом геополитика евразийцев по сравнению с геополитикой английского ученого региональна или незакончена. Они не видят в срединном положении России оснований для континентального и тем более мирового господства. Они сознательно замыкаются на монголосфере, на своем особом географическом мире. Они не замечают судьбы в том, чтобы расширить геополитическое влияние России на Европу и Азию. Они не хотят довести границы России-Евразии до границ всего континента. Они не хотят отгородиться стеной от остального мира, но они также не хотят строить континентальную Евразийскую Империю. Поэтому смело можно утверждать, что Дугин в этом вопросе ближе к Маккиндеру, чем к евразийцам.

Но у концепции России-Евразии есть и другая составляющая, быть может, для евразийцев более важная, определяющая по отношению к геополитике. Россия-Евразия – это не только особый географический, но и особый культурно-исторический мир. Для евразийцев «Евразия» имеет, прежде всего, значение сжатой культурно-исторической характеристики. «Весь смысл и пафос наших утверждений сводится к тому, что мы осознаем и провозглашаем существование особой евразийско-русской культуры и ее особого субъекта как симфонической личности»³.

«Мы не славяне и не туранцы, а – русские. Культура России не есть ни культура европейская, ни одна из азиатских, ни сумма или механическое сочетание из элементов той и других. Она – совершенно особая специфическая культура, обладающая не меньшей самостоятельностью и не меньшей исторической значимостью, чем европейская и азиатские. Ее надо противопоставить культурам Европы и Азии как срединную евразийскую культуру. Мы должны осознать себя евразийцами, чтобы осознать себя русскими»¹.

В культурное бытие России в соизмеримых между собой долях вошли элементы культур различных народов: монгольских, туранских, угро-финских, арийских, иверских. Но такой уникальный культурный синтез был бы просто невозможен без евразийского братства народов. Судьбы евразийских народов переплелись друг с другом, прочно связались в один громадный клубок, который уже нельзя распустить, так что отторжение одного народа из этого единства может быть произведено только путем искусственного насилия над природой и должно привести к страданиям. Общность исторических судеб – вот что дает почву для образования надежного евразийского братства, для воспитания общеевразийского национализма. «Национализм этот не только прагматически ценен, но прямо даже жизненно необходим: ведь мы уже видели, что только пробуждение самосознания единства многонародной евразийской нации способно дать России-Евразии тот этнический субстрат государственности, без которого она рано или поздно начнет распадаться на части …»²

Эта сторона концепции России-Евразии находит полное отражение в идеологии Дугина. Русские, по его мнению, - «это преимущественно славянский индоевропейский народ со значительным элементом тюркских и угорских этнических и культурных черт. Русские — и особенно великороссы — формировались изначально именно как евразийский этнос, универсально объединяющей в себе черты различных племен, населявших северо-восточную Евразию. Сочетание оседлых (собственно славянских) и кочевых (преимущественно тюркских) черт составили уникальный национальный тип, в котором сложным образом перемешалась динамичность и созерцательность, консерватизм и подвижность, почитание власти и стремление к воле. Этот обобщающий, вселенский идеал является ключом к пониманию особой национальной психологии русских. Русские — своего рода “евразийские римляне”, осевой имперский государствообразующий, шире цивилизационный, народ, а не просто локальный этнос»¹.

Культурный стиль русских, как полагает Дугин, на всем протяжении истории характеризуется динамичным переосмыслением в национальном ключе эстетических и стилевых элементов, заимствованных в иных культурных контекстах, их творческой и оригинальной переработкой, искусной инкрустацией в особый специфически русский контекст. Свобода творческой адаптации и ассимиляции заимствованных ценностных рядов, учений и символов обнаруживает открытость русских к окружающему их этническому многообразию².

В евразийском мироустройстве основным историческим субъектом является не индивидуум, но общность, этнос, культура, социальное органическое образование. Поэтому, по словам Дугина, принципом культурного взаимодействия различных частей Евразии должен быть сложный, динамичный и открытый полилог культур, выступающих не как несовершенные образования, подлежащие абстрактному механическому усовершенствованию на основании абстрактной схемы, но как последние и высшие инстанции, образующие в своем общении многомерную ткань разнообразного, органического живого мира³.

Дугин непоколебим в том мнении, что «единственно логичная форма национальной идеи – это евразийская. И как бы мы ни оттягивали момент признания евразийства в качестве общенациональной идеи, он неминуемо придет»¹.

Но Дугин, в отличие от евразийцев, не останавливается на провозглашении России как особого географического и культурно-исторического мира. Евразийский принцип «цветущей сложности» оказывается у него точным аналогом многополярного мира, за который необходимо бороться всеми силами. Он отмечает, что Евразийская Идея соединяет в себе сразу два понятия — специфику самобытной русской цивилизации и большой проект творческого утверждения целого веера цивилизационных тенденций народов Евразии (шире всего мира), стремящихся отстоять свою собственную правду перед лицом нивелирующего мондиалистского наступления. Евразийский Проект означает наднациональный, стратегический союз стран и культур, объединенных общей исторической миссией, призванных вступить в драматическое столкновение с надвигающимся на планету “мировым порядком” под эгидой Запада. Создание гигантского континентального Евразийского Государства планетарного объема – вот, что в действительности предполагает Евразийский проект².

Воздвигнуть конструкцию такого масштаба, сколотить широкий фронт противостояния и обратить в бегство врага – это явно не в духе евразийцев. И вообще они были осторожны в использовании категории врага, предпочитали ее не употреблять. Да и врага, с которым можно воевать штыком, у них не было. Трубецкой в своей работе «Европа и Человечество» призывал бороться не с самой Европой, но с европеизацией. К тому же он считал, что проблема в принципе должна решаться на уровне духа и сознания. Никаких планов мировой революции против Европы Трубецкой, понятно, не строил. Это было свойственно всем евразийцам.

