Н. Я. Мясковский переписка всесоюзное издательство «советский композитор» Москва 1977 редакционная коллегия: Д. Б. Кабалевский (ответственный редактор) А. И. Хачатурян д. Д. Шостакович вступительная статья
| Вид материала | Статья |
- П. П. Румянцева Издательство Томского университета, 5582.87kb.
- Н. И. Соколовой государственное издательство художественной литературы москва 1962, 3357.13kb.
- В. Б. Касевич элементы общей лингвистики издательство «наука» главная редакция восточной, 1630.75kb.
- В. В. Забродина Вступительная статья Ц. И. Кин Художник А. Е. Ганнушкин © Составление,, 3300.88kb.
- К. С. Станиславский, 7866.42kb.
- К. С. Станиславский, 7866.35kb.
- Сборник статей казань 2007 Редакционная коллегия: Кандидат философских наук, доцент, 7060.46kb.
- К. С. Станиславский Моя жизнь в искусстве, 7323.71kb.
- Пособие для врачей Издание третье, переработанное и дополненное Ответственный редактор, 4797.24kb.
- Москва 1999 «teppa»-«terra» москва 1999, 8246.34kb.
До 11 марта 1924 г., Москва
Дорогой Сергей Сергеевич.
[...] На этих днях был концерт, где играли мою 5-ю симфонию и Ваш 1-й концерт1. Отлично играл С. Фейнберг, хотя для каденцы ему не хватило свободы и уверенности. Как изменилось мое звукосозерцание! — Я наслаждался оркестровой звучностью концерта, а как я, в свое время, морщил нос. Дирижировал Купер, — правда, не отменно. Я надеюсь, что этот концерт можно будет поставить без дирижера, — тогда может получиться «что-нибудь совсем особенное», так как наш «Ансамбль» аккомпанирует изумительно гибко, а звучность самого оркестра (так сказать, материальная) совершенно необыкновенная2. Получили Вы мое письмо с ответом на ругань 5-й? Неужели пропало! Я, кроме того, просил мне вернуть партитуру 7-й, так как я сделал в ней массу изменений — в сторону большей подвижности и более ярких акцентов.
Между прочим, об опечатках в «Причудах» — там несколько мелких, которые нельзя сыграть неправильно, а одна очень существенная: и № 2, стр. 5, последний такт 1-й строки аккорд
такой , а надо
остальные все совершенные пустяки, незамеченные и пропущенные -ы и -и.
Сейчас я дорвался до Ваших бальмонтов3 (между прочим, не пришлете ли мне один экземпляр бандеролью, так как я боюсь, что через «Книгу» мы не получим, — в тексте их есть мистика, бог и т. п.) и прихожу в совершенный восторг от всех. Пока меньшее впечатление производит «Бабочка», но я думаю, что и это исправится. Против Вас совершено небольшое преступление, которое Вы можете немедленно пресечь, — хотим устроить «Маддалену», переложение на фортепиано 1-й сцены уже сделано, теперь делаются партии, и уже заручились содействием Сараджева, который ректорствует в Институте театрального искусства (бывшее Филармонич[еское]), ведет там оперный класс. Хотим поставить в концертах Ассоциации современной музыки4. Когда будут готовы оркестровые голоса каких-нибудь из Ваших новых сочинений— сообщите, а то здесь жаждут играть и не могут. Всех благ. [...]
Ваш Н. Мясковский 192. С. С. ПРОКОФЬЕВ — H. Я. МЯСКОВСКОМУ
21 марта 1924 г., Марсель
21 мар. 1924
Дорогой Николай Яковлевич, обнимаю Вас из Марселя, сегодня даю здесь концерт, играю, между прочим, «Причуды». [...]
Ваш С. П.
Голоса 5-й симфонии у меня.
193. С. С. ПРОКОФЬЕВ — Н. Я. МЯСКОВСКОМУ
25 марта 1924 г., Париж
Париж, 25 марта 1924
Дорогой Николай Яковлевич.
