Geum.ru

Андрей Уланов «Додж»

Вид материалаДокументы
Подобный материал:
1   ...   15   16   17   18   19   20   21   22   23
Глава 20

Следующее утро я, как и собирался, начал со знакомства с личным составом.

Познакомился... посмотрел на строй, зубами скрипнул, Шаркуну головой

мотнул — отойдем, мол.

— Что-то не так, командир?

— Это же... — у меня комок к горлу подступил. — Это же мальчишки! Им

еще... в лапту играть. А у нас... ты же сам понимаешь, мы же с тобой вчера...

А Ралль на меня недоуменно так смотрит.

— Кажется, — говорит, — я догадываюсь, что тебя беспокоит, Сергей.

Ну, спасибо, ежкин кот! Догадывается он! Гений!

— Наверное, в твоем мире этим мальчишкам позволили бы, как ты сказал,

доиграть в куклы. Но у нас идет война, идет давно, и то, что юноша в пятнадцать

лет уже воин, а в восемнадцать — ветеран, нам привычно. Моему первому легату

было двадцать. Они и не ведают, что может быть по-другому.

— Что-то, — говорю, — вчера, когда я по лагерю шел, мне навстречу другие

призывные возраста попадались.

— Странно ты изъясняешься, командир, — усмехается Ралль, — но смысл твоей

речи мне ясен. В лагере ты видел наемников, у которых за плечами не одна сотня

боев. А всех новобранцев гоняли на тренировку. — И, — продолжает, — позволь

сказать, командир.

— Говори.

— Ты ведь будешь учить нас своему искусству боя? А этих, — кивает на

застывший строй, — тебе будет научить легче, чем старых бойцов, которые все

равно будут хвататься за твой...

— ...автомат...

— ...как за рукоять верного меча.

Вообще-то логичное соображение. Наверное.

Но вот для меня эти... пацаны, в сторону нового командира глаза косящие, —

дети. Ну куда их... в тыл, как мамке под юбку! Успеют еще навоеваться!

Только никто их по домам не распустит.

У нас... помню, пришло как-то пополнение. Цыплячьи шейки из шинелей не по

размеру. А на следующий день приказ на атаку. Занять господствующую высоту.

Весной это было. Снег уже сошел, земля раскисшая, на сапоги при каждом

шаге по полпуда налипает. Так что бежать не получается, а получается лежать в

этой жиже мордой и слушать, как пули вокруг хлюпают. А пулеметчик у фрицев был

обстоятельный.

И что же мне делать, товарищ капитан? Подскажите, а?

Встал я перед строем, взглядом обвел, воздух вдохнул поглубже...

— Здравствуйте, — говорю, — товарищи. Будем знакомы. Я — ваш новый

командир, старший сержант Сергей Малахов, а вы отныне — отдельный

разведывательный десяток особого подчинения. Это большая честь и большое

доверие вам. — Все, воздух кончился. Я еще раз вдохнул, паузу затянул и

закончил: — Надеюсь, что вы это доверие командования оправдаете.

— Оправдаем, — негромко отозвался Ралль.

Пошел я вдоль строя. Неторопливо, каждую вихрастую голову отдельно

оценивая. Потом, понятно, я их еще по косточкам разберу и под микроскопом

изучу, но самый первый взгляд тоже дело важное. Он зачастую самым правильным

оказывается.

Дошел до середины, вдруг слышу за спиной — хи-хик.

Поворачиваюсь, гляжу — и в самом деле, от смеха давится.

— И что же, — спокойно так интересуюсь, — вам, товарищ боец, таким

смешным показалось?

Тот сразу давиться перестал, рот разинул, глаза выпучил.

— Риктор! — рявкает над моим плечом Ралль. — Я что, не учил вас, как

требуется отвечать командиру?

— А-а, виноват, господин... э-э...

— Старший сержант, — подсказываю. — Так что ж вас все-таки так

рассмешило?

-Э-э...

— Ну? — подбадриваю.

— Нам в лагере, — выдавливает этот герой, — рассказывали про великого

воина, недавно попавшего в наш мир. Который в одиночку убил великого черного

мага, спас принцессу. Говорили, что из глаз его сыплются молнии, что одним

ударом он способен повергнуть наземь тролля. А вы... такой... у вас нет даже

меча!

