Василий Галин Запретная политэкономия красное и белое

Вид материала

Содержание

Подобный материал:

1 ... 16 17 18 19 20 21 22 23 ... 45

^ ДИКТАТУРЫ «БЕЛОГО ДВИЖЕНИЯ»

«... в этой отчаянной войне не может быть никакой середины, и для того, чтобы держаться, буржуазия должна расстреливать десятками и сотнями все, что есть творческого в рабочем классе. Это ясно видно на примере Финляндии, это показывает теперь пример Сибири. Чтобы доказать, что большевики несостоятельны, эсеры и меньшевики начали строить новую власть и торжественно провалились с ней прямо к власти Колчака... Это показывает, что между диктатурой буржуазии и диктатурой рабочего класса середины быть не может»¹³⁴².

В. Ленин

Министр британского военного кабинета лорд Р. Сесил 28 ноября 1917 г. утверждал, что вести переговоры с умеренными социалистами в России столь же бесполезно, как с большевиками, и какую-то надежду сулит лишь военная власть. Возможно, какой-нибудь генерал возьмет на себя руководство, восстановит Восточный фронт и сбросит большевиков¹³⁴³. Госсекретарь США Лансинг убеждал Вильсона 10 декабря 1917 г., что «только военная диктатура, опирающаяся на поддержку войск, способна гарантировать стабильность в России и ее участие в войне»¹³⁴⁴. Секретарь посольства Франции в России 17 апреля 1918 г. сообщал: «То и дело происходят тайные сборища различных партий оппозиции: кадетов, эсеров и т.д. Пока это только «rasgavors», и вполне вероятно, что люди, неспособные договориться между собой и совместно действовать, так и не смогут ничего добиться. Единственным режимом, могущим установиться в России, остается самодержавие или диктатура...»¹³⁴⁵ В это

297

время все публичные лозунги союзников кричали о необходимости свержения большевиков и установлении демократического выборного правительства, однако между собой союзники и либералы были более откровенны — ни слова о демократии: главное — обеспечить свержение большевиков и обеспечить продолжение участия России в войне любыми средствами.

С Колчаком впервые о диктатуре заговорил в августе 1917 года, то есть еще до прихода большевиков к власти, начальник Морского генерального штаба Великобритании генерал Холл. «Что же делать, революция и война — вещи несовместимые,— сказал тогда Холл, — но я верю, что Россия переживет этот кризис. Вас может спасти только военная диктатура...» Очевидно, что это не было секретом. Н. Суханов вспоминал: «в кандидаты на диктатора она («Маленькая газета» Сувориных с тиражом несколько сотен тысяч экземпляров, со стоящими за ними деловыми кругами) — сначала полегоньку, а потом без околичностей — выдвигала не кого другого, а адмирала Колчака...»¹³⁴⁶В августе 1918 г. Колчак заявлял: «Военная диктатура — единственная эффективная система власти»¹³⁴⁷. В. Пепеляев, кадет и премьер правительства Колчака, так же находил «спасение в единоличной военной диктатуре, которую должна создать армия»¹³⁴⁸.

Продолжение разговор «союзников» с Колчаком получил 18 ноября 1918 г., когда в Сибири произошел переворот: «Кучка мерзавцев» арестовала законное Всероссийское правительство в Омске. Арестованные на следующий день были освобождены, а «посягнувшие на верховную власть» в тот же день «преданы чрезвычайному военному суду». Однако в тот же день все участники переворота секретным приказом по казачьим войскам за выдающиеся боевые отличия были повышены в звании»¹³⁴⁹. Тем не менее политес перед «демократическими союзниками» был соблюден, и в виду чрезвычайных обстоятельств А. Колчак, «был вынужден» принять на себя обязанности Верховного правителя и Верховного главнокомандующего. Бывшие арестованные члены правительства, частью с деньгами и миром были отправлены во Францию, частью расстреляны, некоторым удалось перейти к большевикам. Во все губернские города Сибири и Урала была послана телеграмма с требованием недопущения никаких выступлений и обсуждений в печати и на собраниях происшедшего, «не останавливаясь перед арестом как отдельных лиц, так и правлений и руководителей партий и организаций»¹³⁵⁰. Колчак фактически стал военным диктатором. «...Население ждет от власти ответа, — заявлял Верховный правитель... Вопрос должен быть решен одним способом — оружием и истреблением большевиков. Эта задача и эта цель определяют характер власти, которая стоит во главе освобожденной России — власти единоличной и военной»¹³⁵¹.

