Василий Галин Запретная политэкономия красное и белое

Вид материала

Документы

Содержание Национализация Земли

Подобный материал:

• Василий Галин Запретная политэкономия Революция по-русски, 9888.76kb.
• Комфорт копенгаген, Стокгольм, Хельсинки, Турку, Порвоо, без ночных переездов, 122.77kb.
• Белое Санаторий «Озеро Белое», 166.19kb.
• Контрольная работа по истории Отечества на тему: Факторы победы Красной Армии в Гражданской, 120.66kb.
• Контрольная работа №1 по дисциплине «Политэкономия», 358.97kb.
• -, 388.72kb.
• Дайв-центр «полярный круг», белое море полезная информация Белое море, 155.26kb.
• Конспект лекций по дисциплине "политэкономия" для студентов 050107 заочной формы обучения, 908.57kb.
• Владимир Красное Солнышко крещение Руси; Ярослав Мудрый сын Владимира Красное Солнышко,, 77.19kb.
• Проект «Япония в Облаках» ! Премьера спектакля: театр «Белое Облако», 175.63kb.

личная собственность в определенных размерах должна обеспечиваться и гарантироваться государством, поскольку без нее человек физически не может стать полноценным членом общества. Например, без некоего уровня воспитания, образования или социальных гарантий ни один человек теперь не в состоянии стать в полном смысле слова человеком разумным. Развитие цивилизации предъявляет к человеку все более высокие требования, а следовательно, ведет к тому, что личная собственность приобретает все большее значение.

Во-вторых, происходило эволюционное развитие понятия «частной собственности», приходя в соответствие с логикой «общественного договора». Частный собственник выступал в нем в виде управляющего частью «общественной собственности», доставшейся ему волею судьбы. Так, например, М. Вебер писал: «Мысли об обязательстве человека по отношению к доверенному ему имуществу, которому он подчинен в качестве управителя или даже своего рода «машины для получения дохода», ложится тяжелым грузом на всю его жизнь и замораживает ее. Чем больше имущество, тем сильнее, если аскетическое жизнеощущение выдержит искус богатства, чувство ответственности за то, чтобы имущество было сохранено в неприкосновенности и увеличено неустанным трудом во славу Божию»¹⁰⁷⁵. «Отсюда — отделение "дела" от дома, капитала от личного имущества»¹⁰⁷⁶. Б. Франклин предупреждал: «Остерегайся считать своей собственностью все, что ты имеешь, и жить сообразно с этим...»¹⁰⁷⁷

В итоге трактовка основного постулата частной собственности в XX веке претерпела существенные изменения. С точки зрения демократического развития XXI века, морально оправданной может быть только одна трактовка основного постулата собственности — частный собственник — это управляющий общественной собственностью, в интересах и во благо общества. Т.е. общественная собственность передается частному собственнику пускай и неявным (традиционным) образом в своеобразный «общественный кредит», по сути сходный с тем, с которым государственная власть отдается в «кредит доверия» избранному парламенту. Если собственник или парламент не платят «по долгам», они обречены. Злоупотребление частным собственником «кредитом», полученным по общественному договору, ведет к деградации гражданского общества и установлению «экономического рабства».

Именно массовое злоупотребление «общественным кредитом», восприятие частными собственниками этого «кредита» как «естественного права», принадлежащего только ему, превратило частных собственников с XVII века в феодалов, рабовладельцев капитализма и привело к возникновению альтернативных теорий собственности. В противовес частной собственности, основой которой является индивидуализм, появилось другое — общественное представление о собственности. Представители

230

раннего утопического коммунизма Т. Мор и Т. Кампанелла выступили не только против частной собственности, в которой они видели основу нищеты и неравенства, но и за упразднение собственности вообще. Эти мыслители описывали идеальное общество, основанное на принципах свободы, равенства, справедливости, общности имущества. Позднее подобного рода идеи развивались представителями утопического социализма — А. Сен-Симоном, Ш.Фурье и Р. Оуэном... [Идею уничтожения частной собственности и обобществления средств производства в разное время развивали и другие мыслители, в частности, Д. Уинстенли, Ж. Мелье, Г. Мабли, Э. Кабе, Т. Дезамн, В. Вейтлинг. В России наиболее видными представителями утопического социализма были В. Белинский, А. Герцен, Н. Чернышевский, Н. Добролюбов.]¹⁰⁷⁸

С отрицанием абсолютного права частной собственности выступала даже церковь: «В конце прошлого века папа Лев XIII выступил с энцикликой Rerum novaram. К ее столетию Иоанн Павел II издал энциклику Centesimus Annus, в которой он, в частности, говорил: «Церковь учит, что собственность не является абсолютным правом, поскольку в ее природе как человеческого права содержится ее собственное ограничение... Частная собственность, по самой своей природе, обладает и социальным характером, основу которого составляет общее предназначение вещей». Особенно это касается собственности на землю: «Бог дал землю всему человеческому роду, чтобы она кормила всех своих обитателей, не исключая никого из них и не давая никому из них привилегий. Здесь первый корень всеобщего предназначения земных вещей». В энциклике 1987 г. Sollicitudo Rei Socialis папа камня на камне не оставил от представления о частной собственности как естественном праве: «Необходимо еще раз напомнить этот необычный принцип христианской доктрины: вещи этого мира изначально предназначены для всех. Право на частную собственность имеет силу и необходимо, но оно не аннулирует значения этого принципа. Действительно, над частной собственностью довлеет социальный долг, то есть она несет в себе, как свое внутреннее свойство, социальную функцию, основанную как раз на принципе всеобщего предназначения имеющегося добра»¹⁰⁷⁹.