Да уж, думаю, вот же послал бог — или боги, их тут вроде много —

подчиненного. Пока из него дурь выбьешь — с самого семь потов сойдет.

С другой стороны, чем раньше начнешь, тем раньше закончишь.

А парень, главное, здоровый, кровь с молоком. Вроде Олефа, того, которого

я в замке по земле возил. Тоже грудь колесом — хоть ордена вешай, хоть доски

ломай.

Ну, я на него спокойно так посмотрел — снизу вверх, — ничего не сказал, а

просто повернулся и сделал вид, будто дальше идти собрался. И только этот

дурень начал в усмешке расплываться — как врезал ему под дых! Он и свалился.

Лежит, воздух кусками откусывает.

А я над ним наклонился и ласково, участливо так, спрашиваю:

— Больно?

Ответить он мне, понятно, не смог. Пасть побольше распахнул и глаза

выкатил.

— Так вот, — к строю поворачиваюсь. — Запомните с первого раза, потому что

второй повторять не буду. Бить надо один раз — но так, чтобы противник больше

не встал.

Наклонился, взял здоровяка за шиворот и поставил рывком.

— А чтобы вы, — говорю, — лучше это усвоили, с вами, олухами, с

сегодняшнего дня будет заниматься особый человек — инструктор рукопашного боя.

И сейчас вы с ним познакомитесь.

Махнул рукой и отошел чуть в сторонку — наблюдать, как у подопечных моих

при виде нового инструктора лица вытягиваются, челюсти отвисают и глаза на лоб

лезут.

— Вот, — говорю. — Карален Лико. Прошу любить и жаловать!

Следующие две недели мы с Раллем эту, с позволения сказать, команду

гоняли. Ох, как мы их гоняли. Даже не до седьмого пота — до десятого, а потом

еще и третью шкуру спускали. Бывший имперский центурион, как я и думал,

толковым мужиком оказался. Натаскивал будь здоров, хотя методики некоторые у

него были еще те. Не знаю, что эта Империя собой представляет в общем, но то,

что подготовка в тамошней армии на высоте, — это точно.

Да и из Кары тоже инструктор вышел — на удивление. Я на ее тренировки

поглядел, подумал — взял, да и присвоил ей сержанта. А что? Тем более все равно

нужно было ее как-то... обозначить. Раз уж карьера фрейлины ей не по душе

пришлась.

Про фрейлину, кстати, она мне даже полсловом не обмолвилась — сам

разузнал. А ведь по местным понятиям, как мне пояснили, эдакий отказ — вещь

совершенно невозможная. Такая карьера, такие перспективы! Мужа опять же можно

чуть ли не любого выбирать — всякий за счастье почтет. Ну да рыжая — это рыжая,

не убавишь, не прибавишь. Что у нее в голове творится — только ей и ведомо.

Две недели мы их гоняли. А в конце второй недели вызвал меня к себе

комбриг.

— Разрешите, товарищ комбриг?

— Заходи, разведка.

Окно это его... если я когда-нибудь подобным кабинетом обзаведусь, тоже

всенепременно стол так поставлю, чтобы окно за спиной было! Писать, правда,

неудобно, зато посетителей всяких рассматривать — самое то. Будто бабочек

пришпиленных в... этом, как его... гербарии.

Ну да сейчас мне все эти психологические тонкости без надобности. Если

товарищ Клименко по моей простой честной роже и сумеет чего прочесть, то будет

это, скорее всего, желание на боковую завалиться и ухо подавить минут шестьсот.

После ночного марша организм очень настоятельно требует.

— Как там твои орлы поживают?

— Положим, — отвечаю, — до орлов им еще далеко. А поживают неплохо.

— Неплохо, — задумчиво повторяет комбриг. — Это хорошо, что неплохо.

Потому что...

Осекся, в сторону уставился, карандашом по столу дробь выбил.

— Есть для тебя задание, старший сержант. Очень важное, я бы даже сказал,

архиважное.

