Geum.ru

«Матрица» как философия

Вид материалаДокументы

Содержание


Знает ли нео, что был в матрице?
Имеет ли смысл возможность матрицы?
Видение, вера, прикосновение, истина
Жизнь в матрице: некоторые классические философские проблемы
Подобный материал:
1   2   3   4   5   6   7   8   9   ...   24

ЗНАЕТ ЛИ НЕО, ЧТО БЫЛ В МАТРИЦЕ?


А сейчас я хочу сменить тему и поговорить о том, как Нео выясняет, что находится в Матрице. Фильм наталкивает нас на мысль, что Нео узнает (я ограничусь менее строгим, обыденным смыслом этого слова) то, чего раньше не знал, — а именно, что он провел большую часть своей жизни в Матрице в качестве тела, плавающего в коконе с гелем и черпающего свой опыт из суперкомпьютера. Как же Нео об этом узнает, если вообще узнает?


Прежде чем предложить Нео синюю и красную таблетки, Морфеус говорит: «Невозможно объяснить, что такое Матрица. Тебе придется увидеть ее самому». Морфеус не говорит почему, но я осмелюсь предположить, что, если бы он сказал, никто бы ему не поверил. Поверить ему могли бы только самые легковерные и глупые люди, которых можно убедить в чем угодно. Но эти люди не принадлежат к тем, кто владеет большими знаниями, хотя временами они и могут делать правильные выводы. Поэтому со слов Морфеуса Нео не может узнать, что такое Матрица, так как было бы безрассудством поверить в такую историю, а глупое мнение (даже если оно случайно оказывается верным) не является знанием. Для того чтобы убеждение можно было считать знанием, оно должно быть доказано. Ведь в традиционном представлении знание — это доказанное верное суждение. В традиционном представлении лишь тогда вы можете сказать, что знаете нечто, если ваше убеждение верно и обоснованно. Хотя многие находят это проверенное веками представление неточным, оно справедливо по меньшей мере в том, что, требуя доказательства, не позволяет счесть глупые мнения и счастливые догадки знанием.


Нео выбирает красную таблетку, чтобы посмотреть, «насколько глубока кроличья нора». И в течение минуты он переживает самый странный опыт, который у него когда-либо был, — видит, как разбитое зеркало превращается в целое. Он прикасается к зеркалу, и то растекается по его телу вязкой отражающей субстанцией. Внезапно он оказывается в коконе розового геля с проводами, подключенными к его рукам, ногам, спине и голове. Он видит вокруг себя миллионы таких же коконов. Похожий на паука робот хватает его за шею, отключает кабель, идущий к голове Нео, и улетает. Из кокона сливается гель, Нео скользит по трубе, падая в бассейн, похожий на канализационный коллектор, чтобы в следующую минуту быть извлеченным оттуда гигантским краном. Он то приходит в себя, то впадает в беспамятство. В конце концов он набирается сил осмотреть корабль, на котором находится. К его голове подключается провод, и он оказывается в «конструкторе» — «загрузочной программе», где Морфеус наконец рассказывает ему историю Матрицы.


В эту историю трудно поверить. И Нео поначалу не верит. Этот опыт оказывается для него настолько болезненным, что его рвет. И я не могут его в этом упрекнуть. Когда узнаешь, что вся твоя жизнь до настоящего момента проходила в фальшивом, созданном компьютерами мире иллюзий, голова, мягко говоря, идет кругом. Но меня не интересует вопрос, насколько сложно с эмоциональной точки зрения в это поверить, меня интересует, насколько разумно верить в это, учитывая недавний опыт Нео. Может ли мучительный опыт дать то, чего не мог дать рассказ Морфеуса, — прочное основание полагать, что его жизнь вплоть до недавнего времени протекала в Матрице? Или даже перенесенный необычный опыт не одолеет предубеждения, что глупо верить в эту удивительную историю?


