Geum.ru

Ассоциации Эрнста Блоха (Нюрнберг, фрг) и Центра Эрнста Блоха (Людвигсхафен, фрг) Cодержание Введение: Блох как вечный еретик, или Парадоксы восприятия биография

Вид материалаБиография

Содержание


2.1. Неодновременность как парадигма анализа национал-социализма
2.2. Вариация на тему: Неодновременность в постсоветском обществе
Подобный материал:
1   2   3   4   5   6   7   8   9   ...   20
Глава 2. Теория неодновременности как диагноз современности

2.1. Неодновременность как парадигма анализа национал-социализма


В 1935 г. в Цюрихе вышла книга Блоха "Наследство нашего времени". Этот труд продолжает линию "Следов" и является одной из оригинальных попыток анализа успехов фашистской идеологии и пропаганды147. В этой книге впервые в систематизированном виде появляется концепция, которая может быть названа социальной теорией неодновременности. Непосредственным толчком для анализа одновременно-неодновременного сосуществования различных социальных групп и отдельных индивидов послужила озабоченность Блоха успехами нацистской пропаганды, в частности среди крестьян и служащих. Блох не мог удовлетвориться просто рассуждениями об обмане, манипуляциях и происках крупной монополистической буржуазии. Он пытается рассмотреть эту проблему во временном аспекте, вводя понятия “одновременности” и “неодновременности”.

Одновременность — это Теперь (Jetzt) не только одного человека, но и многих других, живущих рядом с ним148. Подчеркнем, что немецкое слово "Gleichzeitigkeit" имеет значения “одновременность”, ”синхронность”, а также и “современность”. Одновременный — подразумевается “совпадающий по времени”, “синхронно происходящий”. Соответственно ключевой термин концепции Блоха "Ungleichzeitigkeit" можно перевести как “неодновременность” в значении “несовременность”. По мнению Блоха, понятие неодновременности возникло после того, как Бисмарк в 1871 г. объединил Германию, что отделило последнюю от Англии и Франции149.

Понятие неодновременности, по мнению Блоха, можно использовать не столько для сравнения различных культурных сообществ и политических систем, сколько для анализа процессов, происходящих в рамках некоей единой социальной системы. В этом смысле оно выглядит предпочтительнее понятия "культурные круги", ибо позволяет исследовать происходящие процессы в историческом аспекте.

Некоторые из людей, живущие в современности, в настоящем, лишь своим внешним присутствием находятся в Теперь. На самом деле они живут неодновременно с другими, они несут в себе прошлое, Раньше (Frueher), которое вмешивается в современную жизнь. Наиболее значимые примеры неодновременности, согласно Блоху:

а) юность, которая отталкивается от Сегодня в своих мечтах. Конечно, юность не является внеисторической вещью в себе, она зависит от времени и эпохи. Но современная буржуазная молодежь, по мнению Блоха, чрезвычайно восприимчива к силе, открытости, постоянству, чистоте. Юности легче идти вперед, но и назад, в прошлое, в мечтах о своем будущем;

б) это крестьянство. Крестьяне в немецких деревнях в первой трети ХХ века живут почти так же, как жили их предки. Они занимаются традиционным сельскохозяйственным трудом. Крестьянина сложнее вытеснить машиной, чем ремесленника. Средства производства у него по-прежнему ручные. Разумеется, есть бедные и богатые крестьяне, их трудно объединить в некий единый "класс". Но всех объединяют старые формы производственных отношений, обычаи, жизнь по сельскохозяйственному календарю. Да и чувство собственности, индивидуализм, осторожность — все это из докапиталистических времен. И сегодня, отмечает Блох в 1935 г., крестьянский дом по своему строению и духу является готическим150;

в) это средние слои (например, служащие). Многие представители этих слоев обнищали, неуверенность в сегодняшней жизни толкает их назад. “Башмаки нужды” ведут в прошлое. Нордическая кровь, герцоги, германский рейх, немецкие герои, мечты о "власти и чести" — все это живо в сознании средних слоев. Живя в крупном промышленном городе, они грезят о городе средневековом, и в своих мечтах живут именно там, и именно туда, в докапиталистическое общество, они хотят вернуться. Блох отмечает, что, хотя крестьяне еще убеждены в существовании ведьм, их вера не так сильна, как вера значительного слоя горожан, в происки евреев, протоколы сионских мудрецов, символы свободных каменщиков, гальваническую силу немецкой крови.