Вот ведь, думаю, как интересно получается — как будто на войне не важные

дела бывают. И «язык» каждый раз позарез нужен, и сведения из поиска... да даже

на НП тоже ведь не будешь на спине лежать, в небо семечками поплевывая!

Капитан наш этого слова не любил. «Особым» называл, «сложным»,

«непростым», но «важным» — ни разу. Больше скажу — слышал я как-то краем уха,

как он старшему лейтенанту Светлову по этому самому поводу выговаривал. Как же

он тогда сказал... заковыристо... ага, «девальвируется», вот. Девальвируется

смысловое значение, обыденностью становится.

— Ты сам-то в местных условиях как? Освоился?

— Так точно, — а попробуй по-другому ответь.

— Может, — спрашивает Клименко, — ты уже знаешь, почему наша

правительница все еще принцесса?

Хороший вопрос. Небось еще и с закавыкой. С одной стороны — а кем же ей

еще быть, девчонке-малолетке, а с другой... У нас, помнится, и в более нежном

возрасте на трон возводили при отсутствии других достойных кандидатур.

— Никак нет.

— Тогда слушай, — начинает комбриг. — Для того чтобы наследник из рода

Ан-Менола взошел на древний трон, необходимо сделать многое. Ритуалы, обряды...

я и сам в этом не силен. Но вот что точно необходимо — это Корона. Священная

реликвия рода Ан-Менола.

Хорошо, думаю, что хоть не священная корова.

— Отправляясь на битву, — продолжает комбриг, — отец принцессы, король

Велемир, оставил Корону в надежном месте.

— Это, — спрашиваю, — случайно не перед той битвой, где он сам полег и

рыцари его с ним?

— Битва под Ослицей, — кивает Клименко, — или битва при Пяти Холмах, как

любят называть ее придворные летописцы. Сам понимаешь, Ослица для официальных

хроник не так чтоб очень, вот и приходится... хотя видел я это поле — холмов

там только два, да и холмы те — курица влезет, не запыхавшись.

— Попробую угадать, — говорю, — что дальше было. Это самое надежное место

после битвы на неприятельской территории оказалось? Так?

— Точно. Замок Церг, в подземельях которого была спрятана Корона, остался

на землях Тьмы.

— Так, может, — спрашиваю, — ею уже давно какой-нибудь черный маг дверь в

сортире украсил?

— Наши маги, — улыбается Клименко, — уверяют нас, что столь прискорбного

события не произошло. И астрологи им вторят, сообщая, что Корона не меняла

своего расположения с того самого дня, как король Велемир спрятал ее в тайник.

— Ясно, — говорю. — И задание мне будет — пойти и достать!

— Угадал, разведка.

Да уж, думаю, то еще задание. Поди туда, неизвестно куда, найди там

незнамо что. И все это — одним десятком. А еще точнее — пятью, потому как

половину состава нужно на базе оставить — это тоже закон железный!

— По имеющимся у нас сведениям, — говорит комбриг, — темные о важности

этого места не подозревают. Пока. Гарнизоном там стоят полсотни орков, оружия у

них нет, в смысле, нашего оружия, огнестрельного. Магов тоже не зафиксировано.

Заштатный, короче говоря, замок, контролировать им там особо нечего, кроме

лесов окрестных.

— Я, — говорю, — так понимаю, что ключевое слово здесь «пока»?

— Точно, — подтверждает Клименко. — Сейчас, когда принцесса перебралась в

Лантрис, кое-кто из черных может и задуматься, и додуматься. Кроме того...

решение на операцию я, сам понимаешь, не один принимаю. Такие вопросы — это уже

уровень Совета. А когда о тайне такого уровня столько народу осведомлено...

бывало, что и «утекали» сведения прямиком к темным, и не один раз. Так что чем

быстрее выступишь, разведка, тем лучше. И тебе — и мне.

— Ясно, — снова говорю. — Выходим завтра на рассвете.

— Все, что мы об этом замке знаем, — добавляет комбриг, — тебе сообщат.

План замка, план подземелья, где Корона хранится. Амулеты соответствующие —

направление на замок указывать вместо компаса. Виртис двух копейщиков откопал,

которые когда-то в тамошней страже служили — с ними переговоришь...