Заметьте, я не задаюсь вопросом, возможно ли, что новые представления Нео о том, что он провел свою жизнь в Матрице, а сейчас освободился от нее, окажутся ложными. Очевидно, что это возможно. Может статься, что не существует никакой Матрицы, Нео всегда жил в обычном мире и был введен в заблуждение после того, как принял красную таблетку, которая на самом деле оказалась сильным галлюциногеном, и т. п. (Подозреваю, такой поворот сюжета разочаровал бы зрителей.)


Очевидно, это возможно. Но у нас нет веских оснований считать, что все возможное реально. Крометого, следует помнить о разнице между возможным и вероятным: у нас есть причины верить только в то, что вероятно.


Итак, есть ли у Нео серьезные причины верить в то, во что он теперь верит, а именно в то, что он был в Матрице, но сумел из нее освободиться? Если есть, то мы также можем пожелать убедиться, что он не только в это верит, но и знает это. (Так как существует вероятность ошибки, речь идет об обыденном знании.)


Я хочу детально рассмотреть версию, что у Нео, быть может, нет серьезных оснований верить в историю с Матрицей, даже несмотря на недавний необычный опыт. Нео выглядит примерно на 25 лет. В этом случае, чтобы поверить в историю с Матрицей, ему необходимо обменять 25 лет совершенно нормального опыта на несколько дней очень странного опыта, которому он должен довериться. Его выводы могут оказаться слишком поспешными, особенно если учесть, что причудливый новый опыт последовал за принятием странной красной таблетки.


Ситуация только ухудшается, когда мы понимаем, что какими бы возможностями для интерпретации своего опыта Нео ни обладал, эти возможности были приобретены в тот период его жизни, который он сейчас должен отбросить как абсолютно не заслуживающий доверия. К слову, именно опыт этих 25 лет позволяет ему делать разумные выводы из информации, получаемой посредством органов чувств. Но если он верит в историю с Матрицей, тогда все его навыки интерпретации информации должны также быть отброшены. Ниже представлен список некоторых правил интерпретации опыта, который Нео придется отбросить, если он поверит в историю с Матрицей:


а) люди обычно не лгут, так что если кто-то что-то вам говорит, это, скорее всего, правда;


б) если вам кажется, что кто-то говорит по-английски, вероятно, так оно и есть;


в) если вы помните, как делали что-то, вы наверняка делали это;


г) люди не меняются телами при соприкосновении;


д) люди не лезут в удлиненный стеклянный сосуд с узким горлышком (бутылку), когда злятся;


е) люди не пытаются с вами общаться с помощью звуков, которые издает обувь при ходьбе (так что не стоит пытаться интерпретировать эти звуки);


ж) когда вам кажется, что объект увеличивается в размерах, обычно это означает, что он к вам приближается (аналогично, уменьшающиеся объекты удаляются);


з) вещи продолжают существовать, даже когда вы их не видите.


Подобных правил так много, и они настолько очевидны, что мы не задумываясь следуем им. Мы (вы, я, Нео) не только верим в эти чудаковатые, но очевидные истины, у нас есть основания в них верить. Верить в них разумно. Но какими бы очевидными они ни казались, мы не рождаемся с ними. Итак, откуда же мы берем основания моих высказываний, в которых приводятся числа, неверны».)


