К. И. Платонов слово как физиологический и лечебный-фактор

Вид материала

Книга

Содержание Физиологический фактор И. П. Павлов I — учащение пульса после укола булавкой; 2 и 4 Сон, гипнотические фазы, внушение И. П. Павлов Находись в том Или другим Состоянии, составляют сложную систему Частичный сон Фазовое состояние Внушение и внушаемость АЛ' , Внешне же внушаемость выражается в большей или меньшей под- / Глава iii И. П. Павлов Возникновение внушенного сна и зоны раппорта 1 (стр. 472). Глубина внушенного сна 3 — дыхание в условиях спокойного внушенного сна и пробуждения из него; 4 Объективные признаки внушенного сна Общий характер деятельности коры мозга во внушенном сне И. П. Павлов А — первое исследование; Б Деятельность коры мозга ... Полное содержание

Подобный материал:

• Программа докладов секции «образ жизни и здоровье» (2010 год), 15.58kb.
• Лечебный Фитоцентр «феникс», 6469.58kb.
• Пётр Кропоткин взаимопомощь как фактор эволюции, 899.4kb.
• Взаимопомощь как фактор эволюции, 871.42kb.
• Взаимопомощь как фактор эволюции, 938.72kb.
• Биомеханика гемодинамика во время физической нагрузки, 147.52kb.
• Научная рациональность как фактор современного образования, 29.37kb.
• Что такое Логос? Обычно с греческого языка содержание этого понятия переводят как "Слово"., 108.12kb.
• Учебная программа для специальности: 1-79 01 01 Лечебное дело Факультет: лечебный, 388.42kb.
• Фактор надежности инженерно-технической службы, 41.32kb.

К. И. Платонов СЛОВО как ФИЗИОЛОГИЧЕСКИЙ И ЛЕЧЕБНЫЙ-ФАКТОР

ВОПРОСЫ ТЕОРИИ

И ПРАКТИКИ ПСИХОТЕРАПИИ

НА ОСНОВЕ УЧЕНИЯ

И. П. ПАВЛОВА

ИЗДАНИЕ ТРЕТЬЕ, с некоторыми дополнениями

и изменениями

ПРЕДИСЛОВИЕ К ТРЕТЬЕМУ ИЗДАНИЮ

Второе издание монографии, опубликованное в 1957 г., разошлось в короткий срок, между тем потребность в ней оказалась большой. Это привело к необходимости ее переиздания.

За истекшие три года литература по психотерапии пополнилась, а методы речевой психотерапии и психопрофилактики все шире внедряют­ся в практику. В связи с этим при подготовке третьего издания ока­залось необходимым некоторые разделы монографии пересмотреть, ча­стично переработать и дополнить новыми наблюдениями. Все это долж­но помочь более глубокому уяснению особенностей клинической казуи­стики, а также патофизиологических механизмов, лежащих в основе того или иного заболевания, поддающегося речевой психотерапии.

По-прежнему мы полагаем, что содержание монографии должно представлять интерес для медицинских работников всех специальностей и широких врачебных кругов, а также для физиологов, педагогов, пси­хологов, деятелей искусства и спорта, лиц, имеющих отношение к во­просам подготовки кадров, повышения производительности труда и фор­мирования характера советского человека.

Этот наш труд, второе издание которого уже вышло в переводе на английский и испанский языки, вносит посильный вклад и в борьбу, ведущуюся на идеологическом фронте с зарубежными идеалистическими теориями. В частности, он способствует разоблачению господствующих на Западе и в США псевдонаучных фрейдистских теорий.

Наш труд строится на основе диалектического материализма, рас­сматривающего человеческую личность и психику человека как продукт социальной среды, формирующийся в процессе исторического развития общества. Непосредственная цель советской психотерапии, задачам ко­торой посвящена наша монография, состоит в оказании больному эф­фективной психотерапевтической помощи, помогающей ему вернуться к труду и стать активным и полезным членом советского общества.

