Шаги Мистери Шаг первый выбор цели
| Вид материала | Документы |
- Первые шаги к здоровью вместе с эд медицин, 58.89kb.
- В лучшем из нынешней публицистики два крыла: новое прочтение драматургии фактов, помноженное, 162.66kb.
- Е о конкурсе научных эссе «Первый шаг в науку» в Филиале спбгиэу в г. Череповце Общие, 166.97kb.
- Сочинение на тему: Учитель, школьный учитель!, 37.93kb.
- А меня укусил гиппопотам, 98.21kb.
- Социальная программа «Шаг в будущее, Электросталь», городская тематическая конференция, 600.58kb.
- Совсем скоро вам предстоит сделать выбор, который повлияет на вашу дальнейшую жизнь., 91.83kb.
- Новый курс Новое понимание препятствий Проблема! Гипотетический вопрос Ваш первый шаг, 2221.82kb.
- Формируем и отправляем первый отчет, 218.56kb.
- Районная научно практическая конференция школьников «первый шаг в науку 2011», 141.76kb.
Шаги Мистери
Шаг первый - выбор цели
«Мужчины на самом деле не враги – они братья по несчастью, страдающие от устаревших мужских инстинктов, которые рождают в них чувство ненужности и приводят в замешательство, когда рядом нет ни одного медведя, чтобы убить». Бетти Фридан «Тайна женственности».
Знакомьтесь, Мистери
Дом выглядел как после стихийного бедствия.
Двери были все в трещинах и сняты с петель, стены в некоторых местах имели вмятины, отчетливо напоминавшие форму кулаков, телефонных аппаратов и цветочных горшков. Травник скрывался в гостиничном номере, опасаясь за свою жизнь, а Мистери плакал, скорчившись на ковре в гостиной. Вот уже два дня как он плакал.
И это был не просто плач. Обычно слезы понятны. А Мистери был вне всякого понимания. Он был неуправляем. На протяжении всей недели он метался между обуревавшим его зверским гневом, жаждой насилия и приступами истерического плача. А сейчас он и вовсе угрожал себя убить.
В доме нас жило пятеро: Гербал, Мистери, Папа, Плэйбой и я. Парни и мужчины приезжали со всех уголков земного шара, чтобы пожать нам руки, сфотографироваться с нами, учиться у нас, быть нами. Они называли меня Стайл. Такое имя я получил.
Мы никогда не пользовались нашими настоящими именами – только прозвищами. Даже наш дом, такой же, как и все те от Сан-Франциско до Сиднея, в которых мы успели наследить, имел кличку. Его мы называли Проект Голливуд. И этот Проект Голливуд пребывал в разрухе.
Диваны и десятки разбросанных по полу подушек, топящих под своей массой гостиную, источали зловонный запах и уже давно потеряли цвет под воздействием мужского пота и женского сока. Когда-то белый ковер стал серым от постоянного движения юных надушенных женщин, пригоняемых сюда каждую ночь с Бульвара Сансет.
Окурки и использованные презервативы мрачно плавали в джакузи. А приступы ярости Мистери в последние дни окончательно добили дом и основательно напугали его жителей. Ведь в нем было добрых шесть футов роста и столько же истерии.
«Не могу объяснить тебе это чувство», - хрипел он между приступами плача. Все его тело билось в судорогах. «Я не знаю, что сделаю, но разумным это не будет».
Он встал с пола, пнул красную всю в пятнах обивку дивана, отчаянно вопя, как сирена, все громче и громче, наполняя комнату тем звуком, который издает взрослый мужчина, потерявший все, что бы отличало его от младенца или от зверя.
На нём был серебряно-золотистый халат, на несколько размеров меньше, который обнажал его ободранные колени. Концы кушака едва сходились, чтобы завязаться в узел, а полы халаты разошлись примерно на фут, раскрывая бледную, без волос грудь, и растянутые серые боксеры фирмы Кельвин Кляйн. Кроме этого и зимней шапки, плотно натянутой на череп, других предметов одежды на его дрожащем теле не было.
В Лос-Анджелесе стоял июнь.
«Вся эта жизнь», - заговорил он опять. «Она такая бессмысленная».
Он повернулся и посмотрел на меня мокрыми красными глазами. «Это как игра в крестики-нолики. В нее невозможно выиграть. Лучше всего – вообще не играть».
