Жукова Проект "Военная литература"
| Вид материала | Литература |
- Nguyen Minh Chau След солдата Проект Военная литература, 3038kb.
- Кузьмина Лидия Михайловна Генеральный конструктор Павел Сухой : (Страницы жизни) Проект, 2889.44kb.
- Победы Проект "Военная литература", 4367.63kb.
- Проект военная проза В. П. Астафьева: «Веселый солдат», «Пастух и пастушка», 145.66kb.
- Ванников Борис Львович Записки наркома Проект Военная литература, 1330.13kb.
- Некоторые черты полководческого почерка Г. К. Жукова, 98.85kb.
- Кузнецов Павел Григорьевич Дни боевые Проект Военная литература, 5550.94kb.
- Костенко Филипп Алексеевич Корпус крылатой гвардии Проект Военная литература, 2918.99kb.
- Дорохов Александр Петрович Крылатые защитники Севастополя Проект Военная литература, 1559.21kb.
- Журавлев Даниил Арсеньевич Огневой щит Москвы Проект Военная литература, 2828.2kb.
^ На деле тогда, летом 41-го, вермахт мог воевать куда смелее.
В книге воспоминаний маршал В.И.Чуйков утверждает, что взять Берлин и окончить войну в феврале 45-го года помешала боязнь флангового удара со стороны обескровленной Кёнигсбергской группировки. Со временем, вероятно, и этот вариант будет обкатан историками-компьютерщиками, но несомненно, что в 45-м советские армии воевали куда академичнее и с меньшим риском, чем в 41-м или 42-м. Если рассуждения Чуйкова о возможных сроках взятия Берлина и верны, то на результате войны эта академичность советского командования не сказалась.
^ Академичность фюрера стоила нацистам победы.
* * *
Беглого взгляда на карту СССР достаточно, чтобы вызвать сомнения в реальности захвата территории, намеченной к захвату на протяжении летней кампании 1941 года по линии Волга — Кама — Северная Двина. Разве думать, что, дескать, до сих пор мы будем наступать, перемалывая Красную Армию, а дальше настанет коллапс и армии и власти, и мы уже не наступать станем, а, так сказать, распространяться. Насаждать комендатуры и ликвидировать партийных функционеров. И всё.
Потом генералы станут печалиться, что пошли на поводу у Гитлера. Скажут, что предвидели: «... предстоит кампания на обширной территории с суровыми климатическими условиями, со слаборазвитой сетью дорог, с многочисленным и любящим свою родину населением...»
^ Вот уж это и впрямь такое размахивание кулаками после драки!
Откуда сетования по поводу дорог, если подготовка настолько была небрежна, что разведка не удосужилась пройтись по этим дорогам? (А возможности были!) Откуда это любящее свою родину население там, где речь шла о конгломерате ? Так, в конечном итоге, можно назвать любую империю, но конечный итог редко наступает вследствие войны, напротив, война, как правило, сплачивает конгломераты. Рим — яркий тому пример. Кстати, этот парадокс был предусмотрен? Как? Уничтожением евреев? Приказом о комиссарах? Провозглашением славян недочеловеками?
А погодные условия? Первый же летний ливень отсрочил закупорку котла у Минска, чем вызвал расстройство Гальдера и истерику фюрера. К чему же упоминание о климате в мемуарах генералов, если, лишь вытаскивая ноги из собственных сапог, уразумели они смысл русского слова распутица , а солдаты оказались раздеты перед лицом зимы, а основной тягловой силой вермахта стал в конце концов миллион лошадей, гибель которых, кстати, ещё одна трагедия войны, просто она тонет в гибели десятков миллионов людей? А как учитывалось то, что победы даются лишь ценой обучения битых? что бьющие и проморгаться не успевают, как получают ответный удар? Этот фактор был учтён? А расход горючего на русских дорогах? А расход горючего на перевозку того же горючего на плече, возраставшем по мере продвижения?
Молниеносность. Один ответ. На молниеносности построен был план, представленный Гитлеру. Военным не пристало ссылаться на дороги, погоду, климат: на войне как на войне. Сослаться можно лишь на одно: на изменение Гитлером первоначального плана. Тут генералы подлинно пошли на поводу у Гитлера: позволили ему изменить план.
Очень раздражала советский официоз следующая фраза английского военного аналитика Лиддела Харта из книги «Говорят немецкие генералы»: «Россию спас не прогресс, а, напротив, отсталость. Если бы советский режим дал ей дорожную систему, хоть сколько-нибудь сравнимую с той, что существует в западных странах, Россия была бы раздавлена в короткое время. Немецкие механизированные силы были задержаны состоянием её дорог.» Даже теперь не без робости цитирую я эту фразу. Она сказана уже не Германном Готом и не другими генералами, с коими беседовал Харт. Она сказана самим Лидделом Хартом, нашим союзником в минувшей войне.