Феномен неодновременности имеет не только политический, но и социологический аспект. Проведенный Блохом анализ структур общественного сознания различных социальных групп позволяет сделать вывод о том, что Германия — это классическая страна неодновременности151, в отличие от Англии и Франции, где непреодоленные остатки старого бытия и сознания были интегрированы в капиталистическое хозяйство и политическую систему власти.

Каковы же критерии и противоречия такой неодновременности? По мнению Блоха, точка отсчета и основной критерий — это господствующий, в данном случае капиталистический, способ производства. То, что соответствует ему в обществе, сфере производства, общественном сознании, является одновременным. То, что не соответствует, является неодновременным и тем самым вступает в противоречие с одновременным. Объективно неодновременное — это то, что чуждо и далеко от современной действительности. Это не переработанное, еще не изжитое капитализмом прошлое. Оно существует в виде действующих и взаимодействующих отношений и форм производства, а также в виде устаревших надстроечных явлений.

В соответствии с этим возникают и противоречия: объективно одновременное противоречие — конфликт между коллективным характером производительных сил и частным характером их присвоения. Субъективно одновременное противоречие — это "свободное революционное деяние пролетариата", сталкивающееся с противодействием господствующего класса. Объективно неодновременное противоречие существует между современными и традиционными формами производства. Субъективно неодновременное противоречие — это глухое неприятие Сегодня, это застывшая ярость.

Старые представления о долге, образовании сохранились с тех времен, когда средние слои не были средними, именно они являются горючим материалом для этой ярости. При том, отмечает Блох, ярость направлена против симптомов, а не ядра угнетения, то есть отсутствует ясное классовое сознание. Субъективно неодновременное противоречие активизирует объективное, и так они совпадают. Правда, субъективно неодновременное противоречие противостоит не только капитализму, но и элементам старого общества. Ведь и тогда еще не полностью были реализованы мечты о Доме, Почве, Народе. Поэтому такое противоречие — это конфликт неосуществившихся интенций, это свидетельство из прошлого и одновременно раздвоение этого прошлого (хотя в неприятии настоящего мелкое бюргерство тотально приукрашивает прошлое).

По своим качествам неодновременное противоречие не является таким динамичным, взрывающим, побуждающим, как одновременное. Оно лишь находится в кругу антагонизмов капитализма и сосуществует с одновременным. Это сосуществование не является нейтральным: с одной стороны, неодновременные противоречия дополняют одновременные, привнося не только побуждающую негативность, но и позитивность  позитивность целостности, живости, неотчужденности. С другой стороны, одновременные противоречия влияют на неодновременные, пробуждая и двигая их вперед. Вместе с тем капитализм использует неодновременные противоречия для отклонения одновременных, то есть современных, противоречий, использует первые в качестве средства борьбы (с помощью смеси романтических теорий государства и пафоса феодального антикапитализма, пруссачества, фронтового духа 1914 года) против диалектически забродившего будущего.

Этой борьбе способствует и свойство самого неодновременного противоречия, ведь его разрешение не может дать нового качества. Фашистская идеология как раз вобрала в себя болезненные состояния всех фаз развития культуры. Отсюда возникает необходимость решения ряда практических и теоретических проблем. Во-первых, необходимо, по мысли Блоха, по-другому "вмонтировать" неодновременные противоречия в существующую систему общественных отношений, то есть иначе, чем это делает капитал. Во-вторых, необходима многослойная — многовременная и многопространственная диалектика152. Эта диалектика должна стать инструментом критической несозерцательной тотальности, то есть тотальности диалектической тенденции развития, которая отыскивается как в настоящем, так и в прошлом, продолжающем действовать в настоящем. Диалектика должна быть критической и несозерцательной, ибо только таким образом незавершенное, не ставшее в истории можно использовать для истории. Диалектика должна быть не единством противоречий, как у Шеллинга, а единством единства и противоречий. Наконец, нельзя отдавать националистическим силам образы, архетипы сознания, идущие из глубины веков.

Блох показывает, как идеи Третьего рейха, воплощенные в трудах Иоахима Флорского в ХII в., нашли свое отражение в лозунгах Крестьянской войны в Германии ХVI в. и сохранялись далее вплоть до ХХ в.153. То же самое касается образов Кайзера-Спасителя, Врага, Матери, Лабиринта, Победителя дракона и т. д. Сила нацистов заключалась в их умении воспользоваться национальными архетипами, и потому задача антифашистских сил — включить подобные фундаментальные образы сознания в демократический контекст. Кажущиеся такими несвоевременными понятия, как Фатерлянд, Почва, Спаситель, не должны быть отданы на откуп националистическим силам.

