К. И. Платонов слово как физиологический и лечебный-фактор

Вид материала

Книга

Содержание Глава iii И. П. Павлов Возникновение внушенного сна и зоны раппорта

Подобный материал:

• Программа докладов секции «образ жизни и здоровье» (2010 год), 15.58kb.
• Лечебный Фитоцентр «феникс», 6469.58kb.
• Пётр Кропоткин взаимопомощь как фактор эволюции, 899.4kb.
• Взаимопомощь как фактор эволюции, 871.42kb.
• Взаимопомощь как фактор эволюции, 938.72kb.
• Биомеханика гемодинамика во время физической нагрузки, 147.52kb.
• Научная рациональность как фактор современного образования, 29.37kb.
• Что такое Логос? Обычно с греческого языка содержание этого понятия переводят как "Слово"., 108.12kb.
• Учебная программа для специальности: 1-79 01 01 Лечебное дело Факультет: лечебный, 388.42kb.
• Фактор надежности инженерно-технической службы, 41.32kb.

ГЛАВА III

ВНУШЕННЫЙ СОН

Словп того, кто начинает гипнотизировать... при известной степени развивающегося в коре полушарии торможения, концентрируя по общему закону раздражение в определенном узком райо­не, вызывает вместе с тем естественно глубокое внешнее торможение... во всей остальной массе полушарий и тем самым исключает какое-либо конкурирующее воздействие всех других налич­ных и старых следов раздражений.

И. П. Павлов

Исторически начало изучению природы гипноза и словесного вну­шения в гипнотическом состоянии было положено в 40-х*годах прошлого столетия английским хирургом Брэдом (Braid). Более глубокое изуче­ние явлений гипноза и внушения было проведено во Франции в 70-х го­дах того же столетия, где этим вопросам были посвящены работы Шар-ко (Charcot) в Париже и Бернгейма (Bernheim) в Нанси.

Исследования, проводившиеся Шарко, привлекли к себе внимание врачей многих стран. Возникновение гипнотического состояния Шарко вызывал внезапными короткими сильными (или длительными слабыми) раздражениями таких органов чувств, как органы зрения, слуха и ося­зания. При этом самому словесному внушению Шарко придавал лишь второстепенное значение. Исследования проводились у 12 больных исте­рией, и внешнее сходство гипнотических явлений с истерическими приве­ло Шарко к неправильному выводу о том, что «явления гипнотизма представляют собой искусственно вызываемый «истерический невроз» и что эти явления «могут быть получены только у больных истерией».

Более широкую точку зрения высказал профессор Нансийского уни­верситета Бернгейм, по мнению которого в основе гипнотических явле­ний лежит свойственная нормальной человеческой психике внушаемость. Гипноз же есть внушенный сон, который может иметь различную степень глубины и может быть вызван у большинства здоровых людей путем словесного внушения. Бернгейм установил, что внушаемость особенно повышается в наиболее глубокой, так называемой сомнамбулической стадии гипноза, во время которой возможно входить в словесный кон­такт с усыпленным. Эта стадия характеризуется амнезией после пробуж­дения, т. е. забвением всего того, что происходило в состоянии гипноза. Школа Бернгейма впервые показала, что у некоторых лиц многие явле­ния внушения можно вызывать в бодрственном состоянии.

Так как Шарко изучал явления гипноза у больных истерией, а Берн­гейм— у здоровых людей, то эти исследователи пришли к различным

— 39 —

теоретическим выводам, положенным в дальнейшем в основу двух про­тивоположных школ гипноза — парижской школы Шарко и нансийской школы Бернгейма. Последователи Шарко, как и он сам, продолжали рассматривать гипноз (по их терминологии, «гипнотизм») как искусст­венно вызванное истерическое состояние, т. е. явление патологическое.

Следует отметить, что именно полное сходство симптомов, легко вы­зывавшихся в гипнозе словами внушения (двигательные параличи, анальгезии, гиперальгезии и т. п.), с подлинной патооимптоматикой истеричных, которых Шарко и его последователи и приводили в гипно­тическое состояние, и побудило их считать это состояние патологией. В действительности же истерическая патосимптоматика являлась фор­мой реакции организма больного на психотравматизацию, в то время как те же явления, экспериментально вызываемые в гипнозе у здоровых, составляли лишь вполне адекватную реакцию коры их мозга на слова внушения.

