Источниковедение в век компьютера (вместо предисловия)

Вид материала

Документы

Содержание Cимволика дат и названиеПовести временных лет

Подобный материал:

• Оглавление з Вместо предисловия, 16.65kb.
• Сжигание отходов и здоровье человека. Краткий обзор (вместо введения и предисловия), 1212.58kb.
• Василию Акимовичу Никифорову-Волгину посвящается Вместо предисловия сказка, 2696.41kb.
• Вместо предисловия, 850.61kb.
• Литература вместо предисловия, 605.49kb.
• Литература вместо предисловия, 628.96kb.
• Содержание: Вместо предисловия, 860.74kb.
• Программа вступительного испытания по курсу «источниковедение», для поступающих в магистратуру, 304.18kb.
• Вместо предисловия, 298.02kb.
• Валентин соломатов, 1718.67kb.

Cимволика дат и название
Повести временных лет

Изучение времяисчислительных систем начального русского летописания является одной из наиболее актуальных задач отечественной исторической хронологии. Однако результаты, полученные в этом направлении за последние десятилетия, явно не соответствуют значимости решаемых вопросов [1]. Дело, видимо, не только (и даже не столько) в "неблагодарности" такой работы и ее преимущественно "черновом" характере. Гораздо более серьезным препятствием, на наш взгляд, является ряд принципиальных расхождений в восприятии времени и единиц его измерения современными учеными и древнерусскими летописцами.

Работа историка всегда начинается с чтения текста. Обычно это бывает чтение в буквальном (узком) смысле слова - когда историк изучает письменный источник. Но может быть и чтение в широком, культурологическом смысле. Тогда в качестве текста выступает любое явление, которое рассматривается как информационное сообщение.

Однако и в том, и в другом случаях перед исследователем встает незаметная - и тем более сложная - проблема адекватности понимания передающихся источником сведений о прошлом. Суть ее кроется в психологии восприятия. Историк усваивает считываемую информацию сквозь призму своего собственного понятийно- категориального аппарата. Вся система понятий и категорий, которыми он при этом пользуется, - результат сложного процесса развития как философских, теоретических и методологических концепций, так и языка, а также ценностных ориентаций личности.

Уже в силу своей историчности эта система заведомо не может совпадать с системой мировосприятия автора источника. Тем не менее, история до сих пор изучается преимущественно с позиций ассоцианизма - теории давно оставленной психологами в силу ее "наивности" и ненаучности [2].

Впрочем, специально разработкой положений ассоцианизма, кажется, никто не занимался. Основные его постулаты (в частности, совпадение в принципе мышления и мировоззрения людей во все времена), да и само условное название - плод творчества его критиков. Что же касается "адептов" и "сочувствующих", то они, видимо, даже не подозревают, что руководствуются в своей работе априорными установками. Причем, в неосознанности, интуитивности этих психологических установок кроется их огромная сила и действенность.

Сказанное относится и к хронологическому материалу. Для нас любая летописная запись (в том числе и дата - годовая, календарная, геортологическая) представляет интерес, прежде всего, как "достоверный" рассказ о том, что, когда и как происходило. Предварительные текстологические и источниковедческие изыскания должны при этом застраховать ученого от использования недоброкачественной информации об интересующем событии, попавшей в изучаемый текст из недостоверных или непроверенных источников. Решение вопросов, "когда, как и почему сложилась данная запись", "определение первоначального вида записи и изучение ее последующих изменений в летописной традиции" [3], казалось бы, надежно очищали исходный текст от позднейших наслоений, как фактических, так и идеологических. В руках историка (в идеале) таким образом оказывалась "протокольно" точная информация. Из этого-то корпуса сведений историк с чистым сердцем "произвольно выбирает: нужные ему записи, как бы из нарочно для него заготовленного фонда" [4], против чего, собственно, и были направлены все процедуры предварительной критики текста.

Между тем, как уже неоднократно отмечалось, представление о достоверности для человека Древней Руси было прежде всего связано с коллективным опытом, социальными традициями. Именно они становились в летописи основным фильтром для отбора материала, его оценки и формой, в которой он фиксировался летописцем.

Не были исключением в этом отношении и прямые временные указания, сопровождавшие изложение [5]. На то, что прямые даты в летописи могли иметь, подобно любому иному фрагменту текста, помимо буквального еще и символический смысл, исследователи уже обращали внимание [6]. Подобные замечания, однако, касались преимущественно календарной части дат и носили спорадический характер.

