А. И. Уткин глобализация: процесс и осмысление оглавление Глава первая

Вид материала

Содержание

Налоговая дисциплина.
Налоговая реформа.
Права частной собственности.
Прежний зенит и нынешний надир идеологии.
Компенсацией должна быть максимализация выгод от производства.

Подобный материал:

1 2 3 4 5 6 7 8 9 ... 19

Вашингтонский консенсус

Второе рождение (или возрождение) глобализации началось в конце 1970-х годов на основе невероятной революции в совершенствовании средств доставки глобального радиуса действия, в информатике, телекоммуникациях и диджитализации. «Смерть» пространства явилась наиболее важным отдельно взятым элементом, изменившим мир между двумя фазами, двумя периодами глобализации. «Это изменило представление о том, где должны люди работать и жить; изменило концепции национальных границ, традиции международной торговли. Это обстоятельство имело такой же переворачивающий все наши представления характер, как изобретение электричества»^¹⁷.

В начале 1980-х годов руководители трех самых мощных экономических ведомств, расположенных в американской столице - министерство финансов США, Международный валютный фонд и Всемирный банк достигли согласия в том, что главным препятствием экономическому росту являются таможенные и прочие барьеры на пути мировой торговли. Глобальной целью стало сокрушить эти барьеры. Так сформировался т. н. Вашингтонский консенсус, чья деятельность открыла ворота мировой глобализации. Собственно Вашингтонским консенсусом называют десять рекомендаций по реформированию мировой торговли, сформулированные в 1989 году экономистом Дж. Вильямсоном.

Налоговая дисциплина. Большие и постоянные дефициты бюджета порождают инфляцию и отток капитала. Государства должны свести этот дефицит к минимуму.
Особая направленность общественных расходов. Субсидии предприятиям должны быть сведены до минимума. Правительство должно расходовать деньги лишь в сфере образования, здравоохранения и на развитие инфраструктуры.
Налоговая реформа. Сфера налогооблагаемых в обществе должна быть широкой, но ставки налогов - умеренными.
Процентные ставки. Процентные ставки должны определяться внутренними финансовыми рынками. Предлагаемый вкладчикам процент должен стимулировать их вклады в банки и сдерживать бегство капиталов.
Обменный курс. Развивающиеся страны должны ввести такой обменный курс, который помогал бы экспорту, делая экспортные цены более конкурентоспособными.
Торговый либерализм. Тарифы должны быть минимальными и не должны вводиться на те товары, которые способствуют (как части более сложного продукта) экспорту.
Прямые иностранные капиталовложения. Должна быть принята политика поощрения и привлечения капитала и технологических знаний.
Приватизация. Должна всячески поощряться приватизация государственных предприятий. Частные предприятия обязаны быть более эффективными хотя бы потому что менеджеры заинтересованы непосредственно в более высокой производительности труда.
Дерегуляция. Излишнее государственное регулирование порождает лишь коррупцию и дискриминацию в отношении субподрядчиков, не имеющих возможности пробиться к высшим слоям бюрократии. С регуляцией промышленности следует покончить.
Права частной собственности. Эти права должны быть гарантированы и усилены. Слабая законодательная база и неэффективная юридическая система уменьшают значимость стимулов делать накопления и аккумулировать богатства.^¹⁸

Идеи «вашингтонского консенсуса» оказали огромное воздействие на экономическую жизнь многих стран в последнее десятилетие двадцатого века. Сформировавшийся "«почти случайно"» идейно-политический союз оказался мощной силой и в политическом отношении и в теоретической борьбе этого критического периода. Все три угла треугольника оказались надежными союзниками и это обеспечило его устойчивость и силу. Идеи «вашингтонского консенсуса» стали основой либерального фундаментализма 1990-х годов. Приступившие к реформации своей экономики и экономической политики правительства развитых, развивающихся и стран переходной экономики получили своего рода предписание. Это, по сути, и был тот самый «золотой корсет», о котором речь будет ниже. Термин «вашингтонский консенсус» приобрел особое значение и начал собственную жизнь - особенно в свете крушения советской системы. Шли поиски сугубо альтернативных социалистическому централизму идей и ложка оказалась к обеду. Как пишет главный редактор журнала «Форин полиси» М. Наим, «важной функцией каждой идеологии является функционировать в качестве «мыслеобразующего» механизма, который упрощает и организует то, что часто является сбивающей с толка хаотической реальностью». Странным образом «вашингтонский консенсус» стал своего рода временным замещающим средством вместо так и не созданного всеобъемлющего идеологического учения для миллионов людей, которые стали зависеть от навязанного им выбора системы управления - суррогата общественное мировоззрения.