Школа Бернгейма стала определять гипноз как внушенный сон, т. е. -явление нормальное, физиологическое. Среди многочисленных исследо­вателей, примыкавших к нансийской психологической школе, не было •единого мнения по вопросу о сущности и механизмах внушения и гипноза.

В конце XIX столетия гипноз и внушение изучались многими иссле­дователями, в числе которых были биологи, психологи, врачи, педагоги и др. Они накопили огромный и разнообразный фактический материал, ставили вопросы о природе гипнотического состояния, механизме его развития, сущности внушения и т. д. Сближение гипноза с обычным сном (со стороны некоторых исследователей) было для многих недоста­точно убедительно. Оставалось неясным, что же представляет собой само гипнотическое состояние: сон ли это, нормальное ли или патологичес­кое состояние; полезно оно «ли вредно, как оно может быть объяснено с физиологической или психологической точки зрения.

Внимание психологов особенно привлекал факт изменения поведе­ния усыпленного под влиянием словесного внушения как во время пре­бывания его в гипнозе, так и после него и возможность влиять посредст­вом внушения на высшие процессы — мышление, сферу чувств и воли ■и пр. Однако ни одна из выдвинутых к тому времени теорий не давала «счерпывающих объяснений, так как психологические теории гипноза в тот период строились на основе самонаблюдения и других методов умозрительной психологии. Так, по мнению Менделя (Mendel), гипноз есть состояние сильного раздражения головного мозга. Цимссен (Zims-sen) считал, что это — состояние угнетения коры мозга, а Ферворн (Verworn) полагал, что это — наивысшая степень, бодрствования. В. Я- Данилевский (1888, 1924) рассматривал гипноз как «явление пси­хорефлекторного торможения». По мнению В. М. Бехтерева (1911), гипноз представляет собой своеобразное видоизменение естествен­ного сна.

Таким образом, в конце XIX и начале XX столетия в вопросе о вну­шении и гипнозе не было необходимой ясности. Широкий путь к реше­нию проблемы внушения и гипноза был открыт лишь исследованиями И. П. Павлова и его школы, создавших физиологию высшей нервной деятельности, а на ее основе — учение о сне и гипнозе.

Переходя к рассмотрению условий развития у человека гипнотиче­ского состояния и возникающего на его основе внушенного сна, считаем

необходимым отметить некоторые связанные с этими

вопросами основные понятия вытекающие из учения о высшей нервой деятельности'

Так, гипнотическим состоянием И. П. Павлов называет состояние корковых клеток в переходном периоде между бодрствованием и сонным торможением. Поэтому «когда начинается гипнотическое со­стояние, состояние торможения, корковые клетки как бы приходят в более слабое, менее работоспособное состояние — для них понижается предел допустимой, возможной возбудимости»¹.

Гипнотическим сном является такое состояние коры мозга, при котором переходное (фазовое) состояние уже распространилось на весь кинестезический анализатор, вследствие чего деятельность произ-ьольной иннервации оказалась выключенной и животное (или человек) находится в состоянии двигательного покоя, неизменно сохраняя позу сна и внешний облик спящего, т. е. живого существа, погруженного в состояние общего сонного торможения. Однако в данном случае большие полушария захвачены торможением не на всем протяжении, в них могут образоваться и возбужденные пункты. «Следовательно, — говорит. И. П. Павлов, —при гипнозе речь идет не о полном сне, а о парциальном сне. Этим и отличается гипнотический сон от естественного»².

Наконец, внушенным сном называют гипнотический сон чело­века, вызванный словесным внушением, т. е. раздражителем второй сигнальной системы соответствующего содержания. Внушенный сон че­ловека отличается от гипнотического сна животного не только способом его вызывания (словесное внушение), но и наличием так называемого раппорта (сохраняющейся способности речевой связи с усыпившим), а также состояния повышенной внушаемости. Путем словесного внушения некоторые участки речедвигательного, кинестезического и других анали­заторов могут быть выведены из тормозного состояния, в силу чего у человека, находящегося в состоянии внушенного сна, можно получить разнообразные реакции соответственно содержанию словесного внуше­ния. Вместе с тем внушенный сон является частным случаем условнореф-лекторного сна: это условнорефлекторный сон, но вызванный и поддер­живаемый соответствующим словесным внушением, чем он и отличается (по механизму своего развития) от обычного условнорефлекторного сна, вызываемого условными раздражителями первой сигнальной системы.