И это не преувеличение. Если бы не бездорожье, то жертвы, понесенные Россией, были бы ещё страшнее. Россия не покорилась бы. Но воевать из-за Урала при дополнительном японском противостоянии было бы куда кровавее. А так – сама родная земля, размолотая гусеницами немецких танков и колёсами машин, обороняла своих защитников. Ну, а дальше уж, конечно, кровь и кровь. И благоприятные пируэты вражеского главнокомандущего.
Конечно, не может быть детально разработанного плана всей войны, это нонсенс, такое никакому военному и в голову не придёт. Война — это выбор между возникающими оперативными возможностями. Смётывается общий план. А дальше — по обстоятельствам. Не зря блестящий тактик Манштейн признаёт, что для него самым сложным в начальный период войны было решение о направлении движения: все направления были равно доступны. И не всегда выбирались безошибочно. Но решающим просчётом стали не тактические ошибки генералов, а стратегическое решение Гитлера. Решение не спонтанное, а загодя предусмотренное при утверждении плана. Вписанное в качестве поправки. Вполне вероятно, что поправка решила исход кампании 1941 года, а в конечном итоге и исход войны.
Но пока всё шло дивно. Превзошедший ожидания успех обнаружился именно на Московском направлении. Уже тогда наметился отрыв фон Бока от группы армий «Юг». Захват переправ праздновался фюрером вовсю, а вестям о подлинном состоянии того, что на картах было помечено дорогами, особого значения не придавалось. Пленение масс войск толковалось, как отказ армии сражаться за Сталина, а упорное сопротивление — как случайные очаги, где засели фанатики-комиссары.
^ По мере ожесточения сопротивления фюрер всё больше увлекался задачей уничтожения или пленения всей Красной Армии.
Эта цель числилась первой в списке приоритетов.
^ Второй — захват территории.
33. Выполнение плана «Барбаросса»
Неприятности, как отмечено выше, начались для вермахта уже при утверждении плана. 18 декабря 1940 года план был Гитлером утверждён с единственной поправкой: группа армий «Центр» (фон Бок) по достижении позиции для броска на Москву (плоскогорья восточнее Минска) должна приостановиться в готовности помочь соседям — группе армий «Юг» (фон Рунштедт) и группе армий «Север» (фон Лееб).
Это и есть элемент гения, которым фюрер германского народа освежил план, поправив заурядно мыслящих генералов и делая свою кампанию отличной от наполеоновской: цель не Москва, а вся европейская территория СССР плюс Москва. Москва лишь увенчает захват территории с её ресурсами.
В книге Лиддела Харта «Говорят немецкие генералы» приводится беседа автора с фон Мантойфелем, который не раз был гостем фюрера в приватной обстановке. Мантойфель засвидетельствовал, что Гитлер прочёл немало военной литературы, и он, Мантойфель, не имел случая возразить фюреру, если разговор касался материй на полевом уровне военного ремесла: о свойствах различного вида оружия, о влиянии местности и погоды, о настроении и морали войск (в чём Гитлер и впрямь был силён). Но он не имел ни малейшего представления о стратегии. Он знал, как сражается дивизия, зато понятия не имел об армейской операции. Политическая и дипломатическая изощрённость, позволившая ему взойти к власти и покорить пол-Европы путём опасных пируэтов, сочеталась у фюрера с полным провалом в полководческом даре. Подобным образом и генералы его (Маркс, фон Бок, Гудериан, Гот), обладавшие стратегическим талантом, не умели определить момента для нападения. Разница в том, что они, не обладая таким даром, не пытались влиять на политику Германии, а Гитлер, профан в военном деле, возомнил себя гением, и влияние его на ход войны было решающим.
Возможно, это сознание политической ущербности поясняет причину, удержавшую генералов от решительного выступления против поправки, превращавшей войну молниеносную в обычную. Многие авторы удивляются, что не возразили ни главнокомандующий сухопутных войск фон Браухич, ни начальник штаба Гальдер, ни фон Бок. На деле удивительного нет. Лишь Гальдер и фон Бок вполне разделяли план генерала Маркса. Остальные участники совещания слишком были академичны для рискованного рывка на Москву, разве что Красная Армия равномерно откатывалась бы по всему фронту. Фон Бок и Гальдер, оказавшись при обсуждении плана в меньшинстве и не веря в свои дипломатические чары, решили, вероятно, что преждевременно ломать копья. Может статься, что фон Рунштедт пойдёт по Украине бодрее, чем фон Бок по Белоруссии. Может статься, что они обойдут танковыми клиньями Припятские и Пинские болота синхронно. Словом, дело само себя покажет, и тогда, уже в ходе войны, самый успех наступления настроит фюрера в пользу Московского варианта, настолько в их представлении неопровержимого, что выгоду его доказать не легче, чем аксиому.
