А. И. Уткин глобализация: процесс и осмысление оглавление Глава первая

Вид материала

Содержание

Демографический взрыв
Социально-экономическое измерение демографии.
Глава седьмая

Подобный материал:

1 ... 6 7 8 9 10 11 12 13 ... 19

Глава шестая

Демографический взрыв

Глобализация была бы объективным позитивным фактором мирового поэтапного развития, если бы мировое население прирастало в западных пропорциях. Но эволюция и здесь уступает место революционным переменам. Фактор, резко меняющий лицо мира - исключительно быстрый рост населения на нашей планете – и именно не в глобализированной его части.

Демографический взрыв изменяет картину мира весьма радикально. Потребовалось примерно два миллиона лет, прежде чем население человечества достигло в 1804 году одного миллиона. Второй миллион был достигнут в 1927 году, третий - в 1960-м. Между 1950 и 2000 гг. население Земли увеличилось с 2,5 до 6 млрд. человек. «Мы добавляем Нью-Йорк каждый месяц, Мексику каждый год, Индию каждое десятилетие»^³³⁶.

Проекции на будущее разняться довольно радикально, хотя едины в главном - население Земли будет расти быстрыми темпами. По прогнозам ООН это население составит в 2030 г. 8,5 млрд. человек, а в 2100 г. - до 14,4 млрд. человек.^³³⁷ По оценке Международного института исследований проблем продовольствия прирост мирового населения между 1995 и 2020 годами составит 73 миллиона в год - до 7,5 млрд. человек^³³⁸. Cуществуют гораздо более радикальные прогнозы. Так американский футуролог Б. Маккиррен утверждает, что, «если уровень плодовитости мирового населения останется на нынешнем уровне, то через 150 лет мировое население достигнет абсурдной цифры в 296 миллиардов человек... А ведь даже нынешнее шестимиллиардное население мира едва поддерживается»^³³⁹.

Но, видимо, было бы целесообразно учесть то обстоятельство, что пик прироста (2%) был достигнут человечеством в 1960-е годы, а в 1990-е годы прирост снизился до 1,6%^³⁴⁰. Сегодня так называемый «уровень плодородия» составляет в среднем по планете 3, 1. В развитых странах этот показатель равен примерно 1,6 - два ребенка на семью. А в развивающихся странах - 3,5. Част развитых стран пытается снизить уровень рождаемости (Китай), некоторые же страны (Сития, Ливия, Саудовская Аравия) приветствуют повышение уровня рождаемости, каждый ребенок там назван «стрелой в глаз врага». Население планеты не будет стабилизировано до тех пор, пока «уровень плодородия» не опустится до уровня простого воспроизведения. Между тем Китай является единственной страной Юга, которая добилась заметных успехов в борьбе за снижение уровня рождаемости. Чемпионы же рождаемости - африканские страны к югу от Сахары (прежде всего, Нигерия), где показатель плодородия достиг 6,2.

Несмотря на ряд широкомасштабных кампаний по снижению темпа рождаемости, рассчитывать на замедление этого роста нереально. Футурологи приходят к выводу, что “никакая внутренняя организация, никакая внешняя помощь не может преодолеть высокий процент роста населения... Большие разрывы в доходах возникнут не только между третьим и первым миром, но и между теми частями третьего мира, которые сумеют контролировать свое население, и теми, которые не сумеют”.^³⁴¹

Важнейшим является изменение демографической географии. Между 1950 - 1955 годами на развивающиеся регионы земли приходилось 79 процентов мирового прироста населения. А между 1990 и 1995 годами на эти регионы приходились 95 процентов прироста. Между 2045 - 2050 годами весь прирост мирового населения придется на наименее развитые страны, а доля мирового населения, живущего в развитых странах будет постоянно уменьшаться.^³⁴² Раскол мира на богатое меньшинство и бедное меньшинство проявится еще более остро. В странах развитого Севера к 2050 году будет жить примерно нынешнее количество жителей, в то время как в остальном мире будут жить от 8 до 9 миллиардов человек. Ежегодно одна лишь Индия дает прирост в 25 млн. человек, что сделает эту страну миллиардной в самые первые годы XXI века.