К сожалению, чаще всего символика даты игнорируется учеными. Показателен в этом отношении спор о том, можно ли во фрагменте "Слова о полку Игореве":

"Спала князю умь похоти, и жалость ему знамение заступи искусити Дону великаго. "Хощу бо, - рече, - копие приломити конець поля Половецкаго с вами, русици; хощу главу свою приложити, а любо испити шеломомь Дону" видеть парафраз пророчества Иеремии ("И ныне для чего тебе путь в Египет, чтобы пить воду из Нила? и для чего тебе путь в Ассирию, чтоб пить воду из реки ея?" - Иер.2. 18).

Ни Г.М. Барац, отметивший эту параллель, ни В.Н. Перетц, ее оспаривавший [7], не обратили внимания на то, что в "Слове" этот текст связан с упоминанием наблюдения войском Игоря солнечного затмения. Как известно, оно было 1 мая 1185 г. Для человека XX в. это - пустая дата, она лишена самостоятельного смысла. Для древнерусского же читателя это - день св. пророка Иеремии. Представляется, что такое совпадение - дополнительный аргумент в пользу правоты Бараца. Тем более, что последующий текст пророчества Иеремии содержит, можно сказать, "сценарий", по которому развивались дальнейшие события похода Игоря.

О том, что практически любая календарная дата рассматривалась в контексте ее реального или символического наполнения, можно судить даже по частоте тех или иных календарных упоминаний. Так, в Повести временных лет понедельник и вторник упомянуты всего по одному разу, среда - дважды, четверг - трижды, пятница - 5 раз, суббота - 9, а воскресение ("неделя") - целых 17! [8]. Вопреки теории вероятности неравномерно распределены события и по отношению к месяцам, и по отношению к отдельным числам. Скажем, в Псковской 1 летописи есть календарные даты (05.01; 02.02; 20.07; 01.08; 18.08; 01.09; 01.10;26.10), на которые приходится от 6 до 8 событий на всем протяжении летописного текста. В то же время целый ряд дат вообще не упоминается составителем свода (03.01; 08.01; 19.01; 25.01; 01.02; 08.02; 14.02 и др.). Все подобные случаи могут иметь достаточно обоснованные объяснения с точки зрения их событийной наполненности, либо ценностным отношением к календарной части даты [9]. Что же касается хронографических (годовых) указаний, то они, с позиций здравого смысла, вообще не могут иметь иной смысловой нагрузки, помимо "внешнего" обозначения номера года совершения события.

Насколько справедливо такое впечатление, показывает, на наш взгляд, анализ хронологического расчета, помещенного в Повести временных лет под 6360 годом, в частности, его начало - перечень "от Адама" до правления византийского императора Михаила III:

"Тем же отселе почнем и числа положим, яко от Адама до потопа лет 2242; а от потопа до Оврама лет 1000 и 82, а от Аврама до исхоженья Моисеева лет 430; а от исхожениа Моисеова до Давида лет 600 и 1; а от Давида и от начала царства Соломоня до плененья Иерусалимля лет 448; а от плененья до Олександра лет 318; а от Олексанъдра до Рождества Христова лет 333: Но мы на прежнее возъвратимся и скажем, што ся здея в лета си, яко преже почали бяхом первое лето Михаилом, а по ряду положим числа" [10].

Интерес исследователей к данному расчету не угасает на протяжении многих десятилетий. Показательно, что одна из первых статей А.А. Шахматова по древнерусскому летописанию была посвящена анализу именно этого фрагмента текста [11]. Основное внимание сосредоточилось на выявлении источника, которым пользовался летописец при расчете лет "от Адама". Им оказался текст, близкий славянскому переводу "Летописца вскоре" константинопольского патриарха Никифора, известному на Руси с начала XII в. [12]. Сравнительно-текстологический анализ сохранившихся списков "Летописца вскоре" не позволил, однако, выявить оригинал, которым непосредственно пользовался летописец [13]. В то же время, исследователи неоднократно подчеркивали, что при составлении хронологического перечня в Повести временных лет при расчете периодов был допущен ряд ошибок [14].