Мы глубоко признательны всем лицам, приславшим нам свои кри­тические замечания по дискутируемым в монографии вопросам или же высказавшим эти замечания в печати. Мы будем рады получать их и в дальнейшем. Особую благодарность выражаем Н. П. Татаренко за сде­ланные ею полезные указания.

Июнь 1961 г.

Автор

Вместе с тем огромное значение учения о высшей нервной деятель­ности обязывает нас к максимально плодотворной работе над внедре­нием его во все разделы клинической медицины, в частности в клинику неврозов, этих главных объектов психотерапии.

Мы считаем, что учение о слове как физиологическом и лечебном факторе может иметь определенный интерес и значение не только для врачей, но и для педагогов и других специалистов, близко соприкасаю­щихся с вопросами воспитания человека.

В заключении считаем своим приятным долгом выразить сердеч­ную признательность всем нашим ближайшим сотрудникам, участникам общей многолетней работы, проводимой с 1923 г., И. 3. Вельвовскому, П. Я. Гальперину, Д. С. Губергрицу, 3. Н. Закаменной, П. П. Истомину, Л. А. Квинту, П. Л. Крючковичу, А. Н. Мацкевич, М. О. Пайкину, Ф. Б. Цейкинской, А. М. Цынкииу, Р. Я. Шлифер. В последующем эту работу проводили И. М. Аптер, А. Е. Бреслав, Н. М. Зеленский, Е. С. Катков, К. Д. Катков, А. Г. Константинова, 3. А. Копиль-Левина, И. Н. Мураховская, К. К. Платонов, А. П. Прусенко, М. Д. Трутень, Н. Л. Утевский, М. М. Хаймович, И. В. Халфон, М. И. Холоденко. На­конец, в послевоенные годы весьма деятельное участие в этой работе принимали М. М. Амстиславская, Е. А. Воронина, М. И. Кашпур, К- И. Лаврова, А. А. Соседкина.

Нельзя не отметить, что врачи других специальностей последовали нашему призыву о внедрении методов психотерапии в их врачебную практику. Среди них мы можем указать акушеров М. В. Вигдоровича (Ленинград), М. Я. Милославского, А. С. Моцак, В. А. Плотичер, К. П. Проняеву (Харьков), М. М. Сыркина (Киев), И. Т. Цветкова, М. В. Шестопал, Э. А. Шугом (Харьков), хирургов С. М. Берга (Симфе­рополь), Г. М. Гуревича, И. С. Мастбаума (Харьков) и Ф. Ф. Сивенко (Белгород), терапевтов А. Г. Ганиева (Баку), С. П. Иоффе (Львов), В. М. Шапиро (Серпухов), дерматологов Н. Г. Безюка (Киев) и И. А. Жукова (Сочи — Хоста), психиатра И. С. Мезина (Станислав), психоневрологов В. М. Кислова (Донбасс, Пятигорск) и А. К. Трошина .(Свердловск) и психолога М. С. Лебединского. В контакте с нами в течение многих лет проводил свою работу психиатр А. Ф. Гоциридзе (Тбилиси) с его многочисленными учениками (Н. Г. Вешапели, И. И. Ни-колава, Я. А. Тер-Овакимов и др.).

Близкое участие в работе по оформлению второго издания моно­графии принимали Е. С. Катков и В. А. Подерни, советами которых в затруднительных случаях мы пользовались. Отдельные теоретические вопросы, освещение которых в новом издании монографии было необ­ходимым, нами были разработаны в сотрудничестве с ними. За все это приносим им особую благодарность.

Мы выражаем также нашу признательность А. И. Вольфовскому, взявшему на себя труд по просмотру рукописи и сделавшему ряд цен­ных замечаний.

Автор Май 1955 г.

