Введение. Правовые меры борьбы с различными формами международного терроризма, предпринимаемые мировым сообществом

Вид материала

Реферат

Содержание Международные институционные основы контроля над терроризмом и международным терроризмом

Подобный материал:

• Меры по ликвидации международного терроризма История понятия, 304.53kb.
• Эволюция американских концептуальных взглядов на природу международного терроризма, 1639.63kb.
• Задачи Исследование явления терроризма его истоков и предпосылок, типы и виды терроризма,, 70.29kb.
• Уголовно-правовые и криминологические меры борьбы с хищениями нефти и нефтепродуктов, 392.76kb.
• Автор идеи и научный, 4200.2kb.
• Управления Организации Объединенных Наций по наркотикам и преступности доклад, 464.88kb.
• Байдаулет Е. А. Развитие исламских финансовых институтов в Республике Казахстан как, 140.77kb.
• 31 мая ежегодно проводится Всемирный день без табака, 266.19kb.
• Токарская Н. М., Нефедьева, 359.08kb.
• «О приоритетах международного сотрудничества в борьбе с незаконным наркопроизводством», 172.35kb.

МЕЖДУНАРОДНЫЕ ИНСТИТУЦИОННЫЕ ОСНОВЫ КОНТРОЛЯ НАД ТЕРРОРИЗМОМ И МЕЖДУНАРОДНЫМ ТЕРРОРИЗМОМ

Конвенции, касающиеся сотрудничества государств по кон­тролю над терроризмом и международным терроризмом, опре­деляют принцип неотвратимости уголовного наказания для субъектов террористического акта на основе правового начала aut dedere aut judicare. В соответствии с этим правилом государ­ство, на территории которого задержан субъект акта междуна­родного терроризма, обязано выдать его для судебного пресле­дования государству - участнику соглашения, на территории ко­торого он совершил преступление, либо осудить его, согласно уголовному закону, действующему в стране в момент соверше­ния преступления. Этому общему правилу свойственны некото­рые особенности, зафиксированные в конкретных соглашениях.

Статья 9 Конвенции Лиги Наций 1937 года гласит: "Когда Высокая Договаривающаяся Сторона не признает принципа эк­страдиции своих подданных, ее граждане, вернувшиеся на тер­риторию своей страны после совершения за границей одного из действий, предусмотренных статьями 2 и 3, должны привлекать­ся к ответственности и наказываться таким же образом, как если бы действие было совершено на территории Высокой Договари­вающейся Стороны, и это даже в том случае, если виновный при­обрел ее гражданство после совершения нарушения".

Далее в Конвенции говорится, что иностранцы, совершив­шие за границей террористический акт и находящиеся на терри­тории одной из договаривающихся сторон, должны быть в прин­ципе подвергнуты преследованию и наказаны таким же образом, как если бы действие было совершено на территории этой сто­роны (ст.10).

Статьи 15-19 Конвенции определяют механизм действия национального органа, который занимается сбором, обработкой и передачей материалов, касающихся совершения и последствий террористического акта, а также его подготовки, осуществляет сотрудничество с соответствующими органами других государств-участников соглашения в рамках правовой помощи.

В Конвенции ОАГ положение об обязательном судебном преследовании лица, совершившего террористический акт, изло­жено более лаконично: представить (если не выдается) для су­дебного преследования компетентным властям государства мес­та пребывания преступника, как если бы преступление было со­вершено на его территории (ст.5). Решение этих органов должно быть сообщено государству, которое требовало выдачи.

В Нью-Йоркской Конвенции 1973 года определено, что го­сударство - участник соглашения, "на территории которого ока­зывается предполагаемый преступник, в том случае, если оно не выдает его, передает дело без каких-либо исключений и без необоснованной задержки своим компетентным органам для целей уголовного преследования с соблюдением процедур, установлен­ных законами этого государства".

Государства - участники Конвенции оказывают друг другу взаимную правовую помощь, в частности предоставляя доказа­тельства, необходимые для судебного разбирательства (ст.10), государство-участник, предпринявшее судебно-процессуальные действия в отношении лица, совершившего преступление, сооб­щает об этом Генеральному секретарю ООН, а он, в свою оче­редь, остальным государствам-участникам Конвенции (ст.II). Та­ким образом, о действиях, предпринятых государством места пребывания преступника, по его задержанию, осуждению и т. п. информируются и государства-участники, и ООН.

Положения Конвенции о борьбе с терроризмом, принятой Европейским советом, по данному вопросу идентичны постанов­лениям Нью-Йоркской Конвенции 1973 года. Однако обращает на себя внимание положение, обязывающее участников Конвен­ции предоставлять как можно более широкую судебную взаимо­помощь по такого рода делам. В ней не может быть отказано толь­ко на том основании, что она касается политического правона­рушения или того, что связано с подобным правонарушением, либо вызвано политическим побуждением (ст.8).

Можно сказать, что государства-участники соглашения в этом случае не только обязаны давать друг другу информацию по особого рода террористическому акту, определенному ст.ст.1 и 2 Конвенции (а они достаточно широки по содержанию), но и имеют право требовать любого рода информацию о различных актах, подпадающих под действие этого соглашения вне зависи­мости от их мотивов и цели.

В соглашениях, направленных на борьбу с правонарушени­ями, совершаемыми против гражданской авиации, также уделя­ется внимание национальному судебному преследованию лиц, со­вершивших соответствующие деяния.