«Хотя Православие избегало явного изложения социальных доктрин, в духовно-религиозном плане частная собственность всегда трактовалась как небогоугодное устроение. Красноречивый пример — перевод архиепископом Василием (Кривошеиным) поучений преподобного Симеона Нового Богослова (949-1022). В частности, в Девятом "Огласительном слове" Симеон говорит: "Существующие в мире деньги и имения являются общими для всех, как свет и этот воздух, которым мы дышим, как пастбища неразумных животных на полях, на горах и по всей земле. Таким же образом все является общим для всех и предназначено только для пользования его плодами, но по господству никому не принадлежит..."»¹⁰⁸⁰

Окончательное формирование к началу XX века теория общественной собственности приобрела в работах классиков марксизма-ленинизма.

231

Они видели переход к общественной собственности как результат эволюционного развития общества в сторону нового типа общественных отношений (от капитализма к социализму). Энгельс писал: «...Частная собственность существовала не всегда; когда в конце средних веков в виде мануфактуры возник новый способ производства, не укладывавшийся в рамки тогдашней феодальной и цеховой собственности, эта мануфактура, уже переросшая старые отношения собственности, создала для себя новую форму собственности — частную собственность... теперь благодаря развитию крупной промышленности... эти могучие, легко поддающиеся увеличению производительные силы до такой степени переросли частную собственность и буржуа, что они непрерывно вызывают сильнейшие потрясения общественного строя. Поэтому лишь теперь уничтожение частной собственности стало не только возможным, но даже совершенно необходимым»¹⁰⁸¹.

Частная собственность подвергалась самой радикальной критике. Маркс писал: «Если всякое нарушение собственности, без различия, без более конкретного определения, есть кража, то не является ли в таком случае всякая частная собственность кражей? Разве, владея частной собственностью, я не исключаю из владения этой собственностью всякого другого?»¹⁰⁸² Энгельс: «Выражение «национальное богатство» появилось впервые благодаря стремлению либеральных экономистов к обобщениям. Пока существует частная собственность, выражение это не имеет смысла. «Национальное богатство» англичан очень велико, и все же они — самый бедный народ в мире. Надо или вовсе отбросить это выражение или принять такие предпосылки, при которых оно получило бы смысл»¹⁰⁸³. «...Пока продолжает существовать основная форма отчуждения, частная собственность, до тех пор интерес необходимо должен быть частным интересом и его господство должно проявляться как господство собственности. Уничтожение феодального рабства сделало «чистоган единственной связью между людьми». Собственность — природное, бездушное начало, противостоящее человеческому, духовному началу — возводится благодаря этому на трон, и в конечном счете, чтобы завершить это отчуждение, деньги — отчужденная, пустая абстракция собственности, — делаются властелином мира. Человек перестал быть рабом человека и стал рабом вещи; извращение человеческих отношений завершено...»¹⁰⁸⁴

«В чем состоит право человека на частную собственность? — задавался вопросом Маркс,—Статья 16 (французской конституции 1793 г.) гласила: «Правом собственности называется право каждого гражданина пользоваться и располагать по своему усмотрению своим имуществом, своими доходами, плодами своего труда и своего усердия». Право человека на частную собственность есть, следовательно, право по своему усмотрению (a son gre), безотносительно к другим людям, независимо от общества, пользоваться своим имуществом и располагать им; оно — право своекорыстия. Эта индивидуальная свобода, как и это использование ее, образует основу гражданского общества. Она ставит всякого человека в такое положение, при котором он рассматривает

232

другого человека не как осуществление своей свободы, а, наоборот, как ее предел»¹⁰⁸⁵.

Манифест коммунистической партии гласил: «Вы приходите в ужас от того, что мы хотим уничтожить частную собственность. Но в вашем нынешнем обществе частная собственность уничтожена для девяти десятых его членов; она существует именно благодаря тому, что не существует для девяти десятых... С того момента, когда личная собственность не сможет превратиться в буржуазную собственность, — с этого момента, заявляете вы, личность уничтожена. Вы сознаетесь, следовательно, что личностью вы не признаете никого, кроме... буржуазного собственника. Коммунизм ни у кого не отнимает возможности присвоения общественных продуктов, он отнимает лишь возможность посредством этого присвоения порабощать чужой труд. Выдвигали возражение, будто с уничтожением частной собственности прекратится всякая деятельность и воцарится всеобщая леность. В таком случае буржуазное общество должно было бы давно погибнуть от лености, ибо здесь тот, кто трудится, ничего не приобретает, а тот, кто приобретает, не трудится»¹⁰⁸⁶. «Отличительной чертой коммунизма является не отмена собственности вообще, а отмена буржуазной собственности... если капитал будет превращен в коллективную, всем членам общества принадлежащую собственность, то это не будет превращением личной собственности в общественную. Изменится лишь общественный характер собственности. Она потеряет свой классовый характер»¹⁰⁸⁷.