Таким образом, при определенных условиях под воздействием сло­весного внушения соответствующего содержания бодрственное состояние может перейти в гипнотическое, а с распространением последнего на значительную часть коры мозга — в состояние внушенного сна. Состоя­ние внушенного сна при его дальнейшем распространении и углублении, приводящем к утрате раппорта, в свою очередь переходит в естествен­ный сон. Следовательно, качественно отличные одно от другого состоя­ния— бодрственное, гипнотическое, естественного сна — последователь­но переходят одно в другое. Отсюда следует, что внушенный сон челове­ка является частным случаем его гипнотического сна, гипнотический сон есть частный случай сна условнорефлекторного, а условнорефлекторный сон представляет одну из разновидностей естественного сна.

Внутреннее торможение, распространяясь и углубляясь, образует разные степени гипнотического состояния. Особое внимание обращает на себя разнообразие и многочисленность стадий гипноза, который вна­чале почти не отличается от состояния бодрствования. Возникающая при этом функциональная расчлененность корковых систем, с частичным разделением коры мозга на сонные и бодрствующие отделы, проявляется

И. П. Павлов. Двадцатилетний опыт объективного изучения высшей нервной

состоя-¹ (разряд-

отлично понимает то, что ему говорят, и даже помнит об этом впослед­ствии, но сам не способен производить никаких движений. Таким обра­зом, явления гипноза человека есть результат того или другого расчле­нения больших полушарий на сонные и бодрствующие отделы, происхо­дящего под влиянием словесных внушений.

Это явление совершенно аналогично гипнотическому состоянию павловских подопытных животных, которое характеризуется затормо­женностью одной только двигательной области больших полушарий. У животного в этом состоянии наблюдаются рефлексы на глазные мус­кулы (животное следит глазами за экспериментатором), на железы (при подаче еды у неподвижно стоящего животного начинает течь слюна) и, наконец, тонические рефлексы среднего мозга на скелетную мускулату­ру для удержания того положения, в которое приведено животное (ка­талепсия). Однако у животного, находящегося в этом состоянии, нет обычных признаков сна, но имеется мускульный покой. И. П. Павлов по этому поводу писал, что «...наблюдения открывают все большее разнообразие симптомов гипнотического состояния, все более тонкие градации его, часто едва отличающиеся от бодрого состояния, все большую подвижность гипнотического н и я в зависимости от мельчайших изменений обстановки... ка наша. — К. П.).

Останавливаясь на особенностях гипноза человека, И. П. Павлов подчеркивал, что из-за большей сложности человеческого мозга отдель­ные гипнотические явления гораздо разнообразнее у человека, чем у животного. Прежде всего среди гипнотических явлений у человека при­влекает особое внимание так называемое внушение. Кроме того, для человеческого гипнотического состояния, вызываемого и поддерживае­мого воздействием словесного внушения, специфично явление раппорта, т. е. сохранение речевой связи между усыпленным и усыпившим. Нако­нец, для гипнотического состояния человека и животных не менее специ­фично «застревание» корковых клеток в некотором «фазовом», переход­ном состоянии от деятельного к сонному. В силу этого известные стадии гипнотического состояния остаются более или менее стационарными. Именно в этом переходном состоянии и может иметь место парадоксаль­ная фаза, при которой создаются условия повышенной внушаемости и реализации гипнотических внушений («фаза внушения»).

Таким.образом, И. П. Павлову удалось раскрыть многие стороны физиологических механизмов, лежащих в основе гипнотического состоя­ния не только животного, но и человека. Прежде всего сюда относится то важное обстоятельство, что в гипнотическом состоянии имеет место бо­лее или менее глубокая функциональная диссоциация коры мозга на сонные и бодрствующие участки и возможность при известных условиях перемещения этих диссоциированных районов по мозговой массе боль­ших полушарий, вызываемого путем соответствующих словесных внушений.

Возникновение внушенного сна и зоны раппорта

Прежде всего необходимо разобрать физиологическую значимость императивно сказанного слова «спать», приводящего при определенных условиях к развитию у человека внушенного сна.

¹ И. П. Павлов. Двадцатилетний опыт объективного изучения высшей нервной деятельности (поведения) животного. Медгиз, 19-5*1, стр. 231 и 330.