В Токийской конвенции 1963 года речь идет о том, что госу­дарство, на территории которого находится предполагаемый пре­ступник, немедленно производит предварительное расследование фактов, предпринимает также иные уголовно-процессуальные действия или действия по выдаче, о судебном преследовании со­ответствующего лица (лиц) прямо не говорится. Вместе с тем отмечается, что за действия, предпринятые в соответствии с Конвенцией, ни командир воздушного судна, ни другой член экипа­жа, ни пассажир, ни владелец или эксплуатант воздушного суд­на, ни лицо, от имени которого совершался полет, не несут ответ­ственности ни при каком судебном разбирательстве по поводу обращения с лицом, против которого такие действия были пред­приняты (ст.10).

Положения Гаагской конвенции 1970 года предусматрива­ют применение государством - участником соглашения относи­тельно лица, совершившего "незаконный захват воздушного суд­на", суровые меры наказания (ст.2). Конвенция не исключает осуществления государством любой уголовной юрисдикции в соот­ветствии с национальным законодательством (п.3, ст.4). Соглас­но ст.7 "Договаривающееся государство, на территории которо­го оказывается предполагаемый преступник, если оно не выдаст его, обязано без каких-либо исключений и независимо от того, совершено ли преступление на его территории, передать дело своим компетентным органам для целей уголовного преследо­вания. Эти органы принимают решение таким же образом, как и в случае любого обычного преступления серьезного характера, в соответствии с законодательством этого государства".

В ст.7 Монреальской конвенции 1971 года подтверждается обязанность государства, на территории которого находится пред­полагаемый преступник, передать дело своим компетентным орга­нам для целей уголовного преследования.

Согласно ст.2 Международной конвенции о борьбе с захва­том заложников 1979 года, каждое государство-участник предус­матривает наказания за соответствующие преступления с учетом их тяжести.

В этом соглашении уже прямо говорится об обязанности государства, на территории которого находится предполагаемый преступник, если оно не выдаст его без каких-либо исключений и независимо от того, совершено ли преступление на его терри­тории, передать дело своим компетентным органам для целей уго­ловного преследования посредством проведения судебного раз­бирательства в соответствии с законодательством этого государства. Эти органы принимают решение таким же образом, как и в случае обычного преступления тяжкого характера в соответствии с законодательством этого государства.

В Конвенции о физической защите ядерного материала по­является современная формулировка принципа неотвратимости наказания за совершение преступлений терроризма и преступле­ний, связанных с этим явлением. Статья 10 Конвенции определя­ет: "Государство-участник, на территории которого находится предполагаемый правонарушитель, если оно не выдает его, без каких-либо исключений и неоправданных задержек передает дело своим компетентным органам в целях уголовного преследования путем судебного разбирательства в соответствии с законодатель­ством этого государства".

Международное право пока не установило четкой процеду­ры судебного разбирательства за преступления, связанные с наемничеством. Нет решения, какой судебный орган должен осу­ществлять разбирательство по конкретному делу. Здесь возмож­ны следующие варианты.

Привлечение к ответственности наемников осуществляется национальным судом в соответствии с юрисдикцией того госу­дарства, на территории которого совершено преступление, или на территории государства, где в ходе оперативно-розыскных мероприятий был задержан предполагаемый преступник. Воз­можно создание специального трибунала для суда над теми на­емниками, которые совершили преступление на территории не­скольких государств.

Таким путем совершенствовался процесс передачи лиц, совершивших террористический акт, для судебного преследова­ния на территории государства - участника соглашения по борь­бе с данным явлением.

Необходимо отметить основные требования, которые предъявляются к процессу осуждения лица за совершение терро­ристического акта международного характера.

1. Если предполагаемый преступник не выдается другому государству, то при доказанности его вины он в обязательном порядке должен быть осужден в соответствии с законами госу­дарства - места пребывания преступника. Это одна из основ принципа неотвратимости наказания - важного начала в облас­ти уголовного права и процесса, которое вполне обоснованно находит постепенное закрепление и в международном праве. Так, Ю.А.Решетов отмечает: "Принцип неотвратимости нака­зания, лежащий в основе национального уголовного права, бе­зусловно применим и к международным преступлениям, обла­дающим повышенной степенью общественной опасности и затрагивающим защищаемые международным правом интересы всего международного сообщества".

2. В конвенциях и проектах по данному вопросу появилось обязательство: виновное лицо должно быть подвергнуто судеб­ному преследованию без незаконных или неоправданных задер­жек.

3. Судебное преследование должно проводиться в рамках постоянной судебной системы государства и согласно его уголовно-процессуальным правилам. Признано нежелательным созда­ние специальных судебных органов для рассмотрения этой кате­гории дел.

4. Ранее презюмировалось, а в Международной конвенции о борьбе с захватом заложников прямо указано: предполагаемые преступники должны быть предварительно взяты под стражу или в отношении них принимаются другие меры, обеспечивающие их присутствие до уголовного преследования или выдачи.

5. Во всех конвенциях и проектах подчеркивается обязатель­ное предоставление предполагаемому преступнику всех процес­суальных гарантий на всех стадиях уголовного процесса.

Вопрос о процессуальных гарантиях предполагаемому пре­ступнику рассмотрен, например, в Конвенции о борьбе с неза­конными актами, направленными против безопасности морско­го судоходства. В ст.7 определяется, что любое лицо, в отноше­нии которого принимаются меры, имеет право:

а) безотлагательно связаться с ближайшим соответствующим представителем государства, гражданином которого оно является или которое иным образом правомочно установить такую связь, или, если оно является лицом без гражданства, - с представите­лем государства, на территории которого оно обычно проживает;

б) посещения его представителем этого государства. Права, упомянутые в п. "зет", ст.7 Конвенции, осуществляются в соот­ветствии с законами и правилами государства, на территории ко­торого находится преступник или предполагаемый преступник, при условии, что упомянутые законы и правила должны давать возможность полностью осуществить цели, для которых предназ­начены права, предоставляемые согласно этому пункту.