ВВЕДЕНИЕ

Психотерапия является старейшим методом лечения больного чело-зека, ей издавна придавалось большое значение. На важную роль пси­хического фактора в развитии болезненных состояний и их лечении ука­зывали выдающиеся отечественные медицинские деятели М. Я. Мудров, В. М. Манассеин, С. П. Боткин, Г. А. Захарьин, А. А. Остроумов, С. С. Кор­саков, В. М. Бехтерев и др. Однако если возможность благотворного воз­действия слова врача на больного и на происходящие в его организме болезненные процессы в настоящее время, по-видимому, уже ни у кого не вызывает сомнения, то самый механизм словесного воздействия оста­ется еще недостаточно ясным.

Наряду с этим не вполне очерчены границы применения психотера­пии. Отсюда возникают противоречивые и нередко неправильные пред­ставления о сущности и значении различных методов психотерапии (вкушение в состоянии бодрствования и в гипнозе, рациональная психо­терапия по Дюбуа и др.) при лечении тех или иных функциональных расстройств высшей нервной деятельности.

Из всех лечебных методов наиболее трудно объективно изучать про­цессы, лежащие в основе психотерапии, так как влияние ее на состояние больного далеко не всегда может быть как-либо объективно зарегистри­ровано. Поэтому психотерапия до последнего времени оставалась недо­ступной для объективной оценки.

Вместе с тем до самого последнего времени не было единого пони­мания сущности самих функциональных нарушений высшей нервной деятельности, как не было точно установленной их номенклатуры и клас­сификации. Этим обусловливалась трудность положения психотерапевта при анализе заболевания и при выборе рационального в каждом отдель­ном случае способа психотерапии.

Однако главная причина, препятствовавшая в прошлом научному обоснованию психотерапии, заключалась в господствовавшем тогда дуа­листическом воззрении на природу человеческой личности. Это выража­лось прежде всего в оторванном от физиологической основы субъективно-психологическом понимании закономерностей психических процессов как в их нормальных, так и в патологических проявлениях.

Только с развитием физиологического учения И. П. Павлова о выс­шей нервной деятельности психотерапия вышла на новый путь, сделав­ший возможным материалистическое понимание лежащих в ее основе механизмов и открывший новые широкие практические возможности, ибо только при наличии физиологической базы стало возможным не только правильное понимание сущности психотерапии, но и ее правиль­ное применение.

Что касается советской психотерапии, то она развивалась в совер­шенно иных условиях, чем психотерапия в дореволюционной России и

зарубежных странах. Она строится на основах диалектического матери­ализма, материалистического учения о высшей нервной деятельности, единства психики и соматики, детерминированности сознания условия­ми бытия.

Поэтому советские психотерапевты решительно отбросили проник­шие к нам порочные идеалистические концепции зарубежной психотера­пии [Фрейд (Fieud), Адлер (Adler) и др.], извращенно трактующие уче­ние о неврозах и приемы психотерапевтической помощи. Как известно, именно этими концепциями в свое время в такой степени было запутано понимание природы неврозов и их лечение, что долгое время эти пробле­мы казались неразрешимыми.

В. М. Бехтерев (1911, 1915, 1927), считающийся основоположником отечественной психотерапии, критически относился к учению Фрейда. Будучи психоневрологом, он наметил некоторые важные исходные усло­вия и возможности применения психотерапевтических методов, а также направления их дальнейшего развития.

Необходимо признать, что до возникновения павловского учения сложность структуры человеческой личности, разнообразие врожденных и приобретенных типовых особенностей нервной системы, как и слож­ность и изменчивость конкретных условий взаимоотношения организма человека с окружающей его социальной и физической средой, — все это составляло совершенно непреодолимые трудности в отношении понима­ния и изучения. Только в настоящее время на основе физиологических исследований павловской школы мы получили возможность вскрывать конкретную структуру невроза и конкретные механизмы его возникно­вения и развития, как и правильно применять психотерапию для его лечения.

Достижения павловской «настоящей физиологии головного мозга» заставили в корне изменить подход к изучению неврозов и применению психотерапии, после чего психотерапевтическая помощь в том виде, как сна нами применяется в настоящее время, стала действенным методом лечения.

