Geum.ru

"Лунный Страж"

Вид материалаЗакон
Подобный материал:
  1   2   3   4   5   6

"Лунный Страж"

Автор: Александра-_К

Бета: Shuurey

Пейринг:м/м

Статус: закончен

Саммари: иногда прошлое отражается в тебе, как в зеркале. Какой путь избрать?

Рейтинг: G

Жанр: romance, сонгфик

Комментарий: опять Маргента

Посвящение: Стасе

Предупреждения: зоофилия


Пролог.


Мне лэ понравилось одно — Зовется «Жимолость» оно.

Правдиво расскажу я всем,

Как создано оно и кем.

Его я слышала, и раз,

Нашла записанный рассказ,

Как сладостный постиг недуг

Тристана и Изольду вдруг,

Как скорбь наполнила их дни

И вместе смерть нашли они.

Разгневан Марк, король страны, — Тристану не простит вины:

Он королеву полюбил

И королю теперь не мил.

Племянника изгнал король,

Сказав: «В Уэльсе жить изволь!»

Тристан на родине весь год

Живет в сетях тоски, невзгод.

Страх смерти из любви презрев,

Он забывает дядин гнев:

Не удивляйтесь же ему, — Ведь гибель не страшна тому,

Кто скорбью сердца удручен,

С любимым другом разлучен.


© Мария Французская


Глава 1. Волчий вой.


Никто не может нам помочь…


Заунывный волчий вой. Переливы отчаяния, подавляемого страха, душевной боли. И одиночества. Огромного одиночества среди полуразумной стаи. Но только душераздирающие звуки просто так волки не издают. В громадных лобастых головах немало разума и забавляться, раскрывая свое местонахождение, стая не будет. Гон. Сбор охотников. Сама охота. Забава с жертвой. Все. Не так уж сложно.

А сейчас хор звучал, пожалуй, растерянно. Похоже, жертва оказалась не по зубам. Или что-то происходило такое, чего было не понять громадным серым тварям.

Да, все верно: и добыча оказалась не по зубам, и происходило из ряда вон выходящее…

Небольшая лесная опушка, огромная, выломившаяся из земли, как клык, скала посередине. Многими тысячелетиями дождей, ветров, зимней стужи и весенних заморозков в камне были образованы трещины, словно даже прочнейший гранит не выдерживал напора жизни, крошился, словно мягкий козий сыр в руке храброго портняжки. И трещины на лике камня были так же глубоки, как морщины на лице столетнего старца, прорезанные в нежной поверхности живой плоти похотью, ненавистью, злобой, завистью, любовью, болью, промытые явными и тайными слезами живой души. И так же закаменевшие от старости и равнодушного отчаяния, льда заблуждения и старческой самоуверенности.

Теперь же из одной из глубоких трещин торчали клочки бархатной ткани, расшитой золотом, обломки оружия. Люди пытались спастись, но только не от волчьей стаи – прорезанная веками морщина на каменном клыке земной тверди была достаточно глубока, чтобы один воин мог продержаться у входа и отбиться от ночных чудовищ. Нет… Их врагами не были живые и теплые существа. Холод. Невыносимый зимний холод… Он сковал белый камень, покрыв его прозрачными кружевами инея и расцветив огоньками, отражающимися в каплях застывшей на боку камня воды, напоминающей застывшие слезы. Внутри трещины было двое… Молодой воин в тонкой кольчуге, остальной доспех был брошен по пути сюда, поскольку не мог защитить своего хозяина от самого страшного безликого врага – мороза, и изящная девушка с белыми-белыми косами, словно подернутыми снежной пылью… Люди всегда пытались скопировать бесстрастную снежную красоту в меру своих умений и разумения прекрасного и на этот раз, пожалуй, мастерам это удалось в полной мере – тончайшая серебряная сетка, покрытая россыпью драгоценных камней, успешно имитировала ярчайший блеск снега под лучами солнца в морозный зимний день. Бегут, бегут саночки, весело похрапывают сытые кони, снежная пыль холодит лицо и яркие алые губы возлюбленной напротив. И на пушистых ресницах – бахрома инея, который так легко растопить горячим поцелуем.

