М. Ш. Садыков к истории межгосударственных отношений на Сицилии накануне эпохи Пунических войн

Вид материала

Документы

Подобный материал:

• Македонский вопрос в период Балканских войн 1912-1913, 450.33kb.
• Агапова И. И. История экономических учений. Учебное пособие, 18.24kb.
• Задачи изучения курса: Формирование у молодого поколения ориентиров для гражданской,, 931.47kb.
• -, 343.05kb.
• Русскоязычная иммиграция в израиль как фактор в развитии российско-израильских межгосударственных, 369.91kb.
• Уроки и перспективы российско-украинских межгосударственных отношений (1991 2011 гг.), 156.66kb.
• Развитие межгосударственных отношений в Азиатско-Каспийском субрегионе в XVIII-XIX, 1125.9kb.
• Название 2 интервала, 51.35kb.
• Учебно-методический комплекс составлен на основании Государственного образовательного, 1149.36kb.
•  - чудотворный образ. Явление этой чудотворной иконы произошло 5 февраля 1092 года, 97.19kb.

senatus consultum было затем принято комициями. Убежденный в том, что политика Рима в рассматриваемое время формировалась небольшим кругом сенаторов из ограниченного числа семей⁴⁵, Скаллард в случае с Аппием Клавдием заключает: «То, что римляне, оказывая покровительство Мессане, ожидали какого-то вида столкновения с Карфагеном, показывает та перспектива добычи, которую Клавдий развернул перед народом. Действительно, личные амбиции и желание военной славы могут считаться одними из первых причин войны. Кроме того, он был членом семьи, которая вела экспансию на юге и, возможно, имела некоторые интересы в италийском коммерческом мире. Но это не являлось предопределяющей политикой со стороны Рима бросить вызов Карфагену, в то время как Карфаген явно хотел мира с целью развивать и насколько возможно расширять свою торговлю и свою политику mare clausum»⁴⁶.

Обращает на себя внимание то, что карфагеняне, лишившись Мессаны, попытались политическими средствами вернуть город в орбиту своего влияния. Существует свидетельство Диона Кассия (см. Zonar. VIII. 9. 4) о том, что карфагеняне после изгнания их гарнизона из общины мамертинцев через глашатая обратились к римлянам с требованием очистить Мессану и в определенный срок покинуть Сицилию (                   )⁴⁷. В соответствии с формулировкой Филинова договора 306 г. до н.э. в передаче Полибия (III. 26. 4) можно думать, что карфагеняне заявили римлянам протест по поводу того, что они нарушили определенное обязательство своим первым    (переходом на Сицилию)⁴⁸. Карфагенская нота протеста вызвала в Риме дискуссию о характере дальнейших отношений с Карфагеном. Вероятно, в ходе этой дискуссии консулу Аппию Клавдию удалось провести через комиции решение о вооруженной помощи Мессане в случае, если бы карфагеняне попытались силой возвратить город. Таким образом, карфагенское требование было проигнорировано, и тем самым Рим показал готовность перейти к состоянию войны с Карфагеном. Анализ направленного римлянам ультиматума показывает, что при этом карфагенские дипломаты отстаивали одностороннюю жесткую позицию: Мессана должна быть возвращена в орбиту карфагенского политического влияния. Отказ Рима выполнить требование пунийцев подтолкнул последних к активным действиям по отношению к мамертинцам. С этой целью ими было направлено в Сицилию войско (Polyb. I. 11. 6; Diod. XXIII. 1. 1; Zonar. VIII. 9). Очевидно, карфагеняне рассчитывали, что силовое давление на Мессану сделает римлян в возникшем споре более сговорчивыми. Диодор сообщает, что новый пунийский командующий Ганнон, сын Ганнибала, с собранными в Лилибее войсками эпикратии прибыл в Солунт, город на севере Сицилии, откуда можно было ближайшим путем передвинуться к Мессане⁴⁹. После этого Ганнон заключил союз с Акрагантом (Diod. XXIII. 1. 2), который был обусловлен не только предстоящей борьбой с мамертинцами. По-видимому, в предчувствии неизбежного столкновения с римлянами из-за спорного объекта, каковым была Мессана, карфагеняне решили укрепить свои позиции на Сицилии⁵⁰.