Следует отметить, что метод психотерапии эффективен не только в случаях психогенного функционального нарушения высшей нервной деятельности и при психогенных расстройствах функций различных орга­нов и систем, но и при органических заболеваниях (в качестве вспомога­тельного средства). В настоящее время во многих лабораториях пред­принимаются исследования, помогающие физиологическому обоснова­нию психотерапии, а вместе с ней и психопрофилактики (А. Г. Иванов-Смоленский, Н. И. Красногорский, С. Н. Давиденков, Ф. П. Майоров, Б. Н. Бирман, Л. Б. Гаккель, В. Н. Мясищев, Ю. А. Поворинский, В. Е. Рожнов и др.).

Из последующего изложения будет видно, что изучением слова как физиологического и лечебного фактора и научным анализом физиоло­гических механизмов, лежащих в основе функциональных расстройств деятельности высших отделов центральной нервной системы, под методы психотерапии подводится прочная научная физиологическая база.

При этом мы все более убеждаемся, что слово оказывается подчас чрезвычайно могущественным лечебным фактором, производящим пря­мое и непосредственное воздействие на характер и динамику корковых процессов. Это открывает прямой путь к устранению патологических процессов и мобилизации необходимых внутренних ресурсов организма больного.

Слово врача, примененное правильно, с. учетом важнейших особен­ностей ближайшего и отдаленного анамнеза больного, получает большое

терапевтическое значение, что далеко не все врачи вполне сознают

и оценивают.

Наш труд имеет целью приблизить читателя к пониманию механиз­мов физиологического и лечебного воздействия слова. Нет сомнения, что пути этого воздействия на высшую нервную деятельность человека рас­крыты далеко не полностью. Все это составляет задачу дальнейших ис­следований.

Подытоживая в данном труде наш 50-летний опыт применения пси­хотерапии, мы сделали со своей стороны все возможное для того, чтобы передать этот опыт другим и этим создать стимул к более широкой и углубленной разработке вопросов теории и практики психотерапии, в частности методов внушения и гипноза. Мы задались целью воочию показать, что применение психотерапии наряду с другими научно обос­нованными методами лечения больного человека в настоящее время ■является совершенно необходимым для советской медицинской науки.

Знакомство с методами психотерапии важно не только для психонев­рологов, специально занимающихся лечением неврозов, но для врачей всех специальностей, ибо в свете учения о единстве психики и соматики всякое соматическое заболевание неразрывно связано с большим или меньшим нарушением функционального состояния высшей нервной дея­тельности больного.

Мы считаем необходимым подчеркнуть, что, как показывает практи­ка, среди врачей, в том числе среди психоневрологов, еще сильны узколо-калистические представления. Они нередко заставляют искать органи­ческую природу заболевания там, где она в действительности является ■функциональной (психогенной, условнорефлекторной). При этом особен­но должна быть отмечена все еще встречающаяся недооценка врачами роли психотравмирующих факторов в возникновении различных рас­стройств функций внутренних органов и систем. Недооценивается также роль слова врача, нередко являющегося источником иатрогенных забо­леваний.

Хотелось бы отметить, что, к сожалению, весьма многие врачи, судя по их печатным работам, все еще склонны ставить знак равенства меж­ду столь различными понятиями, как «гипноз» и «психотерапия». Само собой разумеется, что смешение этих понятий является совершенно не­правильным, ибо в сложной системе оказываемых на больного психо­терапевтических воздействий, как и психотерапевтических мероприятий в целом, речевая психотерапия составляет один из двух главных ее при­емов. Психотерапия может быть:

речевой, выражающейся в прямом воздействии врачебного слова на психику больного в целях успокоения его, разъяснения ему характе­ра его заболевания и тех врачебных мероприятий, какие будут примене­ны для его устранения, убеждения больного в излечимости его недуга и, наконец, в применении для этого соответствующих речевых терапев­тических внушений и

средовой, направленной на устранение неблагоприятных средо-сых факторов, ослабивших нервную систему больного, травмировавших его психику и в силу этого явившихся причиной заболевания. В ряде случаев уже одна перемена условий труда или быта или же одно лишь изменение отношения самого больного к этим условиям уже могут вести к устранению заболевания или же способствовать значительному улуч­шению состояния больного, а отсюда содействовать эффективности рече­вой психотерапии.