— 42 —

Как мы уже видели из приведенных выше примеров образования

условного рефлекса на словесный раздражитель, последний, как прави­ло, вызывает реакцию, соответствующую содержанию слова. То же самое наблюдается при действии условных раздражителей, которые прочно связаны с состоянием сна. Поэтому слова «засыпайте», «спите», огромное число раз совпадавшие до того с развитием физиологического сна, являются условными раздражителями, которые вызывают возник­новение сна.

Однако в данном случае сонное состояние выражено не в форме полного, т. е. естественного сна, а в форме частичного, гипнотическо­го сна. Оно характеризуется тем, что между усыпленным и усыпившим его лицом продолжает сохраняться речевой контакт, получивший назва­ние раппорта. Таким образом, в деятельности коры мозга человека, находящегося во внушенном сне, имеются определенные особенности. Как мы уже отмечали, для этого состояния специфично функциональное расчленение коры мозга на участки сна и бодрствования, приводящие, во-первых, к явлению раппорта, во-вторых, к явлению повышенной внушаемости.

Как известно, И. П. Павлов пришел к выводу, что во время бодрст-зования большие полушария представляют собой систему, все части которой находятся во взаимодействии друг с другом. При этом, по И. П. Павлову, состояние бодрствования «поддерживается падающими на большие полушария, главнейшим образом из внешнего мира, и более или менее быстро сменяющимися раздражениями, а также движением раздражения как в силу установившихся связей между сле­дами бесчисленных прежних раздражений, так и устанавливающихся между новыми и старыми раздражениями»¹. В условиях же той функци­ональной разобщенности, которая специфична для различных районов коры мозга, находящейся в состоянии внушенного сна, это взаимодейст­вие всех частей больших полушарий друг с другом уже отсутствует.

Каковы особенности возникающего в этих условиях явления раппорта?

Зона раппорта — участок второй сигнальной системы усыплен­ного, продолжающий бодрствовать (вследствие того, что усыпление делалось словесным путем, т. е. через вторую сигнальную систему). Он представляет собой более или менее ограниченный очаг концентрирован­ного раздражения, изолированный в силу отрицательной индукции от остальных районов коры, находящихся в состоянии сонного торможения. По этой причине в зоне раппорта замыкательная функция корковых клеток резко повышается. Это и обеспечивает возможность не только сохранения постоянного контакта между усыпившим и усыпленным, но и реализации словесных внушений. В случае распространения сонного торможения на зону раппорта связь с усыпленным теряется и внушенный (частичный) сон переходит в полный сон.

Следует отметить, что раппорт с усыпленным может быть изоли­рованным (реагирование только на слова усыпившего) или же об­общенным (генерализованным), когда любой из присутствующих может вступить с усыпленным в речевой контакт. При изолированном раппорте у усыпленного иногда может создаваться комплексная услов-норефлекторная связь с усыпившим, включающая не только звук его речи, но и тембр его голоса, интонации его речи и т. д. Путем соответст­вующего словесного внушения усыпившего это состояние изолированно-

¹ И. П. Павлов. Двадцатилетний опыт объективного изучения высшей нервной Деятельности (поведения) животных. Медгиз, 1961, стр. 236.

— 43 —

ii! '

го раппорта может быть распространено на любое другое лицо (явление «передачи раппорта»).

Заметим, что, по данным В. Е. Рожнова (1959) и И. О. Нарбутовича (1959), изолированный рагепорт сам по себе не возникает, он может создаваться лишь путем специального внушения. Вопрос этот подлежит дальнейшему изучению.

Условия сохраняющегося раппорта несколько аналогичны картине «сторожевого пункта» при обычном частичном сне. Однако, как мы знаем, «сторожевой пункт» только пробуждает спящего в нужный мо­мент, как это видно, например, из экспериментальных исследований Б. Н. Бирмана (1925), в то время как в условиях раппорта, проявляюще­гося наиболее ярко во время гипноза, могут быть приводимы в действие различные физиологические механизмы как первой и второй сигнальных систем, так и подкорки. При этом осуществляется замыкательная функ­ция коры мозга усыпленного, о чем говорят создаваемые словесным внушением усыпившего новые временные связи, как и вызываемые вну­шением разнообразные реакции. Вместе с тем в этих условиях усыплен­ный нередко весьма тонко и адекватно реагирует на речевые воздействия усыпившего, причем, как известно, все это происходит без наруше­ния внушенного сна.