Когда государство-участник в соответствии со ст.7 заклю­чило лицо под стражу, оно безотлагательно сообщает государ­ствам, которые установили юрисдикцию согласно п.1 ст.6, и, если оно сочтет целесообразным, любым другим заинтересован­ным государствам о том, что такое лицо находится под стражей, и об обстоятельствах, требующих его задержания. Государство, которое проводит предварительное расследование, предусматри­ваемое п.2 ст.7, незамедлительно сообщает о его результатах упомянутым государствам и указывает, намерено ли оно осуще­ствить юрисдикцию.

Следует отметить, что при применении этих положений и предполагаемым преступником, и заинтересованными государ­ствами должно учитываться соответствие этих гарантий между­народным нормам и стандартам в области прав человека и уго­ловной юстиции.

Итак, существующие соглашения по проблеме международ­ного терроризма дают основания для проведения в жизнь на на­циональном (внутригосударственном) уровне принципа неотвра­тимости уголовного наказания для лиц, совершивших террорис­тические акты. Однако многие юристы-международники и спе­циалисты в области уголовного права считают, что наряду с национальными мерами желательна выработка международных мер, в частности создание международного судебного органа, ко­торый был наделен полномочиями рассматривать по существу дела о международном терроризме. Они ссылаются на слабую эффективность национальных мер предупреждения терроризма и борьбы с ним, на необходимость придать международному со­трудничеству в этой области новый импульс и т.д., и т.п. Наи­большее число сторонников международного судебного органа, преследующего террористов, говорят о международном уголов­ном суде (трибунале).

История вопроса о международном суде и международном уголовном суде уже в известной мере исследована в советской и зарубежной международно-правовой литературе, и здесь стоит напомнить лишь основные моменты.

В дальнейшем, вплоть до Нюрнбергского и Токийского три­буналов, рассмотрение вопросов об организации и деятельности международных уголовных трибуналов идет наряду с официаль­ной и доктринальной разработкой проектов международных уго­ловных кодексов.

В 1935 году Комитет Лиги Наций по разработке Междуна­родной Конвенции по борьбе с терроризмом представил проект конвенции о международном уголовном суде. Важно отметить, что если разрабатывавшиеся до этого проекты международного уголовного трибунала "не определяли и не ограничивали его компетенции", то проект Лиги Наций точно определял компетен­цию международного уголовного суда: "для суда над лицами, об­виняемыми в преступлениях, предусмотренных Конвенцией о предупреждении и наказании терроризма" (ст.1). Этот проект до сих пор остается единственным, который касается международ­но-правового сотрудничества государств в борьбе с международ­ным терроризмом. Отметим, что в рассматривавшихся в данной работе конвенциях, касающихся международного терроризма, не содержится положений о создании международного уголовного суда с сохранением верности принципу aut dedere aut judicare.

После проекта Лиги Наций (его постигла участь Конвен­ции о терроризме) и вслед за успешным введением в действие Нюрнбергского и Токийского трибуналов, действовавших на ос­нове уставов и осудивших главных военных преступников вто­рой мировой войны, многие западные авторы не отказались от разработки и создания постоянного международного уголовно­го суда. Причем не такого суда, как Нюрнбергский трибунал, компетентного осуждать главных преступников за преступления против мира и человечности, а органа, который бы занимался лишь вопросами уголовного преследования отдельных лиц, об­виняемых, например, в совершении террористических актов международного характера.

Усилия в пользу учреждения такого рода международных органов предпринимаются прежде всего в рамках различных международных неправительственных организаций, союзов и т.п. Например, значительна активность общества "Всеобщий мир через право", выпустившего в свет в 1970 году специальную ра­боту с претенциозным названием "На пути к созданию возмож­ного международного уголовного суда".

В связи с расширением международной террористической деятельности на концепцию международного уголовного суда еще в 70-е годы обратили внимание исследователи этой проблемы.

Многие из выступавших в Комитете по международному терроризму на 56-й конференции Ассоциации международного права указали на необходимость либо желательность учрежде­ния международного уголовного суда.

На заседаниях 58-й конференции Ассоциации международ­ного права (Манила, 1978г.) мнения относительно создания меж­дународного уголовного суда разделились. За создание суда или выработку определенных международных форм на пути к нему высказались судья Рац (Филиппины), проф. Д.Ойлер (ФРГ). Пос­ледний отметил, что, поскольку в настоящее время отсутствует международный уголовный суд, создание международной комис­сии по уголовному расследованию явилось бы первым шагом на пути к созданию международной уголовной юрисдикции над уго­ловными преступлениями. Положительно отнесся к идее учреж­дения международного уголовного суда и Г.Сливовский (Польша).

За создание факультативного международного уголовного суда для преследования лиц - исполнителей террористического акта выступали Н.В.Жданов, И.И.Карпец. Ю.А.Решетов счита­ет, что для суда над индивидами, виновными в совершении меж­дународных преступлений лица (группы лиц), возможно как со­вершенствование деятельности национальных судебных органов (судебное разбирательство должно носить международный ха­рактер), так и создание международных судебных органов, по его мнению, "нет никаких международно-правовых препятствий для создания суда или судов на международной основе".

