Источниковедение в век компьютера (вместо предисловия)
| Вид материала | Документы |
- Оглавление з Вместо предисловия, 16.65kb.
- Сжигание отходов и здоровье человека. Краткий обзор (вместо введения и предисловия), 1212.58kb.
- Василию Акимовичу Никифорову-Волгину посвящается Вместо предисловия сказка, 2696.41kb.
- Вместо предисловия, 850.61kb.
- Литература вместо предисловия, 605.49kb.
- Литература вместо предисловия, 628.96kb.
- Содержание: Вместо предисловия, 860.74kb.
- Программа вступительного испытания по курсу «источниковедение», для поступающих в магистратуру, 304.18kb.
- Вместо предисловия, 298.02kb.
- Валентин соломатов, 1718.67kb.
Методика
историко-хронологического исследования
(на примере древнерусской хронологии)
Одной из главных задач исторической науки всегда считалось определение точного времени свершения прошедших событий, однако, утвердившийся в отечественной истории XX в. примат социологизма низвел эту задачу до положения второстепенной цели. Поиск социально-экономических закономерностей, превращавшийся, чаще всего, в подбор фактов, подтверждавших монументальные априорные схемы "исторического материализма", не нуждался в мелочном и кропотливом хронологическом исследовании. Взгляды историков советского поколения легко скользили вглубь времен, поверхностно фиксируя только основные "этапы" и "периоды" процессов, и лишь иногда задерживались на конкретных датах. Пренебрежение основной профессиональной обязанностью привело историков к весьма печальным результатам: развитие отечественной историко- хронологической мысли было задержано на многие десятилетия [1]; "историческая хронология" из научной отрасли знания превратилась в исключительно учебную дисциплину, кстати, редко где преподаваемую [2]; наши научные статьи и монографии, учебники и карты-атласы буквально насыщены датами русской истории IX-XVII вв., точность которых вызывает, мягко говоря, сомнение; наконец, историко- хронологическое невежество, приобретающее анекдотичный характер, время от времени проявляется в заявлениях и действиях наших государственных деятелей и журналистов [3].
Исправить такое положение возможно лишь в случае тщательной разработки методических основ исторической хронологии. При этом следует представлять, что главной целью историко-хронологического исследования должно быть совсем не установление точных дат исторических событий. Многовековой опыт развития научного хронологического знания показывает, что первоочередными его задачами надо считать реконструкцию древних систем учета времени и воссоздание конкретной истории их появления и развития [4]. Эти системы существовали в виде абстрактных человеческих представлений о счете лет, месяцев, дней, часов и пр., причем, они изменялись по мере развития общества и находились в зависимости от многих факторов (географических, экономических, этнографических, религиозных, конкретно-исторических и т. д.). Узнавая о тех или иных событиях, древние хронологи мысленно определяли их место на шкале своих времяисчислительных систем, т. е. создавали "хронологические образы". Фиксация образов в письменной форме приводила к появлению датирующих записей (или "хронологических фактов"). Неоднократная переписка старинных текстов, всегда сопровождавшаяся их случайными или редакционными искажениями, была причиной изменения первоначальных датирующих записей, иначе, причиной деформации "хронологических фактов" и появления "хронологических артефактов", с которыми чаще всего и имеет дело современный исследователь. Его задача поэтому сводится к поиску хронологических артефактов в текстах источников, далее - к реконструкции первоначального вида датирующих записей и, наконец, к восстановлению самих древних систем учета времени. Максимально полное знание об этих системах и правилах их применения поможет историкам, наряду с другими соображениями, найти правильные ответы в решении вопроса о достоверности хронологической информации источников и в определении точных датировок давно прошедших событий. Именно поэтому "историческая хронология" называется "вспомогательной исторической дисциплиной" и выполняет важные источниковедческие функции.