Подобное своеобразное понимание национал-социализма как социального феномена, активно развивающегося на основе неодновременности существования различных социальных групп, вступало в противоречие с официальной точкой зрения Коминтерна. В позиции Блоха не было жестко-ортодоксального акцентирования классовой позиции, хотя марксистский оттенок данной концепции и был заметен. Эта концепция открывала формальные возможности для анализа любого общества, находящегося в кризисе или процессе модернизации154.

Позиция не могла не вызвать возражений хотя бы в среде марксистских публицистов. Уже в следующем году в журнале "Международная литература" Ханс Гюнтер155 выступил с критикой Блоха 156.

По мнению Х. Гюнтера, отсталость и противоречивость мелкобуржуазных слоев объясняется их экономической ситуацией и именно из этой ситуации проистекает их реакционная идеология. Так что неверно говорить об источниках мелкобуржуазной идеологии как лежащих вне ее, то есть в каких-то исторических эпохах и исторических представлениях. И если представлять дело так, будто массовый базис фашизма связан не только с крупной, но и с мелкой буржуазией, то смазывается классовый характер фашизма157.

Далее признавая, что Блох является антифашистом, далеким от социал-демократических и троцкистских заблуждений, Гюнтер говорит о неправильной трактовке культурного наследия. Наследоваться должны те достижения философии, политэкономии, теории государства и т.д., которые относительно объективно отражали действительность158. По сути дела, здесь шла полемика об отношении к гуманизму – проблеме, возникшей в связи с антигуманистическим пафосом национал-социализма. Объединяясь в отрицании последнего, марксистские теоретики не могли согласиться с идеей соединения нового, пролетарского гуманизма с гуманизмом традиционным, буржуазным. Они критиковали буржуазный гуманизм за его идеалистичность, за расхождения идеи и действия159, соглашаясь идти на союз лишь при условии признания буржуазно-гуманистическими мыслителями, прежде всего литераторами, воинствующего пролетарского гуманизма, направленного на создание нового общества. Конечно, соглашался Гюнтер, прогрессивное духовное наследие буржуазии существует, но оно искажено и требует усилий по его адекватному освоению160.

Таким образом, попытка неортодоксально проанализировать феномен национал-социализма натолкнулась на отрицательную реакцию официальных марксистских публицистов, близких Коминтерну161. Это было первое крупное теоретическое столкновение позиции официального марксизма с великим синтезатором Блохом, которое обусловило в дальнейшем отсутствие какого-либо резонанса в научных кругах обществоведов по поводу самых разных идей Блоха. Мне хотелось бы, напротив, продемонстрировать эвристичность и актуальность концепции Блоха применительно к условиям постсоветского общества.


2.2. Вариация на тему: Неодновременность в постсоветском обществе


2.2.1. Неодновременность как основа децентрализации


Одной из объективных тенденций процесса трансформации российского постсоветского общества является возрастание социальной (экономической, политической, культурной, идеологической и пр.) неоднородности общества. Эта неоднородность может быть конкретизирована в нашем случае как неодновременность функционирования и развития различных социальных институтов, групп, индивидов.

Неодновременность как асинхронность и несовременность функционирования и развития определенных социальных групп, культур, отдельных индивидов относительно друг друга является фундаментальным свойством социальной жизни любого общества. Неодновременны течение и события внутренней и внешней жизни молодых людей и стариков, женщин и мужчин. Неодновременны различные религиозные традиции, имеющие свои системы летоисчисления, специфические культы и ритуалы162. Неодновременны различные общества и культуры, сосуществующие в рамках какой-либо исторической эпохи.

Неодновременность как несовременность тех или иных социальных институтов и групп относительно друг друга свойственна не только мировой или региональной истории, но и любому обществу, находящемуся в процессе модернизации. Неодновременность проявляется в сохранении определенных способов производства, политических и культурных традиций, типов мировосприятия и мировоззрения, не совпадающих (опережающих или отстающих) с другими способами производства, другими типами политического и культурного поведения и мышления, доминирующими в данном обществе. Неодновременны крестьяне с их ориентацией на календарное время, связанное с сельскохозяйственными работами, по отношению к рабочим и служащим больших промышленных городов, живущих совсем в ином социальном и личном времени. Неодновременным было существование бывшего дворянства, духовенства, подпольных предпринимателей в социалистическом обществе, приобретших, однако, в постсоветском обществе статус наиболее современных. В нынешних условиях, напротив, неодновременно существование различных социальных слоев, потерявших прежние источники дохода и высокий социальный статус163.

Непрекращающиеся интерпретации индивидами и группами действий других индивидов и групп как “отсталых”, “идущих в ногу со временем”, “несвоевременных”, “забегающих вперед” и т.п. свидетельствуют как о постоянном присутствии проблематики неодновременности в социальной жизни, так и о том, что критерии неодновременности могут быть совершенно различными.