Конечно, у зрителей, сидящих в зале, есть более полная картина происходящего. Мы узнаём, что запрограммированный мир Матрицы весьма похож на реальный, и способ, который избрал Нео для интерпретации своего опыта {считая, например, что Морфеус говорит по-английски и говорит правду), на самом деле верен. Но у Нео, в отличие от зрителей, нет причин считать, что мир Матрицы похож на реальный мир. Вы можете решить, что его новый опыт быстро дает ему понять, что реальный мир схож с миром Матрицы, но по большому счету этот опыт бесполезен, если его невозможно интерпретировать при помощи надежных принципов, подобных тем, что приведены выше. А у Нео, как мы уже убедились, нет оснований доверять этим принципам, так как он не может полагаться на свой прошлый опыт. Он не может полагаться на текущий опыт, не доверяя предшествующему. Эти выводы, по сути, являются следствием широко распространенного в эпистемологии воззрения, именуемого холизмом. С точки зрения холизма никакой опыт не может самостоятельно дать основания для оценки, это можно сделать лишь с помощью взаимосвязанной череды опытов и убеждений, которые непременно должны содержать принципы интерпретации1. (Если это мнение кажется вам очевидно ложным, предлагаемые здесь аргументы наверняка покажутся вам небесспорными.) Таким образом, у Нео нет оснований интерпретировать свой новый опыт так, как он привык это делать, и то, во что он поверил (например, что он находился в Матрице, но освободился из нее) благодаря этому новому опыту, также представляется необоснованным. Должным следовало бы признать вывод, что Нео на самом деле не знает (даже в смысле обыденного знания) того, что он находился, а сейчас не находится в Матрице.


Думаю, из этой цепи размышлений можно было бы сделать выводы, способные осветить все крупные гипотезы скептицизма, подобные Возможности Матрицы. Полагаю, вам должно быть видно, что вера во все эти фантастические истории почти всегда несостоятельна. Но прибережем эти выводы для другого случая. А теперь вернемся к тому, с чего начали, то есть к Возможности Матрицы.


1 Если вас заинтересовал холизм, советую обратиться к работам Уилларда Куайна, Дональда Дэвидсона и особенно Уилфрида Селларса.

ИМЕЕТ ЛИ СМЫСЛ ВОЗМОЖНОСТЬ МАТРИЦЫ?


Напомню, что Возможность Матрицы — это идея, согласно которой "возможно, что я или вы прямо сейчас находимся в Матрице». Я хочу рассмотреть следующий вопрос: имеет ли вообще смысл идея, подобная Возможности Матрицы? Насколько идея пребывания в Матрице логически непротиворечива?


Сразу же хочу уточнить: задавшись вопросом, действительно ли история, рассказанная в «Матрице», является логически возможной, я не преследую цель продемонстрировать некоторые неувязки сюжета. Меня также не интересует, так сказать, техническая или научная возможность Матрицы. Может обнаружиться, что в этой истории, например, нарушаются какие-то законы физики, однако мне это безразлично. Меня скорее волнует то, является ли история концептуально логичной.


Я уже подчеркивал, что если вы прямо сейчас находитесь в Матрице, то огромное множество ваших убеждений ложно. (Например, вы уверены, что в данный момент читаете книгу, хотя в действительности плаваете в коконе с розовым гелем и поблизости нет ни одной книги.) Эта всеобщая ошибка, огромный объем ложных убеждений, на мой взгляд, подрывает логическую последовательность истории Матрицы. (Скоро вы увидите почему.) Безусловно, не все убеждения Нео оказываются ложными. К примеру, его мнение о том, как выглядит его лицо, оказалось верным. (Хотя он мог выбраться из Матрицы и обнаружить, что выглядит как Бар-бра Стрейзанд — вот это был бы шок!) Если мы можем себе представить мир, изображенный в «Матрице», мы, конечно, можем представить себе и другой подобный мир, в котором компьютеры чуть более коварны: в таком мире компьютеры внимательны к любой мелочи, чтобы максимизировать количество ложных убеждений людей, пойманных в Матрице.


Меня интересует вопрос: можем ли мы составить идею человека, абсолютное большинство убеждений которого неверно? Если ответ отрицательный, то в конечном счете истории вроде «Матрицы» для нас не имеют смысла (или, по меньшей мере, бессмысленна моя история о компьютерах повышенного коварства), так как в них участвуют люди, чьи взгляды целиком или почти целиком фальсифицированы.