Манифест продолжал: «Пролетариат использует свое политическое господство для того, чтобы вырвать у буржуазии шаг за шагом весь капитал, централизовать все орудия производства в руках государства, то есть пролетариата, организованного как господствующий класс, и возможно более быстро увеличить сумму производительных сил. Это может, конечно, произойти лишь при помощи деспотического вмешательства в право собственности и в буржуазные производственные отношения...»¹⁰⁸⁸ Несколько раньше Энгельс раскрывал механизм реализации этих мер, которые носили последовательно-эволюционный характер: «Ограничение частной собственности: профессивный налог, высокий налог на наследства, отмена наследования в боковых линиях (братьев, племянников и т.д.), принудительные займы и т.д. Постепенная экспроприация... частью посредством конкуренции со стороны государственной промышленности, частью непосредственно путем выкупа ассигнатами»¹⁰⁸⁹. Однако тут же Энгельс указывал: «Стоит только произвести первую радикальную атаку на частную собственность, и пролетариат будет вынужден идти все дальше, все больше концентрировать в руках государства весь капитал, все сельское хозяйство, всю промышленность, весь транспорт и весь обмен... когда весь капитал, все производство, весь обмен будут сосредоточены в руках нации, тогда частная собственность отпадет сама собой, деньги станут излишними...»¹⁰⁹⁰

Но полное отрицание частной собственности нивелирует основы развития и прогресса — конкуренцию и личный интерес, заводя об-

233

щество в тупик. Кроме этого, концентрация прав собственности в руках государства, на этапе социализма, делает его заложником этих прав, то есть все риски, связанные с использованием собственности, будут перекладываться на все государство... Мы опять возвращаемся к тому, что Маркс и Энгельс, подвергая жесткой, справедливой критике существовавшие в те времена буржуазные нравы, не предлагали ничего взамен. Тезисы классиков марксизма в этом случае выглядели бы полным популизмом и демагогией, если к ним не относиться, как к идеологи своего рода новой религии. Ведь даже национализация, в понимании марксистов, не уничтожает капиталистический строй, а означает лишь становление государственного капитализма. В идеале, для Маркса «...способ производства, присвоения и обмена будет приведен в соответствие с общественным характером средств производства»¹⁰⁹¹ — что это, как не абсолютная абстракция, больше схожая с религиозным постулатом, чем с реальным законом человеческого развития. Марксовский коммунизм не более, чем царство божие на земле, и в этом плане ничем не отличается от любой другой религии, дающей только нравственные ориентиры, но не дающей и не могущей дать практических рекомендаций.

В. Ленин совершенно определенно констатировал этот факт после прихода к власти: «Все, что мы знали, что нам точно указывали лучшие знатоки капиталистического общества, наиболее крупные умы, предвидевшие развитие его, это то, что преобразование должно исторически неизбежно произойти по такой-то крупной линии, что частная собственность на средства производства осуждена историей, что она лопнет, что эксплуататоры неизбежно будут экспроприированы... Это мы знали, когда брали власть для того, чтобы приступить к социалистической реорганизации, но ни форм преобразования, ни темпа быстроты развития конкретной реорганизации мы знать не могли. Только коллективный опыт, только опыт миллионов может дать в этом отношении решающие указания...»¹⁰⁹² Ленин отчетливо понимал, что переход к общенародной собственности — это дело далеко даже не завтрашнего дня: «Ясно, что для полного уничтожения классов надо не только свергнуть эксплуататоров, помещиков и капиталистов, не только отменить их собственность, надо отменить еще и всякую частную собственность на средства производства, надо уничтожить как различие между городом и деревней, так и различие между людьми физического и людьми умственного труда. Это — дело очень долгое. Чтобы его совершить, нужен громадный шаг вперед в развитии производительных сил...»¹⁰⁹³ Т.е. переход к социализму по Ленину является результатом долгого эволюционного развития, включающим в себя создание соответствующей экономической базы, и даже в этом случае результат непредсказуем, поскольку в вопросе о собственности он предлагал опираться на опыт миллионов, то есть осуществлять свою политику не доктринерским, а эмпирическим путем.

Но этот эмпирическо-эволюционный путь в России 1917 г. был поставлен в жесткие рамки действительности. Троцкий отмечал: «Революция была бы, вероятно, более гуманной, если бы пролетариат имел возможность «откупиться от всей этой банды», как выразился

234

некогда Маркс. Но капитализм во время войны возложил на трудящихся слишком великое бремя долгов и слишком глубоко подорвал почву производства, чтобы можно было серьезно говорить о таком выкупе, при котором буржуазия молчаливо примирилась бы с переворотом. Массы слишком много потеряли крови, слишком исстрадались, слишком ожесточились, чтобы принять такое решение, которое им было бы не под силу экономически»¹⁰⁹⁴.