В грядущие десятилетия основной прирост придется на страны, где дневной заработок составляет менее 2 долл. в день на человека. В 1950 г. в развитых индустриальных странах проживала треть человечества, в 2000 г. - меньше четверти, а в 2020 г. - будет менее одной пятой. В Азии в 2020 г. будет проживать более половины (значительно увеличившегося) человечества. Быстрее всего вырастет доля Африки в мировом населении - с 12% в 2000 г. до 15% в 2020 г. Позитивных (в смысле сдерживания рождаемости) факторов не так много. Позитивным в зоне максимального прироста видится пока лишь опыт Китая, стимулирующего ситуацию “один ребенок в семье”. Но и здесь в самое последнее время обнаруживается ограниченность целенаправленной политики сдержанности. «Стоит нам сделать один шаг вперед, - пишет член Комиссии ООН по народонаселению Р. Закариа, - как рост населения съедает плоды экономического прогресса и мы делаем два шага назад»^³⁴³. Между тем способность планеты прокормить своих жителей кажется ограниченной.

В развитом западном мире демографическая ситуация будет очень неоднозначной. Напомним, что в последние десятилетия среди развитых стран быстрее всего росли Соединенные Штаты (140 млн. человек в 1950 году, более 270 млн. в 2000 году). Население Соединенных Штатов будет относительно молодым, а в Японии, Германии, Франции и Италии оно будет весьма пожилым. «Германия и Япония, - пишет Х. Макрэй, - не будут бедными странами, стоящими на грани катаклизмов, они будут богатыми странами, но начинающими глобальное отступление».^³⁴⁴ Во всех развитых странах увеличится численность работающих женщин. (Заметим, что самой крупной сферой экономики станет туризм).

Грозный знак - эпидемии типа спида поражают прежде всего страны с очень большим уровнем рождаемости. К 2000 году вирус иммунодефицита человека поразил не менее 150 миллионов человек. Более 90 процентов вновь инфицированных приходятся на развивающиеся страны Юга. По данным ООН ежедневно заражается 16 тысяч человек, 5 млн. в год^³⁴⁵. Из-за спида продолжительность жизни в большом числе развивающихся стран сократится не менее чем на 25 лет. Социальная система развивающихся стран не выносит напряжения, создаваемого подобными эпидемиями.

Согласно докладу ООН «О преступности и справедливости. 1999», существует прямая и непосредственная связь «между глобализацией, нелегальным распространением наркотиков и связанными с распространением наркотиков преступлениями»^³⁴⁶. За 1990-е годы призводство листьев коки удвоилось, производство опиума утроилось, нелегальная торговля наркотиками лостигла 400 миллиардов долларов (около 8 процентов всей мировой торговли). В мире ныне насчитывается более 200 миллионов наркоманов^³⁴⁷.

В развитом мире - в отличие от развивающегося - происходит рост численности пожилых людей. Их численность вырастет в двадцать первом веке очень значительно. Большинство живущих сегодня в этих странах будут активными участниками событий двадцать первого века. Половина женщин, рождающихся сегодня в этих странах, встретит двадцать второй век; половина мужчин доживет до 95 лет. Половина населения Японии, Германии, Италии будет в 2050 году старше 50 лет. В то же время численность населения моложе 15 лет составляет на Юге более 35 процентов (20 процентов на индустриальном Севере). Между 1995 и 2020 годами на Юге в строй рабочей силы ступят не менее 1, 3 млрд новых рабочих. Не самая ли это страшная угроза глобализации?

Разумеется, демографические процессы повлияют на политику в сфере иммиграции. Напомним, что в два последних десятилетия ХХ в. в США въехало больше иммигрантов, чем когда-либо за американскую историю. 90% всех иммигрантов из развивающихся стран прибыли именно в Америку. США останутся единственной среди развитых государств страной, которая в XXI в. не перекроет (сознательно, определенно и однозначно) каналы въезда на постоянное проживание. (Хотя будут действовать введенные исполнительной и законодательной властью квоты для иммиграции в США для всех стран, дающие преимущества определенным группам населения). Это скажется на демографическом составе страны. В 2050 г. белое население еще будет большинством, но уже весьма шатким. Между 2000 и 2050 годами доля испаноязычного населения вырастет с 10 до 21% (по некоторым прогнозам до 25% всего населения - до 100 млн.чел.^³⁴⁸), азиатское население составит 11%, чернокожее - до 16%, краснокожие американцы - до 1,5%. Доля белого населения уменьшится с 75 до 53%.^³⁴⁹ Американский мир уже не сможет управляться не только взятыми отдельно англосаксами, но и белой расой в целом.