Поиск хронологических артефактов следует вести во всех видах старинной письменности (хроники, художественно-литературные сочинения, публицистика, законодательные документы и пр.), обращая особое внимание на церковно-служебную письменность, которая во все времена фиксировала времяисчислительные правила. Особый вид источников хронологического исследования представляют этнографические материалы, содержащие сведения о "дописьменном" или "неписьменном" (бытовом) времяисчислении. В качестве артефактов должны восприниматься абсолютные ("
") относительные ("
") и контекстовые ("
") годовые даты, а так же обозначения сезонов, месяцев, дней и других единиц счета времени [5]. Кроме того, хронологическая информация источников может быть косвенной, т.е. выраженной не конкретными артефактами, а сведениями о природных явлениях или человеческих действиях, имеющих определенную привязку к временам года, месяцам, дням и т. д. [6].Методы историко-хронологической реконструкции можно условно разделить на две группы - комплексные и сравнительные. Методы первой группы позволяют решить исследовательскую задачу посредством изучения позиции отдельных артефактов (или групп артефактов) в комплексе с другими. Простейшей формой хронологического комплекса является датирующая запись, состоящая из нескольких элементов (например, номер года, календарное число и день недели). Такие комплексы исследуются методом проверки согласования их элементов. В изучении русской хронологии этот метод впервые применил еще В.Н. Татищев [7], а затем его стали широко употреблять хронологи различных поколений.
Математическая предопределенность делает этот метод относительно простым, а его результаты - довольно точными, но главная сложность поджидает исследователя при интерпретации итогов. Так, при выявлении каких-либо нарушений в согласовании элементов комплекса возникает вопрос: являются они ошибками времяисчисления, ошибками переписки первоначальных записей [8] или же отражают особую схему счета времени? Единственным объективным критерием предпочтения одного из возможных решений может быть повторяемость однообразных "неправильных" комплексов в тексте источника или, что надежнее, в текстах нескольких не зависимых друг от друга источников. Вспомним, как многочисленные случаи превышения на одно годовое обозначение мартовских комплексов в различных русских летописях позволили Н.В. Степанову в начале XX в. несомненно доказать применение в древнерусском счете ультрамартовского календарного стиля [9].
Хронологическим комплексом может считаться и какой-то выделенный самим автором участок текста источника, например, отдельная годичная статья летописи или обособленный от других сюжет произведения. В таком случае требуется не только проверка согласования всех элементов комплекса между собой, но и согласование их с главным, определяющим характер всего комплекса показанием (в летописных статьях это - номер года). Чаще всего, однако, случается так, что лишь небольшое число известий комплекса сопровождаются хронологическими элементами, пригодными для проверки согласования [10]. Можно ли в подобной ситуации "проверенные" элементы комплекса принимать за "опорные точки" характеристики все остальных, "непроверяемых" его элементов? Бывает и так, что в один комплекс входят датирующие записи, проверка которых выявляет их хронологическую неоднородность [11]. Какому из нескольких противоречивых показаний следует тогда придать статус "опорной точки"? Наконец, где гарантия того, что согласование элементов комплекса было изначальным, а не привнесенным позднейшими редакторами текста? На все эти вопросы метод проверки согласования бессилен дать определенные ответы, здесь требуются текстологические изыскания, изучение последовательности и взаимосвязи событий и применение иных методов историко-хронологического исследования.