Вслед за карфагенско-акрагантским союзом последовала симмахия Сиракуз и Карфагена. Согласно данным Диодора, в ставку Ганнона под Солунтом прибыли послы от Гиерона для заключения общего союза (   ) против римлян, «если те как можно скорее не покинут Сицилии» (Diod. XXIII. 1. 2). Как видно, цель симмахии заключалась в том, чтобы воспрепятствовать утверждению римского интереса на сицилийской земле. Свидетельство Диодора подтверждается и сообщением Полибия, что «Гиерон заключил союз с карфагенянами» (I. 11. 7). Правда, Полибий мотивирует решение Гиерона принять сторону карфагенян предоставившейся возможностью «полностью очистить Сицилию от варваров, занимавших Мессану» – то есть мамертинцев; намека на римлян здесь нет. Как показал К.-В.Вельвай, если бы для сиракузского царя речь шла только о мамертинцах, то он вряд ли бы объединился с Карфагеном. Поэтому с интерпретацией Полибия, что Гиерон надеялся получить Мессану, используя при этом поддержку карфагенян, исследователь предлагает не соглашаться. Он отмечает, что сиракузский правитель едва ли мог забыть урок, который преподали ему карфагеняне после битвы при Лонгане⁵¹. Своей инициативой о союзе с карфагенянами Гиерон показал готовность забыть прошлые противоречия с ними. Его сближение с Карфагеном становится понятным лишь в том случае, когда для него римское оказание помощи мамертинцам, против которых он долгое время боролся, стало фактом. Следовательно, сиракузский правитель был приведен в очень шаткое положение неблагодарностью римлян, которым он когда-то очень помог в их осаде Регия⁵². Симпатии Рима к мамертинцам глубоко ошеломили Гиерона. Царь решил сопротивляться укреплению на Сицилии римлян, которые благодаря дипломатическим усилиям «Гая Клавдия» уже достигли устранения карфагенской базы в мамертинском полисе. В этой ситуации Гиерон мог наперед предположить дальнейшие действия римлян. Он наверняка опасался, что ранее отвоеванные им у мамертинцев области не без помощи римлян могли быть снова переданы Мессане. Ввиду того, что мамертинская община теперь представляла собой объект спора Карфагена и Рима, сиракузский царь, по верному замечанию О.C.Оржеховского, не мог «занять нейтральную позицию уже потому, что его владения неизбежно должны были стать ареной военных действий. Принять сторону Рима, выступившего на стороне мамертинцев, значило бы для Гиерона отказаться от притязаний на Мессану и от захваченных им у мамертинцев областей»⁵³. Поэтому действенным средством для упреждения дальнейшей римской активности Гиерону казался альянс с Карфагеном. Царь надеялся, что объединенными усилиями Карфаген и Сиракузы сумеют не допустить переправы римской армии на остров⁵⁴. Этими соображениями, видимо, и нужно объяснять инициативу Гиерона о заключении с карфагенянами военного союза.

Предложение сиракузского правителя пришлось карфагенянам как нельзя кстати ввиду вырисовывающегося конфликта с Римом. Вероятно, в симмахии с Сиракузами они видели возможность усилить собственные позиции относительно Рима и добиться того, чтобы сенат уступил давлению двух объединившихся государств. Несомненно, карфагеняне стремились к тому, чтобы восстановить status quo в районе пролива. Мессана как важнейшая стратегическая база в этом месте была Карфагену небезразлична. Об этом, например, свидетельствует факт сурового наказания командира пунийского отряда, уступившего город без борьбы (Polyb. I. 11. 5; Zonar. VIII. 9). Следовательно, казнью своего военачальника, упустившего важный объект, карфагенское руководство дало понять, что настроено решительно в отношении Мессаны. Значит, дипломатическим действиям с карфагенской стороны заранее была задана установка на жесткую позицию в переговорах с римскими уполномоченными лицами. Итак, на нагнетание кризисной ситуации указывало то обстоятельство, что Карфаген и Сиракузы перед фактом заинтересованности в сицилийских делах третьей стороны – Рима – взялись за оружие, рассчитывая демонстрацией военных сил вынудить римлян оставить Мессану на произвол судьбы. Когда в Риме стало известно о том, что карфагеняне и сиракузяне совместно блокировали Мессану, сицилийского союзника римлян⁵⁵, в Регий была отправлена консульская армия Аппия Клавдия (Diod. XXIII. 1. 4; ср.: Liv. Per. 16). В связи с осадой Мессаны и было принято упомянутое Полибием в I. 11. 3-4 решение выслать на помощь мамертинцам консульское войско во главе с Аппием Клавдием (ср. также: Aur. Vict. De vir. ill. XXXVII. 2; Oros. IV. 7. 1)⁵⁶.