Поиски такой схемы были облегчены самим уверенным тоном («консенсус»), предначертательным характером его постулатов, его директивной уверенностью, местом рождения - Вашингтоном, столицей победоносной империи. Нужда в новоприобретенном, рыночно-ориентированном администрировании для сглаживания болезненного эффекта экономических реформ, требуемых «консенсусом», равно как и отсутствие достойной доверия альтернативы (которую так и не представила дискредитированная оппозиция) также содействовали вознесению репутации «вашингтонского консенсуса», его элана. Если бы всего этого было бы недостаточно, то в ход пошла бы неукротимая настойчивость Международного валютного фонда и Всемирного банка, чьи займы были обусловлены именно в духе идей «вашингтонского консенсуса»^¹⁹.

М. Тэтчер и Р. Рейган свои неолиберальным законодательством ослабили роль государства, давая зеленый свет глобализации. Значительная доля экономической власти государства оказалась переданной частным компаниям. При этом от идей государственного вмешательства, от идей «Великого общества» и взглядов Дж.М. Кейнса пришлось отказаться. Две самые старые и искушенные элиты двух старейших экономик западного мира пришли к выводу, что существующая система мирового взаимообмена не обеспечивает достаточного простора для экономического роста. Мировая экономическая мысль, руководимая т. н. «чикагской школой», сделала важный поворот. Символом прогресса стала приватизация индустрии и сферы услуг. Международный бизнес, крупный частный капитал в 1980-1990-е годы овладел всеми возможными ключевыми позициями в национальных экономиках крупнейших западных стран.

Современный этап

Стал очевидным новый характер глобализационных процессов. Разница между двумя этими периодами глобализации заключается, прежде всего, в интенсивности и масштабах. В 1900 году обменивались друг на друга миллионы долларов (по стоимости) различной валюты. В 1992 году цифра подобного обмена составила 820 млрд. долл., а в апреле 1998 года - 1, 5 трлн долл.^²⁰ В 1900 году поток капитала из развитых стран в развивающиеся измерялся сотнями миллионов долларов. И число стран - получателей этих денег было весьма ограничено. В 2000 году этот поток составил сотни миллиардов долларов, а численность участников трансакций перешагнула за полторы сотни.

Мир конца ХХ века решительно уменьшился. За последние тридцать лет реактивная авиация сблизила все континенты. Произошло то, что именуют политическим триумфом западного капитализма. В 1975 году только восемь процентов мирового населения жили в странах с либеральным свободнорыночным режимом, а прямые заграничные инвестиции в мире равнялись 23 миллиардам долларов (данные Всемирного банка). К концу века численность населения, живущего в свободнорыночных либеральных режимах достигла 28 процентов, а объем внешних инвестиций достиг 644 миллиардов долларов^²¹. По мере завершения двадцатого века более отчетливо чем прежде проявило себя то правило, что мировое разделение труда, экспорт правит миром. Мировой экспорт полвека назад составлял 53 млрд. долл., а в конце ХХ века - около 7 трлн. долл.^²²

В этих странах править жизнью стала информатика. В мире около двух с половиной сот миллионов компьютеров (из низ примерно 90 процентов - персональные). Их численность в мире растет примерно на 20 тысяч единиц ежегодно. В то же время мощь общего числа компьютеров удваивалась в среднем в течение восемнадцати месяцев (известный и пока не опровергнутый закон). Объем информации на каждом квадратном сантиметре дисков увеличивался в среднем на 60% в год начиная с 1991 года. Особенностью глобализации стала компьютеризация, миниатюризация, диджитализация, волоконная оптика, связь через спутники, Интернет. В результате всех этих изобретений и усовершенствований стоимость переноса информации сократилась драматически и ныне огромные объемы информации могут быть перенесены посредством телефона, оптического кабеля и радиосигналов в любую точку земного шара, что революционным образом действует на экономический рост.