К практическим результатам предложения относительно создания международного уголовного суда в 60-70-е годы не привели, что объяснялось не только юридическими трудностя­ми, но и сложностями глобального характера. Например, Дж.Марфи (США) считал, что принятие широкой конвенции по всем формам терроризма и учреждение международного уголов­ного суда в современной мировой атмосфере враждебности и напряженности необходимо рассматривать как задачу долговремен­ную по своему характеру, он подчеркивал, что "усилия на прави­тельственном уровне спроектировать всеобъемлющую конвен­цию по всем формам терроризма или статус международного уголовного суда в настоящее время не могут быть плодотвор­ны".

Канадский юрист Л.Кос-Рабсевич-Зубковский во втором предварительном докладе, подготовленном им к 58-й конферен­ции Ассоциации международного права, пишет: "В связи с тем, что государства выступают против идеи международного уголов­ного суда, представляется полезным подготовить два отдельных документа: статут Международной следственной комиссии и ста­тут Международного уголовного суда".

Государства могут стать участниками любого из этих стату­тов. Однако, подводя итоги дискуссии в Комитете по междуна­родному уголовному праву 58-й конференции Ассоциации меж­дународного права, он подчеркнул: дискуссия показала, что со­здание международного уголовного суда является полезным и возможным.

Обстоятельная критика концепций международного уголов­ного суда, как не отвечавших реальностям международных от­ношений того времени, давалась А.Н.Трайниным. Анализируя проекты, выдвигавшиеся в период существования Лиги Наций, он указывал, что в рамках этой организации международный суд пытались создать как надгосударственную инстанцию, входящую в систему ее органов. Подводя итоги обсуждению и рассмотре­нию вопроса в 50-х годах, он писал: "В современной междуна­родной обстановке нельзя рассчитывать на то, что органы меж­дународной юстиции способны вести решительную борьбу с пре­ступлениями против человечества. Твердую и неуклонную борь­бу с преступлениями против человечества... должны вести в пер­вую очередь национальное уголовное законодательство и наци­ональный уголовный суд".

Н.А. Ушаков отмечает, что некоторые международные со­глашения предусматривают наряду с универсальной юрисдик­цией участников соглашений относительно такого рода деяний юрисдикцию международного уголовного суда. "Однако, - пи­шет он, - возможность учреждения международного уголовного суда весьма проблематична, попросту нереальна".

Отношение ученых и практиков к идее создания междуна­родного уголовного суда, в частности учреждаемого для уголовного преследования лица, совершившего акт международного терроризма, меняется в конце 80-х годов вместе с изменениями международной общественно-политической обстановки. Ученые, выступавшие за учреждение международного уголовного суда в прежние годы, получают возможность с большей активностью отстаивать эту идею, ибо новое политическое мышление даст импульс коллективным действиям по разработке международных форм сотрудничества в борьбе с международными и общеуголов­ными преступлениями. Те же авторы, которые выступили против учреждения международного уголовного суда, получили возмож­ность поразмышлять над дополнительной аргументацией "за" и "против" такой идеи.

На 44-й сессии Генеральной ассамблеи ООН в 1980 году проблема учреждения международного уголовного суда рассмат­ривалась в Шестом комитете при обсуждении вопроса о между­народной уголовной ответственности лиц, занимающихся неза­конной торговлей наркотиками.

Продолжает заниматься этим вопросом Комиссия междуна­родного права во время последних заседаний, состоявшихся в связи с рассмотрением проекта кодекса преступлений против мира и безопасности человечества.

Представители ряда стран прямо заявили, что международ­ная уголовная судебная система станет неотъемлемой частью об­щей системы международной безопасности. На первоначальном этапе она могла бы функционировать не на глобальной основе, а на региональном или даже субрегиональном уровне, постепенно интегрируясь в глобальную систему. Хотя создание такого уч­реждения требует более гибкого толкования некоторых традиционных концепций, международный уголовный суд должен быть реальным средством защиты на практике суверенитета госу­дарств.

В связи с обсуждением на конгрессе вопроса о междуна­родном уголовном суде была заслушана информация о рассмот­рении этого вопроса Комиссией международного права. На сво­ей 42-й сессии комиссия изучила данный вопрос в ответ на кон­кретную просьбу, содержащуюся в резолюции 44/39 Генераль­ной Ассамблеи от 4 декабря 1989 г. Напомним, что в этой резо­люции комиссии было предложено изучить вопрос о создании международного уголовного суда или иных международных уго­ловных судебных механизмов с юрисдикцией, распространяю­щейся на лиц, обвиняемых в совершении преступлений, кото­рые могут подпадать под действие проекта кодекса преступле­ний против мира и безопасности человечества, включая лиц, уча­ствующих в незаконном обороте наркотических средств через национальные границы.

Комиссия отметила, что недавние события в области меж­дународных отношений международного права способствуют тому, что идея учреждения международного суда становится в большей степени осуществимой, чем в прошлом, хотя справед­ливо и то, что, по мнению некоторых государств, время для со­здания такого органа еще не пришло. Однако международная преступность достигла таких широких масштабов, что может угрожать самому существованию государств и серьезно нарушить мирный характер международных отношений. Соответственно изучение этого вопроса отражает наличие широкой степени прин­ципиального согласия относительно желательности учреждения постоянного международного уголовного суда в тесной связи с системой Организации Объединенных Наций, хотя были выска­заны различные точки зрения в отношении структуры и сферы охвата юрисдикции такого суда.