Если быть более точным, я постараюсь доказать, что один человек (назовем его Лизой) не может понять истории, героем которой является другой человек (скажем, Гомер), все или большинство мнений которого Лиза сочла бы ложными. Таким образом, если мы заменим Лизу собой, а Гомера — Нео, то идея, что все или почти все мнения Нео (или чьи-то еще, включая нас самих) ложны, не будет иметь для нас смысла.


Основой аргументации послужит исследование следующего высказывания: не имеет смысла утверждение, что один человек по каждому частному вопросу имеет только одно мнение. Чтобы иметь мнение по какому-то вопросу, мы должны обладать несколькими связанными с ним убеждениями. Покажем это на примере. Допустим, я и мой друг Клетус ведем следующий разговор:


Клетус: Медведи страшные.


Я: Почему ты так думаешь? Потому, что они большие?


Клетус: Разве они большие? Я не знал.


Я: Тогда, наверное, потому, что это мохнатые животные?


Клетус: А они мохнатые? Я этого не знал. Вообще-то, я даже не думал, что они животные.


Я: Ну, ты ведь знаешь, что они живые существа, обитающие в физическом мире, так?


Клетус: Вот это новость!


Я: Они тебя пугают, потому что выглядят как маленькие птички?


Клетус: О, так они похожи на птиц?


Я: Я пошутил! Ты должен хотя бы знать, как они выглядят, разве нет?1


Клетус: Э-э-э... нет. А как они выглядят?


Я: Да ладно тебе! Ты вообще что-нибудь знаешь о медведях?


Клетус: Конечно. Они страшные.


Я: А кроме этого?


Клетус: М-м-м... нет.


1 Строго говоря, знание о том, как выглядит медведь, не является точным знанием о нем. Это скорее возможность опознать медведя. В терминологии Райла, это скорее «знать как», чем «знать что» (см.: Rу/е G. The Concepl оf Mind. 1949). Однако возможность опознания также существенна для формирования общего представления о медведе.


В конце концов мы начинаем подозревать, что Клетус просто повторил чьи-то слова о «страшных медведях», хотя понятия не имеет, что они означают. В любом случае очевидно, что он не убежден, что медведи страшные, так как не имеет никакого представления о медведях. Я могу сказать, что Клетус убедится в том, что медведи страшные (не важно, истинно это суждение или ложно), только тогда, когда получит представление о связанных с этим понятиях (медведь и страшное). А чтобы мне стало ясно, что представление Клетуса о медведе имеет смысл, я должен соотнести его мнения с теми, которые я считаю истинными (например, что медведи — животные или что они не похожи на маленьких птичек и т. д.). Без этих связанных убеждений мы не сможем разобрать, что Клетус понимает под «медведем», если это слово вообще что-нибудь для него значит. Я считаю, что оснований приписывать Клетусу мнение, что медведи страшные, у нас не больше, чем приписывать ему суждение, что камни страшные. (Идея, что убеждения одного человека придают смысл словам другого, — еще одно светило созвездия холизма. Она называется холизмом значений или концептуальным холизмом. Обратитесь к трудам Куайна, Дэвидсона или Селларса.) Даже если предположить, что Клетус имеет представление о страшном и может по крайней мере сказать общую фразу вроде «Медведи — это скорее что-то, чем ничто», у нас будут основания считать, что Клетус высказался о существовании чего-то страшного, а не о том, что он считает страшными именно медведей (ну, знаете, тех здоровых мохнатых животных, вовсе не похожих на маленьких птичек).


Давайте подведем черту под всем сказанным. Допустим, я хочу сказать, что у кого-то много ложных убеждений. Я должен показать, что в каждом ложном убеждении, которое я хочу приписать человеку, содержатся некоторые понятия. Но это означает, что я должен приписать человеку какие-то убеждения, которые сам считаю истинными. Следовательно, каждое ложное убеждение, приписываемое мной человеку (например, Гомеру), я должен связать с несколькими истинными убеждениями этого человека. Если каждое ложное убеждение Гомера связать с несколькими истинными, я не смогу сказать, что все убеждения человека неверны. В любом случае у него есть набор истинных убеждений. Мы можем утверждать, что у человека есть ложные убеждения, только если у него есть связанные с ними убеждения, которые мы считаем верными. Идея, что чьи-то убеждения всецело ложны, остается непротиворечивой только в том случае, если мы не обращаем внимания на все те истинные убеждения, которые приписываем личности.