Канада и Мексика будут значительно интегрированы в Североамериканское общество (с известной потерей прежней американской идентичности). Миграция квалифицированных канадцев и малоквалифицированных мексиканцев будет массовой. К 2020 г. уровень жизни в приграничных с США районах Мексики достигнет такого уровня, что пресс иммиграции через реку Рио-Гранде, отделяющую Мексику от США, ослабнет. Ближе к США станет и остальная Латинская Америка, а в США будет все больше «маленьких Доминиканских республик».

Этот мир будет весьма отличаться от западноевропейского (да и от современного американского). Большинство его жителей уже не будет ощущать европейского родства. Рост американского населения совпал с его перемещением с Северо-Востока на Юг и к тихоокеанскому побережью. Помимо прочего, одно лишь подобное демографическое смещение предполагает ослабление связей Америки с Европой.

Социально-экономическое измерение демографии. Быстрое увеличение населения нашей планеты обостряет проблему массовой бедности. Чтобы прокормить увеличивающееся население планеты, необходимо к 2020 году увеличить производство зерна на 40%. Однако современные темпы прироста позволяют рассчитывать лишь одну пятую необходимого прироста. Если развивающиеся страны не смогут сами произвести необходимое зерно, тогда их импорт из развитой части мира должен к 2020 году удвоиться (до минимума в 200 млн. тонн), а импорт мяса должен увеличиться в шесть раз.^³⁵⁰. Практически определенно можно сказать, что 135 млн. детей до 5 лет станут в 2020 жертвами голода. Африка встретит первой проблему массового голода - ресурсы продовольствия здесь более всего отстают от роста рождаемости, а численность голодных детей к 2020 году увеличится на 30%. «Возникнет мальтузианская угроза совмещения быстрого роста населения и резко сокращающихся запасов продуктов питания»^³⁵¹. (Америка в 2020 году будет продолжать оставаться главной кладовой пищевых запасов мира - 60% зерна будет поступать из США).

Самым важным демографическим обстоятельством, которое в решающей степени повлияет на мир XXI века и которое решит судьбу глобализации будет противостояние умиротворенного и постаревшего миру развитых стран бушующего океана молодого, возмущенного молодого бедного развивающегося мира. На границах богатого западного мира будут стоять огромные мегаполисы, населенные неудовлетворенной молодежью, одним из главных раздражителей которой будет глобализация коммуникаций. Речь идет о том, что, согласно мнению эспертов ООН, между 1995 и 2025 число новых горожан в мире удвоится и достигнет 5 млрд человек. Причем уже половина шестимиллиардного населения 2000 года живет в городах - из них три четверти в городах бедного Юга. Еще один миллиард - эквивалент шестидесяти городам масштаба Нью-Йорка - прибавится к 2025 году. Джакарта и Манила намного превзойдут гигантские города Севера.

В 1950 году в мире было лишь три города (Нью-Йорк, Лондон, Шанхай) с населением более 10 млн. человек. К середине 1990-х годов их стало пятнадцать - и одиннадцать на бедном Юге. В 2015 году в нигерийском Лагосе будут жить 24 млн. человек, в Сан-Паулу - 21 млн., а величайшим городом Юга будет Бомбей. Лондону понадобилось 130 лет, чтобы увеличить свое население с 1 до 8 миллионов человек. Мехико-Сити проделал этот же путь за тридцать лет. И при этом к 2030 году десять крупнейших стран Юга (Индия. Бангладеш, Индонезия. Иран, Пакистан, Египет, Эфиопия, Эритрея, Нигерия. Бразилия. Мексика) будут нуждаться в импорте 190 млн. тонн зерна. Именно здесь решится судьба глобализации.

Телевизионный мир богатых стран будет генерировать острое классовое чутье обездоленной части мирового населения. И анклавы процветания посреди бедных стран в этом случае не помогут. Эта дорога, предполагающая сосуществование богатых и бедных, поведет систему международных отношений к хаосу.