Комиссия наметила три возможные модели суда, отличаю­щиеся главным образом по кругу компетенции и юрисдикции. Однако основной вывод заключается в том, что учреждение меж­дународного суда явилось бы прогрессивным шагом в развитии международного права и укрепило верховенство закона, а этого можно достичь лишь при наличии широкой поддержки со сто­роны международного сообщества.

Вместе с тем государства могли бы изучить возможность учреждения международных уголовных судов с региональной и субрегиональной юрисдикцией, в которых можно было бы про­водить разбирательство по делам о серьезных международных преступлениях, и в частности по делам о терроризме, и включе­ния таких судов в систему ООН.

Комиссия международного права в 1994 году разработала проект статута Международного уголовного суда, причем суд мог бы быть учрежден путем заключения соответствующего между­народного договора либо на основании решения Совета Безопасности ООН или резолюции Генеральной Ассамблеи ООН. В.С.Верещетин отмечает, что Комиссия не без споров отдала предпочтение первому варианту".

Одобрение Комиссией международного права проекта ста­тута (устава) международного уголовного суда вдохновила членов Европейского парламента (Радикальная партия) на следую­щую инициативу (сентябрь, 1994г.).

Человечество имеет положительный опыт в этом отноше­нии - успешное создание и деятельность Нюрнбергского и То­кийского трибуналов, рассмотревших дела по существу и осудив­ших главных военных преступников второй мировой войны. Как отмечал А.Н.Трайнин, Устав Нюрнбергского трибунала был по­строен на началах, обеспечивающих суверенные права и равен­ство государств - организаторов суда и справедливое наказание главных военных преступников. По его мнению, "при соответ­ствующих условиях и надлежащем устройстве могут быть исполь­зованы для борьбы с преступлениями против человечества и орга­ны международной юстиции".

Субъекты акта терроризма и международного терроризма, как правило, подлежат уголовному судебному преследованию в рамках конкретного государства - места их пребывания или госу­дарства, в наибольшей степени пострадавшего от террористи­ческого акта. Так, преступники Второй мировой войны (не глав­ные) были осуждены, и дела их рассматриваются в настоящее время национальными судами соответствующих государств. В наиболее сложных случаях, таких как тяжкие последствия для суверенитета государства, нации или народа, для системы меж­дународных отношений, для международного права, а также в случаях, связанных с другими международными преступления­ми, может быть создан международный трибунал ad hoc для суда над главными виновниками террористического акта. Наряду с этим государство, организовавшее или поощрившее проведение террористического акта, несет международно-правовую ответ­ственность, причем в этом случае не исключается обращение в Совет Безопасности ООН или соответствующий орган региональ­ной организации по поддержанию мира и безопасности. Как спра­ведливо отмечает В.А.Василенко, "доминирующая закономер­ность развития современной системы международно-правовых санкций состоит в тенденции перемещения центра тяжести с санкционных принудительных мер, осуществляемых государства­ми в порядке самопомощи, в сферу международно-правовых сан­кций, осуществляемых государствами с помощью международ­ных организаций, как более эффективного инструмента коллек­тивного принудительного воздействия на субъекта-правонаруши­теля"'. Некоторых западных авторов перспектива рассмотрения актов международного терроризма в Совете Безопасности явно не устраивает, но, по нашему мнению, этот орган, как главный орган всемирной организации безопасности, в компетенцию ко­торого входят вопросы поддержания и укрепления мира и мир­ного сотрудничества на Земле, имеет правовые основания обра­щать внимание на акты международного терроризма. В соответ­ствии со ст. 34 Устава ООН Совет Безопасности имеет право ве­сти расследование споров и ситуаций, которые угрожают или могут угрожать миру и безопасности народов. Если бы Совет Безопасности ООН или, в крайнем случае. Постоянный совет Организации американских государств рассмотрел в свое время вопрос о подрывной деятельности, включавшей акты междуна­родного терроризма, ЦРУ и многонациональных корпораций в 1970-1973 годах в Чили, то суверенитету государства и между­народным отношениям не был бы нанесен серьезный ущерб.

Положения Международной конвенции о борьбе с захватом заложников испытали воздействие всех конвенций, рассмотрен­ных ранее, но особенно Конвенции ООН 1973 года и Конвенции Европейского совета. Это относится и к положениям о выдаче. Ст.10 Международной конвенции о захвате заложников по­чти текстуально повторяет положения ст. 8 Конвенции ООН 1973 года. Она также определяет основания для выдачи лиц, совершивших соответствующие деяния, соотношение действия меж­дународного договора и внутригосударственного закона в вопро­сах выдачи. Объем уголовного преследования преступника опре­деляется в ст.2: "Каждое государство-участник предусматривает соответствующие наказания за преступление, указанное в ст.1, с учетом тяжкого характера этих преступлений".

Несколько шире, чем в Конвенции Европейского совета, оп­ределяется круг оснований, по которым возможен отказ в выда­че лица, совершившего акт захвата заложников (ст.9).

Здесь упущена важная оговорка: государство, отказывая в выдаче, понимает, что обвинение лица в совершении акта захва­та заложников лишь предлог для требования выдать. Нет в Кон­венции Европейского совета и пункта, гласящего: просьба о вы­даче не удовлетворяется по той причине, что соответствующие власти государства, имеющие право на осуществление прав за­щиты, не могут связаться с ним.

Значительный опыт решения вопросов правовых оснований экстрадиции накоплен создателями международных соглашений, связанных с обеспечением безопасности гражданской авиации.