Далее необходимо подчеркнуть, что зона раппорта в отличие от «сторожевого пункта» специфична именно как явление второсигнальное: она создается словами усыпления. Кроме того, имеется еще одно важное обстоятельство, отличающее зону раппорта от «сторожевого пункта». Дело в том, что зона раппорта не стабильна, а, наоборот, подвижна и ди­намична. При этом, будучи связана с одним определенным участком второй сигнальной системы усыпленного, на который действовали слова усыпления, зона раппорта в дальнейшем может входить в связь то с одними, то с другими участками коры мозга, относящимися как ко вто­рой, так и к первой сигнальной системе, что стоит в прямой зависимости от содержания тех речевых воздействий, какие будут при этом исходить от усыпившего. Это вовлечение в сферу деятельности зоны раппорта новых корковых участков, по-видимому, осуществляется путем направ­ленного иррадиирования раздражительного процесса, вследствие чего эта участки, растормаживаясь, временно приходят в деятельное состояние. ►

Наконец, как мы уже отмечали, в условиях речевого контакта в гип­нозе с усыпившим лицом, на особенности динамических структур, воз­никающих в зоне раппорта оказывают влияние не только слова усыпив­шего, но и его интонации, как и самые черты его личности.

Все это говорит о том, что явление раппорта и лежащая в его основе зона раппорта качественно отличны от элементарного «сторожевого пункта», столь часто возникающего в условиях естественного сна.

Вместе с тем явление раппорта представляет собой одно из наиболее ярких проявлений функциональной расчлененности второй сигнальной стемы коры мозга на участки сна и бодрствования.

Естественно, возникает вопрос: в какой именно фазе переходного состояния находятся клетки коры мозга человека в условиях внушенно­го сна, если оказывается возможным вызывать у него словесным внуше­нием самые разнообразные, простые и сложные физиологические реак­ции, что наблюдается, например, в сомнамбулической стадии внушен­ного сна?

Ф. П. Майоров (1950), основываясь на результатах своих исследо-

ваний приходит к выводу что сомнамбулическая стадия гипноза характеризуетсяглубокой функциональной диссоциацией корковой деятель-

I

сти, в основе которой лежит механизм отрицательной индукции с одной корковой функциональной системы на другие. Исходя из этого, он ука­зывает, что сомнамбулическая стадия не обязательно является именно «глубокой фазой гипноза», как считали клиницисты.

Последние экспериментальные исследования В. Е. Рожнова (1959) показали, что в сомнамбулической стадии гипноза у усыпленного наблю­дается разлитое по всей коре мозга умеренное торможение, не распрост­раняющееся лишь на зону раппорта. Сохраняющаяся в гипнозе актив­ность последней, как и явление амнезии, относящейся ко всему происходившему в гипнозе, подтверждает наличие в этом состоянии наи­более выраженной диссоциации корковой деятельности на сонную и бодрственную. Отсюда становится понятной возможность реализации в этом состоянии самых разнообразных внушенных явлений.

Следует отметить однако, что у сомнамбул и в бодрственном состоянии могут быть внушением вызваны различные парадоксальные реакции. Крайне легко может быть вызван у них и сам внушенный сон, главным образом с парадоксальной фазой торможения. Все это также должно явиться предметом дальнейших исследований.

Со своей стороны нам хотелось бы подчеркнуть существование не­которых оптимальных условий, при которых словесные внуше­ния реализуются и закрепляются наиболее легко и прочно, вызывая са­мые разнообразные физиологические реакции. По-видимому, это может иметь место именно тогда, когда заторможенные корковые и подкорко­вые связи будут наиболее легко растормаживаться импульсами, исходя­щими из зоны раппорта, призванными избирательно приводить в дея­тельное состояние то одни, то другие из них (соответственно содержа­нию словесных внушений).

Однако у разных лиц могут быть свои, индивидуальные особенности, по-видимому, стоящие в зависимости от типовых особенностей их нерв­ной системы. Так, у одних лиц такое оптимальное соотношение силы затормаживающего (слова усыпления) и растормаживающего (слова внушения) воздействий на корковую динамику, исходящих от усыпивше­го лица, будет иметь место лишь в условиях легкой готовности к глубо­кой функциональной диссоциации корковой деятельности, свойственной «сомнамбулической стадии» гипноза (что отвечает представлениям Ф. П. Майорова), в то время как у других оно может возникать уже при самых начальных признаках внушенного сна.