[...] Посылаю Вам две программы моих концертов, в которых и играл «Причуды»1. Встречены они были со сдержанным одобрением, так же как и моя пятая соната. Ваша пятая симфония почему то и Лондоне сыграна не была, кажется, они перекромсали все последние программы. Я написал Буду, спрашивая его о причинах и прося сообщить, когда теперь он намерен играть эту симфонию. Ответ его, m» получении, немедленно сообщу Вам. Не знаю, дошло ли до Вас мое письмо о том, что ее же хотели играть в Париже в марте или апреле, под управлением французского дирижера Вольфа. На этом основании я вытребовал голоса симфонии сюда в Париж из Лондона и получил их. На днях я увижу Вольфа и тогда напишу Вам, каков будет «и. «окончательный ответ. Впрочем, он «окончательно» обещал играть симфонию еще месяца два назад, так что теперь, по-видимому, вопрос за датой2. Вашу виолончельную сонату хочет играть в Женеве русский швейцарский виолончелист Морель. Я ему не дал экземпляра, который Вы мне прислали, так как сам думаю играть эту сонату, но советовал обратиться в московскую «Книгу». Однако, если Вы найдете для него более удобный способ получить сонату, или же у Вас есть под рукой свободный экземпляр, то вот его адрес: Alfred Morel, 33 bis, Chemin Miremont, Genèva.
Партитуру 7-й симфонии вышлю Вам завтра. Извиняюсь, что не сделал этого раньше, но Кусевицкий возил ее с собой в Испанию, чтобы просмотреть на свободе, и, конечно, свободного времени не нашел. Поэтому настаиваю, чтобы Вы как можно скорее прислали мне четырехручное переложение. Если к дирижеру (Кусевицкому или другому) не явишься с клавиром и, посадив его в кресло, не сыграешь ему, то ноты будут валяться без конца и без всякого толку. «Причуды» взяли на выучку Боровский и Орлов. Перед Вашими возражениями на ругань мою пятой симфонии — опускаются руки и охватывает отчаяние, что Вам приходится работать при таких условиях. Но все же умоляю Вас изобретать не только в области инструментовки, но и в области способа изложения («фактуры»). Глухой Бетховен еще меньше слышал свои последние вещи, чем Вы, и все же — среди массы промахов — находил открытия в области звучности! Между прочим, за последнее время здесь мода на ансамбли духовых инструментов, например, 6 деревянных, 2 медных, иногда плюс контрабас и ударные. Стравинский, молодые французы — все пишут; мне тоже хочется, но никак не удосужусь3.
Очень польщен вниманием к старушке «Маддалене», только совсем не помню, в приличном ли она виде. Боюсь, что голосовые партии весьма шершавы. Под одно или два фортепиано будете пытаться ее ставить? Если это состоится, то напишите, как все обойдется. Когда-нибудь в будущем я вычищу ее и соркеструю, чтобы она даром не занимала опус.
Из моих новых партитур напечатана только сюита из «Шута», в которую вошло три четверти балета, и сделаны 4 материала, сдаваемых В паем (для России — под залог). Маленькие партитурки из-за немецкой дороговизны еще не сделаны. Месяца через два выйдут печатаемые и Париже партитура и материал третьего концерта, тогда я Вам пришлю партитуру. Для сведения желающих исполнять: и партитура, и голоса его поступят в продажу, не в наем. Партитура и материал Классической симфонии и скрипичного концерта будут напечатаны в течение лета. Пятая соната — до-мажорная, приличная, в трех частях, идет минут 15. Романсы на Бальмонта пришлю с удовольствием. [...]
Крепко Вас целую. Как восьмая? И все-таки, черт возьми, умоляю, стройте ее оркестрально и «новофактурально»!
Ваш С.Прокофьев
Мой адрес: до 10—15 июня: 5, rue Charles Dichens, Paris XVI.
Привет Держановским.
194. H. Я. МЯСКОВСКИЙ —С. С. ПРОКОФЬЕВУ
7 апреля 1924 г., Москва
Дорогой Сергей Сергеевич, получил с величайшим наслаждением Ваш голос из Европы. [...]
Чтобы кончить с «Причудами» — немного об опечатках. Re или Re # ? — конечно — Re, это моя описка; а существенно еще только: стр. 5, такт 5, последняя четверть si: а не la
все остальное — очевидные пропуски бекаров (во 2-й пьесе) и бемолей (в 5-й), которые нельзя сыграть неверно. Здесь эти пьесы до сих пор не получены. [...]