Дугин «мыслит материками». Ему нужна континентальная автаркия, ему нужна претензия на мировое господство, «великая война континентов»¹, планетарный дуализм Моря и Суши. Этого евразийцы Дугину дать не могли. Его ссылки на то, что русская геополитика (читай евразийцы) осознавала свою континентальную миссию, радикально противостоящую талассократической тенденции, и принимающая свою материковую, сухопутную и поэтому универсальную судьбу, по меньшей мере, кажутся сомнительными². Лишь однажды Савицкий говорит о противостоянии на пространстве всемирной истории западно-европейского ощущения моря монгольскому ощущению континента³. Этот тезис у него не получает развития.

В итоге получается, главное, что могли завещать евразийцы – целостную, непротиворечивую концепцию России-Евразии – находит однобокое, весьма посредственное применение в идеологии Дугина. Испытывая на себе сильное влияние западных геополитиков, он существенным образом искажает евразийскую теорию особого географического и культурно-исторического мира «Евразии».

Следующим немаловажным компонентом евразийской идеологии можно назвать концепцию идеократического государства.

Трубецкой считал, что на смену аристократии и демократии должен прийти новый политический строй – идеократия. При этом строе правящий слой должен состоять из людей, объединенных миросозерцанием. Но главной направляющей силой должен быть не правящий слой или государственный актив, как еще говорят евразийцы, но идея-правительница. Идеей-правительницей подлинно идеократического государства может быть только благо народов, населяющих данный автаркический особый мир. Идеократическому строю соответствует известный государственный максимализм, активное и руководящее участие государства в хозяйственной жизни и развитии культуры. Поэтому требуется, чтобы власть, с одной стороны, была чрезвычайно сильной, но с другой – чрезвычайно близко стояла к населению. В идеократическом государстве широко должно применяться выборное начало и участие общественных организаций в государственном строительстве, но в то же время должно происходить усиленное огосударствление общественных организаций. Идеократия предполагает систему выборов, но исключает многопартийность¹. «Селекционным признаком идеократического отбора должно быть не только общее мировоззрение, но и готовность принести себя в жертву идее-правительнице»². Савицкий смягчает позицию Трубецкого, заявляя, что не должно быть огосударствлено все. Должна быть принципиально признана сфера, которая не принадлежит «национализации». Только в служении личность приобретает высшую свободу, но для того, чтобы служение не превратилось в закрепощение, необходима свобода выбора³.

Дугин высказывается в том же ключе. Новое Государство, как он считает, будет строиться на основании главного фундаментального принципа - все ключевые посты, вся иерархия власти, все ответственные должности будут занимать только те люди, которые обладают внутренним достоинством, волей, жертвенным горением, абсолютным идеализмом, аскетическим и героическим складом характера, которые свободны от понимания власти как "привилегии", и рассматривают ее как жертвенное служение высшей Истине⁴.

Все это так. Но возникают, на мой взгляд, справедливые сомнения в том, что в данном случае Дугин испытывает на себе влияние евразийцев. На самом деле Дугин совсем не часто использует в своей идеологии понятия идеократии, идеи-правительницы, государственного актива. Например, понятию идеократии он подыскивает аналог в виде «анагогического тоталитаризма» Ю. Эволы, считая, что содержание этих понятий очень схоже. Отсюда можно предположить, что теории евразийцев только дополняют, утверждают то, что уже усвоено. То же самое можно сказать про мобилизационную черту (жертвенность, служение, нацеленность всего общества на воплощение в жизнь идеи-правительницы) в построениях евразийцев. И на этот раз приходится констатировать, что главное влияние остается за «консервативными революционерами».

В конечном счете, Дугин не является последователем евразийской идеологии. Чтобы стать таковым, ему бы пришлось в значительной мере отказаться от того, что им уже наследовано. Это лишний раз подтверждается отношением евразийцев к Западу, к западной политической системе. Мнение Дугина на этот счет нам уже известно.

Как метко замечает Л. Люкс, позиция евразийцев относительно западного либерально-демократического государства была надменно-насмешливой¹. Такого мнения придерживался, прежде всего, Трубецкой. Демократический строй, как он считает, обычно соединяется с плутократическим. Правящий слой при таком политическом строе состоит из людей, профессия которых заключается не столько в улавливании и отражении фактического мнения разных групп граждан, сколько в том, чтобы внушать этим группам граждан разные мысли и желания под видом мнения самих этих граждан². В этом мнении Трубецкой сходится с Р. Геноном, который в отличие от Дугина не различал демократию на «правильную» и «неправильную». Авторы коллективного труда «Евразийство» выступают против выдуманных форм демократий, предпочитая им органические. Органическим, например, они считают парламентский строй Англии, «выросший на почве широкого местного самоуправления и выдвигавший в правительство живых людей, а не абстрактные и бездушные программы»³. Дугин никак не мог признать положительный пример Англии, поскольку именно Англия является родиной классического либерализма, столь бескомпромиссно им критикуемого. Н. Алексеев, в свою очередь, также высказывается не против самой идеи демократии, но против европейского (континентального) варианта ее воплощения. Западным демократиям, как он считает, свойственны такие негативные явления, как нервные скачки политических настроений, быстрая смена «общественного мнения», возбужденного особыми приемами политической агитации, олигархизация политических партий, политический популизм, демагогия, ангажированные средства массовой информации¹. России, как отмечает Алексеев, более подходит режим демотической идеократии или идеократической демотии, гарантийное государство и общество стабилизированного мнения. Гарантийное государство отрицает чрезмерную динамичность демократий, граничащую с беспринципностью, но в то же время не может не считаться в своей политике и с изменчивыми тенденциями общественной жизни. Оттого гарантийный режим не может не включать в себя тех элементов, которые составляют особенность демократического режима – элементов народного представительства и парламентаризма. Народ, демос в его конкретном бытии олицетворяет в таком государстве момент движения и развития; постоянная цель, принципы государственной деятельности, знаменуют начало устойчивости и постоянства. Элементы народоправства должны присутствовать, но не могут быть абсолютизированы, поскольку принцип большинства является чисто техническим и относительным. «Общую волю» Руссо нельзя считать суверенной. Суверенной является лишь основная государственная идея².

