Geum.ru

"Лунный Страж"

Вид материалаЗакон
Подобный материал:
1   2   3   4   5   6
Глава 4.

Преодоление.


Страж никогда и ничего не боялся. И просил о помощи силы, неподвластные ему, он лишь один раз, когда его возлюбленный умирал от ран, не желая принять спасение. Но теперь… Теперь даже такой подпорки для его полного ужаса разума быть не могло: он не верил в исполнение молений. Тана тогда ничто спасти не смогло.

Теперь новообретенный Тан метался в узком коридоре между жизнью и смертью, а Страж мог лишь бесстрастно наблюдать… Он не мог даже предполагать действия напитка из крови на человека. Он лишь видел, как его кровь спасла вожака стаи много лет назад. Знал то, что старый седой волчара намного пережил всех своих однолеток и жил даже уже не человеческий век, а гораздо дольше, обретая разум, сохраняя прежнюю силу. Но что будет с человеком?

Найденыш тяжело бредил. Судя по обрывкам слов, срывавшихся с потрескавшихся, сожженных жаром губ, он переживал какие-то самые страшные моменты своей жизни. Чудовища, порожденные страхом и горьким чувством вины, окружали его, заставляя сильнее желать освобождения, желать смерти. Слова были невнятны, и Страж мало что мог понять из бредовых речей. Но имена Изольды и Короля повторялись постоянно, связываясь вместе, и видно было, что эта связь была мучительна для разума Тана. Он словно кружил на месте в темном лабиринте, раз за разом пытаясь найти выход в одном и том же месте, и раз за разом повторяя все ту же фатальную ошибку.

Страж поднялся с ложа, где сидел рядом с Таном, не давая тому раскрыться в бреду и дать холоду добить себя. Прошло уже несколько часов ожидания, но человеку лучше не становилось, казалось даже, что с каждым часом он все ближе и ближе подходит к порогу смерти. Да, жить он не хотел, Страж это понимал, но единственной надеждой оставалось то, что действие крови, проклятой даром бессмертия много лет назад, проявится до того, как станет слишком поздно. И надежды оставалось все меньше, словно сосуд, полный живой влаги, истекал ею напрасно, будучи разбитым по неосторожности.

Он был слишком… Да, пожалуй, стар, чтобы верить в исполнение чуда. И все же… Вновь обрести, чтобы тут же потерять… Так не должно было быть!.. С оглушительным грохотом пополам разломилась каменная столешница, по которой пришелся удар кулаком Стража. Мгновенно поднялась на ноги притаившаяся где-то в темноте замка стая, золотые глаза зверей впились в полное ярости лицо их владыки. Они были готовы к нападению и встрече с новым врагом. Никогда ни один зверь не ощущал подобного гнева и страха, исходящего от их Стража. Седой вожак внезапно шагнул в круг, освещенный огнем. Разумные огненные глаза глянули прямо в лицо владыки. Только он мог так сделать, только он выдерживал страшную силу человеческого взгляда в упор. Только он был спасен тогда… Помилован за верность.

− Что? Что ты хочешь сказать? – Глупо спрашивать совета у зверя. Но упрямая седая башка чуть склонилась в сторону, широколобая голова оказалась у самой руки полузверя, разбитой в кровь после удара по камню. И быстрый кивок, легкое касание белоснежной шерстью окровавленных пальцев. Как если бы вожак испрашивал… ласки?!!

− Тыыы??? – Повторное движение волчьей морды вдоль руки Стража двойного толкования не давало. Ласка… Позвать… Тогда, на поляне, когда умер Тан, в отчаянии от потери он позвал раненого молодого волка. И тот пришел, притянутый обратно магической силой проклятой или благословенной крови, дарующей бессмертие. И жил…

− Да…

Зверь мгновенно отступил во тьму. Даже для него была мучительна схватка со смятенным разумом Стража, что уж говорить о рядовых членах стаи. Но Страж его понял. А значит, не повторится того ужаса, который он пережил, будучи совсем молодым…

Страж понял. И душу охватило спокойствие лучника, натягивающего тетиву ради победы в битве. Надо сделать все, чтобы не повторить зеркально того, что уже произошло очень много лет назад. Не повторить. Позвать обратно. Так просто, оказывается… Да…