В то время Колчак писал Деникину: «...Мною была отправлена на Ваше имя телеграмма через представителя Великобританского

298

правительства... Здравый государственный смысл сибирского правительства признал невозможным существование социалистической партийной директории и остановился на военной диктатуре и единоличной военной власти, как единственной форме правления в настоящее время. Я принял функции Верховного правителя и Верховного главнокомандующего, не имея никаких определенных решений о будущей форме государственного устройства России, считая совершенно невозможным говорить в период тяжкой гражданской войны о будущем ранее ликвидации большевизма»¹³⁵². Деникин вспоминал: «Я отнесся с большим удовлетворением и полным признанием к факту замены Директории единоличной властью адмирала Колчака»¹³⁵³. Ростовская конференция кадетов (29-30 июня) постановила «в отношении общенациональной платформы считать руководящими начала, провозглашенные в декларациях адмирала Колчака и генерала Деникина»¹³⁵⁴.

Военный переворот вызвал горячую поддержку союзников. Американский представитель «Гаррис первым прибыл к Колчаку с визитом уже на следующий день после переворота. — Думаю, — сказал он, — что в Америке этому событию будет придано самое неопределенное, самое неправильное освещение. Но, наблюдая всю обстановку, я могу только приветствовать, что вы взяли в свои руки власть при условии, конечно, что вы смотрите на свою власть, как на временную, переходную. Конечно, основной вашей задачей является довести народ до того момента, когда он мог бы взять управление в свои руки, то есть выбрать правительство по своему желанию. В таком же духе говорил с Колчаком и Реньо. Навестил адмирала и Уорд. Английский полковник в разговоре с Колчаком подчеркнул, что установившаяся власть — это единственная форма власти, которая должна быть. — Вы должны нести ее до тех пор, — сказал Уорд, — пока наконец ваша страна не успокоится и вы будете в состоянии передать эту власть в руки народа»¹³⁵⁵.

Полковник Уорд, командир английского батальона прибывшего в г. Омск, заявлял: «Я, демократ, верящий в управление народа через народ, начал видеть в диктатуре единственную надежду на спасение остатков русской цивилизации и культуры. Слова и названия никогда не пугали меня. Если сила обстоятельств ставит передо мной проблему для решения, я никогда не позволю, чтобы предвзятые понятия или идеи, выработанные абстрактно, без проверки на опыте живой действительности, могли изменить мое суждение в выборе того или иного выхода»¹³⁵⁶. Французский дипломат Л. Робиен записывал: «...Переворот Колчака в Сибири встревожил умы... Впрочем, придется смириться с тем, что новый порядок опять устанавливается при помощи переворота. Но в России не привыкли действовать по-другому, иначе чем является Февральская революция и революция большевиков, как не государственным переворотом?.. Я надеюсь, что он (Колчак) сумеет удержаться У власти и усмирит кнутом этих молодчиков: русские так устроены, что будут этому только рады»¹³⁵⁷.

299

Участие союзников в перевороте и установлении военной диктатуры Колчака было столь очевидно, что его никто особо и не скрывал. Французский посол указывал, что «этот государственный переворот был осуществлен при соучастии английского генерала Нокса...»¹³⁵⁸ Нокс в принципе и не отказывался, он убеждал Военное министерство, что адмирал — единственная кандидатура для роли «военного диктатора»¹³⁵⁹. В июне 1919 года английский военный министр У. Черчилль, выступая в палате общин, говоря о правительстве Колчака, обронил фразу: «Мы вызвали его к жизни...» А Дж. Уорд не без оснований говорил, что Колчак ел «британский солдатский рацион»¹³⁶⁰. Ж. Нуланс отмечал при этом, что «англичане, имевшие большое влияние на Колчака, думали только о выгодах, которые они имели бы при эксплуатации золотых и медных рудников в Сибири, благодаря рабочей силе, полученной в обмен на товары и поставку оружия»¹³⁶¹.