Позволяет ли эта аргументация показать, что Возможности Матрицы на самом деле не существует, и достаточно ли она ясна? К несчастью, мне так не кажется. Даже если злые компьютеры Матрицы не могли бы сделать ложными все ваши убеждения (и в этом случае их нельзя было бы вообще назвать убеждениями), значительная, возможно, даже большая часть убеждений такой фальсификации могла бы подвергнуться, если бы вы пребывали в Матрице. Таким образом, нам придется признать Возможность Матрицы. Вы все-таки можете находиться в Матрице, и масса ваших убеждений может быть ложной, даже если некоторые убеждения и являются истинными.

4.

ВИДЕНИЕ, ВЕРА, ПРИКОСНОВЕНИЕ, ИСТИНА

Кэролин Корсмейер


С 1981 по 1990 год в центры эпидемиологического контроля Атланты поступило 120 сообщений о загадочной смерти людей. Здоровые взрослые мужчины, преимущественно члены общины лаосских иммигрантов народности хмонг, умирали во сне. Медицинская экспертиза не смогла установить причин смерти. Однако у членов общины было свое объяснение: они утверждали, что все эти люди стали жертвами ночного духа, который являлся к ним, когда они спали, и высасывал из тел дыхание1. Немногие пережившие эти визиты сообщали о парализующем ужасе и ощущении, что верхом на груди сидит злое существо. Разумеется, было много свидетельств


1 Adler Sh. R. Sudden Unexplained Nocturnal Death Syndrome among Hmog Immigrants: Examining the Rolcolthe Nightmare//Journal of American Folklore. 1991. 104:411. P. 54—71.


того, что жертвы перед смертью страдали от ночных кошмаров. Хотя научное сообщество так и не поставило умершим окончательный диагноз, сообщения о «синдроме внезапной ночной смерти» открыли публике глаза на пугающую возможность того, что сны могут убивать.


Любой чувственный опыт может иметь место в неподвластном нам королевстве снов, хотя, как правило, сны являются зрительными явлениями, создаваемыми на основе запасов памяти и воображения1. Сны могут быть правдоподобными, странными, приземленными, скучными, смешными или ужасающими. Заверение «Это всего лишь сон» основывается на следующем допущении — то, что ты только видишь, не может причинить тебе вреда, так как ничто из твоих снов не может прикоснуться к тебе. Для ранения и смерти необходимо физическое взаимодействие с живой тканью, а обычный сон, безусловно, не может обладать такой силой. По крайней мере, мы на это надеемся.

ЖИЗНЬ В МАТРИЦЕ: НЕКОТОРЫЕ КЛАССИЧЕСКИЕ ФИЛОСОФСКИЕ ПРОБЛЕМЫ


Гипотеза «Матрицы» гласит, что человек может прожить всю жизнь среди иллюзий, вызываемых стимуляцией мозга пассивного неподвижного индивида, для которого похожий на сон паралич является постоянным состоянием. Люди, пойманные в Матрицу — «созданный компьютерами мир иллюзий», как называет ее Морфеус, —


1 Flanagan О. Dreaming Souls: Sleep, Dreams, and the Evolution of the Conscious Mind. Oxford, 2000. P. 15.


верят, что проживают обычную жизнь со всеми привычными благами. Все их органы чувств подключены к Матрице, так что вкус, обоняние, осязание, зрение и слух стимулируются (или симулируются), реализуя принцип esse est percipi (существовать — значит быть воспринимаемым). Гипотеза сюжета позволяет фильму не только затронуть старые философские проблемы взаимосвязи души и тела и ненадежности любого знания, но и более современные страхи установления политического господства в мире кибернетической культуры. В данном эссе рассматривается один из аспектов этих проблем — чувственный опыт,— а также приемы, используемые в фильме для демонстрации того, что философы называют «скептицизмом в отношении чувств».