В доме больше никого не было. Разбираться с этим надо было мне. Его надо было успокоить до того, как он, перестав плакать, вновь перейдет в агрессивное состояние. А с каждым новым циклом ему становилось все хуже и хуже, и в этот раз я боялся, что он сделает что-то, чего нельзя будет исправить.
Я не мог позволить Мистери умереть у меня на глазах. Он был больше, чем просто другом, он был учителем. Он изменил мою жизнь, как и жизни тысячи других, таких же, как я. Я должен был достать ему валиум, ксанакс, викодин, все, что угодно. Я схватил записную книжку и стал просматривать страницы в поиске людей, у которых вероятнее всего могли быть таблетки – вроде ребят из рок-групп, женщин, только что прошедших через пластическую операцию, бывших актеров. Но всех, кому бы я ни позвонил, не оказывалось дома, или у них не было таблеток, или они говорили, что их у них не было, потому что они не хотели делиться.
Оставался только один человек, кому я мог позвонить: женщина, из-за которой самооценка Мистери начала катиться вниз по наклонной плоскости. Она была клубной дивой, так что у нее должно было быть что-нибудь.
Катя, аппетитная русская блондинка с голосом как у Smurfette и энергией померанского шпица, через десять минут стояла перед входной дверью с ксанаксом и встревоженным видом.
«Не входи», - предостерег я ее. «Он может тебя убить». Не сказал бы, что она этого совсем не заслуживала. Во всяком случае, так я думал в то время.
Я дал Мистери таблетку и стакан воды и подождал, пока рыдания не утихли и не превратились в сопение. Затем я помог ему переодеться в черные ботинки, джинсы и серую футболку. Он был покорным, как ребенок.
«Мы идем искать помощь», - сказал я ему.
Я проводил его до своего старого ржавого Корвета и усадил на крошечное переднее сидение. Но то и дело я видел нервные вспышки гнева, озаряющие его лицо, или слезы, катящиеся у него из глаз. Я надеялся, что он сохранит спокойствие достаточно долго, чтобы я мог помочь ему.
«Я хочу изучать боевые искусства», - послушно сказал он. «Так чтобы, когда я захотел убить кого-нибудь, я знал, как это сделать».
Я нажал на газ.
Нашим пунктом назначения был Голливудский центр психического здоровья на Вайн Стрит. Он представлял собой уродливый кусок бетона, вокруг которого днем и ночью шатались бездомные и скандалили с фонарными столбами, трансвеститы, живущие исключительно за счет махинаций с тележками для покупок, и прочие опустившиеся представители человеческой расы, обычно ошивающиеся вокруг служб бесплатной социальной помощи.
И Мистери, как я понял, был одним из них. Просто он оказался человеком с харизмой и талантом, что притягивало к нему людей и не давало остаться одному в этом мире. Он обладал теми двумя чертами, которые я находил почти у каждой рок-звезды, у которой мне доводилось брать интервью: бешеный блеск в глазах и абсолютная неспособность сделать что-либо для себя.
Я притащил его в фойе, взял номерок, и вместе мы стали ждать очереди к одному из консультантов. Он сидел в дешевом черном пластиковом кресле, и бездумно уставился на синюю больничную стену.
Прошел час. Он начал проявлять нетерпение.
Прошло два часа. Брови его нахмурились, а лицо стало мрачным.
Прошло три часа. У него потекли слезы.
Прошло четыре часа. Он вскочил с кресла и выбежал из приемной к выходу из здания.
Он шел бодро, как человек, хорошо знающий, куда он идет, однако, Проект Голливуд находился в трех милях оттуда. Я выбежал за ним на улицу и догнал у мини-маркета. Я взял его за руку, развернул, и, сюсюкая, уговорил вернуться в приемную.
Пять минут. Десять минут. Двадцать минут. Тридцать. Он снова вскочил и выбежал.
Я побежал за ним. Два социальных работника стояли в фойе, ничего не делая.
«Остановите его!» - заорал я.
«Мы не можем», - сказал один из них. «Он покинул здание».
«Так вы позволите суицидально настроенному человеку просто так выйти отсюда?» Я не мог тратить время на споры. «Просто позаботьтесь, чтобы к нашему возвращению был свободный терапевт».