Благородство союзников, морально поддержавших установление военной диктатуры Колчака во имя спасения русской демократии, на этом и закончилось. «Союзные миссии, а через них и правительства Антанты молча примирились с переворотом. Однако своего официального признания новой власти они не высказали... вплоть до самого конца колчаковской эпопеи. Это тем более странно, поскольку они в полной мере оказывали омскому режиму материальную помощь»¹³⁶². Эта странность может объясняться тем, что интервенты смотрели на Колчака не как на равного союзника, а как на наемника, воюющего за их интересы. Другим объяснением является то, что Колчак даже с диктаторскими полномочиями не мог стабилизировать свою власть, то есть доказать свои права на звание Верховного правителя России.

На Юге России события разворачивались не менее драматично, чем в Сибири. Корреспондент британской военной миссии на Юге России майор Годжсон сообщал: «Условия, создавшиеся ныне на Юге России, не подходят ни к каким принятым нами до сих пор понятиям о цивилизации. Разница между Россией и Англией так велика, что я могу объяснить ее лишь примерно: если бы любой английский городской совет был призван управлять Россией, он справился бы лучше, чем все теперешние русские законодатели... Распущенность, спекуляция и пьянство в данное время такие же враги России, какими были и раньше... Россия никогда не переставала пить водку, поэтому она проиграла войну... Вся страна нуждается быть взятой в крепкие руки. По моему мнению, строгая и справедливая диктатура наиболее подошла бы моменту...»¹³⁶³

Остроту стихии «русского бунта», придавала политическая борьба. Деникин вспоминал: «Начавшаяся на Кубани задолго до июня кампания против южной власти приняла размеры угрожающие... в программу кубанской «революционной демократии» в соответствии с практикой российских социалистов входила «энергичная борьба со стремлением слуг царского режима, помещиков и капиталистов установить дикта-

300

торскую власть в освобожденных от большевиков местностях России, ибо эта власть есть первый твердый и верный шаг к установлению самодержавно-полицейского строя»¹³⁶⁴. П. Струве в связи с этим указывал, что Деникину необходимо положить руль направо и, отметая всякое соглашательство, твердо проводить военную диктатуру¹³⁶⁵.

Командующий армией Юга России сам скоро пришел к идее «полной концентрации власти в виде диктатуры, признавая такую форму правления единственно возможной в небывало тяжелых условиях гражданской войны...»¹³⁶⁶ Так, первые шаги добровольцев в занятом ими Сочинском округе, начались с того, что «все демократические организации: городская дума, земский комитет, профессиональные рабочие союзы — были распущены, а не успевшие вовремя скрыться члены этих организаций арестованы по обвинению в государственной измене... Все управление округом перешло к военным властям, которым были подчинены начальник округа и участковые пристава, на каковые должности были назначены опытные чины прежней жандармерии и полиции»¹³⁶⁷.

В своем наказе Особому совещанию Деникин определял свой «политический курс» следующим образом: «...Военная диктатура. Всякое давление политических партий отметать, всякое противодействие власти — и справа и слева — карать...»¹³⁶⁸ В. Шульгин разъяснял сущность деникинского наказа: «Добровольческая армия, взявшая на себя задачу очищения России от анархии, выдвинула непреложный принцип твердого управления, диктаторскую власть главнокомандующего. Только неограниченная, сильная и твердая власть может спасти народ и развалившуюся храмину государственности от окончательного распада...»¹³⁶⁹