Новыми хозяевами жизни стали столпы мировой информатики. Одна лишь производящая компьютерные программы компания «Микрософт» производит ныне богатств больше, чем гиганты «Дженерал моторс », «Форд» и «Крайслер» вместе взятые. А персональное состояние президента «Микрософта» Б. Гейтса бросило вызов самому смелому воображению.

Еще более жестко чем прежде проявил себя тот факт, что производительные силы современного мира принадлежат крупным компаниям-производителям, тем многонациональным корпорациям (МНК), полем деятельности которых является вся наша планета. В современном мире насчитывается около двух тысяч МНК, которые распространяют свою деятельность на шесть или более стран. Среди них пятьсот крупнейших имеют совокупный продукт в 21, 9 трлн. долл. (61 процент мирового валового продукта). Они контролируют капиталы в 35,6 трлн. долл. Их ежегодные доходы равняются 810 млрд. долл. в год. На этих пятистах многонациональных компаниях заняты 84, 5 млн. человек. 93 процента их щтаб-квартир расположены в США, Западной Европе и Японии. Среди 50 самых больших МНК двадцать семь - американского происхождения^²³.

Скажем, британский концерн “Юнилевер”, имеющий 500 подчиненных компаний в 75 странах или базирующийся на США “Экссон”, 75% доходов которого получаются не в США, могут быть названы национальными компаниями лишь условно. Транснациональные корпорации и неправительственные организации стали с невиданной прежде легкостью пересекать национальные границы и осуществлять власть над населением менее развитых стран, поскольку “ни национальные правительства, ни локальные власти не смогут собственными силами справиться с проблемами, порожденными растущей взаимозависимостью”.^²⁴

Прежний зенит и нынешний надир идеологии. Что действительно бросается в глаза - это то, что первая глобализация на протяжении девятнадцатого и начала двадцатого века породила огромную волну возмущения «темными сатанинскими мельницами» так называемого прогресса, обернувшегося дарвиновским выживанием сильнейшего. Коммунистический манифест еще в 1848 году дал столь убедительную для многих характеристику первой фазы глобализации: «Постоянная революционизация производства непрекращающееся изменение социальных всех условий, постоянная неопределенность и возбуждение отличают буржуазную эпоху от всех прежних эпох. Все устоявшиеся, замороженные отношения с их потоком старых и освященных традициями предрассудков и предвзятых мнений сметены, все новообразованные - устарели еще до начала своего утверждения. Все, что казалось столь прочным, теряет свою форму и плавится, все священное профанируется, и человек в конечном счете вынужден в холодном свете разума оценивать реальные условия жизни и свое отношение к этому миру». На арену общественной жизни немедленно вышли социальные силы, организовавшиеся в политические партии и движения, одержавшие начиная с 1899 года мирные парламентские победы во Франции, Скандинавии, Италии, Германии. Британии и др. странах, а также с 1917 по 1961 вооруженные победы в столь различных странах как Россия, Китай, Куба. Эти силы разрушили старый порядок, смели с лица Земли почти все прежние иерархии, перекроили карту мира, изменили соотношение мирового могущества.

Ничего подобного не произошло в ходе второй - современной глобализации. В 1961 году Фидель Кастро, одев военную униформу, объявил о своих коммунистических убеждениях. А в январе 1999 года он, в цивильном костюме, открыл конференцию по глобализации, на которую были приглашены теоретические «отцы» глобализации и ее практические деятели - экономист М. Фридман и финансист Дж. Сорос. Силы сопротивления показали свое недовольство демонстрациями на сессиях МВФ, Всемирного банка, Всемирной торговой организации, на всемирной конференции по окружающей среде в Сиэтле, Праге, в Гааге, но организованного массового отпора насильственного характера вторая глобализация не получила. Почему? Ответ сводится к тому, что оппозиция - страдающая сторона - не выдвинула приемлемой, привлекательной, вызывающей массовое объединение альтернативы.