Дугин, как выяснилось ранее, ведет свою теорию «органической демократии» от идеи демократии К. Шмитта. Шмитт, в свою очередь, как замечает Г. Рормозер³, опирается на вариант радикальной демократии Руссо, предполагающей господство народа, господство большинства. Суверенная воля народа – ключевая идея в концепции Дугина. Только народ, по его мнению, может решить – быть ли в России авторитарному правлению или системе народного представительства. Сам же Дугин больше склоняется к авторитаризму, ограничивая «соучастие» народа имперостроительством¹. В одной из своих программных статей, написанной сравнительно недавно, он предлагает сделать весь парламент беспартийным и пропрезидентским, своего рода «законодательным отделом» при администрации Президента². Таким образом, Дугин намеревается лишить политическую систему, как сказали бы евразийцы, динамической составляющей. К этому добавим, что евразийская идеология не содержала призывов к установлению авторитарного режима, ей была чужда идея Царя или другого авторитарного правителя. Евразийцы высказывались в пользу диалектического этатизма (так они это называли), предполагающего сотрудничество государственного актива («константа», костяк государственной жизни) и представительных учреждений (стихия меняющихся народных настроений). При этом они считали необходимым сосредоточить все силы на обеспечении свободных выборов³. Таким образом, все усилия евразийцев сводились к тому, чтобы спроектировать режим, при котором власть идеи сочеталась бы с властью народа, при котором демократия способствовала бы цели достижения идеала, при котором свобода выбора совмещалась бы с его безальтернативностью. Дугин, как правило, отвергает принцип народного представительства, считая более подходящим принцип «соучастия» народа в своей собственной судьбе в формах, исключающих инструмент выборов. Не идея, но народ, по его мнению, обладает суверенной волей, чтобы понять и услышать которую, надо обладать изысканным, тонким слухом⁴.

В вопросах экономики Дугина также нельзя считать последователем евразийцев.

«Экономика - средство, а не цель, атрибут, а не сущность политического устройства. Это предопределяет прагматизм евразийского учения применительно к экономической сфере. Те экономические формы и инструменты, которые служат политическому и мировоззренческому идеалу евразийства, способствуют процветанию Евразийской Державы, приветствуются. Те, которые наносят ущерб ее солидарности, стабильности и эффективности, порицаются, независимо от чисто экономического аспекта. Евразийское Государство, евразийская цивилизация, евразийская культура идут в первую очередь. Экономическая сфера – производство, финансовая система и т.д. – во вторую. Евразийство как мировоззрение (в отличие от марксизма и либерализма) не экономоцентричное. Поэтому его экономическое выражение во многом зависит от специфики конкретной исторической ситуации»¹. Такую характеристику экономических взглядов евразийцев дает Дугин. С обозначенным подходом к экономике он, безусловно, соглашается. (Заметим, что на схожей позиции стоят традиционалисты). На этом, однако, связь между Дугиным и евразийством обрывается. В описания своих экономических предложений он плавно переходит от евразийцев к настоящим авторитетам экономической мысли.

«В самой экономической теории существует целый спектр направлений, которые вполне в духе основного евразийского подхода отказываются от экономоцентризма и выработки схематических догм. Это учения т.н. «гетеродоксальных экономистов», которые настаивают на необходимости исторической, культурной, цивилизационной, пространственной, национальной контекстуализации хозяйственной деятельности, рассматривают экономическую жизнь как производную от культуры область. Такие гиганты экономической мысли как Сисмонди, Лист, Кейнс, Шумпетер, Шмоллер, Перру, Гезелль и т.д. принадлежат именно к этой «гетеродоксальной традиции». Все эти разновидности экономической теории можно объединить в отдельный блок «экономики третьего пути», отказывающейся и от социалистической, и от либерал-капиталистической ортодоксии»¹. Таких евразийских экономических понятий как «хозяйское ценение хозяйства», «хозяйнодержавие»² в экономическом подходе Дугина просто нет. Зато есть много других, заимствованных у западных теоретиков. К примеру, один из тезисов экономической программы Дугина звучит так: «кейнсианство для Евразии, «евразийская экономическая инсуляция»³.

Таким образом, можно отметить, что идеология Дугина в значительной степени расходится с идеологией евразийцев. Слишком уж отличаются их работы друг от друга. Евразийцы не занимались конспирологией, не были склонны делить всю окружающую действительность на черное и белое, призывать к борьбе с Абсолютным злом, предчувствуя скорое наступление Апокалипсиса. В своих рассуждениях они всегда были взвешены, хладнокровны, но как оказалось не всегда дальновидны.

Трудно сказать, что в действительности заимствует Дугин у евразийцев. Интересно, что он почти не обращает внимания на те евразийские идеи, которые можно было бы выделить среди традиционалистских, «консервативно-революционных» и прочих идей. Влияние евразийцев – минимально. И объясняется это, скорее всего тем, что идеология Дугина имеет своим главным источником западные теории.