Деникин, как и Колчак, вскоре был разбит Красной Армией. Им на смену пришел новый претендент на пост диктатора: «Все равно с властью Деникина покончено. Его сгубил тот курс политики, который отвратен русскому народу. Последний давно уже жаждет «хозяина земли русской»... Все готово: готовы к этому и генерал Врангель, и вся та партия патриотически настроенных действительных сынов своей Родины, которая находится в связи с генералом Врангелем. Причем генерал Врангель — тот Божией милостью диктатор, из рук которого и получит власть и царство помазанник...»¹³⁷⁰ Врангель заявлял: «Другого устройства власти, кроме военной диктатуры, при настоящих условиях мы не можем принять — иначе это было бы сознательно идти на окончательную гибель того святого дела, во главе которого вы стоите». В. Оболенский дополнял: «Сама собой подразумевающаяся диктатура выдвигалась не как временное необходимое зло, а как универсальное средство для спасения России»¹³⁷¹.

На Севере России, в Архангельске, правительство Северной области Чайковского было свергнуто и по омскому сценарию арестовано и сослано на Соловки. Во главе переворота стоял русский морской

301

офицер, служивший в штабе английского генерала Пуля. Переворот привел к массовым забастовкам. Английский главнокомандующий отмечал: «Взбешенные послы потребовали от генерала Пуля их немедленного освобождения. Он сделал это, но доверие к военному командованию было сильно поколеблено... генерала Пуля обвиняли в потворствовании заговорщикам. Конечно, подобные глупые обвинения были лживы насквозь»¹³⁷².

Однако даже американцы однозначно указывали на то, что переворот — дело рук англичан. Американский посол назвал переворот «простым похищением», явно указывая на участие в нем англичан и французов¹³⁷³. Американский Госдеп писал своему послу в Лондоне: «Департамент получил весьма тревожные сообщения, касающиеся произвола, творимого в Архангельске генералом Пулем по отношению к местному правительству, чьи полномочия он явно игнорирует. Естественной реакцией на это русских станет рост возмущения и, возможно, неприкрытая враждебность к тем правительствам, чьи войска высадились в Северной России с целью помогать местным жителям, а не командовать ими. Курс, взятый, как сообщают, генералом Пулем, совершенно расходится с политикой нашего правительства... и с соглашением, достигнутым при отправке американских войск на территорию России...»¹³⁷⁴

Представители французов, как и англичан, не страдали сентиментальностью. Л. Робиен заявлял: «Я продолжаю придерживаться мнения, что исчезновение Чайковского и его шайки нам на руку. Они становились все более и более невыносимыми... Пусть остаются в Соловецком монастыре... и дадут союзникам заняться здесь делом... Протестуют лишь немногие... Бедный американский посол пытался урезонить этих людей. Я еще никогда в жизни так не хотел оказаться на его месте — тогда бы я попросил господ делегатов немедленно выйти вон и благодарить небо за то, что им позволено удалиться, а также напомнил бы им, что если они не пошевелятся, то в Архангельске хватит стен, хоть и деревянных, но прочных, чтобы упрятать их куда следует. Напрасно пытаться спорить с русскими — надо дать им почувствовать свою силу, это единственный аргумент, который они признают на протяжении многих веков»¹³⁷⁵. Л. Робиен продолжал: «Г-н Нуланс ... полагает, что две ныне существующие партии тоже должны почувствовать нашу власть, а для этого надо вернуть банду Чайковского, чтобы продемонстрировать организаторам заговора, что для нас не существует того, что было проведено без нашего участия. Затем мы учредили бы новое правительство, где необходимо было бы объединить арестованных и арестовывающих, чтобы подчинить их своей воле...»¹³⁷⁶

По требованию американцев англичане вернули правительство Чайковского, одновременно вынудив его подать в отставку. Английский генерал Пуль назначил военным губернатором Архангельска французского полковника, замененного впоследствии генерал-губернатором Е.Миллером. Новое правительство было образовано в виде

302

«директории», в которой «...члены правительства избраны из числа представителей торгового и финансового мира»¹³⁷⁷. «Северная Область считалась Республикой Демократической, — однако, как вспоминал Б. Соколов, — это обстоятельство, впрочем, не помешало превалировать в ней власти военной над гражданской, что с полным правом могло именоваться диктатурой военной»¹³⁷⁸.