Очевидно, что неодновременность в своих объективных и субъективных формах должна иметь некоторые границы, в которых она может существовать и развиваться. Неконтролируемая неодновременность, получающая мощный толчок во времена социальных кризисов, может привести к потере социальных связей, разрушению социального порядка и взаимодействия. Поэтому она всегда уравновешивается, сопровождается другой тенденцией — одновременностью, взаимодействует с ней.

Одним из основных условий эффективного функционирования и развития любого общества как целостной системы является определенная степень координации и кооперации составляющих его социальных институтов, групп и индивидов. Одновременность означает не только констатацию факта сосуществования новых и старых социальных структур в данном настоящем, но и императив ориентации, настроенности на господствующую иерархию экономических, политических, культурных ценностей, мотиваций деятельности, этических норм. Проблема достижения социальной одновременности в аспекте социального управления выступает как проблема синхронизации действий различных социальных субъектов. Синхронизация выражается, в частности, в определении некоего темпа и ритма социальной жизни. Это достигается с помощью самых разнообразных механизмов — от экономического и политического регулирования (n-летние планы, партийные программы, концлагеря, массовые движения), идеологического манипулирования (общенациональные идеи, региональные идеологии, “новояз”, историко-партийные версии прошлого и будущего и т.д.), технологий социализации и образования до моды и бытовых традиций. Применение тех или иных механизмов диктуется как национальной культурной традицией, так и степенью несовпадения способов и ритмов групповой жизни, приобретающей в конкретных исторических условиях антагонистический или неантагонистический характер.

Так, например, происходившие в недавней советской истории процессы индустриализации, электрификации, радиофикации являлись синхронизацией образа и ритма жизни, социального и личного времени всех индивидов, социальных групп, регионов и республик. Борьба за господство во времени и над временем стала приметой социальной советской истории. Власть над временем означала и власть над общественным и индивидуальным сознанием. Часы на Спасской башне Московского кремля в качестве Главных Часов страны стали символом и камертоном всей общественной жизни. Наступление Нового года, открытие партийных съездов, военных парадов удостоверялось и освящалось боем этих часов. Одновременность, олицетворявшаяся этими часами, носила не только ритуальный характер, но и выступала мощным средством социальной терапии, смягчающим болезненные последствия многочисленных социальных изменений.

Доминирующие нормы и образцы социальной деятельности задают или создают определенную последовательность событий: например, при направленности из прошлого в будущее — от момента рождения некоего пророка, свершения значимого события (победы в войне, на выборах, провозглашения политической независимости); при направленности из будущего в прошлое — от ожидаемого изменения мира: катастрофы, Страшного суда в теологическом или мирском варианте и т.д. События датируются по определенным правилам, а их значимость определяется в соответствии с господствующими в данном обществе (социальной группе, регионе, властвующей элите) ценностями. В одной культурной традиции это могут быть конфликты и войны, стихийные бедствия, неурожаи, пресечение очередного заговора неких вражьих сил, в другой – прорывы в технологии, пуск очередных промышленных и торговых предприятий, успехи в накоплении или распределении личного и общественного (государственного, регионального, корпоративного) богатства. Исторических вариантов может быть сколь угодно много, но их суть состоит в том, что разные способы и критерии датировки социального и исторического времени приводят к возникновению различных образов прошлого и будущего, с которыми идентифицируют и в которых живут различные индивиды и группы.

При этом различные образы прошлого и будущего определяют характер переживания и сознавания настоящего, которое, собственно, и является неодновременным по отношению к другим настоящим, переживаемым и сознаваемым другими индивидами. Солидарность и возможность социального взаимодействия возникают при определенной степени тождества сознавания “теперь”, “современности”, “сегодня”. То, что в данный момент индивид сознает и помнит, что для него является актуальным и значимым, те задачи, решением которых занята какая-либо социальная группа или политическая организация, — все это предопределяет возникновение особого временного ряда. Так, например, борьба региональной элиты за поднятие экономического и политического статуса своего региона и вовлечение в этот процесс все большего числа людей и структур приводит к возникновению и укоренению в массовом сознании жителей региона своего особого – регионального – времени. Такое время окрашено прежде всего в политические тона, так как его направленность, темп и ритм определяются политическими стратегиями и успехами или неудачами осуществления этих стратегий (провозглашение независимости, подписание договоров о разграничении полномочий с центральными органами и т.д.). Наряду с политическим региональным временем существует ряд других времен, связанных с наличием самостоятельных культурной, экономической истории, особенностей геополитического положения региона, города, области. Однако политическое время региона связывает все их воедино, принимая в определенной степени роль опосредующего звена вместо абсолютно главенствовавшего прежде “московского времени”.