^ Простые истины труднее всего доказуемы...
* * *
Здесь не обойтись без небольшого экскурса в прошлое.
Ко время разработки «Барбароссы» повержены Польша и Франция, не без помощи фюрера едва унёс ноги экспедиционный корпус Великобритании, немалый понеся урон. И странно прозвучит, что, оказавшись внезапно, в общем, втянут в войну с Францией и Великобританией, Гитлер не смел и планировать их разгрома.
9 октября 1939 года Гитлер издал директиву: не позднее 12 ноября нанести удар на Западном фронте. Цель удара — «...разгром максимального количества французских и союзных войск с захватом возможно большей части территории Бельгии, Голландии и северной Франции как базы для морской операции против Англии и создания широкой защитной зоны для Рурского района».
Как ни громко это звучит, на деле при успехе операция сулила захват каких-то 40 миль бельгийского побережья в качестве плацдарма для гипотетической высадки в Англии. Но при неудаче осеннее вторжение — а война ведь не всегда идёт по шоссе — вело к вязкой позиционной борьбе во Фландрии, к повторению пройденного на полях Первой Мировой. Директива просто отражала страх фюрера, что Франция оккупирует Бельгию и укрепит оборону границы. Гальдера и Браухича тошнило от этого плана, но, памятуя о судьбе предшественников, они фюреру не противились. К несчастью для цивилизации, плохая погода, подозрение в утечке информации (ложное, как оказалось) и, главное, оппозиция тех высших германских офицеров, кто, в отличие от главнокомандующего сухопутными силами и его начальника штаба, не опасались за тёпленькие местечки, привели к отсрочке плана, тем паче, что генерал-майор Эрих фон Манштейн наметил план более цельный, каковой и утверждён был 18 февраля: наступление через Арденский горный и лесной массив, где удара никто не ждал и где он и был вскоре нанесен, приведя Гитлера к господству над Европой.
Нерешительный вариант плана кампании на Западе, отражавший боязнь Гитлера допустить союзников в Бельгию, обнаруживал нервическое свойство фюрера гнаться за любой целью. В ход кампании на Западе он вмешался лишь однажды, выручив у Дюнкерка — с далеко идущими политическими целями, которые не оправдались — английский экспедиционный корпус. Но, благодаря своим генералам, он получил всё же возможность победно топнуть ножкой — известный кадр! — у компьенского вагона.
Дюнкерк был не последним актом творчества фюрера в военных делах. Следующее прямое вмешательство в руководство войсками на театре военных действий обошлось фюреру дороже дюнкеркского афронта...
Всё же, говоря о кампании в России, надо помнить: ей предшествовал ряд великолепных операций вермахта и люфтваффе — оккупация Норвегии, разгром Греции и Югословии, захват Крита. Без учёта этого не воссоздать достоверного фона опьянённости могуществом военной машины рейха. И впрямь, кампании эти спланированы были с железной последовательностью и осуществлены с чёткостью часового механизма, с энергией и натиском столь неумолимыми, что это повергло мир в оцепенение. Вторгшись из Болгарии, Венгрии и Австрии, вермахт в течение восемнадцати дней покончил с Грецией и Югославией. Общие потери убитыми и ранеными составили пять с половиной тысяч. По сравнению с рейхом противники были малы, а Гитлер, поставив задачу оккупации Балкан, в детали не входил, ибо занят был предстоящим вторжением в Россию. Подготовка на Востоке делала особый упор на внезапности. Внезапность давала безмерные преимущества. Поэтому дезинформацией Гитлер занимался лично и провёл с предельным тщанием. Мелочам, вроде оценки состояния дорог, он времени не уделял...
Вермахту на Балканах предоставлена была полная свобода, и он показал класс в проведении глубоких операций того типа, какой разрабатывался командармами РККА и для Красной Армии оказался похоронен вместе с ними.
Вопреки распространённому мнению, война на Балканах не отсрочила выполнения плана «Барбаросса» (из-за поздней весны и дождей дороги в Росии всё ещё подсыхали) и не ослабила удара. Напротив, к началу кампании против СССР вермахт после балканской разминки подобен был новой сверхмощной машине, прошедшей обкатку и трейнинг персонала в условиях, максимально приближенных к реальным.