Я встал, руку к виску бросил.

— Разрешите идти?

— Зайдешь еще раз ко мне вечером, — говорит Клименко. — Или нет, лучше я

сам к вам зайду... непосредственно перед...

— Лучше не надо, — говорю, — товарищ комбриг. Парни и так перед первым

выходом мандражировать будут. А если еще и вышестоящее начальство появится...

Не добавляет это, товарищ комбриг, по себе знаю, а совсем даже наоборот.

— Ну, — после паузы говорит Клименко, — это тебе, разведка, виднее. Тогда

сам зайдешь с докладом... когда нужным посчитаешь. Иди... с богом.

Вышел я, дверь за собой затворил...

С богом, думаю, это, конечно, хорошо. Вот только богов этих здесь, как я

понимаю, что собак нерезаных. Как ломанутся на помощь все разом, локтями друг

дружку распихивая, — таких дров наломают, что за век не разгребешь. Так что

лучше бы вы, товарищ комбриг, уточняли — с кем именно.

А лучше — сразу к черту. Уж с ним-то мы всегда договоримся!

Ладно. Все эти эмоции — скатать в трубочку и засунуть... куда поглубже. О

деле думать надо. О Задании предстоящем.

Перво-наперво надо решить, кого брать. Шаркун, само собой, вместо меня

останется, больше некому, так что придется молодняком довольствоваться. Заодно

и проверим, чего моя подготовка стоит.

Значит, так. Лемок — это даже без обсуждений. Хваткий парень, первым в

отделении, то есть в десятке, «шмайссер» освоил. Магию опять же знает, хоть и

мелкую. Да и вообще старается изо всех сил — очень уж хочется незаконному

графскому отпрыску в герои выбиться. Главное, чтобы он при этом себе и

остальным головы не посворачивал — ну да за этим я присмотрю. Мертвые герои нам

ни к чему.

Дальше. Антин — это у нас будет тягловая сила. Помню, у нас в разведроте

тоже такой был, даже звался похоже — Антоном. Груз тащил за двоих, а то и за

троих за милую душу. Два месяца он с нами провоевал, а потом на нейтралке

приподнялся раз неловко — и поймал пулю в плечо. Тоже повезло, можно сказать —

сами мы бы его тушу ни в жисть не вытащили.

Вот и этот Антин такой же — до Антона с его двумя метрами пока не дотянул,

но смотреть на него — все равно голову задирать приходится. Другие парни его

постоянно потомком великанов окликнуть норовят. Может, и правда — сам же Антин,

помнится, говорил, что в его деревне все такие.

Гвидо. Этот из мещан, в смысле, из горожан. По винтовке лучший в десятке.

Роки. У этого с лесом хорошие отношения наладились — пару раз маскировался

так, что даже я не находил. Парни, опять же, говорят, что в родне без эльфов не

обошлось.

Пятым, пожалуй, Илени. Чтоб на глазах был. Неплохой парнишка,

интеллигентный... в писаря бы его, а не в разведку. Ну да раз уж попал — будем

из него человека делать.

Ну и, само собой, Кара. Без нее никак.

Крепко же эта рыжая заноза в мою жизнь вошла. Ох и крепко.

Пошел я своих орлов разыскивать. По плану у нас как раз занятия в лесу

были. Бесшумное передвижение и прочее. В свете достигнутых десятком результатов

— со стада мамонтов опустились до звания стада бизонов — дело крайне насущное.

Я примерно прикинул, где они могли в лес войти, поискал — и точно, тропа.

Мечта розыскной собаки. Кстати, думаю, надо будет Лемоку приказать, чтобы

каким-нибудь противособачьим средством у товарищей магов разжился.

По крайней мере, след в след мы их ходить научили... первые сто метров.

Интересно, думаю, смогу я свое прошлое достижение повторить? Третьего дня

на таком же занятии я мимо охранения прошел, не пригибаясь. Ох, и драил их

потом Ралль! Обстоятельно, с мылом.