Он подошел поближе к ложу, где из последних сил бился со смертью Тан. Найденыш. Новообретенный. Совсем не похож на прежнего: смуглая кожа, немного скуластое лицо, красиво изогнутые темные брови. Каштановые волосы, подстриженные в кружок. Почти такого же цвета, что и у самого Стража. Зеленые глаза плотно спрятаны за сомкнутыми веками. Тень от длинных ресниц на щеке. Совсем чужой… И все же…

Страж опустился на колени перед ложем, подсунул руку под голову Тана, приподнимая ее, жесткие пальцы другой руки коснулись лица юноши. Так просто, позвать… Чужого. Предателя и изменника. Вынесшего себе приговор… Тана. Вновь обретенного. С надеждой на то, что ошибки на этот раз будут исправлены. С верой в милосердие.

На мгновение Страж повернул голову в сторону каменного ложа. И затянутой паутиной фигуры с давно сошедшей позолотой. Он исполнил слово, данное когда-то. Деревянная кукла по-прежнему жила в его доме. Он не пытался ее уничтожить даже тогда, когда из его жизни ушел Тан. Это была просто раскрашенная кукла, не более и не менее…

Грудь юноши внезапно приподнялась от тяжелого вздоха, словно пришло пробуждение от страшного ночного морока. Страж с тревогой вгляделся в лицо найденыша. Стремительно розовели синие губы, лихорадочный румянец исчезал. Дыхание выравнивалось, мучительная гримаса тревоги на лице исчезла. Беспамятство переходило в глубокий сон. Прикосновение ко лбу уже не обжигало жаром печи, лихорадка покидала измученное тело. Тан жил…

Чтобы скрыть горькую укоризну своего разума и не сбросить Тана вновь в бездну смерти, Страж шарахнулся за дверь, на мороз, встал босыми ногами на белейшее полотно снега перед порогом, вдохнул морозный воздух. Метель закончилась, серебристо светящаяся пелена снега покрывала все вокруг… Глубокая тишина. Ясный свет звезд. Почему милосердие проявлено к нему? Почему не…

Как это было тогда? Ворох рыжих осенних листьев, похожих цветом на волосы Тана. Высокий погребальный костер, сооруженный из поваленных деревьев. Он сам уложил мертвого Тана на ложе из шкур и листьев, расправил меховой плащ, словно мертвому могло быть холодно, переломил подпиленный меч, предавший своего хозяина, и звонкий рог, не спасший от смерти и не вызвавший подмогу. Погребальный костер горел весь день и всю ночь, оставив лишь огромную выгоревшую проплешину среди леса, кучку пепла, обгоревшие сплавившиеся металлические останки оружия. Вот и все. Замок посреди лесов и гор, полный холода и ненависти ко всему миру. И Лунный Страж, хозяин этого замка… Так было…

Слабый стон из глубины дома. Страж мгновенно очнулся, из освещенного луной зимнего мира торопливо шагнул обратно, к теплу очага, к Тану. Еще очень многое нужно было сделать, чтобы человек смог жить в его замке. Чтобы было тепло, чтобы была людская еда, чтобы Тан… Чтобы Тан… Да, чтобы найденыш смог его полюбить…

Страж никогда и ничего не боялся. Но, чем долее он находился возле юноши, тем больше полнилось его сердце суеверным страхом. Он стал бояться потери. Тан выздоравливал медленно и тяжело. Перейти за грань смерти Страж ему не дал, но найденыш по-прежнему не хотел жить. Словно пытался заплатить своей жизнью за то, что он сотворил в прошлом. Когда Страж пытался заговорить с ним, он лишь отворачивался, не желая отвечать, даже не желая смотреть в сторону полузверя. Стража он перестал бояться, словно, заглянув за грань, научился различать мнимую и реальную угрозу. И понял, что Лунный Страж опасности не представляет. Да он и не мог быть опасен для Тана. Нянькался с ним, как с малым ребенком, пытаясь заставить есть, пить, улыбнуться… Не давать замерзнуть, не давать думать о том, что произошло в зимнем лесу…

Страж уже знал, что мертвое тело женщины забрали через пару дней после того, как он унес Тана в свой замок. Стая доложила. Волки очень не любили непрошеных гостей на своей земле, но тут пришлось смириться – так повелел Страж. Но Тан об этом знать не должен. Лучшим исходом было бы вообще забыть о том, что произошло с ним до встречи со Стражем. Но… каждое утро напоминало о рассвете, который не наступил для Изольды Белокурой.