Национализации способствовало своеобразие отношения русских к частной собственности. Так, М. Вебер замечал, что в отличие от буржуазных революций в Западной Европе к моменту первой революции в России понятие «собственность» утратило свой священный ореол даже для представителей буржуазии в либеральном движении. Это понятие даже не фигурирует среди главных программных требований этого движения. Как пишет один из исследователей трудов Вебера, «таким образом, ценность, бывшая мотором буржуазно-демократических революций в Западной Европе, в России ассоциируется с консерватизмом, а в данных политических обстоятельствах даже просто с силами реакции»¹⁰⁹⁵. С. Витте относит подрыв примата частной собственности у русских крестьян к земельной реформе 1861 г., принявший радикальные формы во время революции 1905 г. Витте передавал настроения крестьян того времени: «Собственность священна. — А при Александре II собственность не была священна, захотел и отобрал и нам дал. Значит, не хочет. Вот те рассуждения, которых держится крестьянство. Эти рассуждения есть результат самим правительством устроенного их быта, и затем, конечно, они раскалены бессовестным огнем революции»¹⁰⁹⁶. В. Шубарт, исследуя природу русского человека, в отличие от Витте и Вебера, приходил к выводу, что у русских понятие частной собственности было вообще изначально менее развито, чем на Западе. По мнению Шубарта, «у русских понятие о частной собственности выражено менее отчетливо, чем у римлян и европейцев... между моим и твоим у русских нет столь строгой границы, как у последних»¹⁰⁹⁷. В. Шубарт относит это свойство русских в их предпосылках к общественной собственности, которые были заложены в патриархальном укладе землепользования, в общине, в миру. Он объясняет это свойство русских не только отсталостью русской цивилизации от западной, но и особым складом русского характера, в котором «мы» всегда значило больше, чем «я», то есть общественные ценности имели приоритет перед личными. В. Шубарт находит в русском отношении к собственности историческую наследственность традиционного права: «Согласно древнейшему русскому понятию права, земля принадлежит Богу, крестьянин же имеет право лишь на «справедливое пользование» ею в той мере, насколько способен сам ее обрабатывать»¹⁰⁹⁸. Но тут же В. Шубарт видит и субъективные свойства русских, отличающие их от европейцев, — русский «как человек души, оказывал социализации вещественного мира меньшее сопротивление, чем человек предметный (европейский)»¹⁰⁹⁹.

235

Именно эти свойства русского человека наиболее ярко и полно проявились при национализации земли, которая произошла даже вопреки стремлениям большевиков.


^ Национализация Земли


Национализация земли на начальном этапе Октябрьской революции носила чисто реквизиционный, но не социалистический, а скорее профеодальный характер. Фактически это было возвращение к нормам доримского права, действовавшим в средние века во многих странах Европы и гласившим, что «земля должна принадлежать обществу и сдаваться в аренду тем, кто ее обрабатывает»*. В «Декрете о земле» (8 ноября 1917), указывалось: «Помещичья собственность на землю отменяется немедленно без всякого выкупа... Помещичьи имения, равно как все земли удельные, монастырские, церковные, со всем их живым и мертвым инвентарем... переходят в распоряжение волостных земельных комитетов уездных советов крестьянских депутатов»¹¹⁰⁰. Может показаться, что национализация земли являлась логичным следствием большевистской идеологии, однако на самом деле большевики издавали «Декрет о земле» против своей воли, подчинившись в данном случае воле крестьянской стихии, за которой стояли эсеры. Социал-демократы, наоборот, указывали, «что идея «равной» и «справедливой» дележки и вообще всякой «дележки» наполнена мелкобуржуазным и цеховым духом, противоречит техническому и экономическому прогрессу и в силу этого реакционна, эсеры отвечали, что эта идея направлена против собственности вообще и что к этой идее толкает нас политическая реальность»¹¹⁰¹.

Крестьянская стихия впервые на деле развернула свой лозунг «земли и воли» во время революции 1905 г. в массовых погромах помещичьих имений. Т. Шанин давал обзор выступлений делегатов двух съездов Всероссийского Крестьянского Союза в 1905 г., на которых было достигнуто общее согласие относительно идеального будущего: «Крестьянские делегаты продемонстрировали высокую степень ясности своих целей. Идеальная Россия их выбора была страной, в которой вся земля принадлежала крестьянам, была разделена между ними и обрабатывалась членами их семей без использования наемной рабочей силы. Все земли России, пригодные для сельскохозяйственного использования, должны были быть переданы крестьянским общинам, которые установили бы уравнительное землепользование в соответствии с размером

* Эта теория получила развитие в тезисе «общественного владения землей и частного ею пользования», сторонниками которой были, например, Г. Джордж в 1879, С. Гезель в 1904, Е. Отани в 1981, М. Кеннеди в 1985. (Henry George, Progress and Poverty, San Francisco, 1879; Yoshito-Otani, Die Bodenfrage und ihre Losung, Arrow Verlag Gesima Vogel, Hamburg, 1981; M. Кеннеди Деньги без процентов и инфляции. — Швеция; Lilalex 1993, 96 с, с. 33.)