Не получилось проверить. Уже и до поляны, где десяток расположился,

недалеко осталось, даже голос чей-то расслышал — гляжу, из-за кустов

выглядывает... похож на гнома, только ростом чуть поменьше, худее раза в три и

вместо одежды весь бурой шерстью зарос. Я в первый момент, как увидел, вообще

подумал, что медвежонок какой местный, даже по сторонам зыркать начал — вдруг

мамаша неподалеку? А потом пригляделся — а у этого, с позволения сказать,

медвежонка, на лапах — лапти. И туесок деревянный чуть поодаль стоит. Так что

вполне разумное существо и делом занимается конкретным — подглядывает. Так этим

занятием увлекся, что меня на расстояние броска подпустил.

Я его, правда, все равно чуть не упустил — верткий оказался до

невозможности. Да и кусается будь здоров, не отдерни я руку вовремя, ходил бы

без двух пальцев. А уж визгу было — на весь лес!

Поднял я его за загривок перед собой, потряс слегка, «ТТ» перед ним

помахал.

— Значит, так, — говорю, — сейчас я тебя обратно на землю поставлю.

Попытаешься удрать без разрешения — эта вот волшебная палочка в тебе живо

десяток дополнительных отверстий просверлит, для удобства вентиляции. Понял?

Плохо, думаю, будет, если этот лесной житель человеческую речь понимать не

обучен. Хотя пока что у меня с местными языкового барьера не возникало.

— Обещаю, — бурчит шерстяной. Поставил я его перед собой.

— Так, — спрашиваю. — Ты у нас кто будешь?

А этот суслик весь нахмурился, насупился и глазищами из-под бровей так и

зыркает.

— Местный.

— Что-то не похож, — говорю, — ты, парень, на местного. Может, —

спрашиваю, — документик у тебя какой на этот счет завалялся, а?

Тут Роки подбегает.

— Ух ты, — орет на весь лес. — Это же леший. Вот это да. Как это, товарищ

командир, вам его изловить удалось? Они ж скрытные, человеку нипочем...

Ах, вот оно что. Леший, значит, думаю. Ну, ну. И не таких видали — и рога

обламывали. На касках.

— Стоп, — говорю. — Ты мне вот что скажи — лешие эти, они за нас, в

смысле за Свет, или как?

Роки задумался.

— Да как сказать, командир. Ни при том, ни при сем. Нам гадят иногда по

мелочи, но и Тьму недолюбливают.

— Для нас, — нагло так леший заявляет, — главное — Лес. А все ваши

склоки...

— Ясно, — киваю, — нейтрал. Типичнейший.

Бедняга леший от такого определения аж на землю сел. Лапами в воздухе

начал знаки какие-то чертить — решил, наверное, что я на него проклятье

какое-то наложил.

— Ладно, — говорю, — хорош мельницу изображать. Лучше скажи, что мне с

тобой делать — шлепнуть на месте, как врага народа, или просто в моську

насовать и на все четыре стороны отпустить?

Леший прямо-таки взвыл.

— Нет! — визжит. — Только не на стороны! Нет! Шлепайте, бейте, только не

на все стороны!

Тут меня смех разбирать начал.

— Ты сам-то, — спрашиваю, — понял, чего сказал?

— Ага, — орет этот пенек. — Видел я, как вы в стороны пускаете. Как

грохнет — только шерсть клочьями.

Да это же он, соображаю, подсмотрел, как мы эти гранаты гномские

испытывали. И решил, что мы его... Ну, олух.

Тут и остальные подбежали. Собрались вокруг, смотрят — бедолага леший от

такого внимания прямо на глазах скукожился. Смотрит жалобно... я и не выдержал.

— Ладно уж, — говорю, — чудо лесное. Хватай свою бадейку и вали отсюда.

Еще раз попадешься, обстригу шерсть и сдам в счет госпоставок. Расступитесь,

парни, пусть идет.

Леший своему такому счастью даже не сразу поверил. Секунд десять еще на

меня пялился, потом опомнился, подхватил свой туесок и бочком, бочком — а потом

так припустил, что любой заяц позавидует. Один раз мелькнуло бурое между

деревьями — и все.

Ребята ему вслед еще с минуту улюлюкали. Я не мешал, ждал. Наконец

успокоились.