Тан по-прежнему стремился к смерти. На исходе третьих суток, после того, как жар окончательно спал, Страж попытался накормить найденыша. И понял, что он даже не пытается проглотить хоть частичку пищи. Кровь охраняла Тана от насильственной смерти, но была бессильна при отсутствии желания жить. А он жить не хотел…

И Лунный Страж едва ли не впервые вступил в войну, чтобы сохранить жизнь человека. Разум полузверя отказывался понимать причины столь странного поведения найденыша. Если жизнь возвращалась в тело, то, по его разумению, надо было благодарить промысел богов или Бога, кому уж что понравится, и следовать предначертанной судьбе. Все так. Но Тан пытался бунтовать против решения высших сил. Говорить об искуплении, возможности попытаться все исправить Страж не умел. Первая же попытка Тана начать голодовку закончилась парой серьезных затрещин, синяками на лице юноши и черными отпечатками безжалостных пальцев Стража на его запястьях. Полу-волк шутить не любил. А уговорить не смог. Поэтому просто-напросто побоями заставил Тана хоть немного поесть и попить.

Каждый день теперь начинался одинаково, с попыток одного не подчиниться желаниям другого. И воевали уже всерьез. Тан сдавался только тогда, когда Страж впадал в бешенство и был готов придушить упрямого змееныша. То, что он боялся до безумия снова его потерять, отступало на второй план в сравнении с тем гневом, который найденыш умудрялся порождать своим неповиновением.

Слава богам, что стояли лютые морозы, перевалы были намертво запечатаны снегом и ни один вменяемый или невменяемый воин даже подумать не мог о том, чтобы попытаться преодолеть перевал Лунного Стража. Тан занимал все время и все мысли Стража, поэтому во временные дозоры стая уже выходила без него. Надежда была лишь на разум огненноглазого вожака, да на отсутствие самоубийц навроде Тана в стане врагов. Звери в стае бесились от одной только мысли, что их господин не с ними из-за какого-то тощего мальчишки, к тому же еще и очень больного, но пока в открытую выражать свое недовольство волки не смели. Страж был немилостив в таких случаях, и смерть была далеко не самым худшим наказанием в борьбе между Стражем и его стаей.

И все же… В один из ясных морозных дней, когда яркие солнечные лучи лишь играли на беспорочно-белой поверхности снега, не имея силы растопить серебряную сеть, сотканную из снежинок, Страж уловил тоскливый взгляд Тана на солнечного зайчика, случайно заскочившего в чуть оттаявшее окошко и беззаботно распрыгавшегося на меховом покрывале. В комнате замка было сильно натоплено, Страж прекрасно помнил, что человеку нужно тепло, и он не сможет жить в холодном волчьем логовище… Легкое движение исхудавших пальцев за маленьким отражением солнышка на рыжем меху. Осторожный поворот вспыхнувших интересом зеленых глаз в сторону окна.

Страж поднялся с изножья ложа Тана, где сидел неподвижно, отходя от очередного приступа бешенства, порожденного юношей. Громадная фигура заслонила окошко, и сияние света исчезло. На ставшем прозрачным из-за болезни лице Тана отразилось горькое разочарование. За прошедшие несколько недель это было первым проявлением интереса к чему-либо.

Полузверь размышлял какое-то время, упрямо наклонив голову. Потом, видимо, приняв решение, шагнул к ложу и легко поднял растерявшегося Тана вместе с кучей меховых одеял. И решительно шагнул к выходу из дома. Встал на пороге, щурясь от слишком яркого солнечного света, усиленного еще и сиянием белого снега. Мир словно воспарил в облака. Грубые уродливые стволы деревьев были покрыты мягким покрывалом, сотканным из серебра и пушистого белейшего меха горностая. Над лесом стояла глубокая тишина, словно зимний сон коснулся не только деревьев и трав, но и всех живых существ вокруг.