Вы меня ужасно конфузите частым разыгрыванием моих безделок — я до сих пор не могу примириться с мыслью, что их можно играть публично, и проблеск такой мысли у меня появляется только изредка, когда мне попадаются на глаза изделия Пуленков, Тайфер, Алекс[андров] Черепниных и даже Мийо, но все это все же меня не оправдывает в моих глазах. А Боровский, Орлов — неужели они тоже попали на Вашу удочку! Я все это объясняю только тем, что Вы теперь просто чертовски играете. А Орлову больше бы пристало выучить 3-ю сонату, которая, правда, вполне платонически, но была ему посвящена.
Меня удивили темпы Вашей новой сонаты —сплошная сдержанность! Скоро она будет напечатана? Ведь это прямой расчет для издательства поскорей печатать ее — у нас Ваши сочинения имеют непрерывный сбыт, по крайней мере, по свидетельству Держановского. Вишу 4-ю сонату учит даже Игумнов1, который, впрочем, вообще Вами увлекся и еще недавно отлично играл Еврейскую увертюру2 с Розановым и молодым русским (действительно!) квартетом. Насчет «Маддалены» я еще не знаю, как это будет. Пока Беляев переложил для фортепиано 1-ю сцену, которая у Вас была в партитуре только, и даны в расписку роли. Но концерты нашей Ассоциации современной музыки возобновятся не ранее средины мая, так как до тех пор Держановский занят опять Музыкальными выставками в «Книге». Что у Вас под ор. 37? Опера? А в каком виде 2-й концерт?
Немножко опять к моим делам. Виолончельную сонату Морелю постараюсь найти в «Книге» и послать. Что касается 5-й симфонии, то я уже знал, что она в Лондоне не пошла, но также, если не ошибаюсь, в издательство сообщили, что и в Париже в ней надобность миновала. Все это мне непонятно, но нисколько не волнует, так как я продолжаю быть одного с Вами мнения о ее неподходящести для заграницы главное, конечно, для Парижа; в Лондоне-то проглотили бы, но дело в том, что я убедился, что ее можно извратить так, что от нее не остается никакого смысла (Купер), — в чем, конечно, моя вина, так как я не проставил метронома, — из-за этого получается скачка с препятствием в 1-й части, нудная канитель в Andante и какой-то танец верблюдов вместо скерцо, которое тем лучше выходит, чем скорее идет, а финал просто разваливается. Теперь на эту симфонию все же целится Зилоти из Америки, не сам, впрочем, а для какого-то дирижера Филадельфийского оркестра Стоковского3. Ему будет послана парти тура с errat’ой * и метрономами отсюда, а Вас я попрошу уступить ему оркестровые голоса, конечно, на время. Эти голоса, что у Вас, я взял и свою собственность, а свои здешние отдал издательству. Зилоти Вам, наверно, напишет, — так что я беспокоиться об этом больше не буду. Что же касается до разных других исполнений, то лучше всего будет поставить их уже в зависимости от американского, а не наоборот, так как после двукратной уклончивости нет, собственно, оснований рассчитывать больше на Европу. В Интернац[иональном] обществе ничего не вышло, так как Фитель 3-ю не прислал, а 4-я опоздала. Ну, да 4-я, верно, пойдет здесь без дирижера (что далеко не плохо) 4. В воскресенье 13-го, вероятно, пойдет 6-я5 — вот будет, верно, фиаско! Уж спилком много надежд на нее возлагают мои приятели.
Как-нибудь, на досуге, объясните мне Стравинского — почти ничего не понимаю, хотя кое-что иной раз ощущаю, но очень смутно. Смотрел «Солдата», «Renard’a», «Свадебку»6 и массу мелочей. Что-то колкое и аскетическое,.
Всего лучшего. Восьмая — спит.
Ваш Н. Мясковский
7/1V 1924. Москва
195. С. С. ПРОКОФЬЕВ — Н. Я. МЯСКОВСКОМУ
4 мая 1924 г., Париж
Париж, 4 мая 1924
Дорогой Николай Яковлевич.