На черных пушистых ресницах белокурой красавицы бахрома инея мешалась с замерзшими слезами, яркая алость губ исчезла, уступив мертвенно белому цвету. Пышное платье с глубоким вырезом и прорезанными почти до плеча рукавами, сплошь вышитое золотом и украшенное драгоценными камнями, никак не могло спасти и согреть.В обмен на бесценное ожерелье и венец на голове невозможно заполучить самое главное – тепло и жизнь. Некому платить. Зимняя ночь и зимняя стужа карают независимо от наличия преступления. Просто потому, что никому не позволено вторгаться в сокровенную жизнь насквозь промерзшего ночного леса.

От завораживающего ужаса и омертвения не спасали и два бархатные плаща, в которые была укутана девушка, и меховая шубка. Ноги в тоненьких парчовых башмачках были закутаны в теплую куртку ее спутника, мужчина-то оставался почти голым, в одной рубашке и кожаных штанах, да еще сверху тонкое перевитие колец кольчуги, совершенно бесполезной сейчас. Сильные побелевшие от стужи и напряжения пальцы намертво сошлись на рукояти старинного кинжала. Меч не поможет во время схватки в крошечном пространстве пещеры. Боевой кинжал дает призрачное ощущение того, что ты по-прежнему можешь распоряжаться своей жизнью... Что ж, если выбирать между смертью от стужи и необходимостью стать добычей звериной стаи, то сладко заснуть навеки, наверное, это лучше всего…

Но волчья стая тоже не хотела терять в кровавой схватке ни одного своего зверя. Огромные сильные твари просто окружили скалу и легли прямо в снег, напротив входа. Немного оставалось ждать. Один из людей уже затих, и не было слышно дыхания.

– Изольда! – Мужчина, поняв, что мгновенное нападение вряд ли произойдет, отвлекся на краткие секунды, чтобы окликнуть свою спутницу. – Потерпи немного, нам нужно дождаться рассвета! И тогда мы уйдем отсюда… Потерпи еще немного…

В ответ – ледяное молчание его спутницы. Лишь чуть дрогнули припорошенные снегом ресницы.

– Пожалуйста, не засыпай, иначе ты можешь не проснуться! Помнишь стихи о розе, хочешь, я прочитаю их тебе?

– Не хочу… – Возможно, когда-то прелестная принцесса славилась нежнейшим мелодичным голосом. Сейчас же обледенелые губы пропускали через себя хриплый стон.

– Скоро рассвет. Совсем скоро взойдет солнце и станет теплее… Потерпи еще чуть-чуть.

Его спутница снова промолчала.

– Помнишь, как мы встретились с тобой девять месяцев назад? Тогда был май, ваша земля цвела, и ветер доносил в море аромат цветущих яблонь. И ты, когда я увидел тебя в первый раз, была похожа на такую белоснежную цветущую яблоньку. Проклял я тогда свое легкомыслие и глупость, заставившую меня искать невесту для своего короля в вашем зеленом краю. Но предать короля – грех пострашнее, чем предать любовь. Так я думал тогда. И, наверное, ошибался…

Самый крупный волк, видимо, вожак, внезапно встал из-под сугроба, в который превратила его начавшаяся поземка, и шагнул чуть ближе ко входу в пещеру. Старому мудрому зверю показалось, что добыча уже совсем скоро сдастся на его милость. Уж лучше погибнуть в бою, чем подохнуть от стужи и голода… Седой волк мотнул огромной башкой, усмехнулся клыкастой пастью. Люди смешные, теплые, сладкие на вкус. Редко достаются. Славная добыча…

– Пошел прочь, тварь ночная! Я тебе не по зубам! Не бойся, возлюбленная, я с тобой!

Волчара глухо рыкнул, словно засмеялся, и снова лег в снег, теперь уже чуть поближе. Через мгновения вся стая последовала за своим вожаком.