На что можно надеяться

Какие факторы можно считать обещающими для мирового противостояния богатых и бедных? Есть некоторый сдвиг к отношении к иммигрантам. В 1999 году 16 миллионов легальных иммигрантов в Западной Европе заработали 460 млрд. долларов. Численность самообеспечивающих себя иностранцев в Европейском Союзе увеличилась за последние семь лет на 20%. Китайские иммигранты в Британии предпочтительнее местных жителей при приеме на работу (благодаря дешевизне их труда) и каждый из них, согласно западной статистике, зарабатывают в среднем более 40 тысяч долларов в год. Почти миллион индийцев в Британии получает доход выше среднего^³⁵².

Трагедия в Дувре в июне 2000 года заставила руководство ЕС начать процесс пересмотра прежних иммиграционных правил, что обещает понижение барьера въезжающим в Европейский Союз иммигрантам. Дело здесь не только в гуманитарном аспекте. Согласно докладу ООН 1999 года, стареющее население ЕС так или иначе затребует к 2035 году привлечения в западноевропейскую экономику не менее 35 миллионов новых работников - без этого невозможно поддержать современную пенсионную систему Союза и его передовые экономические позиции. Иммигранты могут привнести новые экспертные знания, они часто занимают рабочие места там, где местное население не видит престижности. Часто это очень грязная и тяжелая работа.

Германское правительство готово принять на работу 20 тысяч специалистов в электронике и информатике, ирландское правительство рассматривает возможность впустить в страну 200 тысяч квалифицированных работников. В Британию в 1999 году въехало 70 тысяч иммигрантов (46 тысяч в 1998 году), в Германии запросили убежища 100 тысяч беженцев из прежней Югославии. В Голландии ожидают гражданства 10 тысяч иммигрантов. 13% населения Вены - иммигранты. Китайская община в Британии достигла 250 тысяч человек, во Франции - 200 тысяч. Америка, принимая по миллиону иммигрантов в год, сохраняет самый низкий уровень безработицы.

Позитивное - в отношении иммиграции - изменение позиции начинает проявляться в ряде развитых стран, прежде всего в Британии. В отличие от жесткой антииммиграционной политики консерваторов Тэтчер-Мейджора, которая базировалась на гневном отрицании “политики подаяний”, лейбористское правительство Тони Блэра производит некоторую переоценку ценностей, стремясь и здесь найти “третий путь” между жестокостью капитализма и размягчающими качествами государств социальной взаимопомощи.

Вопрос остается открытым. Эгоизм наций, отсутствие планетарного гуманистического видения, узкокорыстные предвыборные интересы, игнорирование подлинной демографической революции способны уничтожить элементы позитивного, наблюдающиеся в свете нужды “золотого миллиарда” в умеренном иммиграционном потоке, в приливе квалифицированной рабочей силы и в понимании опасности ожесточения пяти остальных миллиардов бедной части планеты.

Глава седьмая

Новая идентичность против глобализации

В условиях ускорившейся глобализации предполагается, что этническая и религиозная идентичность уступит место модернизационному сближению мира в рамках которого найдется место отнюдь не каждому прежнему члену прежнего мирового сообщества. Мы теряем, пишет британский журнал «Экономист», свое лицо, мы превращаемся в «лишенных корней, атомизированных индивидуумов, свободных от связей с обществом... Мир, лишенный привязки к истории, языку, культуре и родству, в котором люди и предметы теряют ценность»^³⁵³.

Хантингтону вторит М. Каплан: «Западной культуре бросают вызов группы населения, находящиеся внутри самих западных обществ. Один такой вызов исходит от иммигрантов, прибывших из иных цивилизаций, которые отвергают ассимиляцию и продолжают схранять приверженность своим ценностям, обычаям, своей культуре... Во имя мультикультурализма они атакуют идентификацию Соединенных Штатов в Западную цивилизацию, отрицают существование единой американской культуры и защищают расовую, этническую и другие субнациональные идентичности»^³⁵⁴.

Усомнимся: следует ли человечеству самому заведомо ставить такой предел? Не следует ли предположить, что в своем глобальном по охвату прогрессе человечество может оказаться способным преодолеть непримиримый голос крови, обычаев, религиозных верований, истории, языка: разве человечество не демонстрировало способности подняться на более высокий, общечеловеческий пьедестал?