^ На рассвете 22 июня адская машина двинулась на восток.
* * *
Хоть ошибки вермахта здесь не рассматриваются ввиду ничтожности просчётов генералов по сравнению с просчётом фюрера, надо отметить: Гёпнер, Манштейн и командующий группой армий «Север» фон Лееб, да и всё руководство сухопутных войск не использовали падения Даугавпилса для взятия Пскова уже 2-4 июля. Подтяни они к 56-му болтавшийся без дела 41-й танковый корпус Рейнхардта, одной лишь дивизией участвовавший в упорных танковых боях у Резекне, — и падение Пскова делало падение Ленинграда неизбежным уже в июле, сходу, без предоставления городу времени на подготовку обороны. И без того танковая группа Гёпнера с 22 июня до 14 июля прошла 750 км вглубь страны. Но всякому понятно: падение Ленинграда в июле смещало и без того шаткое равновесие всего советского фронта.
Но пока развал Западного фронта, ставшего объектом главного удара группы армий «Центр», открыл дорогу на Смоленск и Москву. 2 июля танковый клин фон Бока вышел в район Ярцево, восточнее Смоленска — на то самое плоскогорье, восточнее Пинских болот, исходный плацдарм для удара на Москву, где генерал Маркс намечал синхронное слияние стрел групп «Центр» и «Юг». Великолепные танковые командиры Гот и Гудериан рвались вперёд, нацеленные на район Москва-Горький — сердце промышленности, сердце страны. Они вполне отдавали себе отчёт в том, какую панику и ужас сеют совместно с прикрывавшей их с воздуха люфтваффе. Горящие сёла и поля они оставляли за собой в качестве ориентира для авиационной поддержки, тем самым грубо обозначая свой передний край и указывая на объекты по фронту, подлежащие удару с воздуха. Опыт прошлых побед придавал им уверенности в себе. Их не заботили ни фланги, поскольку они верили в пехоту, ни дефицит горючего, поскольку война лишь началась и горючего было вдоволь. Они шли днём и ночью, разрезая коммуникации, громя гарнизоны, а основная масса советских войск в районе Смоленска исходила кровью в полуокружении, в плохо координируемых атаках, не замедлявших наступления танкового клина. Ворвись он в Подмосковье с его развитой сетью дорог в июле-августе, когда погода была превосходна, вермахт свеж, а о снятии войск с Дальнего Востока лишь подумывать начинали — это было бы худо.
И тут вмешался Гитлер. 3 июля, ещё не категорически, он пытался остановить фон Бока, выдержавшего ради дальнейшего движения к Москве свирепое столкновени с ним и Гальдером (?!), опасавшимися за фланги. Для Гитлера успех наступления выражался цифрой пленных (чем в Балканской кампании он не интересовался). А фон Бок понимал фактор деморализации противника, кратковременность этого фактора и необходимость использовать его с максимальной энергией для ещё большей его деморализации и достижения главной цели — выигрыша войны. Для этого нельзя Красной Армии давать передышки, удары должны сыпаться градом, и вермахт способен на это, он мобилен!
Но такие вещи диктаторам не разъясняют. В аудиенциях неудобно учить властителя аксиомам стратегии. Приходится делать вид, что вожди и сами всё понимают. Положение обязывает. Положение солдата перед главнокомандующим. Всё же разгневанный фон Бок ответил, что на пути к Смоленску уже окружено более ста тысяч русских и эта цифра растёт ежедневно. Ему удалось отстоять своё мнение. Не надолго.
^ Наиболее интересно в этом эпизоде изменение позиции Гальдера.
После войны, анализируя в беседе с Лидделом Хартом причины срыва молниеносной войны, одной из главнейших причин Гальдер и фон Рунштедт назвали неожиданную многочисленность советских войск на Украине. В оригинале у Харта стоит слово awkward , что в переводе означает неуклюжий, неловкий, неудобный, затруднительный. Интерпретируя это признание, нельзя забывать, что о концентрации советских войск на Украине германская разведка знала. Стало быть, не это было для немцев неожиданностью. Тогда – что? Видимо, предположение, что, коль на Украине войск много, то на Московском направлении ещё больше! Экстраполяция была неправомерна. Она тоже исходила из оборонительной стратегии Сталина. Немцы на данном этапе не ждали от него наступательных действий. А он, и впрямь будучи к ним не готов, но готовя в тайне и зная, что передвижку войск не скрыть, дислоцировал их на главном – южном – направлении постепенно, за годы до удара.