Возникает резонный вопрос: почему же Дугин обращается к евразийцам?

Возможно потому, что его проекты, скорее всего, будут выглядеть малоубедительными и подозрительными, если не окажутся чем-то большим, чем просто западным продуктом. Евразийство – это ответ Дугина на возможные упреки в «западничестве», в насаждении теорий, не отвечающих исторической и национальной специфике русского народа. Евразийство – это русский проект, это страница в истории русской политической мысли. Кроме этого, «Евразийский проект, в отличие от большевистского, не знает печальных результатов поражения»¹. Также важно отметить, что евразийцы «… завещали сокровищницу поразительно верных интуиций, развивать которые, модернизировать, обогащать новейшими данными и технологиями, почерпнутыми в других местах, является самой насущной задачей»². Евразийство, таким образом, является не только сокровищницей идей, но и огромным полем деятельности по интерпретации. Дугин торопится возродить евразийство, то есть быстрее остальных «правильно» его всем прочитать. И надо заметить, что евразийцы действительно дают Дугину определенные основания для такого прочтения. Получается, что евразийство – это большая находка для идеологии Дугина, это шанс выглядеть, может быть, слишком русским, оставаясь при этом слишком западным. Шанс, от которого Дугин не может отказаться. Возможно, именно этим объясняется его усиленное внимание в последние несколько лет к евразийской теме.


Заключение.


Репертуар Дугина многообразен. Он претендует на то, чтобы считаться традиционалистом и «консервативным революционером», геополитиком и евразийцем. В его творчестве эти роли настолько переплетаются, что иногда их бывает трудно развести. С первого взгляда рассматриваемые темы никак не связаны между собой. Но, выбирая (именно выбирая), при этом, трансформируя, а, зачастую копируя, какие-то идеи, мысли Дугин выстраивает и запускает в эксплуатацию определенный механизм, где каждая деталь имеет важное значение в работе целого. Евразийский проект – и есть тот самый механизм, результат его долгого, непрерывного синтетического труда. Конечно, у него не было заранее приготовленного плана, по которому он мог бы совершать отбор. План этот складывался постепенно, сообразно тому влиянию, которое он на себе испытывал. У традиционалистов Дугин заимствует концепцию Традиции, ссылаясь на которую он нередко аргументирует самые различные тезисы своей идеологии. Также заимствует эсхатологию, по своему трактуя развитие последнего периода истории, критику современного общества, вслед за традиционалистами отвергая материализм, экономизм, позитивизм, конформизм, технократизм, либерализм и, вопреки традиционалистам, выступая за демократию («качественную»), за модернизацию (без «вестернизации»). Кроме этого, Дугин перенимает призыв к восстанию против современного мира, при этом понимая его слишком буквально, слишком революционно, переводя сопротивление из плоскости сознания в плоскость географической реальности. У «консервативных революционеров» он берет установку на тотальную мобилизацию, на активное политическое действие в настоящем. Не принимая социализма О. Шпенглера и универсализма Э. Юнгера, Дугин довольствуется их антилиберализмом и нонконформизмом. Политические формулы К. Шмитта Дугин заучивает наизусть. У геополитиков он заимствует теорию борьбы сухопутных и морских держав, идею и план интеграции в пределах евразийского континента. Почти ничто не отбрасывая, Дугин умудряется соединить всю предшествующую геополитическую мысль, «рожденную» преимущественно на континенте. У евразийцев он усваивает концепцию особого культурно-исторического мира России, ее своеобразного пути и цивилизационной миссии. Эти концепции, однако, преломляются в свете его геополитических взглядов, имеющих с теми же взглядами евразийцев мало общего. Многие из разработок евразийцев остаются без внимания, а те, что Дугин отмечает, скорее всего, не имели на него серьезного влияния.

Идеи, заимствованные Дугиным, составляют костяк его идеологии, его Евразийского проекта. Похоже на то, что он не изобретает ничего нового, копируя, приспосабливая, меняя местами уже известные идеи. Значит, справедливы упреки в компиляции? Значит, Дугин – компилятор? Не совсем. Евразийский проект Дугина выступает как отдельная концепция наравне с другими, хотя и на их основе. Сочетание различных теорий дает в итоге новую теоретическую конструкцию, имеющую право на существование. Евразийский проект – это глобальная альтернатива Западу как миру «Анти-Традиции», как цивилизации Моря, как либерально-демократической Системе, как «Новому Мировому Порядку», несущему в себе мондиалистскую и универсалистскую угрозы. В своем проекте Дугин пытается охватить, учесть все аспекты планетарного противостояния, расширить фронт противоборствующих позиций и элементов, внести фундаментальный раскол между евразийцами и атлантистами. Таким образом, он делает то, что до него не делали ни традиционалисты, ни «консервативные революционеры», ни геополитики, ни евразийцы. В этом новизна его идеологии, оригинальность его проекта.