Будет очень хорошо, если Стоковский сыграет Вашу Пятку. Стоковский — талантливый австрийский1, американизировавшийся дирижер, занимающий теперь в Америке одно из самых первых мест, а потому, если он сыграет, на симфонию сразу обратят внимание. Я написал Зилоти, сообщая ему о том, что материал у меня — и к его услугам, и прося уведомить о дате, как только таковая будет известна, дабы все же не ставить креста на Европе, как Вы это поторопились сделать. Старуха, конечно, виновата, пообещавшись и провравшись дважды, но вот объяснения: парижское концертное общество по молодости лет и недостатку средств не свело концов с концами и не дотащило сезона до конца. Мой скрипичный концерт тоже не пошел. А Генри Вуд на мой запрос ответил, что он должен был отложить симфонию, так как у него были урезаны репетиции, но что ему эта пещь нравится и он намерен сыграть ее в начале будущего сезона. Я хочу еще заинтересовать Вашей симфонией брюссельское симфоническое общество, где дирижер Рюльман год тому назад очень хорошо и с огромным увлечением исполнил Скифскую сюиту2. Посылаю Вам
* errata (лат.) — перечень ошибок и опечаток. программу моего концерта в Лионе3, которому предшествовало несколько слов директора-устроителя о тех вещах, которые исполнялись. Про Вас было сказано по моей заметке. «Причуды» были приняты хорошо, и в Парижском отделении нашего издательства говорят. что порядочное количество экземпляров затребовано в провинцию. Напишите мне подробно, как прошло исполнение 6-й симфонии и какое Вы от нее вынесли впечатление. Состоялось исполнение 4-й без дирижера? Я помню, как Вы играли ее наброски, которые мне очень понравились, за исключением одной длинной последовательности из увеличенных трезвучий.
Мой ор. 37 — «Огненный ангел». Второй концерт4, сильно переделанный и почти превращенный в № 4, я буду играть здесь с Kyceвицким через три дня. Это такой бесовской трудности вещь, что я уже два месяца ничего не сочиняю, только учу его на фортепиано. Пятую сонату еще не печатают, потому что я вперед проталкиваю Классическую симфонию. Мне кажется, Держановский преувеличивает успешность продажи моих сочинений в Москве: по сведениям нашего Берлинского отделения, туда совсем не так много экземпляров уходит. Романсы Бальмонта вышлю Вам на днях, извиняюсь, что до сих пор не сделал этого. Было бы хорошо, кабы Орлов выучил Вашу третью сонату, хотя мало надеюсь на то, он больше шмыгает по гостиным да прохаживается насчет Шопена. [...]
Стравинского чрезвычайно трудно разбирать по нотам — надо слушать. Из названных Вами вещей я слышал только «Солдата»: в первый раз он мне понравился и многим поразил, во второй — меньше. Во всяком случае, Вы очень метко определили, что это аскетично и в то же время колко. Тайфер — ерунда, «Променады» Пуленка тоже плоховаты, но все хвалят его балет, написанный для Дягилева5. В конце месяца он будет дан здесь, тогда напишу Вам о моих впечатлениях
Крепко обнимаю Вас. Разбудите 8-ю. Недавно видел Захарова, на пути из Америки, где Ганзен имела хороший успех и куда возвращаемся осенью.
Пишите.
Ваш С. Прокофьев
196. Н. Я. МЯСКОВСКИЙ — С. С. ПРОКОФЬЕВУ
11 мая 1924 г., Москва
Москва, 11 мая 1924
Дорогой Сергей Сергеевич,
наконец, получил Ваше письмо — я отчаянно начал за Вас беспокоиться, так как со времени получения мной партитуры 7-й прошло не меньше месяца, а обещанного от Вас письма все не было; до меня доходили слухи о болезни Вашей матушки, и, естественно, я за Вас очень волно вался. Бодрый тон письма Вашего и сведения о мучительстве 2-го концерта несколько меня успокоили. Большое спасибо за все сведения и за пропаганду моей жалкой Музы. В последнем я окончательно убедился после исполнения 6-й монструозы. В концерте она произвела «потрясающее» впечатление как на музыкантов, так и на «просто» публику, индивидуумы с расшатанной нервной системой проливали слезы.