Даже в бодрственном состоянии (например, в случае сниженного тонуса коры мозга) возможна реализация внушений, на что в свое вре­мя обращал внимание В. М. Бехтеров.

Каковы же физиологические механизмы, определяющие собой сте­пень гипнабильности? Какими путями вызывается у человека состояние внушенного сна?

Издавна известно, что степень гипнабильности разных людей раз­лична, начиная от полного ее отсутствия у одних и вплоть до весьма бы­строго развития глубокой сомнамбулической стадии у других. Исходя из концепции И. П. Павлова о физиологии высшей нервной деятельности человека, можно считать, что в основе полной негипнабильно-сти, свойственной некоторым лицам, может лежать превалирование в их корковой динамике второй сигнальной системы над первой (мысли­тельный тип) при большой силе и уравновешенности основ­ных корковых процессов. В основе же повышенной гипна­бильности, по-видимому, может лежать превалирование первой сигнальной системы над второй (присущее художественному типу выс-

шейнервной деятельности с легким развитием тормозного состояния

особенно при воздействиях идущих со сторонывторой сигнальной системы

В данном случае сильное императивное словесное воздей­ствие усыпляющего оказывает на кору мозга усыпляемого двоякое,, прямо противоположное одно другому, влияние. Оно ведет, во-первых, к образованию в его речедвигательной зоне стойкого очага концентриро­ванного возбуждения (зона раппорта), а во-вторых, к одновременному индукционному снижению тонуса заторможенных районов коры мозга, т. е. способствует развитию во всех остальных ее районах все более углубляющегося разлитого сонного торможения.

В силу этого и возникает состояние глубокого и стойкого функциональногорасчленения коры мозгана бодрст­вующие и сонные отделы, характерное для состояния внушен­ного сна. Эта точка зрения полностью отвечает указаниям И. П. Павло­ва на то, что в основе внушаемости лежит слабость корковых клеток, приводящая к легкому переходу их в тормозное состояние, а отсюда к функциональному разобщению нормальной объединенной работы всей коры.

Обнаруживаемая в последних исследованиях И. В. Стрельчука (»19*53) зависимость гипнабильности от степени тормозимости той сиг­нальной системы (первой или же второй), на которую направлены гипногенные раздражители, раскрывает также и другие стороны отме­ченного выше механизма функционального расчленения коры мозга. У лиц художественного типа, по его данным, эти явления легче возни­кают при первичном воздействии на вторую сигнальную систему (путем словесного усыпления), улиц мыслительного типа — на первую сиг­нальную систему (усыпление путем раздражения зрительного, слухового или тактильного анализатора), а у лиц средного типа—на обе сигналь­ные системы одновременно.

Далее, согласно указанию ряда авторов (В. М. Бехтерев, А. А. То-карский, Фогт, Г. Веттерстранд, Форель и многие другие), подтверждае­мому и нашими наблюдениями, гипнабильность от сеанса к сеансу может возрастать. Исследуемые, оказавшиеся негипнабильными, в даль­нейшем, путем ряда специальных приемов усыпления, могут постепенно приходить в гипнотическое состояние. Все это говорит о том, что готов­ность коры мозга к стойкому функциональному расчленению ее на бод­рые и заторможенные участки оказывается тренируемой и что в основе процесса усыпления лежит механизм временных связей, упрочивающихся все более и более по мере их подкрепления. Далее известно, что удачное усыпление одного человека в присутствии другого, негипнабильного, способствует усыплению последнего по механизму подражательного рефлекса.

Напомним по этому поводу, что, как это экспериментально доказано В. Я. Кряжевым (1940) и М. П. Штодиным (1947) на собаках, условный рефлекс нередко образуется у животного самостоятельно только при одном присутствии его при процедуре образования условного рефлекса у другого животного.

Какие же особые черты высшей нервной деятельности могут быть специфичны для лиц, легко впадающих в сомнамбулическую стадию гипноза и легко дающих в этом состоянии различные внушенные реакции?

По В. М. Бехтереву (1898), эти лица отличаются от всех прочих людей тем, что они не в состоянии противодействовать внушениям, в силу чего при отсутствии «психического сопротивления» с их стороны внушение действует на них «с непреодолимой силой».