Теоретические конструкции Дугина можно упрекнуть в искусственности, самого Дугина – в упрощении тех теорий, на которые он опирается и той реальности, которую хочет изменить. Также его можно упрекнуть в стремлении доводить всякую мысль до крайности, достигая конечных символов Абсолютного Добра и Абсолютного Зла. В последнем случае он и не думает отпираться: «Мне нравится все крайнее, даже крайнее заблуждение, оно ближе к истине, чем прохладное безразличие»¹. Но, как мне кажется, правильнее охарактеризовать Дугина не через склонность к крайностям, а через неприятие конформизма и бездействия. Неутомимая работа, «сознательное и решительное движение по вертикали к высотам не человеческого и невыносимого риска, где нет времени, и исправить ошибку до Страшного Суда невозможно»¹ - вот его жизненная позиция. Он выбирает путь Ю. Эволы, путь воина, путь преодоления человека и окружающей его действительности. «На этом пути можно оступиться, а еще легче сгинуть. Он ничего не гарантирует. Но только этот путь правильный»². Однако, намного важнее, прежде всего, вступить на тот или иной путь, пусть даже он окажется в итоге ошибочным, так как «если мы вообще не пойдем – погибнем под тяжестью падающих небес как насекомые»³. При этом было бы неправильным считать Дугина, оторванным от действительности интеллектуалом, который занят только личным творческим поиском. У него есть конкретная идеология, рассчитанная на практическое достижение конкретных целей. И он совсем не похож на сказочника, как рисует его Э. Лимонов, бывший соратник по НБП⁴. Проекты Дугина могут иметь свое влияние на политические решения, могут стать руководством к действию. Для него литература во всех ее многообразных формах – это главный, а возможно единственный канал воздействия на власть, способ претворения в жизнь своих идеалов. Именно поэтому он вышел из глухой оппозиции, откуда властьимущие не могли, да и не хотели его услышать. Сделка Дугина с властью (вступление его на должность одного из советников Г. Селезнева) может быть объяснена стремлением подойти на такое расстояние к ней, с которого его идеология могла бы возыметь серьезное влияние.

Политико-идеологический портрет Дугина будет выглядеть неполным, если отказаться от попытки классификации его как представителя политических идей в рамках привычной схемы правый-левый. Конечно, результат будет условным, поскольку Дугин относится к тому разряду деятелей и мыслителей, любое определение которых выглядит ограниченным.

Очевидно, что спор возникает по поводу того, считать ли Дугина правым радикалом или типичным правым, тесно смыкающимся с традиционалистским и экстремистским вариантами консерватизма. Если обратиться к тому периоду его политической жизни, когда была написана работа «Консервативная революция», когда он претендовал на то, чтобы считаться пламенным революционером¹, когда он выступал от лица несистемной оппозиции с обвинениями в адрес «либеральной контры»² и «Системы»³, когда он рьяно клеймил врагов и заговорщиков⁴, то можно с определенной долей уверенности охарактеризовать Дугина как правого радикала. Если обратиться к последующему периоду (продолжающемуся и по сей день), когда уже прошел революционный пыл, когда он перескочил через преграды, разделяющие систему и не-систему и вступил на поле официальной политики, приняв ее правила игры, когда он отказался от своей прежней воинственной профашистской позиции⁵, когда в его работах стало значительно меньше апокалипсических настроений и катастрофизма, то его можно принять за правого.

Сегодня Дугин называет себя радикальным центристом, объявляя политическую битву за В. Путина как за смысл истории. Усмотрев в политике Президента элементы евразийской идеологии, Дугин изъявляет желание поддержать Путина в его начинаниях⁶. Таким образом он пытается не только заявить о себе и своей идеологии, но также занять свое место среди известных политических сил. Связывая свое будущее с надеждами на Кремль, Дугин, прежде всего, надеется на самого себя, как и всегда, претендуя на то, чтобы считаться одним из тех, кого называют «люди длинной воли»⁷.


Источники.

Работы А. Дугина.

1. Монографии:

1. Дугин А. Пути Абсолюта. М., 1990.

2. Дугин А. Конспирология. М., 1992.

3. Дугин А. Гиперборейская теория. М., 1993.

4. Дугин А. Консервативная Революция. М., 1994.

5. Дугин А. Тамплиеры Пролетариата. М., 1996.

6. Дугин А. Мистерии Евразии. М., 1996.

7. Дугин А. Метафизика Благой Вести. М., 1996.

8. Дугин А. Основы Геополитики. М., 1999.

9. Дугин А. Абсолютная Родина. М.., 1999.

10. Дугин А. Наш Путь. М., 1999.

11. Дугин А. Русская Вещь. В 2 т., М., 2001.

12. Дугин А. Эволюция парадигмальных оснований науки. М., 2002.

13. Дугин А. Философия Традиционализма (Лекции «Нового

Университета»). М., 2002.

14. Дугин А. Rusia. Misterio de Eurasia. Madrid, 1990.

15. Дугин А. Continente Russiaю. Milano, 1991.

16. Дугин А. Seminal writings of A.Dughin. V.3, London, 1999.


2. Публикации в периодической печати.

В газетных изданиях:

17. Дугин А. Левый проект // Российская газета. 2003. 26 марта.

18. Дугин А. Особый путь: Евразийская автаркия // Ведомости. 2003. 20 марта.

19. Дугин А. Турция на евразийском вираже // Известия. 2003. 18 марта.

20. Дугин А. Свобода «для» // Литературная Газета. 2003. 5 марта.

21. Дугин А. Ферментация нового мира // Известия. 2003. 21 февраля.

22. Дугин А. О, Тамбов! // Литературная Газета. 2003. 19 февраля.

23. Дугин А. КПРФ: парадигма раскола // Время новостей. 2003. 10 февраля.

24. Дугин А. Новая программа философии // Литературная Газета. 2003. 29 января.

25. Дугин А. Президент Путин: эволюция политического образа, электоральные вызовы // Независимое обозрение. 2003. 23 января.

26. Дугин А. Евразийский арбитраж // Известия. 2003. 22 января.

27. Дугин А. Быть русским - значит быть антиамериканцем // Комсомольская правда. 2003. 1 апреля.