При изучении комплексов, подобных летописным статьям, применим еще и метод установления годовых границ, суть которого сводится к определению календарных стилей через фиксацию последовательности календарных дат или сезонов. Первыми этот метод стали употреблять еще в начале XIX в. Н.М. Карамзин и Н.С. Арцыбашев, а чуть позже И.Д. Беляев и М.П. Погодин расширили сферу его применения, используя прямые указания летописцев на момент начала или окончания года ("
", "
" и т. д.) [ 12]. Весьма простой в употреблении, этот метод позволяет также приблизительно восстановить отсутствующие в тексте датировки [13] и выявить нарушения (сокращения или вставки) хронологических комплексов [14].Анализ изобразительных особенностей хронологических артефактов является еще одним методом комплексного исследования. Сходство или различие формы датирующих записей может быть одним из самых объективных показателей их общей или различной системной принадлежности и поэтому может быть использовано для выделения внутри комплекса разнородных хронологических элементов. На действенность этого метода первым обратил внимание Б.А. Рыбаков [15]. Наибольший эффект он имеет в тех случаях, когда исследователем определена уже системная принадлежность какой-то части артефактов хронологического комплекса, что дает возможность использовать их формальные особенности для идентификации "непроверяемых" элементов. В некоторых случаях формальный анализ артефактов позволяет даже восстановить первоначальный вид датирующих записей (т.е. хронологические факты). Так, к примеру, датировки уже известного нам похода южнорусских князей на Полоцкую землю (см. прим. 14), встречаемые в различных летописях, создают видимость хронологических противоречий: Л. - "
"; Радзивиловская летопись (далее - Р.) - "
"; Ип. - "
" (т.е. 11.08). Каждый из этих вариантов, однако, отражал технические искажения первоначальной записи, в которой календарная дата, судя по Ип.,имела примерно такую форму: "
(4-й) 
". В Р. сохранился укороченный вариант этой записи, не исказивший ее календарного смысла, в Л. - вариант переписки, "потерявший" последнюю часть даты ("на десять"), а в Ип. - следы типичной ошибки древнерусских переписчиков, когда цифра 
(4) была принята за похожую по начертанию 
(1). Кроме того, форма записи хронологических показаний может указывать на социальную среду, в которой применялась обобщавшая их система времяисчисления. Например, такие древнерусские элементы счета времени, как индикты, Круги Солнца и Луны, дни пред- и послепасхальных седмиц и др., с несомненностью свидетельствуют о церковном происхождении датирующих записей, тогда как более простые или бытовые формы письменного обрамления артефактов подтверждают их светское происхождение.
При исследовании хронологических комплексов определенное значение имеет содержательный анализ их известий. Не являясь, в общем-то, историко-хронологическим методом, он, тем не менее, способен содействовать изучению древнего времяисчисления. Анализ содержания источника может выявить нарушения в естественной последовательности описанных событий (значит, и в составе комплексов артефактов) даже при недостатке конкретных хронологических показаний [16]. Этот же метод позволяет произвести и географическую атрибутацию артефактов, их "сословную принадлежность" [17] и пр.
В качестве хронологического комплекса может рассматриваться и весь письменный источник целиком. В этом случае комплексное исследование будет заключаться в "расслоении" текста памятника на части, каждая из которых включает в свои границы особый набор хронологических элементов и, следовательно, отражает отдельный этап формирования изучаемого текста и отдельную систему учета времени. Метод выделения хронологических слоев учитывает, таким образом, не только своеобразие элементов датировки, но и их распределение в тексте источника. Областью его применения может быть хронология сложносоставных источников, таких, например, как летописи [18].