– А потом… Я проклинаю тот день, когда попросил твоей руки для моего короля, и твои родители не отказали мне потому только, что боялись, что вслед за моим посольством в их страну придет война… Никому не захочется принять в дом жену, которая боится и ненавидит своего супруга, даже если этот супруг – король. Яд, кинжал преданного слуги, наследники, выращенные в ненависти к своему повелителю… Все это было. Мудрые люди искренне верили, что можно зажечь в сердце любовь по желанию. Магический огонь, любовный напиток, и дело слажено… Да ведь только это ложь, Изольда! Потому что я-то полюбил значительно ранее, чем мы отхлебнули из одного кубка на том пронизывающем ледяном ветру. Что же до тебя, то магия подействовала на тебя так поздно… Так поздно… Неотвратимо поздно… И все же подействовала…

Сильная бело-смуглая рука легко коснулась высокого лба, украшенного диадемой. Брови красавицы недовольно нахмурились. Чьи-то горячие прикосновения мешали сладко почивать на снеговой постели.

– Не надо спать, моя возлюбленная принцесса! Скоро-скоро-скоро рассвет, и мы продолжим свой путь…

«… В никуда!» Старый седой волчара хмыкнул, зло сверкнул глазами на молодого первогодка, попытавшегося прилечь слишком близко. « Еще никто не уходил в такой мороз от клыков стаи… Смешные жалкие существа. У самца всего один железный клык, а волчица обвешана какими-то несъедобными побрякушками. Впрочем, людские самки всегда были самыми приятными на вкус…»

– Пошел прочь, ночной враг! Я не дамся просто так, да и возлюбленную не отдам!

Выкрик человека, полный отчаяния, потонул в гуле снежного заряда, начиналась нешуточная метель. Чуть потеплело, но для обреченных смерти это уже не имело большого значения. Самая жаркая любовь и самая отчаянно горячая вера не могли растопить бесстрастно сжигающего холодом безжалостного снега.

«Ха!» Из горла волка вырвалось странное рычание. Он встал. Похоже, вожаку надоело ждать. А возможно, в крике человека он различил отчаяние и решил, что мгновение для атаки выбрано правильно.

Рыцарь осторожно уложил принцессу на пол пещеры, чтобы защитить ее в крайнем случае своим телом. И лишь краем глаза уловил мгновение начала атаки волков. Стая, поднятая неслышимым приказом вожака, рванулась к узкому проходу молча, без единого звука. Лишь чуть позже послышались тихие взвизги да полное тоски рычание – железный клык человека не подвел, пара тварей была располосована от горла до брюха, и, пятная снег алым, отползла в сторону от входа в пещеру. Если человек рассчитывал, что их сородичи утолят голод своими невезучими соплеменниками, то очень просчитался. Твари отступили назад и снова легли. В стороне подыхали раненые волки. К ним никто даже не прикоснулся.

Воин склонился над помертвелым лицом принцессы:

– Ты все-таки заснула, моя возлюбленная!

В ответ на полный отчаяния призыв даже веки не дрогнули.

– Да, уснула. Пожалуй, это и к лучшему…

Зеленые глаза мужчины на мгновение затуманились, словно туча набежала на солнышко, и гладь лесной речки покрылась легкой рябью.

« Да, пусть будет так. Ты не успеешь проснуться. Да и я скоро присоединюсь к тебе. Совсем скоро. К сожалению, инстинкт и воинский опыт не даст мне покончить с собой легко. Придется немного поиграть с клыкастой смертью… Ave Caesar! Morituri te salutant!» Металл кинжала прорезал бархат и парчу с кружевом за одно мгновение, глубоко ушел в тело. По всем признакам он должен был бы уже дойти до сердца. Лицо принцессы оставалось таким же бесстрастно-прекрасным, словно она уже не могла испытывать боли. Воин вырвал кинжал из груди возлюбленной, ткань платья была прорезана, но наряд остался таким же ослепительно белым, кровь из раны не хлынула, казалось, спящая принцесса не заметила ничего.

Убийца торопливо шептал заупокойную молитву, мало понимая, что делает, низко опустив голову, чтобы не смотреть в ясное лицо мертвой. Кинжал он вырвал из ее груди привычным движением, не глядя… Он мало чего боялся в этой жизни, да и за гранью для него было приготовлено славное местечко в Чистилище, не монах, всех грехов все равно не отмолить, но вот за такое… Прямо в Ад, без права на Божью справедливость или снисхождение. За предательство нет прощения. За предательство любви суждены только адовы муки, другого искупления он и не хотел. Только чтобы быстрее сладить дело. А там, за гранью реальности, будет немало встречающих…

Юный рыцарь шагнул вперед, вон из-под призрачной защиты скалы. Будь что будет! Искупление тоже надо уметь принять!