— Натешились? — спрашиваю. — Тогда слушайте. С завтрашнего дня для

пятерых из вас учеба кончается. А будет экзамен. Тот самый, главный.

Сразу тихо стало. И лица у всех серьезными сделались.

— В... бой, командир?

— В бой, — подтверждаю. — Потому как задание такое, что без боя не

обойдется.

— И... кто пойдет?

Я назвал. Поименовал, как здесь говорится.

Занятия на сегодня, понятно, благополучно скончались. Вернулись мы в

«бункер» — это я так землянку нашу окрестил. Четвертую по счету, между прочим,

первые три приемку не прошли. А эта удалась. Все как положено — три наката,

дерном обложена, вход замаскирован, запасной лаз. И уж всяко лучше, чем в

лагере новобранцев в палатке мерзнуть. С учетом тамошней вопиющей

антисанитарии...

Я Шаркуна в сторону отвел.

— Ты вот что, — говорю, — позаботься, чтобы до вечера все при деле заняты

были. Придумай что-нибудь... чтобы и не вымотались, и на мысли лишние времени

особо не находилось.

— Понял, командир.

Все равно, конечно, накрутят они себя выше крыши—и те, кто уходит, и те,

кто остается. По себе знаю. Меня перед первым выходом так здорово трясло — хоть

отбойный молоток подключили, внутри понятно, не внешне, снаружи-то я спокойный

был будто танк

Ну, так у меня-то два года боев за плечами, а у этих, одна Кара

более-менее обстрелянная

Ладно.

Оставил я их на Ралля — договорился юлько, чтобы оружием без меня не

занимались. У меня-тo своих дел невпроворот, ну и... то, что я комбригу про

начальство говорил, это и ко мне теперь относится. Если стену над каждой

тряпкой в вещмешке наседкой квохтать... толку явно не будет.

Пошел обратно в замок. Следом рыжая увязалась ну да, у нее-то вещи тоже не

в землянке.

Стоило бы с ней, думаю, отдельную беседу провел ти, как говорил старший

лейтенант Светлов, «с тет-на-тет». А то за последние две недели даже не

поцапались толком ни разу —

удивительное дело. Нетипичное, можно сказать. Или это ее звание

свежеприсвоенное так дисциплинировало?

Кара, похоже, тоже о чем-то таком думала. Но крайней мере, пару раз на

меня оглядывалась, каш лось — вот-вот заговорит. Но так и не собралась. И не

собрался. Вроде бы и знаю, о чем говорить надо, ни слова нужные на язык не

идут, а те, что есть... ненца вильные. Так до замка молча и дошли.

Ну а потом мне уже не до того стало. Забегался, закрутился... к комбригу

зайти, доложиться напоследок и то едва не забыл.

Как капитан наш со всем этим справлялся - не представляю. У меня-то,

считай, за самый ответственный участок — переход линии фронта — голова вовсе

не болит. Два тропоходца, как их местные назыают ют, в группе — Лемок и Кара.

Роскошь. Это... ну, как-если бы нашей разведроте самолет в личное пользование

предоставили для заброски и последующей эвакуации.

И все равно — когда вечером к землянке возвращался, голова была, как улей

на пасеке, квадратная, и мысли роем жужжат. То проверить, это не забыть... Так

что, когда костер увидел, даже не сразу сообразил, что это мои ребята такое

вопиющее нарушение маскировки учинили.

А костер они развели на славу, дров не пожалели. Пламя гудящее на два

метра вверх, искры столбом... шикарный ориентир для бомберов, одним словом.

Ралль меня на подходе засек, навстречу поднялся...

— Командир....

— Вы, — говорю, — это... совсем? Кто приказал?

— Идея была Кары, то есть, — поправляется Ралль, — сержанта Лико.

Я разрешил. Здесь есть такой обычай, командир, в последний вечер перед боем

собраться у Большого Огня. Поговорить, выпить эля...

— Ага. А завтра они с похмельной головой пойдут?

— С одной кульи на двенадцать человек, — усмехается Ралль, — вряд ли. Все

будет в порядке, командир.