28. Дугин А. Идеологические мутации на правом фланге // Время новостей. 2003. 6 марта.

29. Дугин А. Ось Москва-Тегеран вполне возможна // Известия. 2003. 2 апреля.

30. Дугин А. Солнечная дисциплина нации // Литературная Газета. 2003. 2 апреля.

31. Дугин А. Дорога к Армаггедону // Версия. 2003. 7 апреля.

32. Дугин А. Война в Ираке: пять смыслов происходящего // Российская газета. 2003. 9 апреля.

33. Дугин А. Путин и антиамериканское большинство // Время Новостей. 2003. 10 марта.

34. Дугин А. Украина не является суверенным государством // Консерватор. 2003. 12 апреля.

35. Дугин А. Ваххабиты и маргиналы опять низлагают ортодокса // Столичная Вечерняя газета. 2003. 19 апреля.

36. Дугин А. Дамоклов меч над Израилем // Известия. 2003. 12 апреля.

37. Дугин А. Единственная форма национальной идеи – евразийская // Литературная Газета. 2001. 10 сентября.

38. Дугин А. Евразийство: от философии к политике // Российская газета. 2001. 30 мая.

39. Дугин А. Евразия будет сделана и делается уже // Российская газета. 2002. 4 июля.

40. Дугин А. Новый социализм // Независимая газета. 2001. 10 июня.

41. Дугин А. Механизмы геополитического краха СССР // Вторжение. 1998. № 0.

42. Дугин А. Мы будем лечить вас ядом // Вторжение. 1998. № 1.

43. Дугин А. Постлиберальная эра // Вторжение. 1998. № 2.

44. Дугин А. Евразийство и старообрядчество // Вторжение. 1998. № 3.

45 Дугин А. Террор против Демиурга // Вторжение. 1998. № 4.

46. Дугин А. Четвертая Зона // Вторжение. 1998. № 5.

47. Дугин А. Облака // Вторжение. 1998. № 6.

48. Дугин А. Ислам против ислама // Вторжение. 1998. № 7.

49. Дугин А. Деньги // Вторжение. 1998. № 8.

50. Дугин А. Евразия превыше всего // Вторжение. 1998. № 9.

51. Дугин А. Модернизация без Вестернизации // Вторжение. 1998. № 10.

52. Дугин А. Кавказский вызов // Вторжение. 1998. № 11.

53. Дугин А. Великий Проект // Вторжение. 1998. № 13.

54. Дугин А. Мировоззренческий код // Вторжение. 1998. № 14.

55. Дугин А. Изоляция? // Вторжение. 1998. № 15.

56. Дугин А. Русская Любовь // Вторжение. 1999. № 16.

57. Дугин А. Революционный консерватизм: вечная актуальность // Вторжение. 1999. № 17.

58. Дугин А. Украина или Империя? // Вторжение. 1999. № 18.

59. Дугин А. Магический властелин // Вторжение. 1999. № 19.

60. Дугин А. Мертвая жизнь // Вторжение. 1999. № 20.

61. Дугин А. Без наркотиков // Вторжение. 1999. № 21.

62. Дугин А. Угроза мондиализма- 2 (8 лет спустя) // Вторжение. 1999. № 22.

63. Дугин А. Мировое сообщество управляемо ковровыми бомбардировками // Вторжение. 1999. № 23.

64. Дугин А. Сумерки Тирана // Вторжение. 1999. № 24.

65. Дугин А. Эссе о галстуке // Вторжение. 1999. № 25.

66. Дугин А. Оппозиция: к выработке нового пути, новой стратегии // Вторжение. 1999. № 26.

67. Дугин А. Русский маршрут // Вторжение. 1999. № 27.

68. Дугин А. Обреченный Израиль // Вторжение. 1999. № 28.

69. Дугин А. Тезисы о русском патриотизме // Вторжение. 1999. № 29.

70. Дугин А. Малый народ для Великой Евразии // Вторжение. 1999. №30.

71. Дугин А. Евразийская платформа // Вторжение. 2000. № 37.

72. Дугин А. Континент в «мировой паутине» // Вторжение. 2000. № 38.

73. Дугин А. Контрэлита // Вторжение. 2000. № 39.

74. Дугин А. Империя сна // Вторжение. 2000. № 40.

75. Дугин А. Третья столица // Вторжение. 2000. № 41.

76. Дугин А. Обреченный Израиль // Вторжение. 2000. № 42.

77. Дугин А. Ассиметрия // Вторжение. 2000. № 44.

78. Дугин А. Смерти звонкая песнь // Вторжение. 2000. № 45.

79. Дугин А. Дух постмодерна и новый финансовый порядок // Вторжение. 2000. № 46.

80. Дугин А. Новый социализм // Вторжение. 2000. № 48.

81. Дугин А. Евразия превыше всего // Вторжение. 2000. № 49.

82. Дугин А. Ленин – красный аватара // Вторжение. 1999. № 3.

83. Дугин А. Эсхатологический смысл современного либерализма // Вторжение. 1999. № 3.

84. Дугин А. Дыхание духа под пулями в Останкино // Вторжение. 1999. № 4.

85. Дугин А. Это сладкое «нет» // Вторжение. 1999. № 4.


В журнальных изданиях:

86. Дугин А. Консервативная Революция // Элементы. 1992. № 1.

87. Дугин А. Сакральная География // Элементы. 1992. № 1.

88. Дугин А. Темная тайна рынка // Элементы. 1992. № 1.

89. Дугин А. Геополитика Сербии // Элементы. 1992. № 2.

90. Дугин А. Загадка социализма // Элементы. 1993. № 4.