Продемонстрируем этот метод на примере Вл. Основной формой контекстовых хронологических обозначений в его статьях являются слова "
"; они без сомнения могут быть приписаны самому составителю Вл., так как от 6501 г. и до окончания сопровождают большинство известий летописи. Иногда, однако, этот однообразный фон нарушается другими обозначениями, которые, как нетрудно догадаться, позаимствованы из источников Вл. Среди этих относительно редких хронологических элементов Вл. выделяются сезонные обозначения ("
", "
", "
"), причем, изредка встречаются следы их редакционной обработки, проделанной составителем Вл. когда удачно ("
" - 6711, 6842, 6862 и 6870 гг.), а когда и не очень ("
" - 6663 г.). Первый раз в тексте Вл. сезоны отмечаются в статье 6651 г., затем они встречаются фрагментарно (6663, 6710 и 6711 гг.), но начиная с 6736 г. упоминания о них следуют довольно плотной чередой и только дважды прерываются на срок более десяти лет (6767-6779 гг. и 6790- 6800 гг.).Однако от статьи 6886 г. сезонные обозначения в тексте Вл. исчезают на 53 года, до 6940 г., и это, видимо, нельзя считать случайностью, но следует принять за окончание хронологического слоя. Интересно в данном случае еще и то, что большинство летописных статей 6709-6885 гг. с сезонными датировками обладают признаками сентябрьского календарного стиля. В некоторых "сезонных" статьях эти признаки несомненны [19], в других - менее очевидны, но, все же, весьма вероятны [20], в третьих они не видны совершенно, но проявляются при сравнении показаний Вл. с родственными летописями [21]. В заключительной части этого слоя сентябрьские календарные элементы становятся преобладающими над всеми остальными, имеющими позднее происхождение [22], но за границей слоя мы не отмечаем их на протяжении нескольких десятков лет.Здесь же, в статьях 6885 и 6886 гг. Вл., проходит и текстологическая "граница": к типичным погодным записям 6885 г. (последняя из них рассказывает о смерти и погребении митрополита Алексия) присоединены два подробных повествования (панегирик Алексию и "
"), второе из которых распространяется и на 6886 г. [23], вслед за чем от статьи 6887 г. резко меняется характер летописных записей (они становятся лаконичней, в них почти не встречаются календарные даты, в тексте появляются "пустые" годы и пр.). Такое точное совпадение в распределении хронологических и текстологических признаков позволяет уверенно утверждать существование какого-то летописного памятника 1376-1377 гг., составитель которого применял сентябрьский календарный стиль и сезонные датировки. Помеченные сезонами известия Вл. позволяют нам определить и географические атрибуты этой системы времяисчисления. От 6834 г. сезонные обозначения начинают сопровождаться точными календарными записями [24], и большинство таких случаев связано с московскими событиями. Вспомнив о том, что в развитии московского летописания исследователи уже предполагали существование этапа середины 70-х гг. XIV в. [25], мы с полным основанием можем считать описанные здесь хронологические детали элементами московской времяисчислительной системы 30-70-х гг. XIV в. и использовать их в дальнейшем для более полной ее реконструкции [26].Вторая группа методов историко-хронологического исследования направлена на изучение артефактов (или комплексов артефактов) источника в сравнении с хронологическими сведениями других текстов. Сравнительное исследование более трудоемко, но уже в 1-й половине XIX в. было в совершенстве освоено учеными и стало главным методом научной школы "критическая хронология" [27]. С тех пор при решении каких-либо хронологических проблем историки предпочитают доверять перекрестно-сравнительным манипуляциям и полагаться на отдельные случаи совпадения разнотипных датировок, при этом привычно игнорируя многочисленные противоречия или же подыскивая им весьма изощренные объяснения [28]. На самом же деле, совпадение или разногласие датировок нескольких источников не может быть критерием в оценке достоверности их хронологической информации пока не станут ясными применявшиеся их авторами времяисчислительные системы, к чему и должно быть направлено в первую очередь сравнительное исследование.