236

семьи или «трудовой нормой», то есть числом работников в каждой семье. Продажу земли следовало запретить, а частную собственность на землю — отменить»¹¹⁰².

Кадеты тогда выступили с наиболее умеренной аграрной программой, в которую входило платное, принудительное отчуждение сравнительно небольшой части помещичьих земель, обрабатываемых без привлечения наемного труда и имевших урожайность ниже, чем у окрестных крестьян. Но, как свидетельствует Витте: «Все министры высказались против мысли о принудительном отчуждении частновладельческих земель, как мере для увеличения крестьянского землевладения, причем как главный довод всеми выставлялся принцип неприкосновенности и «святости» частной собственности; я присоединился к заключениям моих коллег, но выразил сомнение в возможности объяснить народу неосуществимость принудительного отчуждения частновладельческих земель после того, как все великое освобождение крестьян было основано на этом принципе платного, принудительного отчуждения; такая мера в настоящее время, по моему мнению, невозможна, потому что она способна окончательно поколебать и без того расшатанное финансовое и экономическое положение России войной и смутою»¹¹⁰³. Вебер приходил к выводу, что либеральная аграрная реформа, которой требовали кадеты, «по всей вероятности мощно усилит в экономической практике, как и в экономическом сознании масс, архаический, по своей сущности, коммунизм крестьян». Столыпин в 1907 г. с трибуны Думы заявлял: «...с этой кафедры, господа, была брошена фраза: «Мы пришли сюда не покупать землю, а ее взять». (Голоса: верно, правильно...) Насилия допущены не будут. Национализация земли представляется правительству гибельною для страны, а проект партии народной свободы (кадетов), то есть полуэкспроприация, полунационализация, в конечном выводе, по нашему мнению, приведет к тем же результатам, как и предложения левых партий»¹¹⁰⁴.

Мало того, что национализация земли подрывала правовые основы общества, вела к анархии и революции, но и с экономической точки зрения она была полностью бессмысленной. Об этом Столыпин говорил в той же своей речи «Об устройстве быта крестьян и о праве собственности»: «Поголовное разделение всех земель едва ли может удовлетворить земельную нужду на местах... придется отказаться от мысли наделить землей весь трудовой народ и не выделять из него известной части населения в другие области труда. Это подтверждается из цифр прироста населения... Россия, господа, не вымирает; прирост ее населения превосходит прирост всех остальных государств всего мира, достигая на 1000 человек 15 в год... Так что для удовлетворения землей одного только прирастающего населения, считая по 10 дес. на один двор, потребно было бы ежегодно 3 500 000 дес.»¹¹⁰⁵ Таких запасов свободной пахотной земли не было даже в огромной России.

Тем не менее при выборах во Вторую государственную Думу крестьяне слали своим депутатам наказы, относительно которых Т. Шанин

237

замечал: «Фундаментальная однородность требований по главным вопросам в наказах, полученных из самых разных мест России, поразительна. Обобщенные данные, опубликованные историком С. Дубровским*, таковы. Требование отмены частной собственности на землю содержались в 100% документов, причем 78% хотели, чтобы передача земли крестьянам была проведена Думой. 59% требовали закона, запрещающего наемный труд в сельском хозяйстве, 84% требовали введения прогрессивного прямого подоходного налога. Среди неэкономических требований выделяются всеобщее бесплатное образование (100% документов), свободные и равные выборы (84%)»¹¹⁰⁶.

Требования крестьян не остались не замеченными, Столыпин тогда пришел к выводу, «что близко уже то время, когда нам придется встать перед вопросом экспроприации частновладельческих земель»¹¹⁰⁷. Премьер решает взять процесс в свои руки и предупредить спонтанное развитие событий. Он призвал Николая II начать с себя. Императрица-мать по этому поводу писала сыну: «Насчет кабинетских и удельных земель, которые эти свиньи хотят отобрать по программам разных партий... (Нужно,) чтобы все знали уже теперь, что до этого никто не смеет даже думать коснуться, так как это личные и частные права императора и его семьи. Было бы величайшей и непоправимой ошибкой уступить здесь хоть одну копейку, это вопрос принципа, все будущее от этого зависит. Невежество публики в этом вопросе так велико, что никто не знает начала и происхождения этих земель и капиталов, которые составляют частное достояние императора и не могут быть тронуты, ни даже стать предметом обсуждения: это никого не касается, нужно, чтобы все были в этом убеждены»¹¹⁰⁸. Тем не менее поскольку «аграрное движение, охватившее всю Россию, побуждает его подумать о том, что царствующему дому следует стать во главе уступок земли неимущим крестьянам...», Николай II пошел «на продажу крестьянам 1 800 000 десятин удельной земли, состоящей у крестьян в аренде»¹¹⁰⁹.