91. Дугин А. Люди длинной воли // Элементы. 1993. № 4.

92. Дугин А. Демократия против системы // Элементы. 1994. № 5.

93. Дугин А. Тайна беззакония // Элементы. 1994. № 5.

94. Дугин А. Восстание Эроса // Элементы. 1995. № 6.

95. Дугин А. Элевсинские топи фрейдизма // Элементы. 1995. № 6.

96. Дугин А. Перспективы гражданской войны // Элементы. 1995. № 6.

97. Дугин А. Государство и территория // Элементы. 1995. № 6

98. Дугин А. Режим воды // Элементы. 1995. № 6

99. Дугин А. Субъект без границ // Элементы. 1996. № 7.

100. Дугин А. Бегемот против Левиафана // Элементы. 1996. № 7.

101. Дугин А. Псы // Элементы. 1996. № 7.

102. Дугин А. Метафизика национал-большевизма // Элементы. 1996/ 1997. № 8.

103. Дугин А. В комиссарах дух самодержавья // Элементы. 1996/1997. №8.

104. Дугин А. Пентаграмма // Элементы. 1996/1997. № 8.

105. Дугин А. Парадигма Конца // Элементы. 1998. № 9.

106. Дугин А. Постмодерн? // Элементы. 1998. № 9.

107. Дугин А. Континент Россия // Наука и религия. 1997. № 1.

108. Дугин А. Граф Дракула – солнечный вампир? // Наука и религия. 1997. № 2.

109. Дугин А. Орден непорочного единорога // Наука и религия. 1997. №3.

110. Дугин А. Россия – Дева Солнечная // Наука и религия. 1997. № 4.

111. Дугин А. Сакральный круг России // Наука и религия. 1997. № 5.

112. Дугин А. Русское сердце Востока // Наука и религия. 1997. № 6.

113. Дугин А. Империя рая – Сибирь // Наука и религия. 1997. № 7.

114. Дугин А. Пророчество Успения // Наука и религия. 1997. № 8.

115. Дугин А. Учитель, указавший путь в Кали-юге (о Геноне) // Милый Ангел. 1991. № 1.

116. Дугин А. Восставший против современного мира (об Эволе) // Милый Ангел. 1991. № 1.

117. Дугин А. Русское Православие и Инициация // Милый Ангел. 1991. № 1.

118. Дугин А. Традиционализм Генона и христианство // Милый Ангел. 1991. № 1.

119. Дугин А. Метафизические корни политических идеологий // Милый Ангел. 1991. № 1

120. Дугин А. Метафизическая проблема и традиции // Милый Ангел. 1991. № 1.

121. Дугин А. Метафизический фактор в язычестве // Милый Ангел. 1991. № 1.

122. Дугин А. Крестовый поход Солнца // Милый Ангел. № 2.

123. Дугин А. Имманентная Революция Тантры и Эвола // Милый Ангел. № 2.

124. Дугин А. Илия пылающий // Милый Ангел. № 3.

125. Дугин А. Два священных символа // Милый Ангел. № 3.

126. Дугин А. Метафизика нации в каббале // Милый Ангел. № 3.

127. Дугин А. Контринициация (критика некоторых концепций Рене Генона) // Милый Ангел. № 3.

128. Дугин А. Учение Зверя (об Алистере Кроули) // Милый Ангел. № 3.


Публикации в других изданиях:

129. Дугин А. Эсхатологический гнозис // Конец Света. М., 1997.

130. Дугин А. Мессианство Каббалы // Конец Света. М., 1997.

131. Дугин А. Космический спаситель // Конец Света. М., 1997.

132. Дугин А. «Орден Илии» или новая парадигма заговора// Конец Света. М., 1997.


Публикации в электронных изданиях:

133. Дугин А. Основные принципы евразийской политики // www.arctogaia.com

134. Дугин А. Экономические аспекты неоевразийства // www.arctogaia.com

135. Дугин А. Россия и Израиль снова попали в Историю // www.arctogaia.com

136. Дугин А. Глобализм и контрглобализм // www.arctogaia.com

137. Дугин А. Красноярский край будет объединять Россию // www. evrazia.org.

138. Дугин А. Сибирь отчленяется легко // www.evrazia.org.

139. Дугин А. Чингис-хан и монголосфера // www.arctogaia.com

140. Дугин А. Эвапоризация фундаментала в «новой экономике» // www.arctogaia.com

141. Дугин А. Заря в сапогах // www.arctogaia.com

142. Дугин А. Лучше земле быть пустой (апология антифашизма) // www.arctogaia.com

143. Дугин А. Ответ Янову // www.arctogaia.com

144. Дугин А. Революция // www.arctogaia.com

145. Дугин А. Теракты 11 сентября: экономический смысл // www.arctogaia.com

146. Дугин А. Капитализм: индивидуальное и общественное // www.arctogaia.com

147. Дугин А. Геополитические механизмы разрушения СССР и роль международных институтов в этом процессе // www.arctogaia.com

148. Дугин А. Проблемы бедности и мультицивилизационный подход // www.arctogaia.com

149. Интервью А. Дугина. Полёт над пропастью // www.evrazia.org.

150. Интервью А. Дугина. «На месте Путина я бы разогнал эту лавочку»// www.evrazia.org.

151. Интервью А. Дугина. «Сибирь - империя рая» // www.evrazia.org.

152. Комментарии А. Дугина к посланию Президента // www.vvp.ru

153. Интервью А. Дугина израильской прессе // www.evrazia.org.

154. Интервью А. Дугина. «Угроза для России или поиск идентичности»// www.evrazia.org.