Тан молча полулежал на руках Стража, даже не пытаясь сопротивляться. Просто бездумно прислонился к жесткому плечу нечеловека и смотрел на переливы снежного сияния, глубокие синие тени возле деревьев, слушал тишину. И Страж стоял неподвижно, боясь потревожить внезапно возникшее чувство спокойного согласия с шальным найденышем. Внезапно Тан пошевелился беспокойно, зашелся в кашле. Страж вздрогнул.

− Хватит. Пора возвращаться.

− Еще немного… − Просительных ноток в голосе юного рыцаря не было. Он приказывал. Только голос хрипел и срывался, потому что это были первые слова, сказанные Таном за месяц.

− Хорошо…

Холод резал босые ноги полу-человека острыми ледяными лезвиями, но закутанный в ворох мехов Тан раз за разом выпрашивал еще несколько мгновений зимней тишины. И Страж терпел. Хотя бы ради того, чтобы на бледном лице появился небольшой румянец, чтобы печальные глаза загорелись интересом. Но сил у найденыша было немного, и он просто сомлел через малое время на руках у полу-волка, и был унесен обратно, в тепло, к огню…

В ответ на вопросительный взгляд Тана:

− Если не будет снега, то завтра можно будет еще немного побыть в лесу.

И попытка скрыть довольную улыбку при его непривычной просьбе:

− Я хочу есть…

Что-то произошло с сознанием юного рыцаря в тот день. И он прекратил войну по неизвестным для Стража причинам. Не пытался прикончить себя голодом. Или просто решил произвести маневр отступления с тем, чтобы вновь захватить прежние позиции чуть позже. В тактике ведения людьми войны Страж был мало искушен, поэтому он просто радовался тому, что Тан начал есть, перестал сопротивляться его решениям и исчезла необходимость в побоях. Впрочем, он прекрасно понимал, что после всего, что происходило между ними в течение последнего месяца, навряд ли Тан сможет увидеть в Страже не только упрямое и злое существо, соединившее в себе сущность волка и человека одновременно, но и того, кто отчаянно мечтал о возвращении прошлого, пережитого с погибшим, о любви.


И все же…


Время шло. Тан понемногу окреп. Внешне в укладе жизни замка мало что поменялось с его появлением. И поменялось все. Просто потому, что в логовище поселился человек. И Страж изо всех сил старался, чтобы Тан забыл обстоятельства своего появления здесь. Они очень мало разговаривали, Страж не любил болтовни, а Тану это было делать до сих пор трудно. Для обоих было достаточно прикосновений, пары слов…

Страж уже знал, как это бывает, когда рядом с человеком становится тяжело дышать, трудно находиться близко, потому что сердце начинает бешено колотиться и подкатывать к горлу… Губы путаются в самых простых словах, а при взгляде на развороченное утром ложе в голову приходят совершенно непристойные мысли. Когда один взгляд на любовные игры стаи приводит к бешенству. Когда кажется уже, что так жить просто невозможно. Он помнил те обстоятельства, при которых утраченный Тан стал принадлежать ему. Но сейчас между полу-волком и человеком стояла тень погибшей юной королевы. Невозможно было так быстро все забыть.

Да Тан и не забывал. Одного он никогда не делал – не просил прощения у их Бога, не прикасался к статуе Мадонны и ни разу не обращался к ней, хотя Страж точно знал, что вера во внешнем мире не поменялась. Что-то останавливало юношу от попыток хотя бы частично облегчить душу.

Просто он был другим. И не только внешне. Страж почему-то считал, что странное появление Тана в его доме вновь вернет то прошлое, которое он потерял много лет назад, но мечты оказались всего лишь глупой ложью. Лишь зеленые глаза юноши были подобны глазам Тана. Все остальное… Не было у него ни безмерной печальной терпеливости, ни отчаянного стремления к любви, несмотря на все потери. Ни преданности избранному пути. Страж понимал все это и, тем не менее, отчаянно искал способы сблизиться с юным рыцарем.