Токийская конвенция 1963 года устанавливает общее пра­вило, уже известное ранее теории и практике института выдачи:

"Соответствующие преступления рассматриваются для целей выдачи, как если бы они были совершены не только в месте их совершения, но также на территории государства регистрации воздушного судна" (п.1, ст.16). И здесь же следует оговорка "Ничто в настоящей Конвенции не считается как образующее обязательство осуществлять выдачу".

Гаагская конвенция 1970 года, включая положения п.1 ст.16 Токийской конвенции, более обстоятельно и подробно рег­ламентирует основания выдачи. Во-первых, в ст.8 определяет­ся, что акт захвата воздушного судна, предусмотренный этой Кон­венцией, считается подлежащим включению в качестве преступ­ления, влекущего выдачу, в любой договор о выдаче, уже заклю­ченный между договаривающимися государствами или заключа­емый между ними.

Во-вторых, сама Гаагская конвенция 1970 года может рас­сматриваться как основание для выдачи. Пункт 2 ст.8 гласит: "Если договаривающееся государство, которое обусловливает выдачу наличием договора, получает просьбу о выдаче от друго­го договаривающегося государства, с которым оно не имеет дого­вора о выдаче, оно может по своему усмотрению рассматривать настоящую Конвенцию в отношении такого преступления в ка­честве юридического основания для выдачи. Выдача произво­дится в соответствии с другими условиями, предусматриваемы­ми законодательством государства, к которому обращена просьба о выдаче".

В-третьих, предполагаемый преступник может быть выдан и в соответствии с условиями экстрадиции, предусмотренными за­конодательством государства, к которому обращена просьба о выдаче. (Как правило, это касается тех государств, которые не обусловливают выдачу наличием специального договора, фикси­рующего те преступления, совершение которых влечет выдачу).

Вместе с тем Гаагская конвенция 1970 года предписывает уголовное преследование предполагаемого преступника в том слу­чае, если он не выдается.

Монреальская конвенция 1971 года и Протокол к ней 1988 года существенных изменений и дополнений в положения о вы­даче не вносят.

Если обратиться к опыту разработки норм института выда­чи в связи с сотрудничеством государств в борьбе с общеуголов­ными преступлениями, затрагивающими международные отно­шения, то наиболее разработанными представляются положения ст.8 Конвенции о борьбе против незаконного оборота наркоти­ческих средств и психотропных веществ. Она содержит 12 хоро­шо отработанных пунктов, часть из них - положения, аналогич­ные тем, которые были рассмотрены нами выше. Это п.п.2-5, 9 -упомянутой статьи. Иные могут послужить совершенствованию договорно-правовой основы и практики экстрадиции относитель­но международного терроризма:

Авторы Конвенции подчеркивают важность для борьбы с соответствующими деяниями заключения двусторонних и мно­госторонних соглашений с целью осуществления или повыше­ния эффективности выдачи.

Можно сказать, что под прямым воздействием правовой практики СССР и других восточноевропейских государств, зак­лючивших в 1978 году Конвенцию о передаче лиц, осужденных к лишению свободы для отбывания наказания в государстве, гражданами которого они являются, в ст.8 Конвенции был вклю­чен п.12, гласящий: "Стороны могут рассматривать возможность заключения двусторонних или многосторонних соглашений спе­циального или общего характера в отношении передачи лиц, осужденных к тюремному заключению или другим видам лише­ния свободы за правонарушения, к которым применяется насто­ящая статья, их странам, с тем, чтобы они могли отбывать остав­шийся срок наказания в этих странах".

В предварительном проекте единой Конвенции по юриди­ческому контролю над международным терроризмом, разрабо­танном членами Ассоциации международного права, вопросы выдачи лиц, совершивших акты международного терроризма, регламентируются довольно обстоятельно, подчеркивая тем са­мым значение этого института для сотрудничества государств в борьбе с данным преступлением. Соответствующие постановле­ния мало чем отличаются от положений, рассмотренных раньше. Следует только отметить, что авторы проекта предприняли по­пытку расширить число оснований для отказа в выдаче, прямо указав, что срок давности для уголовного преследования за со­вершение указанных в проекте актов - 15 лет.

Следовательно, лица, совершившие акты международного терроризма, могут выдаваться на основе соглашений о выдаче и на основе договоров, определяющих международный терроризм как международное преступление.

Решение вопросов, касающихся выдачи, дает возможность обратиться к практике выдачи лиц, совершивших акты между­народного терроризма. Процедуры, связанные с выдачей лица, совершившего акт международного терроризма, имеют серьез­ное значение для налаживания борьбы с этим преступлением, для укрепления международного правопорядка и законности.

Значение института выдачи для борьбы с международным терроризмом подчеркивается в резолюциях ООН по этому воп­росу, в частности в резолюции 42/159 Генеральной Ассамблеи ООН, в итоговом документе Совещания по безопасности и сотрудничеству в Европе (Вена, 1989г.), отмечается и руководите­лями государств. Так, президент Турции К.Эврен 15 января 1986г. заявил:

"Если мы хотим положить конец терроризму, то все страны должны выдавать террористов тем странам, которые стали объек­тами преступлений и требуют выдачи террористов. Если же тер­рористов выдавать не будут, это означает поощрение международного терроризма'".