«Процесс кристаллизации твердой военной власти, который имел место на Севере, — отвечал желаниям англичан и находил в них во всех тяжелых случаях поддержку и одобрение..., — писал Б.Соколов, — Победы на фронте еще больше укрепили военную диктатуру, сведя совершенно на нет гражданскую власть»¹³⁷⁹ Лидер эсеров заключал: «У нас военная диктатура и военный диктатор, который готов допустить совещательный орган при своей персоне, но не больше... Но мы не хотим мешать генералу Миллеру защищать Область и будем помогать там, где можем»¹³⁸⁰. Один из наиболее глубоких исследователей того периода российской истории В. Голдин подчеркивает, «что эволюция антисоветского режима в Северной области от «социалистического» Верховного управления к военной диктатуре генерала Миллера не была особенностью Севера, но характерной чертой процессов, которые происходили на всей территории, контролируемой антибольшевистскими силами»¹³⁸¹.

Как видим, особого недостатка в «диктаторах» у «белых» не было. Все они имели существенную помощь «союзников», но одинаково неизбежно потерпели поражение от большевиков. Почему?

Красный маршал А. Егоров находил ответ в том, что «декретировать военную диктатуру нельзя. Военный диктатор силен и представляет собой власть не программными декларациями, а мощью штыков в первую очередь, а их-то как раз у Деникина не было. Армия безнадежно отходила и, отходя, распылялась. И власть Деникина пала, как только окончательно определилась невозможность продолжения вооруженной борьбы»¹³⁸². Другой боевой генерал Алексеев, который еще до февральской революции «настаивал определенно на немедленном введении военной диктатуры»¹³⁸³, став верховным главнокомандующим, покорно пошел на поводу Временного правительства и Советов. Бессилие Алексеева объяснялось тем же — у него не оказалось «штыков», на которые он бы мог опереться. Армия не шла за генералами. В той же ситуации оказался и Колчак. Став русским военным диктатором, он даже свою охрану доверил не русским солдатам, на которых по идее должна была опираться его диктатура, а англичанам. Колчак в своих показаниях говорил: «...Я воспользовался близостью и знакомством с Уордом и просил его вообще дать мне конвой из 10-12 англичан, который в дороге гарантировал бы от каких-нибудь внешних выступлений против членов Директории...»¹³⁸⁴ Колчак оказался русским диктатором, установленным англичанами, содержащимся на английские деньги и охраняемым англичанами от собственного правительства и народа.

303

Но дело было не только в штыках, ведь гвардия, и даже личная охрана царя, одними из первых в Феврале 1917 г. надели красные банты. Фундамент диктатуры покоится не столько на «штыках», сколько на идеалах, которые они должны защищать. Эсер Б. Соколов, представитель левого крыла правительства Северной области, отмечал отсутствие общенародной идеи у белых диктаторов, и именно в этом находил причину их поражения: «Гражданская война заставила меня довольно спокойно относиться к положению, что для победы необходима диктатура. Для меня стало более чем очевидным, что сила большевиков не только в их активности, которой были лишены их противники, но и в твердой, не отступающей ни перед чем власти. Но если твердая власть и есть необходимое условие для победы, то, во всяком случае, не ею одной куется последняя. Чего-чего, а твердой власти наши военные не были лишены. Но они были лишены многих других качеств, которые были у того, кому они хотели подражать, у Наполеона. Бонапартизм русских генералов решительно не того качества, которое способно было принести им победу. Ибо для них все начиналось с твердой власти и кончалось ею же. Причем, часто они довольствовались лишь внешним проявлением этой твердости... Погоня за призраком твердой власти, а не за ней самой, не за тем, чтобы быть сильным, а чтобы казаться таковым. И генерал Миллер, который среди других генералов выделялся сравнительной культурностью, тем не менее был типичным «российским военным диктатором». Он стремился к «окружению и оформлению» своей власти, мало заботясь о фундаменте, на котором она зиждется... История российских военных диктатур показывает, что те, кто ставили на нее ставку, были глубоко неправы. Условия гражданской войны требуют от ее вождей тех качеств, которыми генералы отнюдь не обладали: они требуют широкого ума, умения понять интересы и желания населения, умения повести их за собой — и все это наряду с существенно необходимым талантом стратегическим»¹³⁸⁵.