Он был другим. И Стражу вскоре предстояло понять это…


Глава 5.

Прозрение


Конечно, он был другим. С каждым днем Страж понимал это все яснее и яснее. Он и внешне был создан из другой плоти. Темноволосый, очень быстрый в движениях, да и, пожалуй, в решениях тоже… Тан не смирился со своим пленом у Стража, и с каждым днем все яснее и яснее становилось его решение дождаться подходящего момента и покинуть замок. Другой вопрос, что за пределами стен его ждала смерть. Навряд ли Король простил похищение и косвенное участие в гибели его молоденькой супруги. Впрочем, Стражу дела владыки страны были глубоко безразличны. Слишком сильно была разбавлена кровь основателя королевства людской, слишком много поколений сменилось. Ему уже просто было не понять отдаленного потомка. Лишь Долг, скрепленный Договором, оставался незыблемым. Они приняли Дар и Долг, сами выбрали свой путь. Давний предок нынешнего Короля, старший сын в семье, сделал иной выбор. Что было правильнее…

Страж тяжело вздохнул. Он не мог до сих пор ответить, что было правильнее именно для него. Да и вопросы эти стали лезть в голову только после того, как вновь обретенный Тан как-то проговорился, что в Стражей при дворе уже давно никто не верит, ведь даже на коронацию они не появились. Ну да, не появились… А смысл было короноваться глубокой зимой, когда все пути закрыты. Летом бы, да… Впрочем, полу-волк прекрасно понимал, что и летом бы не потащился в шумную дурную столицу для того только, чтобы разглядеть лицо очередного властителя… Много их было на памяти Стража, ох, много…

Казалось, на какое-то время Тан смирился со своей судьбой. Воевать со Стражем он прекратил, старался не слишком злить нелюдимого получеловека. Правда, стаю он люто ненавидел, а на Вожака смотреть спокойно не мог, помнил свой бой с ним. Волки же были связаны запретами Стража и старались не подходить к человеку близко: мог и замахнуться зло. Терпели, боялись гнева своего владыки.

В тот год зима была милостива к людям и зверям, лютых морозов более не повторялось, и Страж все чаще и чаще вытаскивал найденыша под холоднее зимнее солнышко, подышать лесным воздухом, немного пройтись по глубокому хрусткому снегу. Тан постепенно крепнул, почти прекратил кашлять, иногда даже аппетит появлялся. Жизнь в замке-логовище как-то налаживалась. Да Страж и всегда считал, что страшнее смерти ничего нет, все остальное возможно пережить. Как-то он проболтался об этом Тану. Тот лишь презрительно скривил губы и покачал головой отрицательно. И потом надолго замолчал…

Страж опять вздохнул тяжко. Было бы лето, он мог бы сбежать в лес на день-два, чтобы только не видеть зеленоглазого… А так… Каждую ночь томился, прислушиваясь к неровному дыханию юноши, покашливанию во сне. Сонные мороки отгонял оберег над ложем Тана, и он всегда глубоко и спокойно спал. А Стражу худо приходилось, ой, худо…

С каждым днем все более хотелось прижать непокорное существо к ложу, прикоснуться губами к сердитому капризному рту, ощутить все гневные слова лишь по движению нежно целуемых губ. Заставить исчезнуть горькую складочку на лбу, увидеть шальные зеленые глаза возле своих глаз и понять, что и Тан хочет того же, что и Страж…

Вот именно, хочет. Тело Тана действительно выздоравливало, но душа… Он не хотел ничего. Ел, пил, покорно подчинялся рукам Стража, выносящего его в искристый мир зимнего дня. Но лишь подчинялся. Казалось, что душа юноши покинула его тело… Или осталась там, возле каменного клыка в дне пути от замка. Бог весть…

Миновал еще один месяц. Тан окреп настолько, что попросил дать ему оружие для тренировки. Страж молча пожал плечами, отговаривать не стал. Тяжеленный меч вывернул кисти юного рыцаря за несколько мгновений, он бросил неподатливое железо на каменный пол.

− А где мой меч и кинжал?