Айв самом деле, думаю, почему бы нет. Воздушного налета в обозримом

будущем явно не предвидится — разве что какой-нибудь свихнутый дракон мотыльком

себя вообразит и решит на огонек заглянуть. Но на этот счет меня уже

успокаивали. Система про-тиводраконьего оповещения у них налажена будь здоров,

и если хоть один ящер рискнет в непосредственной близости замка объявиться —

даже без помощи Колькиных орудий мигом завалят и шкуру на сапоги пустят.

— Ладно. Будем считать, ты меня уговорил. Только с одним условием. На

тринадцать.

Шаркун и удивляться не стал.

— Мы как раз ждали тебя, командир, — говорит, — чтобы пустить чашу по

кругу.

— Вот и дождались.

Эль этот, пиво местное, мне уже пробовать довелось, но у того, что сейчас,

вкус другой был. Ни на что знакомое не похожий. И действие у него странное —

вроде бы и градусов не чувствуется, а, наоборот, голова яснее становится и

задумчивость навевает. Просветляет, так сказать. Не знаю уж, из чего местные

этот эль варят, но крепко надеюсь, что не из мухоморов.

По крайней мере, на мои мысли он определенно повлиял.

Сижу, смотрю на костер этот, на пламя — и перед глазами другое пламя

встает. Той, моей войны. Сплошное багровое зарево от горизонта до горизонта.

Горящие города и села, горящий Днепр и горящий Дон. Белые от осветительных

ракет и разрывов ночи и черные от дыма дни. Затяжные бои. Налет «Юнкерсов» — и

залп «катюш». И снова — зыбкая тишина немецкого переднего края, осветительные

ракеты вместо звезд, шальная нить трассеров, проносящаяся над головой.

После той войны я не мог заставить себя воспринять эту, здесь — серьезно.

Все казалось каким-то опереточным, киношным... ненастоящим. Замки, рыцари,

маги... девчонки, нарядившиеся в кольчуги, — ожившая детская сказка, пусть и

оказавшаяся на поверку страшненькой, но все же сказка.

Я все еще жил той войной — и не мог поверить в реальность этой.

Там я терял друзей — и то небо бледнело, а к горлу подкатывал ком, и

нещадно жгло сухие глаза. И хотелось выть волком — почему? Почему его, а не

меня? Он был честнее, лучше — и вот он мертв, а мне... повезло?

Нельзя так. Надо ломать себя, пока эта война не обломала... об колено.

Шутки кончились. Завтра... завтра бой.

Встал, отряхнулся.

— Ладно, — говорю, — заканчиваем посиделки. Всем спать.

Не заладилось у нас, считай, с самого начала.

Идем себе по лесу, тихо-мирно, никого не трогаем. На прогалину вышли. И

вдруг на тебе — бум! Бум!

Я прикинул — если по сотрясательному эффекту судить да по треску деревьев

падающих, то прет на нас тяжелый танк. Ну а если характер этого самого бум-бума

учесть, выходит, что танк этот о двух ногах.

Гадать, впрочем, недолго пришлось. Как раз перед нами пара деревьев

повалилась, а из-за них показалось... ну, наверное, все-таки он — судя по тому,

как у него спереди под тряпкой выпирало.

Метра четыре ростом, кожа серая, вся в буграх, да и вообще он весь на

валун смахивал — округлый такой, массивный. Ну и дубинка у него в лапах была

соответствующая — если ею в хоккей попробовать, то вместе шайбы можно башню от

«тигра» на лед выбросить.

— Светлые боги! — Илени потрясение так выдохнул. — Тролль.

— Не просто тролль, — Гвидо даже сейчас из образа выходить не собирался.

Стоит себе со скучающим видом, пояснения раздает... — А горный. Кожа обычных

троллей имеет более зеленоватый оттенок, да и ростом они...

Пока он это говорил, рыжая плавным движением винтовку подняла — и бах. Я

даже поклясться был готов, что видел, куда пуля попала. Аккурат в лоб этому...

троллю. И искра там мелькнула соответствующая — точь-в-точь как от танковой

лобовой брони.