Все это я приписываю парочке ловко состряпанных код, в особенности в финале, где мне помощью действительно великолепного по музыке русского духовного стиха (о расставании души с телом), с удивившей меня самого прямо-таки вердиевской ловкостью, удалось ребяческими средствами — введением хора—-достичь необходимого впечатления. Но я сам был вконец разочарован. Не говоря о том, что симфония написана все в той же манере 5-й симфонии, то есть трафаретно и ординарно как по фактуре, так и, в особенности, по инструментовке (последняя оказалась местами из рук вон плоха), она еще оказалась сверхсильно трудна для оркестра, — я не умею писать легких и удобных фигурации, а в этой симфонии у меня совсем мало «тремол», — главное, она в ужасно трудных тональностях: es-moll, Fis-dur, gis-moll, H-dur, f-moll, b-moll и т. п. Теперь работы над ее переработкой (инструментовка, главным образом) столько, что у меня волосы встают дыбом. После такого фиаско (для меня) придется совершенно заново пересмотреть и 7-ю. К счастью, я еще не работаю над 8-й, — теперь всегда буду думать о Ваших сакраментальных словах: «оркестр надо вызывать к жизни», ибо убедился, что, если этого не делать, он жестоко наказывает.
Я, правда, знаю, что симфония была сыграна технически отвратительно — безумно грязно (с 3-х неполных репетиций, на пасхальной неделе, при длительности симфонии 1 час 5 минут), но я все-таки отдаю себе отчет, что от них и что от меня. Вы в Лондоне должны были видеться с скрипачом Сигети, который должен играть Ваш концерт1, он был на концерте и, будучи отличным музыкантом, мог Вам дать некоторое представление об этом моем блестяще-позорном случае. Сейчас, после всех этих обстоятельств, я совершенно истрепан нервами и с ужасом думаю не только о своей музыке, которой не занимаюсь уже больше 2-х месяцев, но и о музыке вообще, тем более, что на днях начинаются экзамены в консерватории, что меня повергает в совершеннейший транс.
Между прочим, на экзамене одного из наших скрипачей (В. Ширинский) будет играться Ваш скрипичный концерт2. Вы пишете, что по сведениям Берлинского отделения издательства не видно, будто Ваши вещи очень у нас идут. Вы забываете, что до 4-й сонаты включительно все напечатано в России. Но последние романсы Ваши, как бессловесные3, так и бальмонтовские, действительно, мало идут — первые потому, что их трудно петь, и они еще публично не исполнялись, а вторые — так как их у нас нет, не знаю по каким причинам, быть может, в тексте слишком часто встречаются боги или мистика какая-нибудь.
Что Вы у нас пользуетесь популярностью, ясно хотя бы из тою, что наше издательство просило меня, настоятельно, к Вам обратиться, чтобы Вы уступили ему какое-нибудь новое Ваше произведение, напри мер, 2-й концерт (о нем шла речь), 5-ю сонату. По правде говоря, я не очень охотно взялся за это поручение, так как мне казалось, что Вы на наше издательство обижены за какую-то некорректность с «Семеро их» — я точно не помню. Во всяком случае, я Вам об этом сообщаю и лично от себя прибавлю, что мне, конечно, было бы в высочайшей степени приятно приложить руку к печатанию здесь какого-нибудь из Ваших детищ, тем более, что вскоре мы будем иметь возможность отлично печатать. [...]
Что касается меня лично, то я нахожусь в таком положении, что печататься здесь, будучи консультантом по современной русской художественной музыке и регулируя вопросы очереди печатания (так как мы очень стеснены пока), я, конечно, поставлен в такое положение, что свои сочинения мне очень трудно здесь продвигать в издание; это было возможно, когда я не был активным сотрудником издательства и все подобные вопросы решались почти единолично П. А. Ламмом, бывшим тогда во главе издательства, но теперь я ищу другие выходы. На этих днях директор Universal Edition через Держановского изъявил готовность печатать все мои новые сочинения4 на условиях уплаты 15% с проданного экземпляра (прибавляет, что может давать аванс), причем обязуется, в течение предстоящего лета, все принятое напечатать. Не знаю, как Вы на это посмотрите — Вам известна репутация за границей Universal’a. Меня это устраивает в том смысле, как я писал — я никому здесь не перебиваю дороги, — но, правда, не обольщаюсь насчет того, что, давая туда только крупные сочинения, которые только сейчас у меня есть, я не получаю от их издания никаких выгод; правда, он еще пишет что-то о тантьемах за исполнения, но ведь здесь мне тоже обольщаться нечем. Хорошо еще будет, что если возьмутся печатать, то и оркестровый материал, и постараюсь добиться также переложения и т. п., кроме того, это очень юркая и энергичная фирма — она сделает все, что можно для рекламы.