Из Регия римский консул, по свидетельству Диодора (XXIII. 1. 4), восходящего, как считается, к Филину⁵⁷, обратился через своих послов к Гиерону и карфагенянам с призывом о прекращении осады ( -  ). Поскольку римляне обещали мамертинцам избавить их от влияния как Карфагена, так и Сиракуз (см.: Dio Cass. XI. fr. 43. 6), консул, очевидно, настаивал в ходе переговоров на полной автономии Мессаны. Одновременно он попытался вступить в дипломатический контакт с царем Сиракуз Гиероном, объявив ему через своих посланников, что римляне не намеревались вести с ним войну (Diod. XXIII. 1. 4). Вероятно, заигрыванием с сиракузским правителем римские дипломаты надеялись вызвать недоверие карфагенян к нему и тем самым способствовать расколу сиракузско-карфагенского альянса. В этом случае консул вполне мог бы беспрепятственно высадиться в мамертинской общине. Быть может, Аппий Клавдий полагал, что с Ганноном, после удаления Гиерона, будет легче договориться⁵⁸. Безусловно, целью дипломатии римского консула было стремление вынудить Карфаген к отказу от спорного объекта⁵⁹. Однако, к своему удивлению, римская сторона столкнулась не столько с упорством пунийцев, настроенных на восстановление свой базы в Мессане, сколько с решительным противодействием Гиерона II. Согласно Диодору (XXIII. 1. 4), он обвинил римлян в том, что они используют помощь мамертинцам как предлог для удовлетворения своего собственного корыстолюбия (), что на самом же деле они стремятся овладеть всей Сицилией (    ). Одним словом, своим решением во взаимодействии с Карфагеном воспрепятствовать укреплению влиянию Рима в северо-восточной оконечности Сициии сиракузский царь во многом способствовал разрыву римско-карфагенских дипломатических связей.

Отказ Гиерона и его союзников от прекращения осады мамертинцев, входящих в римско-италийский союз, вынудил Аппия Клавдия переправиться через пролив, чтобы разобраться в предмете спора на месте. Эта первая попытка консула не удалась: дорогу консульской флотилии преградила пунийская эскадра. Впервые в истории своих взаимоотношений римляне и карфагеняне скрестили оружие. Об этой морской битве у Диодора упоминается во фрагменте ХXIII. 2. 1, который следует за фрагментом XXIII. 1. 4, содержащим сведения о предложениях консула из Регия дипломатическим путем прекратить осаду мамертинцев и об их отклонении Гиероном. Эту же морскую стычку имеет в виду Полибий, сообщающий следующее: «Когда они (римляне – М.С.) в первый раз задумали переправить свои войска в Мессану, у них не было ни только парусных кораблей, но длинных (т.е. боевых – М.С.) судов вообще и даже ни одной лодки; пятидесятивесельные и трехпалубные суда они взяли у тарентян и локров, а также у элеян и неаполян и на них смело переправили войска. В это время на римлян в проливе напали карфагеняне» (Polyb. I. 20. 13-15). С указаниями Полибия и Диодора, основанными, кажется, на авторитете грека Филина, и должен соотносится рассказ Диона Кассия (и, соответственно, Зонары) о неудачном для римлян первом морском сражении в Мессанском проливе, которое в этом рассказе неправильно приписывается трибуну Гаю Клавдию (Dio Cass. XI. fr. 43. 7). Любопытно подчеркивание Дионом Кассием уязвленности самолюбия римлян первой неудачей. «Напротив, – пишет Дион Кассий, они (римляне – М.С.) обратились к морю даже с большим желанием, главным образом потому, что они были честолюбивы и не желали оказаться оттолкнутыми опасностью от своей цели». Таким образом, получается, что консул был решительно настроен предпринять новую попытку высадки на Сицилии.