Наиболее действенен метод анализа несинхронных датировок одних и тех же событий, суть которого сводится к поиску общей основы противоречивых показаний. В прежние годы исследователи применяли его только для изучения годовых дат от С.М., за разногласием которых стремились увидеть верную дату от Р.Х. и особые способы ее передачи в противоречивых древних датировках [29], однако, едва ли не больше возможностей он имеет и при работе с календарными датами. Так, помимо определения системной принадлежности календарных дат этот метод позволяет установить и "стратиграфию" формирования хронологических артефактов, отделяя первичные элементы (хронологические факты) от позднейших наслоений и искажений. Мы уже выяснили ранее (см. прим. 10, 13 и 16), что сентябрьский 6639 г. Вл. и ультрамартовский 6640 г. Л. и Р. (годы константинопольской эры) вернее датируют смерть князя Мстислава Владимировича, чем искусственный 6641 г. Ип. (ультрамартовский 6640 г. протографа XII в. + 1 год). В то же время, календарные элементы Ип. (15.04, пятница Праздной недели) безукоризненно соответствуют ультрамартовскому 6641 г., что создает видимость их первичности и достоверности. Мы сможем объяснить эту "первичность", если реконструируем порядок формирования этих показаний, учитывая при этом исходную основу (14.04.6639 или 6640 г. протографа) и конечный результат (дата Ип.). Связь между двумя этими звеньями станет понятной лишь в том случае, если мы признаем наличие еще одного промежуточного этапа в формировании артефактов: ультрамартовская дата смерти Мстислава образца Л. и Р. (14.04.6640 г.) попала в руки летописца-редактора, считавшего постмартовскими годами [30], который сделал к ней седмичное уточнение (пятница), так как в 6640-м постмартовском году (03.1133 г. - 02.1134 г.) 14.04 было пятницей. Еще позже составитель Ип., познакомившись с этой датой, увеличил, во-первых, номер года на единицу (вероятно, под влиянием других источников) и, считая 6641 г. ультрамартовским (03.1132 г. - 02.1133 г.), сам рассчитал для него юлианскую дату и пасхально-седмичное показание (в 1132 г. пятницей было 15.04). Какое-то иное предположение о порядке связи всех этих дат (они несомненно были связаны, так как Л., Р., Вл. и Ип. имели общий протограф XII в.) невозможно; можно было бы, конечно, умозрительно объявить какие-то из них ошибочными, а другие - верными, но такое простое "объяснение" не будет полноценным.
Конечно же, приверженцы простых объяснений могут назвать эту реконструкцию фантазией, но дело в том, что этот же порядок формирования хронологических артефактов проявляется еще раз в соседней летописной статье, что помогают установить опять же несинхронные календарные даты. В суздальских летописях в 6634 г. описано землетрясение, случившееся 1.08, а в Ип. оно датировано 2.08.6635 г. [31]. Первая дата могла трансформироваться во вторую только при наличии промежуточного постмартовского этапа, когда в 6634-м постмартовском году (03.1127 г. - 02.1128 г.) 1.08 было названо понедельником, но в "ипатьевской" модификации 6635 г. (6634 г. + 1 год) был истолкован как ультрамартовский (03.1126 г. - 02.1127 г.), в котором понедельником был день 2.08. Таким образом выходит, что годичное опережение Ипатьевской летописью суздальских памятников (6635-6641 гг. и 6634-6640 гг. соответственно) было результатом позднего (не ранее границы XII-XIII вв.) редакционного изменения текста и искажает реальную хронологию событий, а сложносоставные пасхально-юлианские даты этой части Ип., внешне кажущиеся безупречными, уступают по точности более архаичным датировкам суздальских летописей [32].
Противоречие календарных дат с несомненной точностью позволяет выявить и скрытые позднейшими искажениями летосчислительные системы. Так, мы уже имели несколько свидетельств о том, что в южнорусском протографе XII в. Л., Р. и Ип. в статьях 6635-6647 гг. применялась необычная эра летосчисления с интервалом в 5511 лет от С.М. до Р.Х. (см. прим. 11 и 29). Все эти летописи в 6635 г. (в Ип. 6636 г.) рассказывают о смерти Изяслава Святополчича, но при этом Р. в отличие от всех других летописей датирует ее 23.12, а не 13.12 [33]. Ошибка переписки в данном случае исключается, так как цифры I (10) и К (20) не только разнятся графически, но и различно соединяются с числами первого десятка: ГI (13) и КГ (23). Выходит, что в протографе XII в. юлианская дата 23.12.6635 г. была соединена с пасхально- седмичным обозначением (30-й вторник по Пятидесятнице), так как в 6635 г. эры в 5511 лет (09.1124 г. - 08.1125 г.) этот вторник будет приходиться как раз на 3.12.1124 г. [34]; это древнее показание и сохранила Р., правда, без пасхальной части. В ростовском летописании (Л.) был сделан пересчет первоначального юлианского числа для 6635 мартовского года (03.1127 г. - 02.1128 г.), когда 30-й вторник после Троицы был 13.12.1127 г., а в киево-галицком летописании такое же число появилось в результате уже известных нам расчетов составителя "праипатьевского" текста, когда в 6636-м ультрамартовском году 13.12.1127 г. тоже будет 30-м вторником по Пятидесятнице. Отмеченное ранее нарушение календарной последовательности артефактов в комплексе 6635 г. (см. прим. 14) показывает, что в протографе XII в. известия, датированные эрой в 5511 лет, совмещались с константинопольскими ультрамартовскими хронологическими элементами, возникшими на основе сентябрьских (см. прим. 13, 16 и 29).