Ну, одним словом, мне все же интересно знать Ваше мнение. Сейчас мне очень много удается видеть новой заграничной музыки — ох, до чего все это однообразно и, в итоге, скучно. В конце концов, кроме тузов — все остальные пока только бирюльки какие-то.
Понравился было Казелла, — но... довольно одного сочинения, остальное все то же и ужасно манерно, хоть и бойко. Мне больше нравится Онеггер и из германцев Барток. А все эти Мийо, Пуленки, Тайфер, Хиндемиты, Гуссенсы, Баксы и др. — ужасающая чепуха и. главное, банально.
Пока что буду ждать Ваших «бальмонтов». Всего лучшего. Большое спасибо за все хлопоты — и деловые и, особенно, артистические. «Причуды» здесь, к счастью, еще не играли5. Я их все-таки не люблю.
Всегда Ваш Н. Мясковский
11/V-1924. Москва
197. С. С. ПРОКОФЬЕВ — Н. Я. МЯСКОВСКОМУ
1 июня 1924 г., Париж
Париж, 1 июня 1924
Дорогой Николай Яковлевич.
Почти одновременно пришло Ваше описание исполнения шестой симфонии и, посланный безымянным благодетелем, тематический анализ ее1. В последнем я нашел много интересного, особенно мне нравится ход первой части, он же — средний эпизод второй. Прочтя, что Вы разрабатываете эту тему канонически, я, гуляючи, изобретал каноны и остался очень доволен следующим:
Применили ли Вы его? От Dies Irae я в некотором утомлении и к пользованию этой темой не отношусь особенно сочувственно, но, по-видимому, с песенкой «Ah, ça ira, ça ira, ça ira!» она составит весьма пикантный контраст, а в уменьшении в третьей части — совсем увлекательно гармонизована. Видел Сигети. Он инкриминирует Вам, во-первых, чрезмерную длительность (1 час 15 минут — Вы, действительно, что-то уж больно ахнули!), затем — отсутствие единства (об этом я не могу судить, да и не вполне уверен, имеет ли он право судить об этом), , наконец, вялую инструментовку, в чем признаетесь Вы сами. Хотя винящегося не корят, мне все-таки еще раз хочется укусить Вас за ногу: Вы говорите, виной тому музыкальный голод. Ну, а «Весна священная», написанная за 5 лет до наступления этого голода? Ну, а, наконец (простите за неуместную цитату), моя не особенно складная «Скифская сюита? Пускай она — две первые части, во всяком случае,— сделана так топорно, что противно смотреть в партитуру, но все-таки она как-то звучит и выдерживает самые международные натиски! Между прочим, о трудных фигурациях: я как раз занят теперь этим вопросом и даже хочу на лето купить разные школы фаготов, гобоев и пр., чтобы выучиться писать для каждого инструмента легко. Ибо трудные фигурации в 9 исполнениях из 10 остаются платоникой, грязью и бессилием. Недавно исполнявшийся «Пасифик» Онеггера2, вещь незначительная по содержанию, но очень волевая и блистательно инструментованная, оттого производит такое ошеломляющее впечатление, что всякий инструмент играет самые естественные и «приятные» для него вещи. По свидетельству Кусевицкого, дирижировавшего этой вещью, ему понадобилась минимальная затрата времени на репетиции («Пасифик» — одна из наиболее обративших на себя внимание новинок; изображает бег канадийского транс-пасифического паровоза, но не столько механическую сторону бега, сколько аллегорию его устремленности; меня лично интересовало, конечно, не то, что он хотел изобразить, а техника звуковая, весьма меня поразившая.)
Ваше вступление в Универсальное издательство очень приветствую, особенно, если оно в ближайший год возьмется выпустить в свет две Ваши симфонии (что лучше поставить в контракт). Издательство большое и энергичное; недавно оно завязало отношения с издательством Кусевицкого — будет представлять нас в Вене, а мы его в Париже. […] Главное, сейчас же всучите им, например, 4-ю симфонию. Напечатав, они немедленно рассуют всяким европейским и американским дирижерам и будут заботиться о ее распространении.