По фильму разбросаны указания на ряд классических проблем восприятия, отсылающие нас к «Рассуждениям о первой философии» Декарта. В своем знаменитом труде, ставящем под сомнение взгляд, что чувственный опыт точно регистрирует свойства окружающего мира и потому может служить основой знания, Декарт делает смелую попытку вывести критерий, с помощью которого можно определить, спим мы или бодрствуем. Это довольно успешный способ скептицизма оспорить точность восприятия мира, так как опыт снов может быть настолько ярким, что человек (временно) уверяется в его реальности1. В начале фильм прямо обращается к теме сна: Нео несколько раз просыпается в поту, задыхаясь после пугающей встречи с Матрицей. Хотя эти моменты, скорее всего, исполняют роль удобных переходов между сце-


1 Флэнаган утверждает, что проблема определения того, спит ли человек. не является обратной по отношению к проблеме определения того, бодрствует ли человек: «Мы знаем, что не спим, когда бодрствуем. Но мы обычно не знаем, что спим, когда спим» (Ibid. P. 173).


нами, они затрагивают вопрос о том, можно ли делать верные выводы из любого данного чувственного опыта.


Чтобы заставить нас поверить, что не только чувственный опыт, но и любое убеждение может быть внушено человеку могущественным разумом, Декарт дополняет аргумент сна намного менее убедительным аргументом злого обманщика, или «злого демона». Современная версия злого обманщика — злой компьютер, жуткий кибер-мозг, поменявший местами программиста и программируемого и генерирующий опыт, из которого состоит вся жизнь человека. В «Матрице» это показано в самой пугающей, на мой взгляд, сцене фильма, когда Нео приходит в себя в коконе, дающем пищу телу человека и его иллюзорной жизни. Из кокона открывается вид на миллионы других коконов, в которых спят разумные существа. Эта сцена воплощает в картинке самую страшную среди известных мне философских проблем — тот мысленный эксперимент, в котором предполагается, что все мы только мозги в банках, а наша психическая жизнь полностью обеспечивается внешними электрическими импульсами.


Есть ли какие-то основания для подобных предположений? Чувства долгое время рассматривались как органический интерфейс между разумом и телом, как средство сбора информации, на основе которой формируются наши знания о мире. Но, как мы знаем по опыту, обмануть можно любой вид чувственного восприятия. Существует ли вероятность того, что все мы являемся жертвами иллюзий, вызываемых в наших органах чувств не объектами внешнего мира, а внешней стимуляцией мозга?


В философии разума существует направление, которое признает подобные версии бессмысленными и опровергающими самих себя. Фильм и гипотеза «мозга в банке», о которой часто пишут в последнее время, поднимают одну и ту же проблему: если человек пребывает в мире иллюзий, как он может это понять? Как человек может обнаружить, что он всего лишь мозг в банке или пленник Матрицы? Уверенное высказывание можно сделать только в том случае, если человек может точно сказать, что он не мозг в банке1. В этом отношении фильм ограничен рамками всех вымышленных сюжетов от Кальдерона до «Секретных материалов»: повествование ведется извне Матрицы. У картины есть удобная точка обзора — корабль «Навуходоносор», где мы видим героев, подсоединенных к креслам, загружающим программы в их мозги. Несмотря на то что герои при желании могут входить в Матрицу, они не являются жертвами систематического обмана. В соответствии с гипотезой, предложенной фильмом, подавляющее большинство людей постоянно живет в Матрице и служит в качестве декорации, не являясь подлинными действующими лицами.