Еще одной разновидностью сравнительного историко- хронологического исследования является астрометрический метод, дающий безусловно точные результаты сопоставления древних датировок небесных явлений с современными астрономо- математическими расчетами. Этот метод, известный еще со времен В.Н. Татищева, на истинную научную основу был поставлен в середине прошлого века М.П. Погодиным и Д.М. Перевощиковым и в начале XX столетия
Хронология летописных известий 20-30-х гг.XIX в.
Последовательные известия летописей:
1 - поставление епископа Марка (4.10); 2 - смерть митрополита Никиты (9.03);3 - землетрясение (1.08); 4 - смерть Брячислава (28.03) и распря между Святославичами ("все лето до зимы"); 5 - поход русских князей на Полоцкую землю (14.08); 6 - смерть Изяслава (23.12); 7 - поход Мстислава на Литву; 8 - смерть Мстислава (14.04); 9 - переход Изяслава в Переяславль ("на Госпожин день"); 10 - переход Изяслава в Туров ("той же зимы"); 11 - переход Вячеслава в Туров ("в ту же зиму"); 12 - приход Изяслава в Чернигов ("на ту же осень"); 13 - поход Мономаховичей на Чернигов (ноябрь); 14 - нападение Ольговичей на Городок и распря Ярополка с Юрием ("той же зимы"); 15 - битва на Жданей Горе (26.01); 16 - битва на Супое (10.08); 17 - Киевское перемирие Ольговичей и Мономаховичей (12.01); 18 - солнечное затмение (9.06); 19 - изгнание Всеволода из Новгорода (15.07); 20 - смерть Всеволода (11.02); 21 - смерть Ярополка (18.02) и вокняжение Вячеслава в Киеве (24.02)
Времяисчислительные системы:
I - cентябрьские годы эры в 5511 лет;
II - сентябрьские годы константинопольской эры (5509 лет);
III - ультрамартовские годы константинопольской эры (5509 лет);
IV - январские годы эры от Р.Х.
Д.О. Святским [35]. Главным недостатком его применения в предыдущие годы было стремление исследователей всегда согласовывать астрометрические расчеты только с известными уже системами счета времени, совершенно исключая при этом возможность открытия новых сведений о древнем времяисчислении. Так, к примеру, и М.П. Погодин, и Д.О. Святский объявили ошибкой сообщение 6645 г. Ип.: "
" [36], однако, наш расчет показывает, что 9-12.06.1135 г. было частичное солнечное затмение, видимое в русских широтах, а это значит, что статья 6645 г. Ип. была скопирована из упоминаемого уже южнорусского источника XII в., где она датировалась эрой в 5511 лет (09.1134 г.- 08.1135 г.) [37]. Это идеально согласовывается с нашими предыдущими выводами относительно хронологии общего для Л., Р. и Ип. протографа и позволяет поставить завершающую точку в историко-хронологической характеристике статей 6635-6647 гг. этих памятников (см. табл.), выбранных нами для иллюстрации действенности описываемой здесь методики.