− Меч остался в расщелине, я потом нашел его. А кинжал я забрал. Но…

− Боишься, что поверну его против тебя? – В голосе Тана явно прозвучал вызов.

− Нет.

− Тогда отдай его мне… − Тан словно балансировал на тонкой нити, понуждая Стража сделать что-то очень важное для себя.

Полу-волк мрачно глянул на невольно дрогнувшее лицо Тана, поднялся, ушел куда-то вглубь, судя по всему, в соседнее помещение, вернулся, положил перед юношей вспыхнувший огненными искрами на рукояти старинный кинжал.

− Но это не мой! Старая ковка и…

− Бери то, что дают. Твой я не нашел…

Страж тоже разыгрывал комедию. Это было его оружие. С очень-очень давно наложенным заклятием. Эта сталь не могла быть повернута во вред своему владельцу. Этим оружием нельзя было перерезать себе вены или ударить в собственное отчаянно болящее сердце. Только нападение и защита хозяина.

Тан протянул было руку и, внезапно вскрикнув, отдернул ее от рукояти. На ладони появились кровоточащие порезы.

− Что это? Оружие не хочет меня принять?

Страж зло покривил губы:

− Возможно. Тех, кто пытается опозорить беспорочную сталь собственным убийством, оно не примет.

− Не тебе судить меня и мои поступки!

− Не мне. Здесь людские законы не действуют вообще…

Тан зло прошипел что-то в ответ, шагнул из освещенного факелом круга, скрылся в темноте. Слышно было, как он зарылся в меховые одеяла на ложе, потом до Стража донеслись сдерживаемые изо всех сил рыдания.

Волна горечи и гнева захлестнула сознание получеловека. Болезненная мгла воспоминаний вновь окутывала его разум. Тан плакал от злости и ярости, Страж это понимал, но Тан плакал… Прошлое вновь вошло в его жизнь зеркальным отражением, дробясь в хрустальных гранях, создавая лживые иллюзии.

И Страж шагнул в темноту. Огненноглазый волк на мгновения приподнялся со своего места возле очага, словно пытаясь заслонить ему путь, но тут же лег. Не его право судить поступки владыки. Право сильного и совершать ошибки, и расплачиваться за них в полной мере…

Тан не оттолкнул настойчивые сильные руки, изрезанные шрамами. И не уперся в грудь полу-волка ладонями, отрицая возможность близости и решительно говоря «Нет!». Этого не произошло. Он покорно принимал не очень умелые ласки Стража, не пытаясь приласкать в ответ. Просто спокойно ждал, что же будет дальше.

А полу-волк внезапно понял, что Тана не пугает то, что произойдет между ними. Судя по спокойствию и умелым движениям его тела, для юноши мужская любовь не была чем-то сверхъестественным, он понимал, что делает его партнер и следовал за его действиями. Без особой охоты, но и без сопротивления.

Душная волна гнева захлестнула разум Стража. Тан был так молод… Кто обучил его столь низменным способам любви, кто забрал его любовь? Он лишь подчинялся Стражу, не более того…

То, что произошло потом… Резкий смешок Тана, его ледяные руки, бесстыдно коснувшиеся самых потаенных мест. Страж рванулся в сторону, чтобы только избежать стыдных и мучительных прикосновений, и рухнул с ложа на пол, запутавшись в одеялах, пал на колени, нагой, взлохмаченный, растерянный.

Страж стоял на коленях перед ложем. На мгновения слабый свет очага вырвал из темноты лицо Тана. Холодные зеленые глаза были полны ненависти, губы кривились в злой гримасе. Потом он вдруг презрительно и надменно рассмеялся. Видимо, совершенно растерявшийся громадный обнаженный нечеловек был действительно очень смешон.

Страж мог одной рукой переломить ему шею. Искалечить насмерть. Отдать на растерзание стае. Он мог сделать все, что угодно, кроме единственной необходимой вещи: заставить полюбить себя он Тана не мог. А тогда все остальное просто теряло смысл.

Впрочем, принудить к любви он Тана все-таки мог. Человек просто не сумел бы справиться с каменно-тяжелыми объятиями… Но… нужно ли это сейчас?