Стремясь сохранить в неприкосновенности принцип частной собственности, Столыпин добился добровольной экспроприации помещичьих имений. Сделано это было простым, но весьма дорогостоящим способом: «Крестьянский банк так поднял цены на землю, что помещики стали предпочитать продажу имений риску самостоятельного хозяйствования»¹¹¹⁰. П. Милюков по этому поводу замечал, что П. Столыпин ««экспроприирует» казну в интересах 130 000 владельцев»¹¹¹¹. Продажа поместий стимулировалась тем, что «создавшееся отношение крестьян к помещикам делало невозможным не только жизнь в имении и ведение сельского хозяйства, но даже и арендное пользование имением»¹¹¹². «За короткий срок помещиками было продано около 10,5 млн. десятин земли»¹¹¹³.

* Выводы сделаны на основе анализа 146 документов Крестьянского Союза, 458 наказов и 600 петиций во II Думу и т.д.

238

Деятельность Столыпина вызвала шквал протестов справа. Так, П. Дурново усмотрел в указе о Крестьянском банке «посягательства на священные права собственности»¹¹¹⁴. Союз земельных собственников нашел, что «политика нынешнего времени» губит «частновладельческое хозяйство и всю культуру страны из страха пред призраком народных волнений»¹¹¹⁵. В. Гурко заявлял: «Какая разница в том, каким путем нам снимут голову»¹¹¹⁶. В докладе на V съезде Объединенного дворянства он характеризовал деятельность Крестьянского банка, как «самое энергичное осуществление на практике социал-революционной земельной программы»¹¹¹⁷. Столыпину удалось погасить крестьянские волнения..., но лишь на время.

Всего через год после начала войны, в середине 1915 г., стали проявляться признаки «русского бунта», когда крестьяне снова, как и десять лет назад, стали захватывать помещичьи земли. Февральская революция привела к тому, что уже к октябрю почти все помещичьи земли были захвачены крестьянами, а стихия перебросилась на спонтанное раскулачивание столыпинских хуторян и расказачивание богатых землей казаков. Р. Робинс, возглавивший американскую миссию Красного Креста, утверждал, что Запад должен заставить Временное правительство распределить землю между крестьянами — это единственный способ выбить почву из-под Ленина, перехватить лозунг «Мир, земля, хлеб» и восстановить боевую мощь русской армии. Нокс был категорически против поддерживаемых американцем реформ, считая, что они могут вызвать цепную реакцию: «Распределите землю в России сегодня, и через два года вы будете делать то же самое в Англии»¹¹¹⁸.

После Октябрьской революции вопрос о земле приобрел ключевое значение, за ним стояло 85% населения. В армию пишет Деникин: «Приезжало много прожектеров с планами спасения России. Был у меня, между прочим, и нынешний большевистский «главком», тогда генерал, П. Сытин. Предложил для укрепления фронта такую меру: объявить, что земля — помещичья, государственная, церковная — отдается бесплатно в собственность крестьянам, но исключительно тем, которые сражаются на фронте. Я обратился, — говорил Сытин, — со своим проектом к Каледину, но он за голову схватился: «Что вы проповедуете, ведь это чистая демагогия!»¹¹¹⁹ Между тем аналогичную программу месяцем раньше предлагал генерал Корнилов в качестве одного из пунктов своей диктаторской программы*.

Позиция самого Деникина отражена в манифесте от 5 апреля 1919 г.: «Полное разрешение земельного вопроса для всей необъятной России будет принадлежать законодательным учреждениям, через которые русский народ выразит свою волю». Другими словами — надо ждать

* Схожую программу реализовал Кромвель во время Английской революции, разделив между солдатами революционной армии земли, захваченные в Ирландии.

239

чего-либо вроде Учредительного собрания, которое будет собрано после победы над большевиками. Но жизнь не ждет, — говорится далее в манифесте, — и необходимо принять меры, которые должны сводиться к следующему:

а) обеспечение интересов трудящихся;

б) сохранение за собственниками их прав на землю;

в) часть земли может переходить от прежних владельцев (помещиков) к малоземельным путем или добровольных соглашений, или принудительно, но обязательно за плату;

г) казачьи земли отчуждению не подлежат».

«Таким образом, — отмечал А. Егоров, — по этому закону крестьяне должны были вернуть помещикам полученную ими за время советской власти землю и ничего не получить взамен, так как неизвестно, кто должен производить отчуждение и определять в каждом отдельном случае порядок перехода земли к крестьянам; да, кроме того, никакой платы за землю малоземельные крестьяне внести были не в состоянии. В дальнейшем Деникин совсем уже переходит все грани и возвращает свою «Великую Россию» к эпохе крепостничества, устанавливая барщину: третий сноп и половина трав помещику. А потому нет ничего удивительного в том, что крестьянство окончательно отходит от Доброволии»¹¹²⁰. «С продвижением армий Юга в глубь Украины и РСФСР помещики возвращались «к себе» в имения, и начиналась жесточайшая расправа с крестьянством с помощью доблестных добровольческих войск и специальных карательных отрядов. Деникин и Лукомский в своих воспоминаниях скорбят об этом печальном факте. Деникин даже отдавал грозные приказы, воспрещавшие «насилия». Но ведь им же изданный закон толкал на это помещиков»¹¹²¹.