Я выскочил за дверь и посмотрел направо. Его там не было. Я посмотрел налево. Никого. Я побежал на север к Фонтан Авеню, нашел его сразу за углом и притащил обратно.
Когда мы вернулись, социальные работники провели его по длинному темному коридору в комнату со сплошь виниловым полом и такую маленькую, что в ней даже у здорового человека могли случиться приступы клаустрофобии. Терапевт сидела за столом и играла пальцами в черных спутанных волосах. Она была стройной азиаткой, приближающейся к своему тридцатилетию, с высокими скулами, темно-красной помадой на губах и в брючном костюме в тонкую полоску.
Мистери рухнул в кресло напротив нее.
«Как мы себя сегодня чувствуем?», - спросила она с натянутой улыбкой.
«Я чувствую, - сказал Мистери, - как будто ни в чем нет смысла». Он залился слезами.
«Я слушаю», - сказала она, делая пометку в блокноте. Для нее этот случай, кажется, был уже решен.
«Поэтому я изымаю себя из генофонда», - всхлипнул он.
Пока он продолжал, она смотрела на него с притворным сочувствием. Для нее он был всего лишь одним из дюжины психов, с которыми ей приходилось иметь дело каждый день. Все, что ей оставалось выяснить, - нуждается ли он в медицинском лечении или в госпитализации.
«Я не могу так больше продолжать», - продолжал он. «Это бессмысленно».
Машинально она открыла ящик стола, достала маленькую упаковку бумажных платков и протянула ему. Когда Мистери потянулся за платком, он впервые посмотрел на нее и встретился с ней взглядами. Он застыл и молча уставился на нее. Она оказалась неожиданно хорошенькой для такой больницы.
Вспышка воодушевления на мгновение озарила его лицо и погасла. «Встретив я вас в другое время и в другом месте, - сказал он, комкая в руках бумажный платочек, - все было бы по-другому».
Он, обычно с гордой и прямой осанкой, сгорбился в кресле как макаронина. С мрачным видом он уставился в пол и продолжал. «Я в точности знаю, что надо сказать и что сделать, чтобы вам понравиться. Это все в моей голове. Каждое правило. Каждый шаг. Я просто не могу… не могу сделать это прямо сейчас».
Она бездумно кивнула.
«Нам нужно встретиться, когда я буду не такой, как сейчас», - медленно продолжал он всхлипывая. «Я встречался с самыми красивыми женщинами на свете. В другом месте, в другое время – и вы были бы моей».
«Да», - сказала она снисходительно. «Не сомневаюсь, что была бы».
Она не знала. Откуда ей было знать? Но этот рыдающий гигант со скомканным платочком в руках был величайшим мастером соблазнения в мире. И это было не просто мнение, а факт. За последние два года я встретил множество самопровозглашенных мастеров, с которыми Мистери мог справиться одной левой.
Существовал только один человек, который мог с ним соперничать. И этот человек тоже сидел перед ней. Из аморфного зануды, Мистери превратил меня в суперзвезду. Вместе мы правили миром соблазнения. Под скептическими взглядами наших учеников и последователей мы эффектно разыгрывали различные приемы соблазнения в Лос-Анджелесе, Нью-Йорке, Монреале, Лондоне, Мельбурне, Белграде, Одессе и в других частях света.
А теперь мы были в сумасшедшем доме.
Знакомьтесь, Стайл.
Привлекательным меня не назовешь. Мой нос, хоть он и не крючком, слишком большой для моего лица и к тому же с горбинкой. Хотя я и нелысый, сказать, что у меня тонкие волосы, будет преувеличением. Мою голову покрывает похожая на сорную траву легкая растительность, давшая рост под воздействием средства от облысения Rogaine. Мои глаза, как мне кажется, маленькие глаза-бусинки, однако, светятся задорным блеском, который погребен под очками, чтобы охранять мои секреты. На лбу у меня есть родинки, которые, по моему мнению, придают лицу выражение серьезности, хотя я никогда не приходил от них в особый восторг.