Волк-вожак настороженно смотрел на полуголого человека-противника. Странность существа пугала его. Мудрый зверь чувствовал, что не отчаяние или страх вывели его противника в чистое поле против всей стаи, которая не помилует. Что-то другое, чему нет названия в зверином языке. Желание умереть, получив прощение от высших сил, болью искупить смертельное двойное предательство. Безумно страшно предать клятву верности своему владыке и клятву верности в любви. Впрочем, живут и с этим. А вот этот странное существо жить не захотело. Но только помимо своей смерти, человек хотел увести за собой и часть своих врагов. И ловитва не обещала быть легкой. Это не врезаться в беспомощное стадо баранов и резать их блеющие на одной ноте дурные глотки острыми клыками, захлебываясь кровью и чувством собственного превосходства, задыхаясь от запаха теплой крови и смерти. Этот просто так не сдастся.

Вожак встал из снега во весь свой громадный рост и сделал первый шаг навстречу противнику. Первым принимает вызов самый сильный. И если проиграет, то лучше сдохнуть в бою с разодранным брюхом, чем быть разорванным своей собственной стаей – ошибок сильному никто никогда не прощал, на то он и был сильным, чтобы не допускать их. Человек поднял кинжал, защищаясь, и внимательно всмотрелся в мерцающие золотом глаза зверя. Что-то необычное было во взгляде, пожалуй, он был… разумным? Вожак совершенно точно знал, что в руке у воина – смертоносное оружие. И умирать так скоро вовсе не собирался.

Человек напал первым, сделав выпад кинжалом и открыв незащищенную спину. Ну, вот тут младших первогодков и учить не надо было, они мгновенно кинулись сзади, пару раз им даже удалось рвануть за плечо противника, на белой рубашке заалели пятна крови, струйки побежали по правому боку, пятная белейшее покрывало снега рубиновыми каплями, тут же сливавшимися в алые кровавые озерки. Воин отмахнулся от нападавших, первогодки отступили. Вожак кружил возле, отдаляя мгновение атаки и выматывая противника. Он вовсе не собирался сдаваться, но человек истекал кровью, а значит, слабел все более и более. Да еще немилосердный предрассветный мороз, сковывающий тело, затворяющий кровь в жилах. Еще немного ожидания, и рыцарь превратится в ледышку и не сможет защищаться.

«Я люблю кровавый пир!..» Вожак иронически усмехнулся. Или это показалось захлебывающемуся студеным воздухом рыцарю… Ну не умеют дикие твари ни смеяться, ни жалеть. Волк обошел кругом свою жертву, задумчиво разглядывая клинок, повернутый в его сторону. Что ж, можно подождать еще немного. Вожак должен быть не только сильным, но и мудрым. Что за смысл тратить силы на обреченного?

Желто-огненные, без белков, глаза зверя все так же внимательно разглядывали противника. И от разумного безжалостного взгляда становилось холодно до боли. Рыцарь еще чувствовал пальцы, но руки постепенно костенели от холода, теряя подвижность, кружилась голова, кровь сочилась из раны на боку, мороз сжигал едва защищенное тело человека в своем ледяном костре. Еще немного – подогнутся колени, человек на краткие мгновения потеряет контроль над своим телом, а там уже неминуемый конец – стая бросится на ослабевшего противника.

Гневная прозелень взгляда человека и тяжелый настойчивый взгляд зверя. Сильный не станет вступать в безнадежную схватку, только если на кону не оказывается что-то очень важное для него. Или… Если сильный хочет умереть.

– Ха! – Первым прервал странный диалог человек, сделав выпад вперед. Но волк внезапно просто посторонился, пропуская противника в сторону. Стая вообще начала вести себя странно, еще несколько мгновений назад они были готовы к нападению, а сейчас внезапно словно начали прислушиваться к чему-то далеко в лесу. И это что-то приближалось…

Рыцарь лишь краем глаза уловил мгновенное завихрение снега возле плеча. Жестокий удар бросил его в снег, над отчаянно пытающимся подняться человеком склонилась оскаленная пасть огромного волка, стая тихо стояла за спиной напавшего и терпеливо ждала чего-то, возможно, пока насытится этот волчара-переросток. Но только взгляд глаз странного для волка серо-черного цвета был настойчиво любопытен, волчара явно пытался понять, с кем свела его судьба. И еще… Внезапно он поднялся в полный рост и человек замер от ужаса: зверь встал на задние лапы и оказался намного выше обычного человеческого роста. «Оборотень!» Жутче кончины от лап волколака было трудно придумать, и рыцарь это прекрасно знал. В голове мутилось от потери крови, безумного ужаса ожидаемого посмертия, ощущения бесполезности всей той борьбы, которую он вел со стаей зверей – уж лучше было бы сдохнуть под острыми клыками обычных волков.