В. Шульгин в это время писал из Одессы в своих «еретических мыслях»: «Я думаю, что без решения аграрного вопроса ничего не будет. Наш мужик при всем своем варварстве здоров душой и телом, невероятно настойчив в своих основных требованиях. Наши помещики дряблы и телом и духом, и здоровый эгоизм собственника, столь сильный у англичанина и француза, в значительной степени ими утрачен. У меня появилось внутреннее убеждение, что бороться в этом отношении бесполезно. Но если землю все равно надо отдать, то возникает вопрос: правильно ли мы идем, откладывая этот вопрос до воссоздания России? Ведь главное препятствие этого воссоздания и есть эта проклятая земля»"²².

В основе большевистского «Декрета о земле» лежал проект аграрного закона партии социалистов революционеров (эсеров), который так разъяснял один из ее идеологов П. Вихляев: «Частной собственности на землю не должно существовать, земля должна перейти в общую собственность всего народа — вот основное требование русского трудового крестьянства»¹¹²³. 25 мая 1917 г. Всероссийский съезд крестьян в Петрограде отклонил проект резолюции кадетов о частной собственности на землю, и 80% голосов поддержал резолюцию эсеров об «общенародной собственности». В «Известиях крестьянских советов» 19 августа

240

1917 г. была опубликована сводка 242 наказов избирателей своим представителям на первом Всероссийском съезде крестьян. Сводный наказ гласил: «Право частной собственности на землю отменяется навсегда». «Право пользования землею получают все граждане... желающие обрабатывать ее своим трудом». «Наемный труд не допускается». «Землепользование должно быть уравнительным, то есть земля распределяется между трудящимися, смотря по местным условиям, по трудовой или потребительской норме». Ленин отмечал в августе: «Крестьяне хотят оставить у себя мелкое хозяйство, уравнительно его нормировать... периодически снова уравнивать...» В ноябре 1917 года крестьянство проголосовало на выборах в Учредительное собрание за эсеровских кандидатов, выступавших с программой национализации земли, чем и обеспечило им победу.

Эсеры в вопросе о национализации земли шли гораздо дальше большевиков, которые выступали за национализацию только помещичьей собственности и даже не планировали национализации всей земли. Согласно большевистской идеологии, национализации должен был предшествовать длительный период накопления и развития производительных сил, деревня должна была экономически созреть для национализации. Но крестьянский характер революции в России вынудил большевиков одним из первых законов издать эсеровский «Декрет о земле». Однако при этом ключевой эсеровской тезис — о национализации всей земли был фактически дезавуирован Лениным.

Троцкий по этому поводу указывал: «...основной доклад (Ленина по декрету "О земле") вообще умалчивает о новой форме собственности на землю. Даже и не слишком педантичный юрист должен прийти в ужас от того факта, что национализация земли, новый социальный принцип всемирно-исторического значения, устанавливается в порядке инструкции к основному закону. Но тут нет редакционной неряшливости. Ленин хотел как можно меньше связывать априорно партию и советскую власть в неизведанной еще исторической области. С беспримерной смелостью он и здесь сочетал величайшую осторожность. Еще только предстояло определить на опыте, как сами крестьяне понимают переход земли "во всенародное достояние". Рванувшись далеко вперед, надо было закреплять позиции и на случай отката: распределение помещичьей земли между крестьянами, не обеспечивая само по себе от буржуазной контрреволюции, исключало во всяком случае феодально-монархическую реставрацию»¹¹²⁴.

Сам Ленин говорил «Мы не можем обойти... постановление народных низов, хотя бы мы были с ними не согласны... Мы должны предоставить полную свободу творчества народным массам... Суть в том, чтобы крестьянство получило твердую уверенность в том, что помещиков в деревне больше нет, и пусть сами крестьяне решают все вопросы и сами устраивают свою жизнь». «Оппортунизм? Нет, революционный реализм»¹¹²⁵, — заключает Троцкий. По выражению Деникина, «Декрет о земле» стал аналогом «Брестского мира» в деревне. «Декрет о земле», по мнению Милюкова, сохранил русскую государственность, которой уг-

241

рожала крестьянская революция. «Декрет о земле» стал, таким образом, компромиссом с крестьянством и отвечал не столько целям и задачам большевиков, сколько вековым мечтам русского крестьянства и являлся неизбежной уступкой его «бессмысленной», но всемогущей в то время стихийной силе...