Как бы то ни было, на основании предположений разведки войска разделили между группами армий и предпочтение отдали группе «Центр». В результате вермахт оказался распределён обратно пропорционально силам советских войск. Группа «Центр» вырвалась вперёд, а группа «Юг» отстала больше, чем готов был допустить даже Гальдер, чтобы санкционировать наступление на Москву одной лишь группой «Центр» с нависшим над её тылами и противостоящим группе «Юг» Киевом с его Юго-Западным фронтом. Гальдер оробел. И отказался от дерзкого плана генерала Маркса. (Потом он опомнился — поздно!)
Но фон Бок именно теперь, в соприкосновении с войсками Красной Армии, видя растерянность, а то и панику, оценивая уровень командования, отсутствие связи между соединениями и координации между родами войск, наново понял, что фактор растерянности — кратковременный фактор! — и есть шанс вермахта, единственный и неповторимый, и войну выиграть можно, лишь действуя ошеломляюще{53} и непреклонно. Решающий миг войны — вот он, здесь и сейчас, пока русские не опомнились. Промедление смерти подобно!
^ Простые истины труднее всего доказуемы...
Драма фон Бока — общая драма военных. Они привыкли командовать, а убеждать не умеют. Впрочем, кого предстояло убедить? Гитлера? Кто же в состоянии убедить маньяка?
Похоже, Гальдер в послевоенных беседах скрывал то, что с Гитлером и против фон Бока нечаянно сколотил гроб нацизму. У него стоял перед глазами реальный ужас разрушенной Германии, а не потенциальная жуть упущенной победы. А не терпевший фюрера вояка фон Бок едва не привёл нацизм к триумфу — и тоже против своих убеждений. Ухмылки Истории...
Но пока вермахт всё ещё продвигался неудержимо, улучшая исходную позицию, а Гальдер в своём военном дневнике именно в эти дни кипел гневом в адрес фон Бока по поводу его легкомысленного наступления на Рославль. Между тем, фон Боку понадобилось всего пять дней, чтобы привести войска в порядок после Рославля, который стал ещё одним его триумфом – и ещё одной трагедией Красной Армии{54}.
16 июля Смоленск пал. Потери были умеренные, а соотношение страшно: на убитого солдата вермахта приходилось 22 убитых бойца Красной Армии. Советские войска в районе Смоленска предпринимали ожесточённые атаки с громадным уроном для достижения незначительных тактических целей. Скованные дивизиями вермахта, они оставались в стороне от оси движения танкового клина на Москву и помешать ему не могли. Но маниакальность Гитлера была так же непоколебима, как и маниакальность Сталина. Теперь уж ничто не могло изменить его мнения, что он успеет и перемолоть всю Красную Армию, и войти в Москву — до холодов. И вместо простого отражения навальных атак с продолжением движения на Москву и Горький в обход блокированных советских усилий, он принял вызов. Разгорелось Смоленское сражение, в котором при почти том же соотношении потерь немецкие войска тоже оказались потрёпаны.
Сражение завершилось 27 июля. Фон Боку пришлось заняться доукомплектованием войск. Результатом сражения стали некоторая потеря времени, колоссальные потери Красной Армии и, на фоне прежнего неумения воевать, резкое ожесточение её сопротивления и подъём духа.
Возможно, это стало главным результатом битвы. Это и ещё одно: на фоне усиливающегося сопротивления Красной Армии недоверчивая Япония утратила веру в молниеносную войну, решила идти своим путём и направить усилия на юг.
Впрочем, наступать на Москву вермахту не было поздно ещё и теперь. Как и Японии, в случае развала СССР, не возбранялось оккупировать Дальний Восток даже и уменьшенной Квантунской армией.
^ 34. «Отделять и убивать!»
Полное название пресловутого «приказа о комиссарах» , выпущенного штаб-квартирой Гитлера 6 июня 1941 года, в самый канун нападения на СССР, таково: «Общая инструкция об обращении с политическими комиссарами». Приказ краток: «В борьбе с большевизмом не рассчитывать, что поведение врага базируется на принципах гуманности и международного права; политические комиссары ввели в обиход варварские, азиатские методы войны; следовательно, они подлежат обращению с максимальной суровостью; их расстрел на месте пленения или, тем паче, оказания сопротивления есть вопрос принципа и обязанность каждого солдата; при пленении немедленно отделять их от остальных военнопленных; после отделения ликвидировать».
^ В преамбуле сказано: «Рассылку копий ограничить командующими армиями и воздушными флотами. Ознакомление по нисходящей линии производить путем устных инструкций».