Тезисы докладов алексеев Андрей Николаевич
| Вид материала | Тезисы |
- Алексеев Михаил Николаевич; Рис. О. Гроссе. Москва : Дет лит., 1975. 64с ил. (Слава, 1100.71kb.
- Тезисы докладов, 3726.96kb.
- Тезисы докладов, 4952.24kb.
- Тезисы докладов, 1225.64kb.
- Становление и развитие государственно-церковных отношений в России Кайгородцев Андрей, 100.38kb.
- Правила оформления тезисов докладов Тезисы докладов предоставляются в электронном виде, 22.59kb.
- «Симпозиум по ядерной химии высоких энергий», 1692.86kb.
- Требования к тезисам докладов, 16.83kb.
- Тезисы докладов научно-практической, 6653.64kb.
- Тезисы докладов 1 Межвузовская научно -практическая конференция студентов и молодых, 100.64kb.
Разномыслие как предпосылка перестройки Прошло почти четверть века после начала горбачевской перестройки, но вопрос о том, какие же причины породили столь радикальную трансформацию советской системы, по сей день остается дискуссионным. Различные трактовки той эпохи зависят в значительной степени от того, какова специализация исследователей. Первой и наиболее популярной в настоящее время трактовкой является, пожалуй, экономическая. Она выводит начало перестройки из случившегося в середине 80-х гг. падения цен на нефть. Сокращение притока нефтедолларов обусловило дополнительные трудности в и без того крайне плохом снабжении советских граждан товарами народного потребления. Соответственно, возникла необходимость в осуществлении экономических реформ, способных наполнить прилавки магазинов продукцией отечественного производства. Данная трактовка, бесспорно, основывается на реальных фактах. Кроме того, ее популярность в последнее десятилетие объясняется еще и тем, что зависимость российской экономики от цен на нефть стала главной темой многих дискуссий. Однако, теория нефтяной зависимости не может объяснить некоторые важные процессы конца 80-х – начала 90-х гг. ХХ века. Например, она не может объяснить той весьма широкой поддержки, которой пользовалась перестройка среди советских граждан. Если бы проблема сводилась только к выпадающим из-за снижения цен на нефть бюджетным доходам, вряд ли могли бы получить общественную поддержку попытки экономических реформ, основывающихся на расширении самостоятельности предприятий и, позднее, на внедрении рыночных начал. Советское общество не просто пассивно воспринимало идущие от партийного руководства страны инициативы, но тем или иным образом осмысливало их и, в свою очередь, направляло снизу вверх импульсы, на которые начальство вынуждено было реагировать. Более того, известная часть советского общества позитивно восприняла идею политической реформы, которая непосредственно вообще не была связана с товарным голодом. Вторая трактовка перестройки может быть названа внешнеполитической. Советский Союз не выдержал гонки вооружений, проиграл соперничество Соединенным Штатам и по сей причине вынужден был трансформироваться. Данная трактовка объясняет, почему СССР в определенный момент перестал бороться за раздел мира со своим заокеанским противником. Более того, глядя на политику российского руководства времен благоприятной нефтяной конъюнктуры 2000-х гг., мы можем понять, что мечты о биполярном мире в конце 80-х гг. не исчезли совсем, а лишь были отправлены в дальние уголки кремлевского сознания на то время, пока отсутствовали необходимые для этого ресурсы. Тем не менее, на наш взгляд следует признать, что и внешнеполитическая трактовка перестройки не является достаточной для объяснения происходивших в конце 80-х – начале 90-х гг. процессов. Переход нашей страны в разряд держав локального значения не тянул за собой с неизбежностью кардинальную трансформацию экономической и политической систем. Думается, что жесткая увязка одного с другим в размышлениях аналитиков является следствием ошибочного понимания позиции США и стран НАТО того времени. Иногда исследователям кажется, будто Запад сильно давил на Кремль, вынуждая его двигаться в сторону демократии и рынка. Но на самом деле не существует доказательств того, что такого рода давление было достаточно жестким. Напротив, ряд фактов показывает, что при всей желательности для Запада демократической и рыночной России, политические руководители стран НАТО вели себя сравнительно индифферентно при принятии конкретных (дорогостоящих) решений. Мы в данном докладе хотим обратить внимание на третью возможную трактовку перестройки. Ее можно назвать ментальной. Суть данной трактовки сводится к тому, что преобразования во многом стали следствием того разномыслия, которое уже существовало в СССР перед началом горбачевских преобразований. В книге «Разномыслие в СССР. 1940-е – 1960-е годы: История, теория и практики» проф. Б.