Они сводились к искажению цифровой части первоначального текста в результате многократного "механического переписывания" [15] либо неверного прочтения оригинала [16]. Их появление и накопление неизбежно вело к искажению суммарного числа лет. В списках, дошедших до нашего времени, от Сотворения Мира до Рождества Христова оно составляет 5434 или, "за устранением ошибок", 5453 года [17]. Следовательно, данный перечень явно не мог использоваться летописцем для расчета исходной даты Повести временных лет. Во всяком случае, начальная его часть - до Рождества Христова - в этом отношении уже в момент включения ее в летопись оказывалась совершенно бесполезной [18].

В связи с этим неизбежно встает вопрос: зачем понадобилось летописцу включать в свое произведение хронологический расчет "от Адама"? Вопрос тем более правомерный, что упомянутые ошибки присутствуют во всех известных списках Повести временных лет. Следовательно, расчет лет до Рождества Христова ни одним летописцем не проверялся, либо намеренно не исправлялся. Кроме того, судя по всему, текст расчета имеет вставной характер. На это указывает и завершающая его фраза ("но мы на прежнее возъвратимся"), а также "обрамляющая" его повторяющаяся фраза ("отселе почнем и числа положим яко: яко же преже почали бяхом первое лето Михаилом, а по ряду положим числа") [19]. Вставка расчета может быть отнесена ко времени 1-й или 2-й редакции Повести временных лет [20] и, следовательно, на полвека отстает от разбивки летописного рассказа на погодные статьи, а значит, и появления даты воцарения Михаила III - 6360 года [21].

Все это с неизбежность подводило исследователей к выводу, что "само привлечение расчета лет от Адама" выглядит "нелогичным" [22]. На наш взгляд, алогичность появления хронологического расчета под 6360 годом "снимается" при изменении точки зрения на его содержание.

В христианском мире, начиная с раннего средневековья, существовала традиция периодизации истории человечества по "возрастам", соответственно шести дням творения: от сотворения Адама до потопа, от потопа до Авраама, от Авраама до Давида, от Давида до вавилонского пленения, от вавилонского пленения до Рождества Христова и, наконец, от Рождества до Страшного суда [23]. Поскольку все ключевые моменты такой периодизации присутствуют в расчете 6360 года, есть основания рассматривать его как своеобразную символическую программу Повести. То, что количественные показатели носят в данном тексте вспомогательный характер (хотя не лишены смысла!), подтверждается, в частности, упоминанием этих же периодов (но без указания лет) в Толковой Палее [24], Повести о житии и о храбрости благовернаго и великаго князя Александра [25] и в других источниках.

Группировка сроков, приведенных в этом хронологическом перечне, по указанным периодам дает последовательность в пять промежутков времени приблизительно по 1000 лет каждый (первый период - сдвоенный). Такой результат представляется вполне удовлетворительным, поскольку тысячелетние периоды в христианской традиции часто приравнивались к одному божественному дню (ср.: "У Господа один день, как тысяча лет" - Псал. 89.5; 2 Пет. 3.8-9 и др.) или к одному "веку" (Кирик Новгородец). Имеющиеся отклонения от тысячелетнего срока пока не вполне ясны, но, видимо, тоже не лишены смысла. Во всяком случае, есть все основания полагать, что расчет лет под 6360 годом в том виде, как выглядит в Повести временных лет, выводит читателя на событие, которое должно завершить повествование, как, впрочем, и земную историю вообще - второе пришествие Спасителя.

На то, что предлагаемая интерпретация первой части хронологического расчета 6360 года имеет право на существование, указывает, на наш взгляд, и сопровождающая его фраза: "Темже отселе почнем и числа положим:, а по ряду положим числа". Традиционно она воспринимается как "обещание" летописца вести дальнейшее изложение в строгом хронологическом порядке. Но для средневекового читателя она могла нести и дополнительную смысловую нагрузку. Дело в том, что слово "число" кроме обычных для современного человека значений, в древнерусском языке также понималось как "мера, предел" [26]. Слово же "ряд" определяется как ряд, порядок ("по ряду" - одно за другим, последовательно, непрерывно), благоустройство, а также, распоряжение, завещание, суд, договор (в частности, "положити ряд" - заключить договор) [27]. Следовательно, выражение "положити числа по ряду" могло значить и "расположить даты по порядку", и "установить предел по завету", и "установить меру (времени) до Суда". Другими словами, этот фрагмент статьи 6360 года может восприниматься как текст, построенный по принципу многоярусной семантики и содержащий определенную игру слов, которая наполняла его новыми, непривычными для нас смыслами. Как отметил Ю.М. Лотман, подобные тексты, заставляющие читателя колебаться в выборе дешифрующего кода, имеют повышенную информативность [28].