Гипноз же является всего лишь одним из приемов, способствующих успеху речевой психотерапии. При этом, как будет видно из дальнейшего,

в гипнозе играют роль два совершенно различных фактора, имеющих разную физиологическую природу.

Так как применяющийся в настоящее время термин «гипно­терапия» получил двоякое значение — терапия внушением в гипнозе и терапия удлиненным гипнотическим сном, мы условно обозначаем про­ведение терапии удлиненным гипнотическим сном как гипнотерапию, а проведение психотерапии в гипнозе — как гипносуггестивную психотерапию.

Вместе с тем мы должны отметить нежелательность применения не­которыми авторами термина «гипнотерапия» для обозначения лечения удлиненным фармакологическим сном.

В заключение нужно сказать, что если успех того или иного лечебно­го приема зависит от многих причин, то среди них немаловажное значе­ние имеет доверие к нему, уверенность в эффективности его применения.

В связи с тем что именно речевая психотерапия особенно нуждается в доверии к ее эффективности, мы сознательно описываем ее с положи­тельной стороны, имея в виду стимуляцию врачебной мысли в этом на­правлении. Мы убеждены в том, что у врачей всех специальностей следу­ет воспитывать и поддерживать здоровый оптимизм в отношении необхо­димости повседневного оказывания психотерапевтической помощи боль­ному и, конечно, полную уверенность в ее эффективности и успешности.

Именно поэтому с чисто дидактической целью во всех приводимых нами наблюдениях речевая психотерапия была применена в ее чистом виде, без каких-либо других одновременно проводимых лечебных меро­приятий. Нам важно было показать действенность речевой психотера­пии, как и стойкость получаемого таким путем терапевтического эффек­та, ибо в противном случае осталась бы возможность скептического' отношения к ее результатам. А такой скептицизм во врачебной массе все еще встречается. В действительности же все психотерапевтические воздействия мы всегда проводим в комплексе с другими лечебными мероприятиями, считая это наиболее правильным.

В целом наш труд является Попыткой активизировать врачебную-мысль в направлении широкого повседневного применения всех форм терапевтического воздействия врачебного слова. Мы сознаем, что этот путь труден. Но работа в этом направлении, конечно, очень благодарна и в высокой степени гуманна. Помогая лечению и исцелению больного,, она может быть высокоплодотворной, причем в значительно больших, пределах, чем это может казаться вначале.

слово

как

ФИЗИОЛОГИЧЕСКИЙ ФАКТОР

Учение И. П. Павлова о сне, гипнозе и словесном воздействии

ГЛАВА I

СЛОВО КАК УСЛОВНЫЙ РАЗДРАЖИТЕЛЬ

Слово для человека есть такой же реальный условный раздражитель, как и все остальные, об­щие у него с животными, но вместе с тем и такой многообъемлющий, как никакие другие.

И. П. Павлов

Учение о высшей нервной деятельности освещает закономерности процессов, протекающих в больших полушариях головного мозга и обес­печивающих сложные и тонкие отношения как с внешней физической и социальной средой, так и с внутренней средой самого организма. Мы полагаем, что основы учения И. П. Павлова читателю известны и отсы­лаем интересующихся к основным трудам ученого.

Еще при жизни И. П. Павлова учеником его К- М. Быковым исследо­ваниями на высших животных была экспериментально доказана возмож­ность условнорефлекторных связей коры мозга решительно со всеми внут­ренними органами и системами. На основании этих фактов стало ясно, что раздражения, идущие из внутренних органов, создают в соответству­ющих пунктах коры мозга очаги возбуждения, которые при известных условиях вступают во временную связь с любыми другими очагами возбуждения, создаваемыми раздражителями внешней или внутрен­ней среды.