Да нет, думаю, чушь. Не может этого быть, потому что не может быть

никогда. Одно дело танк, а живое существо, на котором всей одежды — тряпка

вокруг бедер, да и то рваная и короткая... чтоб оно после пули из трехлинейки

даже почесаться не изволило? Не верю.

Хотя с другой стороны — сколько я тогда в дракона всадил? Весь остаток

ленты в упор разрядил, а тварь как дрыгалась до этого, так и продолжила. А

крупнокалиберный-то посильнее винтовки будет.

— Сержант Карален, почему стреляли без приказа?

— Виновата, товарищ командир.

— Два наряда вне очереди по возвращении. А сейчас... по троллю...

залпом... пли!

А вот от совместного залпа эффект был, только не совсем тот, на который я

надеялся. По правде говоря, совсем не тот. Тролль взревел, дубину поднял и на

нас ринулся.

Ежкин кот! Я и не думал, что этакая громадина так быстро двигаться умеет.

— Разбегаемся! — ору. — Все в разные стороны.

Подействовало. Тролль затормозил, дубину опустил и начал сосредоточенно за

нашими маневрами наблюдать.

Сильно эта его сосредоточенность мне не понравилась. Уж больно она на

изучение ресторанного меню походила. Кто на первое пойдет, кто на второе...

Ладно, думаю, толстошкурый, это мы еще посмотрим — кто кого есть будет. В

самом крайнем случае — несварение от моего характера я лично гарантирую.

— Мешок давай, — командую Роки. — Ну, живо.

Что мне в Роки нравится, или, как говорил старший лейтенант Светлов,

импонирует, — исполнительность. Илени на его месте еще бы вопросов пять точно

задал — что, зачем да почему? А Роки просто бросил. Хорошо бросил — я этот

мешок, как заправский вратарь, в прыжке ловил. И поймал.

Выдернул я из этого мешка нашу запасную мину, в землю воткнул, благо

колышек в мине лично мной предусмотрен, бечевку отмотал.

— Эй, — кричу, — ты, пугало огородное! Как насчет на кулаках подраться?

Ноль внимания. Пришлось дополнительно пощекотать. Бечевку в левую взял,

«ППШ» перехватил поудобнее и выдал короткую. Точно в пузо, даже искры

рикошетные заметить успел.

Подействовало. Пару секунд, правда, на осмысление ушло, зато потом тролль

ка-ак взревел — не хуже батареи шестиствольных. Да и дубинка его на фоне неба

тоже впечатление производит, особенно когда все это лично к тебе приближается.

Под аккомпанемент чего-то гнусно-шипящего — проклинал он меня, что ли?

Я, понятно, не стал ждать, пока он претворением этих проклятий в жизнь

лично займется — подождал, пока он к мине подойдет, и дернул что есть сил.

Рвануло. Сам момент взрыва я, правда, пропустил, потому как ничком лежал и

более всего озабочен был, чтобы ничего тяжелее земли на меня сверху не

посыпалось. Зато на последующий за взрывом «бум» успел. Хороший такой «бум»,

увесистый. Были бы в этом мире приличные сейсмографы, нас бы из-за этого «бума»

за пару минут засекли.

А падал тролль медленно, величаво. Красиво. Только облако пыли под конец

эффект подпортило.

Интересно, думаю, у этого валуна контузия может случиться? Лапами, по

крайней мере, шевелит активно, но без видимой цели.

Оббежал его сбоку, прицелился...

— Кара, Гвидо, — кричу, — по моей команде... по голове... огонь! — И сам

на спуск давлю.

Вовремя скомандовал — тролль как раз обратно подняться пытался. Но не

успел — достали-таки мы его совместными усилиями. Шлепнулся обратно,

поворочался еще секунд десять и замер. Только из дыры в виске какая-то темная

жидкость капает.

Ребята вокруг него столпились, рты поразевали... я даже удивился немного.

Ладно я-то не местный, а они что, дохлого тролля ни разу не видели?

Подошел к ним сзади, подождал, пока внимание на командира обратят...

— Все проблемы, — наставительно говорю, — начинаются тогда, когда глаза

больше желудка, но меньше головы. Это во-первых. А во-вторых, если мы на

каждого тролля будем по пять кило тола тратить — далеко не уедем.