Возможно, наилучшим подтверждением этого является быстрое сокращение численности живых языков. На протяжении всей истории зафиксировано примерно 10 тысяч разговорных языков. В настоящее время примерно 6 тысяч языков находятся в той или иной степени употребления, причем многие из них уже не преподаются новому поколению, т.е. эти языки на наших глазах становятся мертвыми. Подлинно употребимыми являются триста языков - на каждом из них говорит более миллиона человек. По самым авторитетным прогнозам в наступившем столетии только половина языков, на которых говорят в мире, все же сохранится.

Ныне языки теряются с угрожающей скоростью - в течение жизни одного или двух поколений. «Потеря языка - словно бомба, сброшенная на Лувр, - жалуется К. Хейл из Массачусетского института технологии. - Когда исчезает язык, погибает культура. Мир становится внутренне менее интересным местом для жизни, мы приносим в жертву интеллектуальные достижения тысячелетия»^³⁵⁵. Президент Всемирного банка Дж. Волфенсон рассказывает о полной потере культуры гватемальских индейских племен: «Они хотели нашей помощи в защите образования на языке майя, которое основано на устной традиции, уходящей в тысячелетия. Эти люди очень бедны, но они обладают невероятно богатой историей и культурой - они изучали математику и астрономию задолго до их развития на Западе - и они просят нашей помощи для передачи этого культурного наследия своим детям. Мир будет менее богатым местом, если мы не сможем им помочь»^³⁵⁶.

Эти подлинные жрецы глобализации реализуют ряд важных и убедительных проектов, таких как поддержка реставрации Национального музея Бразилии, восстановление мечети в Самарканде, обеспечение сохранности святых мест в Вифлиеме, помощь исчезающим языкам в Уганде, ряд культурных проектов в Перу, Боливии, Марокко. Часть из этих жрецов верит, что «глобализация может быть стабильным и устойчивым явлением, только если будут созданы эффективные фильтры, охраняющие нашу культуру и окружающую среду. Только если глобализация станет эффективным способом обмена между культурами, когда японцы отдают миру суши и Кабуки, посещая Макдональдс и Диснейленд, возникнет конфедерация ясно обозначенных культур, а не их гомогенизация»^³⁵⁷.

Таковы пожелания. И есть немало людей реально готовых выйти из ареала своей локальной культуры в пользу “американо-глобализированной консьюмеристской культуры или вращаться между ними в своей жизни, одежде, выборе еды и внешности. И не следует преуменьшать способность людей совмещать локальную и глобальную культуру. Если бы люди не могли их совмещать, то Макдональдс и Диснейленд не пользовались бы всемирной популярностью. Но некоторые люди не хотят совмещать. В реальной жизни они даже готовы выйти на тропу войны ради защиты местной культуры от глобальной. Их воинский клич звучит так: “Я не хочу быть глобализированным. Я хочу быть приверженным местным обычаям”. Авторитетами для них являются те, кто не затронут, кто не участвует в глобализации - фундаменталисты именно в них видят источник своей веры”^³⁵⁸. Вера в то, что внуки Шимона Переса и Ясира Арафата “будут вместе делать микрочипы” встретила противодействие как правоверных израильтян, так и исламских фундаменталистов. Как и тех американцев, которых возмутило строительство японских автозаводов на американской территории: “Мое поколение, выросшее в 1950-х годах, привыкло в тому, что именно мы были глобализаторами в развивающихся странах. Кто такие эти японцы?”

Испытывая давление защитников исконных ценностей, вера в охранную для мировых культур сущность глобализации, не приобрела убедительность для огромных масс мирового населения. Замены прежних систем ценностей новой - глобализированной системой восприятия мира не произошло. Претензии глобализационного мирообъяснения не обрели желаемого ее авторам тотального идейного господства - слишком очевиден раскол между владеющими технологией и капиталами лидерами глобализации и ее фактическими жертвами.

«Не только иранцы называют Америку «столицей глобального высокомерия», но, за нашими спинами, - пишет Т. Фридмен, - это делают французы, малайзийцы, русские, канадцы, китайцы, индийцы, пакистанцы, египтяне, японцы, мексиканцы, южнокорейцы, немцы - и многие другие... Министр Саддама Хусейна характеризует поведение Америки как «последние дни римской империи»... Часть стран позволяет Америке быть глобальным шерифом, оплачивающим все расходы - и радуются собственным доходам, другие жалуются, третьи кипят от возмущения, остальные покорно следуют указанным курсом»^³⁵⁹.