Судя по всему, вставка хронологического расчета в летопись была произведена одновременно с изменением ее названия и, возможно, как- то связана с ним. По мнению А.А. Шахматова, опиравшегося в данном случае на текст Новгородской I летописи, Начальный свод конца XI в. открывался словами: "Временник, иже нарицаеться Летописание Русьскых кънязь и земля Русьскыя, и како избьра Бог страну нашю на последьнее время, и гради почаша бывати по местом:" [29]. Теперь они были заменены фразой: "Се повести времяньных лет, откуду есть пошла Руская земля, кто в Киеве нача первее княжити, и откуду Руская земля стала есть" [30]. Не исключено, что такая замена могла быть связана не только по времени, но и семантически с появлением в летописи символического расчета 6360 года. Традиционный перевод названия Повести временных лет, как будто, опровергает такое предположение. Мало того, гораздо более близкий предлагаемому нами пониманию смысла расчета текст (ср.: "И како избра Бог страну нашю на последнее время") заменяется нейтральным (во всяком случае, на первый взгляд) "временные лета".

"Новое" название Повести, однако, не столь однозначно, как кажется. Словосочетание "времяньных лет" обычно переводится как "о прошедших годах", "минувших лет", "преходящих лет". По этому поводу Д.С. Лихачев писал: "Определение "времяньных" относится не к слову "повести", а к слову "лет". "Времяньных" значит "минувших", "прошедших". Именно в таком значении упоминается и в переводе Хроники Георгия Амартола: Так же точно понял слова "временьных" в XVI в. составитель так называемого Тверского сборника, переведший название "Повести временных лет" следующим образом: "Повести древних лет" [31].

Как видим, слово "временьныи" понимается здесь как "временный, непостоянный, преходящий" [32]. Последнее из приведенных значений, видимо, ближе всего к тому смыслу или, точнее, смыслам, которые заключены в трех первых строках Лаврентьевской летописи. Ведь данное прилагательное означало также "не всегда, не вечно существующее", "все земное, не вечное" [33], а во множественном числе - противопоставляемое небесному "земное" [34]. Все эти сосуществующие значения придавали обороту, избранному летописцем для наименования своего труда, определенный сакральный характер.

Предлагаемое нами прочтение названия Повести временных лет подтверждается и прямой фразеологической параллелью, обнаруженной в Коломенском списке Толковой Палеи. Здесь в цитате из Деяний апостолов читаем:

":Како убо взможемь преступльше испытати, еже Творець своею областию положи, якоже и Сам отвеща Своим учеником, егда въпрошахуть Его: "Господи, аще в лето се устрояеши царство Израилево?" К ним же отвеща Иисус: "Несть вам разумети временных лет, яже Отець Своею властию положи [разрядка моя. - И.Д.]" [35].

Принимая во внимание все вышесказанное, вряд ли можно эту параллель считать случайною. Скорее, мы имеем дело с устойчивым оборотом, имеющим не только буквальное значение, но еще и выполняющим фразеологическую функцию. Тогда речь здесь идет не только о прошедших и переходящих годах, но и о конечной цели повествования, которое должно быть доведено до "царства славы", когда наступит последний день мира сего (временного) перед концом света и Страшным судом.

При таком понимании названия Повести временных лет, первые его слова могут быть прочтены так: "Се по вести времяньных лет:" [36]. Другими словами, летописец в заголовке задавал хронологические рамки своего труда: от зарождения Русской земли - до Страшного суда. Это, однако, - особая тема, выходящая за рамки данной статьи.

Подведем итоги. Название Повести временных лет, видимо, находилось в непосредственной связи с хронологической выкладкой, вставленной во втором десятилетии XII в. в статью 6360 г. Это еще раз убеждает нас в том, что при анализе прямых временных данных, как в календарной, так и в хронографической их части, необходимо обязательно учитывать их смысловую наполненность, иногда значительно превосходящую, а то и противоречащую буквальному значению.