Однако такого рода заявления не подкрепляются конкрет­ными действиями государств, и в частности Турцией. В 1970-1971 годах правительство Турции отказало правительству СССР в выдаче отца и сына Бразинскасов, угнавших советский пассажир­ский самолет в эту страну и убивших в процессе его захвата стю­ардессу. В 1989 году оно отказало в выдаче А.М.Зуева - гражда­нина СССР, угнавшего в Турцию военный самолет и ранившего часового, охранявшего этот самолет. В заявлении представителя МИД СССР было отмечено, что практические действия турец­кой стороны идут в направлении, прямо противоположном заяв­лению президента Турции, они противоречат основополагающе­му принципу сотрудничества государств в борьбе с терроризмом, гласящему: "либо выдай, либо суди".

Итак, институт выдачи может быть использован в связи с борьбой с актами терроризма и международного терроризма. Однако в положениях конвенций по рассматриваемой проблеме содержатся правовые новеллы, представляющие интерес с точ­ки зрения осуществления принципа aut dedere aut judicare.


* * * * *

Выработке и принятию международных соглашений по международному сотрудничеству в борьбе с терроризмом содействовали конференции по унификации уголовного законодательства (20-е 30-е годы XX века). на этих международных встречах, в частности затрагивались вопросы определения понятий “терроризм”, “Международный терроризм”, “выдача террористов”, рассматривались механизмы уголовного преследования террористов за пределами национальных границ (проблемы уголовной юрисдикции). Вместе с тем “унификаторы” в ходе анализа феномена терроризма, по существу, подошли вплотную к признанию объективной необходимости подкрепления мер, принимаемых на национальном уровне, разработкой соответствующих международно-правовых норм и даже соглашений.

Лига Наций заключила в 1937 году Конвенцию о предупреждении и пресечении терроризма и Конвенцию о создании международного уголовного суда.

В Европе и других районах мира накануне второй мировой войны участились покушения на известных политических и государственных деятелей, что явилось выражением усиления борьбы между демократическими силами, с одной стороны, и силами фашизма и милитаризма - с другой. Это привело к тому, что Лига Наций вынуждена была заняться вопросами борьбы с терроризмом. Непосредственным поводом к началу ее деятельности явилось убийство в Марселе в 1934 году югославского короля Александра и французского министра иностранных дел Луи Барту, выступавших за создание антифашистского фронта в Европе, после чего Лига Наций, создав специальный комитет, направила усилия на разработку международно-правовой основы сотрудничества государств в борьбе с терроризмом.

Результатом этих усилий явилось принятие упомянутых конвенций.

Конвенция о предупреждении и пресечении терроризма (Конвенция 1937 года) состоит из преамбулы 29 статей, довольно полно и широко определяющих объект действия ее положений.

Ряд статей посвящен решению вопросов, связанных с экстрадицией преступника, совершившего террористический акт международного характера (ст.ст.8-10). В тех случаях, когда экстрадиция по тем или иным причинам невозможна, Конвенция требует осуждения преступника национальным судом государства, на территории которого он был задержан. В ст.19 подчеркивается принцип неотвратимости наказания преступника.

Конвенция была подписана 24 государствами, но ратифицирована лишь одной страной - Индией - и не вступила в силу. М.Наваз утверждает, что индия ратифицировала эту конвенцию под воздействием Великобритании, которая, очевидно, надеясь таким путем создать правовую основу для подавления освободительного движения, возглавлявшегося И.Ганди. М.Наваз считает, что это должно быть предупреждением против разработки конвенции по международному терроризму, которая стоит на пути освободительных войн. Д.Дугард (ЮАР) считает, что некоторые государства не захотели ратифицировать конвенцию в связи с тем, что она содержит широкое определение терроризма.

Однако отметим, что в исследованиях Секретариата ООН, подготовленном по проблеме в 1972 году, говориться совершенно иное: “Конвенция 1937 года, так же как и другие соглашения, касающиеся проблемы международного терроризма, устарела как не охватывающая всю проблему защиты жизни невинных людей от международного терроризма”. Там указывается, что Конвенция 1937 года главным образом направлена на защиту глав государств и других государственных деятелей.

Широкое определение понятия актов терроризма, включающее общеуголовные, политические и даже административные деяние, например, изготовление или подделку паспортов (ст.14), не могло не обратить на себя внимания тех правоведов и государственных деятелей, которые добивались точной дефиниции этого преступления и были заинтересованы в том, чтобы не допустить распространения понятия “терроризм” на законные и справедливые действия национально-освободительных и демократических движений и пресечь попытки поставить их вне закона.

Конвенция 1937 года сыграла и продолжает играть известную положительную роль в договорно-правовом сотрудничестве государств с международным терроризмом по следующим причинам:

1) она явилась одним из первых международно-правовых документов, касающихся сложной политико-правовой проблемы; в ней нашла отражение позиция стран с различным общественно-политическим строем, задолго до нового политического мышления признавших, что существует проблема, решение которой является общей задачей;

2) в Конвенции решены некоторые вопросы юридической техники, что может быть учтено (и уже учитывается) при выработке современных конвенций по проблеме международного терроризма. Речь идет о понятии преступления, об экстрадиции, о механизме борьбы с актами террора и т.д.

Л.А.Маджорян справедливо считает, что “хотя Конвенция о международном терроризме (1937 г.) так и не вступила в силу, тем не менее она сыграла важную роль в обсуждении проблемы”.

Значительный опыт международно-правового сотрудничества накоплен государствами в области борьбы с таким видом международного терроризма, как преступления против гражданской авиации на борту воздушных судов, в международных аэропортах. Преступления против гражданской авиации недопустимы, ибо международная гражданская авиация является важным звеном связи между государствами и народами мира, а преступления против нее угрожают значительному числу людей и создают обстановку страха и неуверенности среди мирного населения.