Понимание этого фактора пришло с трудом. Весьма долгое время господствовал своего рода культурный релятивизм (особенно непререкаемый в академическом мире), практически делавший табу придание критической важности культурных ценностей других народов и цивилизаций, особенностей их менталитета. Все культуры подчеркнуто подавались равными (словно фиксация культурной пестроты мира автоматически ведет к расизму, надменности, принижению и т. п.). Те, кто думал отлично от академического канона, получал клеймо сторонника этноцентричности, нетерпимости или даже расиста. Подобная же проблема встречала тех экономистов, которые полагали, что экономическое развитие безотносительно к культуре - что люди повсюду отвечают на экономические сигналы однообразным способом безотносительно к их культуре. К примеру, глава Федеральной резервной системы США А. Гринспен (говоря, кстати, о России) жестко утверждал, что капитализм “является частью человеческой природы.”

Лишь очевидный рост значимости самоидентификации, оказавшийся критически важным в 1990-е годы, привел к перевороту в сознании многих, к выделению цивилизационно-ментальных основ. Гарвардский профессор Д. Ландес в монументальном исследовании “О богатстве и бедности народов” (1998) приходит к важнейшему выводу: если история экономического развития чему либо учит, то «прежде всего тому, что культура является виднейшим компонентом. Она и создает различие в степени развитости”^³⁶⁰. Зафиксированное и подчеркнутое мировым неравенством грядущая стадия развития человечества оказалась способствующей выходу вперед фундаментализма самого разного характера, жесткого национализма, обращения к родовым ценностям. Мир фрагментаризируется на гигантские цивилизационные блоки. “Культурная глобализация, гомогенизация, которые предсказывают в будущем интерпретаторы глобального сближения и единства мира, являются не более чем мифами”^³⁶¹.

Однако реалии жизни заставили сделать существенные поправки, приведя в конечном счете к выводу, что культура является критическим фактором общественного развития. И тот же Гринспен на пороге нового века, после десятилетия неудач в России сделал весьма примечательное признание, по-существу противоположное прежнему своему мнению: “Дело вовсе не в человеческой природе, дело в культуре”. Нужно думать, что у М. Вебера, занимавшегося российской производительностью труда в начале ХХ века, это вызвало бы улыбку понимания. Требовалось претерпеть столь многое, чтобы прийти к выводу, о котором, собственно, только и говорит мировая история.

Для многих критическим важным стало рассмотрение опыта Юго-Восточной Азии. Заново оказались оцененными конфуцианские ценности - упор на будущее, работу, образование, уважение к достоинству, призыв к плодотворности. Появились исследования цивилизационных особенностей латиноамериканского мира, индуизма, православного ареала влияния, мусульманского цивилизационного кода.

Латиноамериканские интеллектуалы (рассматривающие вопрос, если империализм не является единственным виновником неразвитости региона и его авторитарных традиций и ужасающего социального неравенства, то что же является?) указали на отличие этих ценностей от латиноамериканских. Пришлось вспомнить слова Боливара, сказанные в 1815 году: “До тех пор, пока наши соотечественники не воспримут талантов и политических достоинств наших северных братьев, политической системы, основанной на общественном участии в управлении, нас ждет крах. Нами владеют грехи Испании - насилие, неуемные амбиции, мстительность и жадность”^³⁶².

Перуанский писатель Марио Льоса: “Культура, в которой мы живем сегодня в Латинской Америке не является ни либеральной, ни демократической. У нас есть демократические правительства, но наши институты, наши рефлексы и наш менталитет очень отличны. Они остаются популистскими и олигархическими, абсолютистскими, коллективистскими, догматичными, преисполненными социальными и расовыми предрассудками, в огромной степени нетерпимыми по отношению к нашим противникам, преданными худшей из всех монополий - правде”^³⁶³. К подобному самобичеванию присоединились представители и других культур.

Blog

А. И. Уткин глобализация: процесс и осмысление оглавление Глава первая

Содержание