Карфагеняне, со своей стороны, видимо, хорошо осознавая, с каким противником им придется иметь дело, прибегли еще раз к дипломатическим средствам, чтобы, как следует из Диодора (XXIII. 2. 1), предотвратить надвигающееся военное столкновение. Они отправили в ставку консула в Регии своих послов, которые должны были убедить его соблюдать мирное состояние между государствами. Для подтверждения карфагенского желания придерживаться мирных отношений с Римом полководец Ганнон, руководивший карфагенскими силами, находящимися под Мессаной, вернул Аппию Клавдию захваченные в проливе римские корабли. Этот достойный внимания жест Дион Кассий объясняет так: «Ганнон не был расположен начать легкомысленную войну и желал, если представится случай, возложить ответственность за нарушение мира по крайней мере на другого человека из страха, что могут подумать, будто он сам проявил инициативу. Поэтому он отправил обратно к нему (к консулу – М.С.) корабли и пленников и убеждал его заключить мир» (XI. fr. 43. 8). Очередной тур переговоров, проводившихся с обеих сторон в язвительном тоне и с взаимными упреками, не привел к позитивному решению спорной мессанской проблемы. Из сочинения Диодора известно, что в ходе дебатов римскому упорству было противопоставлено карфагенское упорство. «После долгих слов, – читаем мы в источнике, – они (римляне и карфагеняне – М.С.) стали осыпать друг друга укоризнами: карфагеняне, например, говорили, что они удивляются тому, как римляне осмелились переправиться на Сицилию, при полном господстве карфагенян на море; так было ясно всем, что, не сохраняя дружбы, римляне и рук своих не посмеют умыть в море. Римляне же советовали карфагенянам не учить их вмешиваться в морские дела, так как они, римляне, всегда были учениками, которые превосходили своих учителей» (XXIII. 2. 1). Из данного отрывка Диодора, подтверждаемого, кстати сказать, и Дионом Кассием (XI. fr. 43. 8-9), можно видеть, что обе стороны отстаиванием жестких позиций и правоты своих собственных поступков только еще больше дистанцировались друг от друга. Когда же консул Аппий Клавдий принципиально отказался принять возвращенные ему корабли, карфагеняне своим заявлением, что римлянам впредь не будет позволено даже омыть руки в море (Dio. Cass. XI. fr. 43. 9 = Zonar. VIII. 9), показали готовность применить силу для удержания римлян в Италии.

Основной причиной обострения дипломатических отношений Рима и Карфагена в канун Первой Пунической войны стала одновекторная направленность внешних политик этих государств. Идентичность или одновекторность целей экспансионистской политики предполагает собой линию двухсторонних дипломатических связей, основанную на взаимном недоверии друг к другу. Бесплодность урегулирования Мессанского конфликта 264 г. до н.э. дипломатическим путем заключалась в несговорчивости спорящих сторон. У римского консула, как это следует из Полибия (I. 11. 10-11), существовал приказ избавить мамертинцев от войны (    ), тогда как карфагеняне, активно поддержанные Гиероном Сиракузским, не желали отступиться от Мессаны, заявляя о своих правах на нее⁶⁰. С римской стороны отказ Аппия Клавдия принять пленных означал не что иное, как стремление продолжить борьбу за спорный объект насильственным путем. Фактически это говорило о состоянии войны между двумя бывшими партнерами – Карфагеном и Римом⁶¹. Полибий, правда, умалчивает о римско-карфагенских переговорах в Регии и говорит, что Аппий Клавдий лишь по прибытии в Мессану обратился через послов к карфагенянам и Гиерону, предлагая им избежать войны из-за Мессаны (I. 11. 11). Только после этого, продолжает Полибий, когда ни карфагеняне, ни сиракузяне не согласились с ним, консул вынужден был отважиться на битву (I. 11. 12). Современные исследователи К.Майстер и К.-Х.Шварте доказали неисторичность указанных сведений Полибия⁶². А.Липпольд умалчивание Полибия о переговорах в Регии объясняет их безрезультативностью, а Ф.Ройсс – сокращением первоисточника (Филина)⁶³.