Белые генералы не только не постарались понять нужды народа, а наоборот, противопоставили себя ему. «Почему все те, которые шли с меньшевиками, эсерами, и чехословаками, и Колчаком, скоро отшатнулись от них? Почему помещики, капиталисты и офицеры из Сибирского правительства, как только получили власть в свои руки в Сибири, выгнали меньшевиков и эсеров и посадили вместо них Колчака? Почему же это правительство, поддерживаемое со всех сторон, так скоро развалилось? — спрашивал В. Ленин и тут же отвечал, — Потому что все их слова, все их дела были только обманом и ложью. Потому, что они не сдержали своего слова, не дали народу ни Учредительного собрания, ни народной власти, ни какой бы то ни было другой демократической власти; они учредили у себя диктатуру помещиков и офицеров»¹³⁸⁶.

Существовала ли возможность какой-либо демократической альтернативы белой и красной диктатурам? В то время теоретически она

304

могла бы опереться на меньшевиков и эсеров, победивших на выборах в Учредительное собрание и создавших собственные правительства. Почему этого сделать не удалось? На этот вопрос отвечал представитель одного из них В.Игнатьев, в марте 1918 года: «Общество грызется. Лают друг на друга справа и слева. Если прочесть газеты — сплошной кошмар классовой ненависти и вражды...»¹³⁸⁷ Подобная ситуация была характерна для всех белых армий. Так, например, «Комуч представлял собой организацию эсеровско-демосоциалистическую, его армия имела и соответствовавшие тому атрибуты... Все это находилось в вопиющем противоречии с настроениями, психологией и идеологией офицерства»¹³⁸⁸. «Мы не хотим воевать за эсеров. Мы готовы драться и отдать жизнь только за Россию», — говорили офицеры¹³⁸⁹. Они «ненавидели Комуч и терпели его лишь как неизбежное зло, позволявшее по крайней мере вести борьбу с большевиками»¹³⁹⁰. По словам В. Игнатьева: «Социалисты оказались игрушкой в руках отечественных черносотенных и буржуазных групп. Наш союз оказался совершенно неосуществимым... Буржуазия, использовав нас, сказала: "Мавр сделал свое дело, и мавр может идти"... в тюрьму. И начался последний акт величайшей нашей трагедии — нас, вдохновителей организаторов похода за великую Россию, как только обстоятельства на белых фронтах стали складываться благополучно и где-то вдалеке забрезжила эта "великая Россия", — стали сажать по тюрьмам, ссылать, расстреливать наши же бывшие соратники — кадеты, офицерство и их сподвижники...»¹³⁹¹

Умеренные социал-демократы — меньшевики, как и эсеры, победившие на выборах в Учредительное собрание, оказались меж двух огней. С одной стороны, по приказу наркома внутренних дел Г. Петровского в сентябре 1918 г. «все известные местным советам правые эсеры должны быть немедленно арестованы». С другой, по приказу Колчака все военачальники должны были пресечь деятельность учредиловцев, «не стесняясь применить оружие»¹³⁹². В итоге, как констатировал Д. Чураков «опыт правления» показал, что «демократическая власть в тех условиях была реальна только в виде «демократической диктатуры», которая по своим методам и средствам осуществления политики мало чем отличалась от большевистской и от военной диктатуры... Гражданская война навязывала свои законы; оказалось, что у баррикады может быть только две стороны, а стоящие посередине оказываются под перекрестным огнем»¹³⁹³.

Blog

Василий Галин Запретная политэкономия красное и белое

Содержание