А странный зверь ждал. Стоял спокойно перед рыцарем и явно ожидал чего-то. И от его уверенного спокойствия становилось жутко – ибо это и был хозяин леса. Но человек был на последней грани отчаяния, когда уже и гибель от рук чуждого человеческому разуму существа не пугает. Умереть достойно… Прервать ставшую бесполезной жизнь. Искупить страшное предательство отчаянной болью и запредельным ужасом. Что там, в глубинах инферно, ждет предателей? Кровавое озеро, кипящее от жара Адова огня? Да и пусть с ним! Пусть будет так… Все равно теперь уже. Все равно. Потеряно все: честь, доброе имя рода, доверие государя, сорваны все покровы лжи и лицемерия. Чего уж там! В пылающем озере можно будет согреться после ледяного пламени предрассветного безжалостного убийцы – мороза. А боль… Что ж, любой воин привычен к ней. Это необходимая часть победы. Не бывает по-другому. Так было дано Богом. По-другому просто не может быть!

− Ха! – Воин повторил выпад кинжалом, прекрасно понимая, что через несколько мгновений погибнет. Огромная неуклюжая лапа мгновенным движением выбила оружие из заледеневших пальцев рыцаря, в следующий момент волколак рванул врага на себя и одной рукой, вцепившись в горло юноши, поднял его над собой, пытаясь сломать ему шею. Отчаянно хрипя, рыцарь еще пытался сопротивляться громадной неконтролируемой силе, понимая, что еще немного, и он просто задохнется под постепенно сжимающимися пальцами оборотня.

Решимость умереть на какие-то мгновения оставила рыцаря, и он мучительно пытался вывернуть голову, чтобы хоть как-то облегчить очередной вдох. Еще раз вдохнуть ледяной смертельно опасный воздух. Еще одно мгновение перед смертью.

Борьба шла в полном молчании, и оборотень явно побеждал. Внезапно свет луны пал, словно серебряная сеть, на охотника и жертву. В ясном свете Селены ярко блеснули крыжовенной прозеленью глаза человека. Он хотел увидеть свою смерть. Хотя бы в этом не оказаться трусом!

Волколак внезапно отшвырнул противника в сторону, легко, словно хрупкую фарфоровую игрушку, а не мужчину, полного жизненной силы. Человек перевернулся через голову, затих на окровавленном снегу совсем рядом с растерзанными им же глупыми первогодками. Стая мгновенно поднялась на ноги, готовясь напасть.

− Назад, проклятые богом твари! Назад! Это – моя добыча! Назад!!!

Звери отступили, не пытаясь понять смысла приказа… Со Стражем нельзя было шутить, если он считает, что добыча его, так оно и есть… Только старый волчара, вожак стаи, абсолютно белый от седины, очень внимательно взглянул в лицо Стража. Он помнил… Он помнил совсем другое…


Никто не может нам смотреть в глаза…


− Потерпи немного, сейчас я перетяну рану, и кровь остановится…

Огромного роста человек склонился над раненым, пытаясь утишить безжалостное течение крови из разорванной стрелой артерии на шее. Ответить тот не мог, окровавленные губы дрогнули в иронической улыбке.

− Потерпи…

Что еще остается делать, как не говорить бессмысленные в своей беспомощности слова умирающему? А если это не просто боевой товарищ? Тогда что? Выть, подобно волку, биться головой об землю, обвиняя прежде всего себя во всех грехах, в слабости своей звериной магии, в невозможности повернуть время вспять и подставить под удар свою шею, проклинать бремя своего бессмертия и невозможность отдать хоть пару дней своей бесконечной жизни кому-то другому? Что делать-то?