Бескомпромиссные римско-карфагенские переговоры в Регии – как раз тот самый случай, когда мирные средства решения спорного вопроса на этапе кризиса двусторонних дипломатических отношений легко могут быть заменены военными. А.-М.Экстейн при анализе трансформации дипломатических средств внешней политики Рима и Карфагена в военные в 264 г. до н.э. использовал понятие «дипломатический кризис». Заслуживают внимания выводы американского историка о примитивности античных международных отношений и о том, что в этих условиях в римской внешнеполитической деятельности большую роль играли полководцы, которые на месте исполнения своих функций принимали индивидуальные решения⁶⁴. К этому следует добавить и убедительную точку зрения ряда зарубежных и отечественных исследователей, занимающихся вопросами государственного устройства Рима, о том, что в раннюю фазу Римской республики тон в государстве задавали магистраты, а не сенат⁶⁵. Отмечается, что до конца III в. до н.э. сенат как орган государственной власти не занимал ведущей роли в руководстве внешней политикой Рима. Одним словом, политическое устройство Рима и его государственные институты в интересующий нас период античной истории имели особенности, которые накладывали отпечаток на механизм принятия внешнеполитических решений и в целом дипломатию римлян. В то время приоритетными в определении внешних контактов Рима (не только в войне, но и в дипломатии) были решения римских консулов, которые были наделены правом условного объявления войны, дозволенного заранее сенатом и римским народом. Поэтому в решении межгосударственных проблем в Риме предпочитали не столько дипломатические, сколько военные средства. В этой связи не удивительно, что в Мессанском кризисе 264 г. до н.э. с римской стороны была сделана ставка на войну. Но и карфагенской стороной были допущены ошибки, которые привели к разрыву дружественных связей с Римом. При этом достаточно указать на тон карфагенян в регийских переговорах, где недвусмысленно проявилось их стремление вести переговоры с позиции силы. Следовательно, Карфаген никак нельзя считать пассивной стороной в развязывании войны.

Начало военных действий достаточно хорошо известно из сообщений Диона Кассия (XI. fr. 43. 11), его эпитоматора Зонары (VIII. 9 = P. 1. 384), Фронтина (Strategem. I. 4. 11 – с подчеркиванием инициативы консула начать войну) и Аврелия Виктора (Aur. Vicе. De vir. ill. 37. 1-4). По ценному для нас указанию Диона Кассия, «консул Клавдий (перед второй попыткой переправиться через пролив, на этот раз удачной – М.С.) убедил солдат быть в хорошем настроении и не удручаться поражением. Он сказал им, что победа выпадет на долю лучше снаряженных, и что их собственная доблесть (  ) много превосходит умение их противников (   ). Они будут в дальнейшем хранить молчание о морской битве, так как карфагеняне никогда не были равны им по храбрости. Что же до умения, то оно является тем, что может быть достигнуто в короткий срок людьми, которые направляют на это свои мысли, и может быть достигнуто практикой» (XI. fr. 43. 11). Из этого указания источника видно, что еще до высадки на сицилийском берегу Аппий Клавдий был решительно настроен решить мессанскую проблему силой оружия, и предпринятые им переговоры в Регии были ему необходимы лишь для тщательной подготовки интервенции и, скорее всего, для ослабления бдительности противников. После прибытия в Мессану римский консул сразу же атаковал сиракузский лагерь, о чем сказано у Филина Акрагантского (Polyb. I. 15. 2) и Зонары (Zonar. VIII. 9: ). Это свидетельствует о том, что Гиерон Сиракузский, с римской точки зрения, в тот момент был наиболее опасным противником. Его упорство в определенной степени оказало воздействие на карфагенян и вынудило их занять твердую позицию в переговорах с римской стороной относительно Мессаны. Примечательно и то, что мамертинский полис был блокирован только после того, как в пунийской лагерь возле Солунта прибыло сиракузское посольство, где и была достигнута договоренность о совместных действиях по отношению к римско-мамертинскому союзу. Переход Гиерона на сторону Карфагена в спорном вопросе и последующие активные действия сиракузско-карфагенской симмахии, очевидно, встревожили римлян, и это способствовало дальнейшей эскалации кризиса. Ответной реакцией Рима стала отправка в Мессану и высадка на сицилийском берегу консульской армии Аппия Клавдия Каудекса. Нестабильная ситуация вокруг мамертинской Мессаны, менталитет римского общества, жившего в атмосфере постоянной поддержки войн, позволили этому римскому магистрату начать вооруженную борьбу с Карфагеном. Мессанский кризис 264 г. до н.э. разразился долгой и тяжелой для обеих сторон Первой Пунической войной.