Что мы видим сейчас? Предоставим слово «Нью-Йорк Таймс»: «Только одно можно сказать об альтернативах - они не работают. К этому выводу пришли даже те люди, которые живут в условиях отрицательных последствий глобализации. С поражением коммунизма в Европе, в Советском Союзе и в Китае - с крушением всех стен, которые защищали эти системы - эти народы, испытывающие жестокую судьбу в результате дарвиновской брутальности свободнорыночного капитализма, не выработали цельной идеологической альтернативы. Когда встает вопрос, какая система сегодня является наиболее эффективной в подъеме жизненных стандартов, исторические дебаты прекращаются. Ответом является: капитализм свободного рынка. Другие системы могут более эффективно распределять и делить, но ни одна не может больше производить... Или экономика свободного рынка, или Северная Корея»^²⁵.

Золотой корсет

В результате рационализации возможностей частного бизнеса было выработано так называемое правило «золотого корсета». Согласно этому правилу входящее в мировое разделение труда государство должно подчиняться ряду непреложных условий: частный сектор становится основным мотором экономического развития, поддерживается низкий уровень инфляции, сохраняется стабильность цен, бюрократический аппарат государства уменьшается, вырабатывается сбалансированный бюджет, сокращаются до предела тарифы на импорт, удаляются ограничения на иностранные инвестиции, происходит отказ от квот на импортную продукцию, разбиваются внутренние монополии, увеличивается экспорт, приватизируются государственные предприятия, происходит отказ от регуляции движения капиталов, местная индустрия открывается миру, иностранцам предоставляется право покупать любые акции и ценные бумаги, поощряется конкуренция местных компаний, уничтожается коррупция государственных чиновников, происходит отказ от субсидий отдельным предприятиям, частным владельцам открывается банковская и телекоммуникационные системы, частные граждане получают право выбора любого - отечественного или иностранного пенсионного фонда.

К сожалению, сокрушаются даже такие певцы глобализации как Т. Фридмен, «правило золотого корсета» имеет ту особенность, что оно имеет «один размер на всех»^²⁶. Желающие присоединиться должны знать, что им придется приспособиться - несмотря на всю болезненность процесса - к унифицированному размеру, диктуемому сильнейшими из глобализаторов. Это правило «растягивает» одних, смертельно сжимает других, ставит всех под давление неумолимого мирового пресса. Разумеется, это вызывает резкое ужесточение социального, экономического, культурного пресса в каждой отдельной стране.

Компенсацией должна быть максимализация выгод от производства. Если ваша страна оденет на себя «золотой корсет», - утверждают жрецы глобализации, - с ней произойдет следующее: ваша экономика начнет расти, а арена политической деятельности начнет сокращаться. На экономическом фронте «золотой корсет обычно порождает рост и повышение среднего уровня доходов - посредством возросшей торговли, иностранных инвестиций, приватизации, более эффективного (под прессом мировой конкуренции) использования ресурсов. Чем больше ты затянут в корсет, тем больше золота он дает. Двадцать лет назад средний житель Малайзии получал 350 долларов в год на человека. Но затянутый в «золотой корсет» малаец стал получать к концу двадцатого века 5000 долларов в год.

А на политическом фронте «золотой корсет» сужает поле политических и экономических противоречий для находящихся у власти сил. Вот почему так сузились различия между политическими курсами республиканцев и демократов в США, консерваторов и лейбористов в Британии, голлистов и социалистов во Франции, христианских демократов и социал-демократов в Германии. Обе противостоящие стороны весьма незначительно отклоняются от главных правил, поскольку подобные отклонения оттолкнули бы от них основную массу избирателей. На это отреагировала бы и учетная ставка процента, флюктуации фондовой биржи.