Страж медленно поднялся с ледяного каменного пола, зло пнул мех под ногами. Тан смотрел на него странным ждущим взглядом. Поганая кривая ухмылка изуродовала четкую линию губ полу-волка, он даже не посмотрел в сторону ложа. Просто шагнул, не одеваясь, за линию тьмы, подошел ближе к огню. Взвившиеся языки пламени внезапно осветили крепкое длинноногое тело, жилистое, безупречно сложенное. Страж не любил и стеснялся наготы, но сейчас ему было все равно. Подобное оскорбление может быть смыто только кровью. Но не Тана же было ему вызывать на поединок!

Он натянул в плечи одеяло и шагнул к своему ложу, прилег, пытаясь согреться. Уснуть ему этой ночью не удалось. Напротив него Тан просидел всю ночь, сжавшись в комок и ожидая наказания за подобную выходку. Впрочем, ему давно уже было все равно.

У Стража хватило терпения и выдержки, чтобы на следующее утро не придушить мерзкую тварь прямо на ложе. Тан смотрел испуганно, безумие ночи миновало.

− Ешь! – Грубая миска с кашей едва не попала в лицо юноши. Тот лишь вздрогнул всем телом.

− Мне нужно будет уйти на пару дней, проверить ловушки. Стая уйдет со мной, тебя будут охранять снаружи, в дом первогодки не войдут. Постарайся не наделать глупостей!

«Лучше бы ты погиб тогда, в снежной круговерти, вместе с молодой королевой!»

И тут же мгновенное отрицание разума: « Нет, нет, только не это!..»

Тан промолчал в ответ. Побоялся, видимо, что станет еще хуже, чем ранее. Да куда уж хуже-то!

Страж выломился из двери, прошел пару шагов, уткнулся отчаянно гудящей от недосыпа и обиды головой в огромный ствол старой березы. Впервые за многие годы он не знал, что делать.

Грохот, слабый вскрик изнутри. Стая резко поднялась с подтаявшего под горячими меховыми боками снега, молча сбилась в круг, касаясь друг друга плечами. Страж прекрасно знал, что так они ведут себя перед атакой. Но он приказа не отдавал. Хотя… Седого волчары-вожака среди них не было.

Дверь с грохотом отлетела в сторону, из проема внутрь хлынули лучи солнечного света, отраженного от беспорочной белизны вокруг. На стершемся от времени и прикосновений когтей зверей каменном полу бились двое: человек и седой волк. Раздумывать было некогда, Страж ворвался в дом, ухватил волчару за белый загривок и за спину, оторвал от противника, швырнул вожака об стену. Глухой рык, яростный взгляд огненно-золотых глаз в ответ. Зверь не издал ни единого звука при ударе о камни стены, только, вздрогнув, прижался к полу, спрятал морду между лапами. Отступать Вожак не собирался. И нападать на своего владыку − тоже.

Тан медленно пытался подняться, судя по всему, он плохо понимал, что произошло. Страж придержал его за плечо, отвел разодранные и окровавленные края рубахи от шеи, спустил рубашку на плечо. На бледной коже ясно были видны четыре ссадины, наливавшиеся уже кровью, синячищи будут превеликие. На груди рваные царапины от огромных когтей зверя, все так… Но Страж прекрасно представлял, что могло бы быть, если бы Вожак свел зубы чуть сильнее. Тана бы уже не было в живых. И никакой страх перед наказанием зверя не остановил бы в его мести. Значит, это было предупреждение? Но…

Тан, по-прежнему мало что соображая, попытался стереть кровь с лица, да только размазал ее еще больше, похоже, источник кровотечения был где-то вне волчьих укусов. Алым злым светом сверкнула рукоятка кинжала Стража, он валялся чуть поодаль. Страж осторожно повернул правую ладонь Тана к свету. Ну, вот и причина кровотечения: кожа была изрезана сильно, порезы очень глубокие, они и кровоточили. Заклятие было сработано для того, чтобы дать опомниться безумному. Но того, кто принял бесповоротное решение, подобная боль, конечно же, не остановила бы. И Страж тоже хорош, ушел из дома, полного смертельно опасных игрушек! Чуть выше, на запястье – тоже следы от клыков Вожака, и тоже всего только ссадины и синяки. Зверь лишь прихватил руку, не давая ударить, но калечить не захотел. Потом, видимо, Тан обратил оружие против волка.