Ростом я ниже, чем мне хотелось бы, и такой тощий, что многим людям кажется, будто я недоедаю, сколько бы я ни ел. Когда я с презрением сморю на свое бледное сутулое тело, я удивляюсь, с чего вдруг женщине захочется спать рядом с ним, обнимать его. Поэтому для меня знакомство с девушками – нелегкий труд. Я не из тех парней, при виде которых женщины начинают хихикать и, подвыпив и совсем потеряв голову, хотят затащить к себе домой. В отличие от большинства мужчин Лос-Анджелеса мне нечего им предложить: ни кусочка славы вместе с правами на бахвальство, как какая-нибудь рок-звезда, ни кокаина, ни шикарного особняка. Все, что у меня есть, - это мой ум. Но его никто не замечает.
Вы могли отметить, что я ни словом не обмолвился о своем характере. Дело в том, что мой характер полностью изменился. Точнее говоря, это я полностью изменил свой характер. Я придумал Стайла, свое Альтер Эго. И в течение двух лет Стайл приобрел такую популярность, какой никогда не было у меня, особенно среди женщин.
В мои планы никогда не входило менять характер или общаться с миром посредством выдуманного «я». На самом деле я был доволен собой и своей жизнью. До тех пор пока после одного невинного звонка (а всякие такие вещи всегда происходят именно после невинных звонков) я не отправился в гости к старейшему и знаменитейшему андеграундному сообществу, которое я когда-либо встречал за многие годы в журналистике. Звонил Джереми Раби-Штраусс (никаких родственных связей), редактор, который наткнулся в Интернете на документ под названием «руководство по укладыванию», сокращение от «Справочное руководство по тому, как уложить девушку». На 150 страницах, как он сказал, была собраны мудрость десятков мастеров соблазнения, которые на протяжении почти десятилетия обменивались знаниями на Интернет-конференциях в режиме секретности, дабы превратить искусство соблазнения в точную науку. Необходимо было эту информацию обработать и сделать из нее настоящий справочник. А я казался ему самой подходящей для этого кандидатурой.
Я не был уверен. Я хотел создавать литературу, а не давать советы озабоченным подросткам. Но, разумеется, я сказал ему, что меня не затруднит взглянуть на этот документ.
День, когда я начал его читать, изменил мою жизнь. Руководство по укладыванию открыло мне глаза на жизнь больше, чем любая другая книга, будь то Библия, «Преступление и наказание» или «Радость от приготовления пищи». И не столько из-за самой информации, сколько из-за той дороги, по которой я потом пошел.
Вспоминая юношеские годы, я сожалею лишь об одной вещи. И она никак несвязанна ни с тем, что я недостаточно хорошо учился, ни с тем, что иногда был груб с мамой, ни с тем, что врезался в городской автобус на отцовской машине. Единственное о чем я сожалел – я мало встречался с девушками. Я глубокий человек – я забавы ради перечитываю «Улисса» Джеймса Джойса каждые три года. Я в равной мере обладаю разумом и интуицией. По сути, я хороший человек и стараюсь не причинять боли другим. Но я, кажется, не продвинусь на следующую ступень развития, так как слишком много времени уделяю мыслям о женщинах.
И я знаю, что неодинок. Когда я впервые встретил Хью Хефнера, ему было 73. Он, по собственным подсчетам, переспал с тысячью самыми красивыми женщинами, но говорить он хотел только о трех своих подружках: Мэнди, Брэнди и Сэнди и то, как ему – слава Виагре! – удается всех их удовлетворять (хотя его деньги и без того приносили им полное удовлетворение). Если ему хотелось переспать с кем-либо еще, говорил он, то существовало правило, по которому они должны были сделать это все вместе. Из этого разговора я вынес, что он был парнем, который всю жизнь имел столько секса, сколько ему хотелось, и в свои 73 года все еще вертел хвостом. Когда он остановиться? Если Хью Хефнер до сих пор не выдохся, то когда же выдохнусь я?