В настоящее время в воздушном пространстве любого государства сложилась довольно напряженная обстановка, ибо эта отрасль транспорта стала одной из ведущих в мировой экономике. По прогнозам экспертов Всемирного фонда авиационной безопасности воздушный терроризм может стать настоящим бедствием. Как отмечает М.Киреев - член Совета по авиационной безопасности СНГ, - на пространствах СНГ также возрастает угроза воздушного терроризма благодаря:

1) доступности оружия для террористов;

2) прозрачности границ СНГ:

3) недостаточной координации действий правоохранительных органов членов СНГ.

Случайная катастрофа с воздушным судном способна к невосполнимым людским и громадным материальным потерям, а преднамеренное совершение террористического акта против судов гражданской авиации является угрозой также межгосударственным отношениям, международному правопорядку.

Со всей определенностью следует сделать вывод, что акты терроризма, направленные против безопасности гражданской авиации, не только чрезвычайно опасны для конкретного летательного аппарата, его пассажиров и членов экипажа, но и представляют угрозу национальным и международным авиасистемам.

Токийская конвенция (1963 год( явилась первым многосторонним соглашением в сфере борьбы с “хайджекингом” - захватом самолетов (так в 60-е г.г. именовались деяния, направленные против гражданской авиации), и ее принятие совпало с новым этапом международного терроризма и началом международного сотрудничества в борьбе с ним.

Статьи 1 и 2 Конвенции определяют сферу ее применения. Концепция применяется в отношении:

а) уголовных преступлений;

б) действий, независимо от того, являются ли они преступлениями или нет, которые могут угрожать или угрожают безопасности воздушного судна, либо находящихся на его борту лиц или имущества, либо действий, которые угрожают поддержанию должного порядка и дисциплины на борту.

Нетрудно заметить, сто сфера действий соглашения определена довольно широко: уголовные преступления и иные действия. Пространственная сфера Конвенции определяется следующим образом: Конвенция применяется в отношении преступ­лений или действий, совершенных лицом на борту любого воз­душного судна, зарегистрированного в каком-либо договарива­ющемся государстве, во время нахождения такого воздушного судна в полете либо на поверхности открытого моря или на по­верхности любого другого района вне пределов территории лю­бого государства. Однако определение пространственной сферы действия положений Конвенции может быть скорректировано по усмотрению командира соответствующего воздушного судна.

Однако вплоть до 1988 года за пределами международно-правового регулирования оставались ситуации, связанные с ак­тами насилия, совершаемыми в аэропортах, обслуживающих международную гражданскую авиацию. Этот пробел был воспол­нен принятием в 1988 году протокола о борьбе с такого рода ак­тами, дополняющего Монреальскую конвенцию.

В преамбуле протокола констатируется, что "незаконные акты насилия, которые угрожают или могут угрожать безопасно­сти лиц в аэропортах, обслуживающих международную граждан­скую авиацию, или которые ставят под угрозу безопасную эксплуатацию таких аэропортов, подрывают веру народов мира в бе­зопасность в таких аэропортах и нарушают безопасную и упоря­доченную деятельность гражданской авиации для всех государств. ...Наличие таких актов вызывает серьезную озабоченность международного сообщества, и в целях предотвращения таких актов имеется настоятельная необходимость обеспечить принятие со­ответствующих мер для наказания преступников".

Следующим многосторонним соглашением в области сотруд­ничества государств в борьбе с международным терроризмом является Конвенция о предотвращении и наказании преступле­ний против лиц, пользующихся международной защитой, в том числе дипломатических агентов, одобренная в 1973 году на 28-й сессии Генеральной Ассамблеи (так называемая Нью-йоркская конвенция).

В соответствии с резолюцией 2780 (XXVI) Генеральной Ассамблеи ООН Комиссия международного права первоначаль­но выработала проект статей о предотвращении и наказании за преступления против дипломатических агентов и других лиц, пользующихся международной защитой. Проект содержал 12 статей (некоторые в альтернативной разработке), которые дава­ли определение лица, пользующегося международной защитой, перечисляли действия, являющиеся преступными согласно внут­ригосударственному праву стран - авторов проекта, касались ме­ханизма предупреждения преступлений, экстрадиции и наказа­ния за их совершение, предлагали систему средств решения меж­дународных споров по поводу положений будущей Конвенции.


Из этого следует, что все многообразие международно-правовых актов, их поня­тийный аппарат, связанный с характеристикой различных форм терроризма, несомненно, оказывают влияние на его обрисовку в национальном законодательстве.

При вмонтировании, "реконструировании" международно-правовых концепций, понятий терроризма в национальное за­конодательство возникают определенные трудности. Дело за­ключается в том, что большая группа преступлений, в которых насилие является средством достижения цели, содержит элемен­ты терроризма. На этом основана позиция ряда ученых-юристов, что специальная статья об ответственности за собст­венно терроризм не нужна, поскольку борьба с ним обеспечена другими уголовно-правовыми нормами.


СПИСОК ЛИТЕРАТУРЫ


1. Антонян, Юрий Мираноаич

Терроризм : Криминолог. и уголовно-правовое исслед. - М. : Б.и.,

1998. - 306 с.

2. Ляхов Е.Г. Проблемы сотрудничества государств в борьбе с международным терроризмом, М.,1999г.

3. Терроризм: психологические корни и правовые оценки: Круглый стол// Государство и право.1995.№4.

4. Киреев М.П. Проблемы правового регулирования борьбы с терроризмом, СПб,1994.