Отметим, наконец, еще одно важное обстоятельство, связанное с признанием факта неодновременности социальной жизни: синхронное сосуществование различных объективно и субъективно неодновременных тенденций означает, что в социальной жизни как целого государства, так и составляющих его регионов, а также социальных и этнических групп присутствует некая объективная провокативность. Возникающее в результате социальных контактов взаимодействие одних индивидов, групп, культур с другими приводит к ощущению, а затем и определенной интерпретации объективно существующей социальной дистанции, связанной с разным пониманием и переживанием настоящего. Эта интерпретация может приобретать самые различные формы, в том числе в виде вывода одних участников или наблюдателей взаимодействия о провокационности поведения (идей, желаний) других участников.

Обычно трактовка феномена провокации в советской литературе выдержана в традиционно алармистском тоне. Советский энциклопедический словарь, например, дает следующее определение: “Провокация – 1) подстрекательство, побуждение отд. лиц, групп, организаций и т.д. к действиям, которые влекут за собой тяжелые последствия. 2) Предательские действия, совершаемые агентами полиции и реакционных партий, направленные на дискредитацию и в конечном счете на разгром прогрессивных, революционных организаций”164.

Предлагаемая нами онтологическая трактовка переносит феномен провокации из сферы психологических характеристик различных форм коммуникативного взаимодействия в сферу социальной жизни и позволяет более отчетливо представить провокативный характер неодновременности в периоды стабильного и кризисного развития общества. Таковы, например, машинное производство как провокация относительно ручного труда, индустриализация как провокация города относительно деревни, быстрый экономический рост одних регионов как провокация относительно других, менее развитых регионов, областей, республик. Провокативная неодновременность может относиться и к различным этническим группам, позволяя зафиксировать внутреннюю сторону того процесса, который обычно обозначается как неравномерность развития наций, культур и т.д. Тогда возможны более глубокие объяснения различных явлений, возникающих в межэтнических отношениях. Так, мощный вход евреев в 20-е гг. ХХ века в различные структуры нового советского общества объясняется не заговором сионизма, а тем, что традиционная еврейская культура способствовала развитию индивидуализма и предпринимательства. Такие установки оказались весьма кстати в новом обществе, но для массового сознания членов других этнических групп активное поведение могло показаться провокационным. Аналогичная ситуация с восприятием различных этнических групп складывается и сегодня в российском общественном сознании, поэтому тезис о неодновременности, на наш взгляд, позволяет противостоять идее заговора, столь популярной в некоторых слоях населениях и представляющих их политических силах.

Основная идея, которую я хочу подчеркнуть, состоит в следующем: социальная провокация  это не только и не столько произвольное или конъюнктурное приписывание определенных мотиваций с целью разрешить ту или иную политическую, идеологическую ситуацию в свою пользу. Скорее следует говорить о своеобразной социально-культурной интерпретации групповым и индивидуальным сознанием факта несовпадения ритмов социальной жизни. Тогда феномен провокации теряет свой волюнтаристски-политизированный, демонический характер и превращается в атрибут любого межгруппового и межкультурного взаимодействия. И даже если имеет место та или иная провокативная политическая акция, то она является отражением реально существующей неодновременности и трудностей с ее осмыслением.

Возвращение термину «провокация» его первоначального смысла (лат. provocatio — вызов) позволяет представить процесс развития или совокупность социальных изменений как непрерывное объективное провоцирование одних социальных субъектов другими. В этом случае различные стратегические инициативы политических движений, региональных элит должны оцениваться соответствующим  более нейтральным или рациональным образом  как нечто естественное. Тогда и возникающие массовые фобии, националистические психозы, поиски заговоров и т.д. предстают как отражение в превращенной форме некоторого объективного положения дел и требуют соответствующего реагирования.

Общей же задачей всех политических сил остается признание феномена одновременной неодновременности, а также права любого индивида и группы в рамках гражданского общества на неодновременность существования и развития. Это означает также и необходимость новой интерпретации советской истории и культуры  не только с «москвацентричной точки зрения», то есть тех событий и движений, которые происходили в столице, но и в различных регионах страны.

Анализ взаимодействия тенденций одновременности и неодновременности возможен через исследование тех ключевых символических образований, где сшибка этих тенденций проявляется особенно отчетливо. Одно из таких напряженных пересечений – понятие “Родина”.