М.Фирсов показал, в частности, что даже в самый неблагоприятный с точки зрения свободы выражения мнений период в нашей стране имелись различные политические взгляды. Используя разработанный Б.М. Фирсовым подход, мы можем придти к выводу, что к 1985 г. в головах людей уже «расцветали сто цветов», хотя продемонстрировать их открыто еще не было возможности. Разномыслие формировалось не столько как жестко противопоставленное официальной советской пропаганде инакомыслие (диссидентство), сколько как общая, весьма размытая, плохо оформленная в сознании неудовлетворенность системой. Прежде всего, неудовлетворенность экономической стороной жизни. Думается, что можно выделить четыре принципиальных момента, определивших готовность значительной части советского общества к перестройке. Во-первых, безусловная гибель коммунистических идей в сознании поколения «семидесятников», т.е. тех, кто вошел в сознательную жизнь уже после сворачивания хрущевской оттепели. «Светлые идеалы» не имели для этого поколения практически никакого значения, а, значит, на первый план выходили текущие бытовые вопросы – карьера, зарплата, доступ к различным дефицитным благам и т.д. «Семидесятники» не являлись принципиальными противниками коммунистической системы, но они легко готовы были с ней расстаться в том случае, если «властители дум» докажут, что карьерные, зарплатные и бытовые перспективы окажутся не слишком радужными без радикальной трансформации. Во-вторых, наличие достаточно полной, несмотря на «железный занавес» информации о западной альтернативе советской системе. Данная информация в первую очередь приходила из зарубежных фильмов, которые в 70-х – 80-х гг. весьма активно демонстрировались в СССР. Это был уже не итальянский неореализм, показывающий быт, не сильно отличающийся от советского. Это были преимущественно американские и французские фильмы, действие которых происходило в самом «сердце» формирующегося общества потребления. Советская цензура обращала свои ножницы против постельных сцен, но оставляла главное из того, что влияло на менталитет – просторные дома и квартиры главных героев, наполненные прилавки магазинов, хорошо одетую публику, перегруженные автомобилями широкие проспекты и т.д. Неудивительно, что в головах даже политически индифферентных граждан зарождалось представление о возможности лучшей жизни. В-третьих, обладание частным пространством для формирования разномыслия, которое обеспечило ускоренное жилищное строительство. Советский человек получил к этому времени отдельную квартиру, где мог – пусть на кухне, в тесноте – сравнительно свободно обсудить и переварить те отрывочные мысли, которые формировались в головах людей, получивших некоторое представление о западном обществе и испытывавших абсолютное неудовлетворение своим текущим положением дел. Кухонные разговоры не готовили оппозицию, но они явно способствовали подготовке миллионов умов к тому, чтобы отдаться первому же «властителю дум», способному четко сформулировать альтернативу «совку». В-четвертых, потребность в идентификации с сильными, яркими лидерами, каковыми уже никак не могли считаться руководители КПСС и советского государства времен так называемой «пятилетки похорон правительства». Любой человек испытывает потребность в идентификации с неким сообществом и его лидерами. Тем или иным образом он стремится поделить мир на «наших» и «не наших». Для советских интеллектуалов 70-х – начала 80-х гг. было практически невозможно решить проблему самоуважения и повышения собственной гордости посредством идентификации с национальными лидерами. Слишком уж жалко они в то время выглядели. Поэтому традиционный для России раскол по линии власть-интеллигенция в эту эпоху резко усиливался. Этот раскол в поколении «семидесятников» ослаблял формирование национального сознания и усиливал интернациональное. Иными словами, общество, презиравшее собственных лидеров, готово было позаимствовать из-за рубежа любые рецепты, способные приблизить нас к тому обществу потребления, которое наглядно демонстрировалось на экранах кинотеатров. Фирсов Борис Максимович Европейский университет в Санкт-Петербурге Циклы и периоды разномыслия в СССР и в постсоветской России Роль разномыслия в судьбах советского и постсоветского общества представляется крайне важной [1]. Оно помогло разрушить броню принудительного единодушия, в которую страна была закована репрессивным сталинским режимом. И хотя в сути своей современный человек остался уязвимым, ничуть не прибавив эмоционально, душевно, интеллектуально, но все же след от высвобождения энергии разномыслия остался в форме обертонов нового мирочувствия – «длящегося отторжения от какой бы то ни было единой доктрины, общей идеологии, от маршировки строем» [2, 11-12]. Разномыслие изменяется по тем же правилам, что и самосознание общества. Потому можно говорить о его определенных циклах. Катакомбный период советского цикла разномыслия охватывает последние годы сталинской власти и период хрущевского правления - времена, отмеченные печатью неготовности общества к восприятию идей либерализации, когда по выражению Л.