Устрашающий шлем в виде звериного лика был сброшен и его владелец мог только проклинать свое легкомыслие, что чересчур полагался на свою силу и тот ужас, который внушали незваным гостям предания о Лунном Страже. Но вот нашлись ведь смельчаки! И пусть они лежат растерзанные на мелкие клочки и кровь застывает темными лужицами на черной от гари траве, но ведь его-то спутник тоже умирает, почти мертв уже!

− Сейчас, подожди… Сейчас!

Немного времени надо, чтобы рвануть зубами, по-волчьи, вену на руке и найти сосуд для буйно хлынувшей крови – серебряный шлем в виде волчьей морды. Прошу богов, тех, что хранят древнее государство от сотворения его, и умоляю того Бога, что привел по обету этого рыцаря! Молю лес, горы, все созданное до появления людей! Молю лишь об одном – верните ему жизнь… Дайте ему хотя бы половину того, что дали мне! Пусть он живет!

− Пей, прошу, хотя бы каплю… Пей…

Он еще живет. К окровавленным губам наклоняется чаша из шлема. Резкий терпкий запах крови бьет в нос. Отрицательное движение головы… «Нет!»

− Тан, я умоляю тебя, это спасет!

В прозрачно-зеленых глазах умирающего гнев и отрицание. «Нет!»

− Тан, во имя твоего Бога, молю тебя, Тан!

Тяжкое отрицательное движение головы. Он сознательно отказывается от спасения…

− Тан!..

Громадные руки очень осторожно приподнимают истекающее кровью тело. Несколько мгновений, всего несколько мгновений и спасен будет. Но… Ярко-зеленые глаза внезапно озаряются детской счастливой улыбкой, и почти беззвучное:

− Я свободен!

Звонкая зелень глаз человека медленно угасает, душа уже покинула его тело и все медленнее и медленнее бьется обескровленное сердце. Уже и дыхания нет, но Страж острым волчьим слухом еще слышит угасающее сердце своего рыцаря. Все слабее и слабее… Стая внезапно встает и гулко разносится над застывшим от внезапной осенней стужи лесом глухой волчий вой. Все…

Юный рыцарь прекрасен. Счастливая улыбка на побелелых губах, зеленые глаза скрыты опущенными ресницами. Сон. Обычный человеческий сон. Вечный сон…

Страж медленно опускает мертвого на пожухлую выжженную траву. Теперь уже торопиться некуда. Светло сияет серебряная волчья морда, полная проклятой крови. Это было спасение. Но Тан поступил, как всегда, своевольно. До последнего остался в плену своей веры в Бога единого и неделимого. И не принял того, что могло осквернить его веру…

Жуткий вопль отчаяния и ярости заставляет замолчать хор волчьих голосов. Страж встает с колен, осторожно, боясь расплескать, берет шлем в руки и делает шаг в сторону тяжко бьющегося в последних смертных муках молодого волка. Это его первая битва. И он был верен своим союзникам-людям, до последнего защищая Стража от нападения сзади. Никто не виноват, что вот так…

Стая молча стоит сзади человека, ожидая его решения. Погибшего второго человека трогать нельзя, они уже твердо усвоили это… Но волк… Он из их стаи. И…

− Нет!

Страж низко склоняется над пытающимся уползти от прикосновений безжалостных рук первогодком:

− Пей!

Зверь не может понимать человеческого языка, но бешеный взгляд и резкий запах крови человека сделали свое дело: волк с трудом прикоснулся языком к уже сворачивающейся кровавой поверхности. Первый глоток. Страж приподнял его морду, чтобы облегчить ему питье. И первогодок торопливо начал лакать кровавую жижу, заключенную в серебряные стены.

Лунный Страж ждал… Через краткое время волк встал на дрожащие ноги и, подставив морду под равнодушный свет луны, завыл, благодаря богов леса за спасение. Человек кивнул удовлетворенно… «Свободен!» Воспоминание о торжестве в голосе умирающего вызвало вдруг отчаянный крик, вырвавшийся из самой глубины души, и смешавшийся с воем стаи.

Он встал на ноги, обернулся и равнодушно посмотрел на груду мертвой плоти, что совсем недавно была его возлюбленным. « Свободен!» Слово жалило и жгло огнем, словно на пытке.