Если бы руководство по укладыванию никогда не попалось мне в руки, то я, как и большинство мужчин, никогда бы не изменился в своих мыслях относительно противоположного пола. Более того, я стал бы еще хуже. В возрасте 10-12 лет я не играл в доктора, не щекотал одноклассниц в тех местах, которые я не должен был трогать, а рядом со мной не было девочек, которые за доллар готовы были задрать юбку. Я провел юношеские годы, будто в отрешении, так что когда мне представилась единственная возможность приобрести первый сексуальный опыт – пьяная первокурсница предложила мне минет, - я вынужден был отказаться, иначе на меня бы обрушился гнев мамы. В колледже я постепенно обретал себя: понял, какие вещи мне интересны, раскрыл того себя, которого всегда боялся показать, нашел друзей, которые расширяли мое сознание за счет наркотиков и разговоров (именно в этой последовательности). Но я так и не смог научиться чувствовать себя комфортно в обществе женщин: они пугали меня. За четыре года университетской жизни я не переспал ни с одной женщиной из кампуса.
После школы я устроился репортером в «Нью-Йорк Таймс» в отдел культуры. Там я и начал приобретать чувство уверенности в себе и своих убеждениях. В конце концов, я получил доступ в привилегированный мир без правил: я отправился в турне вместе в Мэрлином Мэнсоном и Мотли Крю, чтобы написать книги о них. За все то время, проведенное за кулисами, меня ни разу не поцеловали, разве что Томи Ли. После этого, я почти что перестал надеяться. Просто у некоторых парней это было; у некоторых нет. У меня – абсолютно точно нет.
Проблема была не в том, что я вообще ни с кем не трахался. Мне даже несколько раз повезло в этом смысле, а связь-на-одну-ночь я превращал в связь-на-два-года, потому что не знал, когда со мной еще раз такое произойдет. Для таких как я, в руководстве по укладыванию был акроним ТФН – типичный фрустрированный неудачник. Этим ТФН я и был. В отличие от Дастина.
Дастина я встретил в год окончания колледжа. Он дружил с моим одноклассником Марко, псевдо аристократом из Сербии, который был моим собратом по отсутствию подружки, во многом благодаря своей голове, по форме напоминавшей арбуз. Дастин же не был ни выше, ни богаче, ни знаменитее, ни симпатичнее нас. Но у него было одно качество, которым мы не обладали: он привлекал женщин.
Когда Марко нас познакомил, он не произвел на меня никакого впечатления. Он был низкого роста, смуглый, с вьющимися каштановыми волосами, одетый в дешевую классическую рубашку, а ля Жигало, наполовину расстегнутую. В тот вечер мы пошли в чикагский клуб «Дринк». Когда мы сдали наши куртки в гардероб, Дастин спросил: «Не знаешь, есть ли здесь темные углы?»
Я спросил, зачем ему понадобились темные углы, а он ответил, что это самое подходящее место, чтобы заниматься сексом с девушками. Я скептически поднял брови. Через минуту поле того, как мы вошли в бар, он поймал взглядом застенчивую девушку, болтавшую с другом. Не сказав ни слова, он удалился. Девушка последовала за ним – прямиком в темный угол. Когда они закончили целоваться и лапать друг друга, они разошлись без какого-либо традиционного обмена телефонами или банального «увидимся».
За ночь Дастин проделал этот загадочный ритуал четыре раза. Новый мир предстал моим глазам.
Я часами выпытывал, какими сверхъестественными силами он обладает. Дастин был, что называется, натуралом. Он потерял девственность в 11 лет, когда 15-летняя соседская девочка решила использовать его для сексуального эксперимента. И с тех пор его трахали нон-стоп. Как-то вечером я взял его на вечеринку на корабль, пришвартованный на реке Хадсон в Нью-Йорке. Когда мимо нас прошла страстная брюнетка, он сказал: «Она как раз в твоем вкусе».
Я не согласился и уставился в пол, как обычно. Я боялся, что он заставит меня заговорить с ней, что он в скором времени и сделал.
Когда она снова прошла мимо нас, он спросил: «Ты знаешь Нила?»
Это было дурацкое начало разговора, но это уже не имело значения, так как разговор все равно был начат. Я промямлил пару слов, пока Дастин не взял ситуацию под контроль и не спас меня. Позже мы встретили ее и ее парня в баре. Они только что пришли. Ее парень выгуливал собаку. После пары стаканов он повел собаку домой, оставив девушку, Паулу, с нами.
Дастин предложил пойти ко мне и приготовить поздний ужин. И мы пошли в мое маленькое жилище в Ист Виллидж, где вместо ужина завалились на кровать: Дастин с одной стороны от Паулы, а я – с другой. Когда Дастин начал целовать ее в левую щеку, он дал мне сигнал сделать то же самое. Потом, синхронно, мы скользили по ее телу, к шее и груди. Меня удивило молчаливое согласие Паулы, а для Дастина это, казалось, было делом привычным.