− Спасибо… − Это полное безумие, благодарить полудикого зверюгу. Усмешка в медово-золотых глазах волчары, словно ответ: « Да не за что… Такие пустяки…»

Тан совершенно одурело смотрел на диалог Стража и Вожака, это было полной фантасмагорией – зверь и нечеловек разговаривали друг с другом и, видимо, понимали без слов.

− Прости за… − А вот это уже сверх всяких границ. Зверю недоступно ощущение чувства вины, он примет подобное за слабость! Но волчара сумел остановить Тана в его желании умереть. И продержался до вмешательства Стража, не дав жажде убийства овладеть собой.

Седая громада поднялась с пола, зверь на мгновение наклонил голову, словно принимая извинения, и исчез. Свет по-прежнему лился из дверного проема, освещая лежащего на полу Тана и склонившегося над ним Стража.

− Натворил дел и теперь пытаешься убежать? – Страж был очень зол, но юноше сейчас его злоба ничем помочь не могла. А снова остаться одному… Нет уж, пусть хотя бы и так…

− Отпусти… − Тан едва прохрипел это, и непонятно было, к чему относится это «отпусти» − к крепким объятиям полу-волка, потому что он с перепугу прихватил Тана за плечо мертвой хваткой, или к попытке уйти из жизни.

− Нет… − Страж по-прежнему крепко держал юношу в кольце своих рук.

− Ты же понимаешь, что я не могу…

− Да уж, сегодня ночью понял…

− Тогда отпусти…

− Ха! – Резкий выдох, полный гнева, в ответ. Подобным звуком Страж отзывал стаю во время боя. – Не будет этого!

Тан замолчал. Он не мог убедить упрямого похотливого зверюгу в том, что уже просто нет сил жить. И прекрасно понимал, что Страж умереть ему не позволит. Не даст этого совершить и все… Для него людские законы действительно не существовали. Как и предрассудки, понятие о чести и бесчестии, да много о чем человеческом. Зверь в облике человека! Лунный Страж…

Страж поднял Тана, перенес на ложе, на пару мгновений отошел в сторону: надо было закрыть дверь, морозный воздух уже покрыл тоненькими иголочками инея порог и часть каменных плит перед входом, разжечь очаг, зажечь побольше факелов. Стае пока входа в дом не было, это не дело, зверям видеть, как размяк их владыка. Да Вожак и сам сообразит, что делать.

− Прекрати дергаться! Не такая уж сильная боль! – В голосе Стража было раздражение и гнев. Он был вынужден смириться с ролью няньки при увечном. Другого он получить не смог.

− Я не буду пытаться соблазнить тебя более… Если бы ты только сказал, что тебе это неприятно…

Тан рванулся из-под его рук с такой силой, что полуволк чуть не наставил ему еще пяток синяков из-за попытки удержать дурного.

− Ты не понимаешь и не желаешь ничего понимать! – Тан смотрел в отчаянии в призрачно-серые глаза и не видел в них ничего, кроме обиды и изумления.

− Почему-то я думал, что рыцари Короля покрепче будут… − Это уже так, сказано себе под нос, но Тан услышал и перестал биться в руках полу-человека, видимо, стыдно стало.

− Дозоры придется отменить до весны. А там видно будет…

Тан не ответил. От пережитого позора, боли, ужаса от схватки с волком он устал настолько, что, как только Страж закончил перевязку, провалился в сон.

− Ну вот, все и устроилось… − В голосе огромного существа – горькая насмешка над самим собой, своими мечтами. Здесь уже ничего изменить невозможно. Как бы не сопротивлялся Тан желаниям Стража, кто-то в его жизни есть другой, память о котором и заставляет его совершать безумные поступки. И это не женщина, та, что была погребена под снегом. Кто-то другой. И он жив. Именно невозможность повернуть все вспять так мучит найденыша…