Алексеевой «путь у всех по-прежнему был один» [3, 13-14]. Если считать разномыслие индикатором двух умонастроений, одно из которых не более, чем постепенное осознание того, что идея принятая, было, человеком гаснет, теряет свою энергию; второе - предчувствие того, что на место угасающей приходит новая идея, то годы советской истории, вплоть до смерти Сталина, связаны с первым из названных умонастроений, хрущевское время – со вторым. Апофеоз разномыслия этого периода – шестидесятничество [4]. Следующий период советского цикла разномыслия придется на застойное брежневское время. Брожение умов в эту пору стало причиной ряда переходов, каждый из которых необратимо приближал крах советской идеи. Переход-1 – появление оппозиционных идеологий [5], кристаллизовавшихся в виде триады альтернативных программ: “подлинного марксизма-ленинизма”, “либерализма” и “христианской идеологии”. Переход-2 связан с появлением диссидентства [6, 111-124], в рамки которого вместились все значимые и оппозиционные (правозащитные по преимуществу) выступления. Переход-3 связан с тем, что в недрах послесталинского авторитарного общества выстраивалась «нонконформистская» культура. Ее носителями были, наряду с диссидентами, многие деятели культуры, искусства и науки, сознательно вставшие на путь оппозиции в форме не возмущающего власть противостояния [6, 14-15]. Синонимами этих переходов будут «выветривание» партийно-государственных доктрин, постепенный отказ от социалистических ценностей, расфокусировка советской ментальности, настроенной на волну строительства коммунизма, что и приведет, в конечном итоге, к финалу советской истории. Именно тогда впервые в советской истории потребность самосознания заявит о себе сильнее, чем потребность сдерживать ее проявления. Последний цикл советского разномыслия совпал с эпохой горбачевской перестройки и гласности, когда началось болезненное разрушение советской системы, а имевший место формационный сдвиг вызвал «глубочайший культурный разрыв» (Л.Ионин). Распад привычной картины мира в сознании повлек за собой массовую дезориентацию, утрату идентификации на индивидуальном, групповом и уровне общества в целом. Однако, несмотря на радикализм общественных настроений, разномыслие этой эпохи оказалось неспособным изменить стереотипы советской ментальности. Новая тема социологии ХХI века - пост советский цикл разномыслия. Спонтанность, а лучше сказать, самопроизвольность выражения мнений и настроений в ельцинское время заметно контрастирует на фоне попыток президента Путина придать многим проявлениям социальной жизни, включая широко понимаемое волеизъявление народа, регламентный, «разрешительный» характер. История, которую когда-то назвали «пророчеством назад», позволит объяснить этот контраст. Сквозь призму последних лет периоды хрущевского, горбачевского и ельцинского правления воспринимаются как оттепели, стимулировавшие волны вольнодумства. Сопоставляя эти времена с настоящим, нельзя не почувствовать «холод» атмосферы путинской России. «Метеосводки» социологов, равно как и собственные наблюдения автора за общественным климатом страны, указывают на «подмораживание демократии» (Т.Заславская) - рост авторитаризма и монополии на политическую, экономическую и информационную власть, резкое падение либеральных тенденций, усиление бюрократизма в государстве и обществе, нарушение дарованных Конституцией России свобод. Но как быть с тем, что люди продолжают выражать разные мнения? Сказать, что они по-прежнему нуждаются в единственно верном и непобедимом учении, было бы уж слишком беспомощно и по-советски. СПИСОК ЛИТЕРАТУРЫ 1. Фирсов Б.М. Разномыслие в СССР 1940-е – 1960-е годы. История, теория, практики. – СПб.: Изд-во Европейского университета в Санкт-Петербурге; Изд-во Европейского дома, 2008. 2. Вайль П. Карта родины. – М.: КоЛибри, 2007. 3. Алексеева Л., Голдберг П. Поколение оттепели / Пер. с англ.- М.: Захаров, 2006. 4. Шестидесятники. Материалы научного семинара Евгения Ясина. Части 1-2 // (iki_jasinsem-21.5.2006.html). 5. Амальрик А. Просуществует ли Советский Союз до 1984 года? - Амстердам, 1969. 6. Россия/Russia. Новая серия. Вып.1(9). Семидесятые годы как предмет истории русской культуры. Под ред. Н.Г.Охотина. - М.,1998. |