И, соответственно, политические дебаты получают свои жесткие рамки. Дж. Буш-мл. и А. Гор в 2000 году говорили о важности держаться срединного курса в уже установленных рамках. Во время выборов 1997 года в Британии лейборист Т. Блэр и консерватор Дж. Мэйджор различались едва ли не в неуловимых оттенках. (Лидер британской либеральной партии Эшдаун, прочитав платформы обеих ведущих партий, заявил, что не видит ни иоты различия между ними; по его оценке это был вариант «синхронного плавания»). На выборах 1998 года Германское общество внешней политики сделало такое резюме: «Забудьте кто слева, кто справа. Они сидят в одной лодке». На выборах в Южной Корее в 1999 году победивший Ким Тэ Джун назначил лидера противостоящей политической партии своим послом в Вашингтоне и тот согласился со словами: «Различия между мною и президентом Кимом незначительны».

Не все страны, даже проявив первоначальную готовность, заключают себя в «золотой корсет». Некоторые - только частично (Индия, Египет). Некоторые после первого же жестокого опыта выходят из него (Россия, Малайзия). Некоторые пытаются смоделировать корсет согласуясь с национальной культурой (Япония, Германия, Франция). Другие полагают, что влезать в корсет не стоит - лучше положиться на природные ресурсы (Саудовская Аравия, Иран). Но есть страны, готовые на все, лишь бы не быть затянутыми в корсет жестоких правил и обязательств (КНДР, Куба, Судан). Составители правил (владельцы корсета) удовлетворяются тем, что со временем надеяться на материальный прогресс и одновременно стремится избежать обязывающих правил «золотого корсета» становится все труднее.

Его сторонники указывают на положительные примеры. Особенно успешно развиваются в рамках «золотого корсета» отдельные регионы - Северная Италия, Южная Корея, область вокруг китайского Шанхая, Тель-Авив в Израиле, Бейрут в Ливане, Бангалор в Индии - те кого называют принадлежащими к возглавляющему мировое экономическое развитие «кибернетическому племени».

Противники «золотого корсета» реагируют на требования облачиться в него почти одинаково: «Не говорите нам, что мы должны одеть его и подключиться к мировому рынку. У нас своя культура, свои собственные ценности и мы пойдем своим путем с нашей собственной скоростью. Ваш подход слишком детерминирован. Почему бы нам всем не собраться вместе и не выработать другую менее запретительную модель?». На это со стороны сильных мира сего следует жесткий ответ: «Никто не обязан залезать в корсет. И если ваша культура и социальные условия противоположны ценностям этого корсета, то можно выразить лишь сочувствие. Но вот что важно: сегодняшняя глобальная рыночная система, быстрый мир и «золотой корсет» созданы огромными историческими силами, которые фундаментально изменили стиль общения, способ инвестирования и то, как мы смотрим на мир. Если вы хотите противостоять этим переменам, это ваше дело. Но если вы думаете, что можете противостоять этим переменам не платя цену за быстро растущую цену, прячась при этом за свою высокую стену, вы обманываете самих себя»^²⁷.

Сторонники глобализации спрашивают в упор: как достичь лучшего управления миром в таких сферах, как защита окружающей среды, гражданские права, финансовое взаимодействие без единого мирового правительства? Альтернативой может быть лишь принятие радикально новых взглядов, мобилизующих человечество в его трудном пути по дороге прогресса. Такими мобилизующими началами должно стать резкое расширение горизонта огромной части населения Земли посредством распространения Интернета, легитимация потребительского инстинкта, предоставление компаниям - чемпионам производительности возможности действовать на подлинно глобальном уровне. Для более софистичных - философия неолиберализма. Как же выйти на дорогу приобщения к глобализации?

Три источника глобализации. После окончания холодной войны первый, второй и третий миры прежней эпохи уступили место новому делению - на быстрый и медленный миры, где представители быстрого мира вооружились новыми инструментами науки и технологии, а представители медленного мира считают перемены слишком болезненными, посягающими на слишком дорогие для них ценности.