155. Интервью А. Дугина // www.russ.ru

156. Интервью А. Дугина. «Либерализму смерть» // www.arctogaia.com

157. Дугин А. Федеральная реформа Президента Путина // www.arctogaia.com

158. Дугин А. Очарованное разочарование национал-интеллектуала // www.arctogaia.com

159. Интервью Дугина А. (Национал-большевистская партия) // www.arctogaia.com


Работы традиционалистов:

1. Генон Р. Кризис современного мира. М., 1992.

2. Генон Р. Царство количества и знамения времени. М., 1995.

3. Генон Р. Символы священной науки. М., 1997.

4. Генон Р. Очерки о традиции и метафизике. СПб., 2000.

5. Генон Р. Духовное владычество и мирская власть // www.arctogaia.com

6. Эвола Ю. Метафизика пола. М., 1996.

7. Эвола Ю. Языческий империализм. М., 1994.

8. Эвола Ю. Люди и руины. М., 2002.

9. Эвола Ю. Пришествие «пятого сословия» // www.arctogaia.com


10. Эвола Ю. Оседлать тигра // www.arctogaia.com

11. Эвола Ю. Человек иного типа // www.arctogaia.com

12. Эвола Ю. Восстание против современного мира // www.arctogaia.com

13. Эвола Ю. Фашизм с точки зрения правых // www.arctogaia.com

14. Эвола Ю. Ориентации // www.arctogaia.com


Работы «консервативных революционеров»:

1. Шмитт К. Понятие политического // Вопросы социологии. 1992. № 1.

2. Шмитт К. Политическая теология. М., 2000.

3. Шпенглер О. Пруссачество и социализм. М., 2002.

4. Шпенглер О. Закат Европы. Ростов на/Д., 1998.

5. Юнгер Э. Рабочий. Господство и гештальт; Тотальная мобилизация; О боли. СПб., 2000.


Работы геополитиков:

1. Маккиндер Дж. Х. Географическая ось истории // Политология: хрестоматия М., 2000.
   

2. Тириар Ж. Евро-Советская Империя // www.arctogaia.com

3. Тириар Ж. Сверхчеловеческий коммунизм // www.arctogaia.com

4. Хаусхофер К. О геополитике. Работы разных лет. М., 2001.

5. Хаусхофер К. Геополитическая динамика меридианов и параллелей // www.arctogaia.com


Работы евразийцев:

1. Алексеев Н. Русский народ и государство. М., 1998.

2. Савицкий П. Континент Евразия. М., 1997.

3. Трубецкой Н. Наследие Чингисхана. М., 2000.

Литература.


1. Аленов С. Русские истоки немецкой «консервативной революции»: Артур Меллер ван ден Брук // Полис. 2001. № 3.

2. Вербитский М. Дугин наше все // www.arctogaia.com

3. Верховский А., Михайловская Е., Прибыловский В. Политическая ксенофобия. Радикальные группы. Представления политиков. Роль церкви. М., 1999.

4. Верховский А., Прибыловский В. Национал-патриотические организации в России. История, идеология, экстремистские тенденции. М., 1996.

5. Гаджиев К.С. Геополитика. М., 1997.

6. Козловски П. Трагедия модерна. Миф и эпос ХХ века у Эрнста Юнгера // Вопросы философии. 1997. № 12.

7. Лимонов Э. Сказочник Дугин // Моя политическая биография. СПб., 2002.

8. Люкс Л. Евразийство и «консервативная революция» // Вопросы философии. 1993. № 6.

9. Люкс Л. «Третий путь», или назад в Третий рейх? // Вопросы философии. 2000. № 5.

10. Молодяков В.Э. Консервативная революция в Японии: идеология и политика. М., 1999.

11. Нартов А. Геополитика. М., 2000.

12. Орлова И. Евразийская цивилизация. М., 1998.

13. Парамонов Б. Конец стиля. М., 1999.

14. Пленков О. Мифы нации против мифов демократии. М., 1997.

15. Рахшмир П.Ю Идеи и люди. Политическая мысль первой половины ХХ века. Пермь,1999.

16. Рормозер Г., Френкин А. Новый консерватизм: вызов для России. М., 1996.

17. Руткевич А. Прусский социализм и консервативная революция // Шпенглер О. Пруссачество и социализм. М., 2002.

18. Россия и Британия в поисках достойного правления: Учебное пособие/ Под общ. ред. И.Кирьянова, Н.Оуэна, Дж. Сникера. Пермь, 2000.

19. Солонин Ю. Эрнст Юнгер: образ жизни и духа // Юнгер Э. Рабочий. Господство и гештальт; Тотальная мобилизация; О боли. СПб., 2000.

20. Сорокин К.Э. Геополитика современного мира и Россия // Политические исследования. 1995. № 1.

21. Стефанов Ю. Р. Генон и философия традационализма // Вопросы философии. 1991. № 4.

22. Сулимов К.А. «Третий путь» Александра Дугина // Исследования по консерватизму. Пермь, 1998. Вып. № 5.

23. Тихонравов Ю.В. Геополитика. М., 2000.

24. Умланд А. Консервативная революция: имя собственное или родовое понятие? // Консерватизм: история и современность. Пермь, 2000. Вып. № 6.

25. Филиппов А. Карл Шмитт. Расцвет и катастрофа // Шмитт К. Политическая теология. М., 2000.

26. Френкин А.А. Правое политическое сознание // Вопросы философии. 2000. № 5.

27. Фрумкин К. Традиционалисты: портрет на фоне текстов // Дружба народов. 2002. № 6.

28. Moler A. Konservative Revolution in Deutschland 1918 – 1932. Darmstadt, 1972.