Мы оказались тоньше хрупкого стекла…

А все считали, мы – из равнодушной стали…


Страж поднял на руки мертвого, мучительно медленно повел головой, в темных волосах уже запутались желтые павшие осенние листья. Он пытался понять… Что надо делать в таких случаях… Наверное, дать покой мертвому телу по тем обычаям веры, к которой принадлежал погибший. Да вот только… Страж знал, что за те годы, которые протекли там, за пределами Леса, пришли новые верования и новые люди говорили уже с единым Богом, а не с богами, которым он привык поклоняться. Да вот только… После десяти лет жизни в Лесу, о каких людях, говорящих с Богом, может идти речь? Кто пропоет похоронные гимны над могилой? И кто рискнет вообще приблизиться к заклятому месту, где обитает Лунный Страж, один из четырех, хранящих границы королевства с незапамятных времен…

Это только Тан… Он один сумел отыскать затерянный в горном лесу замок Стража. Да, десять лет назад на поляне перед замком появился юный рыцарь…

Воспоминания внезапно оборвались, отчаянная боль потери вновь овладела разумом Стража, и он закричал, срывая голос, словно волк, от боли и осознания неизбежности происходящего. Стая шарахнулась в сторону. Но волки не уходили. Временное помешательство их вожака должно было пройти, рано или поздно, и тогда Страж спросит с каждого из стаи, кто струсил в бою с людьми, из-за кого погиб его спутник. И лучше не пытаться скрыться от его гнева, будет только хуже. Стая слитно вскинулась в ответ на отчаянный вопль человека и снова легла, словно подчиняясь незримой команде.

Страж внезапно оборвал крик. Он вспомнил… Душу умершего нужно было отправить на небо, каким бы грешным он не был. А тело… Чтобы не быть растерзанным зверями, оно должно быть сожжено. В серо-черных глазах обезумевшего человека появился разум. Он вспомнил, что дОлжно было сделать. И теперь на малое время у него была Цель…


Никто во всей Вселенной не спасет…


Медленно-медленно Страж встал на колени, приподнял голову своего противника. Тот был в глубоком обмороке. Такая страшная кончина – от клыков волколака его теперь никто не защитит. Огромная голова в серебристо сверкающем шлеме-волчьей морде поворачивалась из стороны в сторону – Страж рассматривал своего пленника.

Сколько прошло времени с костра, уничтожившего его надежды и любовь? Давно это было, так давно, что человек почти забыл, как обращаться с раненым.

Юный рыцарь застонал, на мгновение открыл глаза, взгляд был полон боли. Похоже, он не понимал, что произошло. Грубая уродливая лапа легла ему на лоб, заставляя впасть в забытье. Обычная звериная магия, чтобы заставить противника не заметить тебя на расстоянии протянутой руки.

Страж поднялся на ноги, шагнул ближе к расщелине в скале, изрезанной грубыми шрамами. Осторожно коснулся белой щеки безгласной красавицы, внимательно осмотрел перстни на ее пальцах и нашел то, что искал: на безымянном пальце левой руки едва держалось грубоватое кольцо из простого металла с выбитой на нем надписью. Кольцо было истерто многими прикосновениями и смотрелось на изнеженной руке дико, но Страж прекрасно знал, что ценнее этой вещи в королевстве просто не было. Одно из двух колец Короля. То, которое надевали на руку возлюбленной супруге в день венчания, прося о защите не только христианского Бога-страдальца, но и те силы, что в незапамятные времена сковали эту страну в единое целое, дав династию, которая не прерывалась уже много веков.

−Вот как! – Человек с трудом прохрипел эти слова. С прозрачно-прекрасного лица юной жены короля он перевел взгляд на бесчувственного рыцаря. Покачал головой. Никакого желания ввязываться в дела своего владыки у него не было. Но вот юную королеву явно будут искать…

− Изольда! − Окоченевшее тело раненого внезапно шевельнулось.

− Она давно мертва, рыцарь!

У него еще хватило сил отчаянно замотать головой, отрицая весть… Страж криво усмехнулся. Он пытался решить сложную задачу… Можно было просто уйти и холод довершит то, что сделал он… Или… Как это было тогда, с Таном? Как же давно это было…