Промышленность


Промышленность демонстрировала другой тип национализации— мобилизационный. Он широко практиковался в России еще задолго до войны и выражался в выкупе частных железных дорог в казну. При Бунге было выкуплено 1344 версты, при Вышнеградском — 5858 верст, при Витте — 14116 верст, то есть почти столько же, сколько было вновь построено частными обществами. Мотивом выкупа частных железных дорог являлась необходимость мобилизации экономики для интенсификации ее индустриального развития. Сохранение некоторых дорог в руках частных обществ являлось лишь уступкою необходимости... Правительство полностью регулировало железнодорожные тарифы, приобретая тем самым влияние на направление торговли (в особенности на усиление экспорта) и способствуя ускоренному развитию пассажирского движения.

Кроме железных дорог, государству в лице морского и военного министерств принадлежали многочисленные казенные заводы. Несмотря на то, что в 1911 г., по показаниям В. Сухомлинова, Гучков, Путилов, Коновалов и другие начали «приватизацию» снарядно-патронного дела, в казне оставались Адмиралтейский, Балтийский, Ижорский, Обуховский, Тульский, Сестрорецкий, Ижевские оружейные, Пермские орудийный и сталелитейный, уральские горные заводы и т.д. Казна владела миллионами гектаров земли. Но с началом тотальной войны оказалось, что и этого было недостаточно. Война требовала немедленной мобилизации всей промышленности...

Пример давала Великобритания. Д. Ллойд Джордж в 1915 г. отмечал: «...Мы оборудовали в различных частях страны 16 национальных заводов. Надзор за ними и управление будет в руках нации. Мы снабжаем эти заводы необходимыми машинами и рабочей силой. Часть этих машин получена непосредственно по заказам от машиностроительных заводов, часть — путем реквизиции у существующих фирм... Преимущество национального завода по производству снарядов перед кооперацией нескольких (частных) существующих предприятий заключается в большей экономии средств. Мы убеждены, что сможем производить снаряды по гораздо более низкой цене, чем сейчас получаем их. Возможен будет лучший контроль, легче будет установить надзор за ходом работ и, как мы полагаем, будет меньше трений с рабочими. Мы полагаем, что рабочие, может быть, охотнее согласятся отказаться от своих стесняющих

242

их обычаев, работая на национальных заводах, где трудно предположить, что кто-либо извлечет выгоду, кроме нации...» «Мы распорядились подчинить непосредственному контролю правительства все наиболее значительные машиностроительные предприятия... мы вынуждены немедленно оборудовать 10 больших национальных заводов в добавление к шестнадцати существующим. Это будут правительственные предприятия, руководимые правительством...»¹¹²⁶ В Англии во время войны был введен контроль за уровнем заработной платы рабочих и прибылей предпринимателей, могли конфисковываться любые ресурсы и производственные мощности. Ллойд Джордж в 1915 г. заявлял: «Можем ли мы достичь этой важнейшей цели, не применяя на время войны дальнейших принудительных мероприятий, которым должны беспрекословно подчиняться все граждане? Что касается предпринимателей, то, как я уже указал, мы решили, что возможность прибегать к мерам принуждения имеет существенное значение для наилучшего использования их ресурсов...»¹¹²⁷ Напомним, что Англия в 1915 г. еще даже толком не вступила в войну...

В США с вступлением в Первую мировую в 1917 г. правительство фактически национализировало океанские перевозки, железные дороги, телефон и телеграф. Оно стало контролировать взаимоотношения рабочих с администрациями компаний, продажу ценных бумаг, сельскохозпроизводство, распределение угля и нефти, международную торговлю и т.д. Было создано несколько квазигосударственных компаний по производству военной продукции. Финансирование войны осуществлялось за счет инфляции и заимствований. Был введен новый прогрессивный подоходный налог и налог на прибыли предприятий. По мнению Дж. Хьюза, «стратегия мобилизации с помощью инфляции и прогрессивного налогообложения доходов была отражением перераспределения доходов в пользу наемных рабочих». Эти меры жесткой мобилизационной политики предпринимались самой мощной страной мира, находящейся в нескольких тысячах километров от реальной войны, после золотого дождя многомиллиардных военных прибылей предшествующих лет.

Россия не имела, подобно Англии или США, лишних лет для подготовки к войне. Поэтому мобилизацию экономики и промышленности нужно было делать на ходу. Ее жизненную необходимость подчеркивал в своих воспоминаниях А.Деникин: «...Уже к октябрю 1914 года иссякли запасы для вооружения пополнений, которые мы стали получать на фронте сначала вооруженными на 1/10, потом и вовсе без ружей. Главнокомандующий Юго-Западным фронтом телеграфировал в Ставку: «Источники пополнения боевых припасов иссякли совершенно. При отсутствии пополнения придется прекратить бой и выводить войска в самых тяжелых условиях»...¹¹²⁸ Уже в начале 1915 года, по словам М. Лемке, «все хозяйство страны было расшатано, все пришло в полный хаос, не выдержало испытанных потрясений, и России грозили неисчислимые бедствия»¹¹²⁹.

Только поражения русских армий 1915 г. и полученный