Он повернулся ко мне и спросил, есть ли у меня презерватив. Я нашел один для него. Он стащил штаны и вошел в нее, пока я продолжал бессмысленно возиться с ее правой грудью.
Это было талантом Дастина, его силой – воплощать такие фантазии женщин, о которых они и мечтать не могли. Впоследствии Паула мне постоянно звонила. Она хотела поговорить со мной об этом опыте, проанализировать его, потому что ей не верилось, что с ней произошло такое. Так оно всегда и выходило: Дастину доставалась женщина, а мне – чувство вины.
Я списывал это на банальную разницу в характерах. Дастин обладал природным обаянием и животными инстинктами, которых у меня не было. Так, по крайней мере, я думал, пока не прочел руководство по укладыванию и не облазил сайты и форумы, о которых в нем говорилось. Я обнаружил целое сообщество таких дастинов – мужчин, заявляющих, что они раскрыли код доступа к женским сердцам и ногам, - и тысяч таких как я, пытающихся обучиться секретам их мастерства. Суть в том, что эти мужчины детально описали и проанализировали свои методы, составив на их основе свод определенных правил, которые были доступны всем. И каждый самопровозглашенный мастер соблазнения считал своим долгом иметь собственный свод правил.
Был Мистери, настоящий волшебник; Росс Джефриз, гипнотизер; Рик Х., предприниматель-миллионер; Дэйвид ДеАнджело, риелтор; Джаглер, эстрадный артист; Дэйвид Икс, строитель; Стив П., настолько мощный соблазнитель, что женщины чуть ли не сами платили ему, чтобы узнать, как лучше сделать минет. Отправь их на Саус Бич в Майами, и парочка парней посимпатичнее и помускулистее без труда затоптала бы их в песок. Но зато они сполна отыгрались бы в Страбаксе или в Виски-баре, где порезвились бы с подружками обидчиков, как только последние повернулся к ним спиной.
Знакомство с этим миром повлияло и на мой лексический запас. В мой ежедневный лексикон вошли такие термины, как ТФН, PUA (pickup artist), съем и HB (hot baby).
Мой распорядок дня тоже изменился, потому что теперь я и минуты не мог прожить без форума, на котором общались мастера соблазнения. Придя домой после работы или свидания, я садился за компьютер и всю ночь задавал вопросы: «Что мне делать, если она скажет, что у нее есть парень?» «Если она во время ужина ест чеснок, означает ли это, что она не хочет целоваться со мной?» «Хороший это знак или дурной, если девушка красит губы прямо у меня на глазах?»
И виртуальные персонажи, такие как Кэндор, Ганвитч и Формхэндл отвечали на мои вопросы. (Ответы, по порядку: примени модель устранения парня; ты перегибаешь палку; никакой). Вскоре я понял, что это было не просто Интернет-сообщество, а самый настоящий образ жизни. В десятках городов, от Лос-Анджелеса до Лондона, Загреба и Бомбея, люди чуть ли не поклонялись искусству соблазнения. Еженедельно они встречались в берлогах, как они их называли, и обсуждали тактику и стратегию поведения перед совместным выступлением на покорение женщин.
В лице Джереми Раби-Штрауса и Интернета Господь даровал мне второй шанс. Стать Дастином было еще не поздно. Стать тем, кого хочет каждая женщина, не просто говорит, что хочет, а хочет по-настоящему, в своих мечтах и фантазиях.
Но я не мог справиться в одиночку. Болтовни в Интернете с этими парнями было недостаточно, чтобы изменить жизнь. Мне надо было встретиться с реальными людьми, а не их виртуальными образами, увидеть их в действии, узнать, кто они есть и что за муха их укусила. Охота за величайшими гуру соблазнения стала моей миссией, моим наваждением и постоянной работой. Я мечтал, чтоб они взяли меня под свое крыло.
Так начались два самых странных года моей жизни.
Шаг второй - подход и оупенер
“Приходится не учиться, а отучиваться – вот основная проблема, с которой сталкиваются как мужчины, так и женщины”. Глория Штайнем (из вступительной речи)