Таким образом, все внутренние органы и ткани подчинены деятель­ности коры мозга. Благодаря импульсам коры мозга, как говорит К- М. Быков (19476), «орган, находящийся в покое, может быть пущен в ход, или его текущая деятельность может быть изменена — усилена или заторможена до полного прекращения».

В лабораториях Быкова (1947а) также доказана возможность образования временной связи и через гуморальные пути с денервирован-выми органами (почки, селезенка, поджелудочная железа). Это озна­чает, что в условную реакцию вовлекаются инкреторные железы, гормо­ны которых в свою очередь оказывают действие через кровь на целую систему органов.

Таким образом, вся внутренняя среда в известной мере подчиняется влияниям коры мозга, импульсы со стороны которой могут воздейство­вать на состояние любого внутреннего органа и любой системы. В силу этого и благодаря временным связям кора больших полушарий осу­ществляет тесное взаимоотношение между внешней и внутренней средой организма.


многочисленными работами советских исследователей но, что условный рефлекс может иметь сложный состав, включающий самые разнообразные проявления соматических и вегетативных функ­ций, которые меняются в зависимости от силы раздражения и его биоло­гического значения. Благодаря деятельности коры головного мозга про­исходит объединение всех функций в реакцию целестного организма, обеспечивающую уравновешивание его с окружающей средой.

Открыв закономерности высшей нервной деятельности у высших животных, И. П. Павлов показал, что таким же закономерностям подчи­нена и высшая нервная деятельность человека. Однако последняя имеет особое социально обусловленное дополнение, отличающееся качествен­ным своеобразием. Это дополнение связано с трудовой и общественной деятельностью человека и касается речевой функции. Последняя вносит новый принцип в деятельность больших полушарий, составляя вторую сигнальную систему действительности, присущую только человеку. По­вседневно сочетаясь с разнообразными раздражителями первой сигналь­ной системы, словно вследствие этого является для человека реальным и многообъемлющим условным раздражителем, составляющим основу сложной системы «межлюдской сигнализации», «сигналистики речи». Кроме того, словесные раздражения представляют собой отвлечение от действительности и допускают обобщение, составляя специально человеческое высшее мышление. Характерное для второй сигнальной системы отвлечение от действительности достигается вслед­ствие того, что образ предметов и действий, выраженный в словах и по­нятиях, заменяет их конкретное воздействие на организм. Большое зна­чение также имеет и то, что в силу сочетания одного словесного раз­дражителя с другим словесным раздражителем образуются еще более сложные временные связи. Последние с возрастанием жизненного опыта человека все более упрочиваются.

Возникновение и развитие речевой функции привело к развитию языка, являющегося одним из необходимых условий существования общества. Будучи связан со сложной деятельностью высших отделоЕ мозга, язык регистрирует и закрепляет в словах, в соединении слов, в предложениях результаты работы мышления, успехи познавательной работы человека и, таким образом, делает возможным обмен мыслями в человеческом обществе.

Это сложное смысловое и обобщающее значение слова и составляет его качественное отличие не только как специфического услов­ного раздражителя второй сигнальной системы, но и как основной струк­турной единицы языка. Этим и обусловлена та сила, с какой слово как реальный условный раздражитель воздействует на процессы высшей нервной деятельности человека.

Следует подчеркнуть, что условные реакции второй сигнальной си­стемы образуются у человека именно на материальной основе первой сигнальной системы. При этом вторая сигнальная система в свою очередь сама воздействует на первую сигнальную систему и на подкорку, «во-первых, своим торможением, которое у нее так развито и которое отсутствует или почти отсутствует в подкорке (и которое меньше разви­то, надо думать, в первой сигнальной системе); во-вторых, она действу­ет и своей положительной деятельностью — законом индукции»¹.

Однако, поскольку речь идет о деятельности все той же нервной тка­ни, вторая сигнальная система подчиняется тем же физиологическим законам,что и первая сигнальная