Феноменальную глобализацию последнего десятилетия породили три источника: фундаментальные изменения в способах коммуникации; новый характер инвестирования; новое аналитическое восприятие мира. Как дает в журнале «Форин Афферс» краткую формулу успеха президент «Ситибанка» У. Ристон, «овладение богатством в наше время состоит из получения информации и ее приложения к средствам производства»^²⁸. Предпосылки выхода вперед новых факторов видны в 1970-1980-х годах, но революционное раскрытие трех источников глобализации наступило в 1990-е годы.

Доступность технологии

Качественно более широкая доступность новой технологии реализовалась в последней четверти двадцатого века с компьютеризацией, телекоммуникациями, миниатюризацией, цифровыми технологиями, технологиями процессов, осуществляемыми под давлением. За последние тридцать лет мощность микропроцессоров удваивалась каждые восемнадцать месяцев. Прогресс в технологиях работы под давлением позволял увеличить за 1990-е годы объем информации на каждом квадратном миллиметре диска на шестьдесят процентов. За то же время стоимость сохранения информации снизилась с пяти долларов за мегабайт до пяти центов, что сделало электронно-вычислительную технику не просто доступной, но доступной достаточно широко. За последнее десятилетие стоимость телефонных звонков и электронного перевода информации уменьшилась поразительно, в то время как скорость этой передачи, мировая степень ее доступности, объемы переводимой информации достигли поразительных высот. Радио-, телефонный и передаваемые по кабелю сигналы теперь несут невиданные доселе объемы информации. И отовсюду, и в практически любое место.

Важнейшим показателем прогресса стало число компьютеров на тысячу населения страны. Китай в этом смысле - положительный пример. В таких странах как Бразилия и Индия эта цифра быстро растет. На Ближнем Востоке выделяется лишь Израиль. В Западной Европе численность персональных компьютеров растет повсеместно (за исключением замедлившей движение Франции). Остальной мир - кроме Японии и «тигров» Юго-Восточной Азии - едва ли достоин в этом отношении упоминания. (Но более верным показателем становится уже не численность компьютеров, а соотношение мегабайт на душу населения). Тайвань - вот кого боятся в калифорнийской Кремниевой долине ввиду исключительной изобретательности его инженеров. Премьер Т. Блэр заявил, что восхищается историей своей страны, но не желает жить в музее. Вместо «Правь, Британия» - «Включи компьютер, Британия». Всеобщее восхищение глобализаторов - мирового бизнеса заслужила Ирландия с ее высокообразованным населением и благоприятствующим бизнесу психологическим климатом.

Да, мир глобализации не всеобъемлющ - более половины человечества в 2000 году не сделали ни одного телефонного звонка. Но в 2005 году такой звонок сделает более половины человечества, а в 2010 году телефонная связь станет практикой большинства. К 2005 году Интернет будет иметь миллиард пользователей, а к 2010 году число пользователей достигнет трех миллиардов. А поскольку численность семей в мире равна одному миллиарду, безусловное большинство человечества будет связано Интернетом. Такие лица, как телепастор Б. Грэм получил аудиторию в 185 странах. С точки зрения сторонников глобализации, этот процесс «освобождает умы, увеличивает возможности, открывает возможности проникновения в прежде закрытые общества, создает общую, более единую, более цельную глобальную культуру»^²⁹.

Вложенные в индустрию глобальных телекоммуникаций 600 млрд. долларов служат материальной основой глобального распространения идей, образов, информации в самом широком смысле. Заключенный в рамках Всемирной торговой организации Пакт мировых коммуникаций открывает телеаудиовизуальную промышленность основных стран силам мирового рынка. Этот план либерализации может позволить телекоммуникационной промышленности осуществлять услуги объемом в 1 трлн. долларов на протяжении последующих десяти лет (что составляет примерно 4 процента от мирового валового продукта).

Решающую роль в этом процессе сыграл цифровой способ обработки, записи и передачи информации. Напомним, что практически все виды сигналов - звуки, изображения, тексты, фильмы, цвета, документы могут быть представлены как вариации чередований нуля и единицы. Это позволяет кодировать и переносить через любые пространства огромные объемы информации в практически первозданном виде. Зафиксированная в битах информация посредством космических объектов, оптико-волоконных кабелей и простые телефонные линии (плюс принтеры, ксероксы, диджитальное телевидение, компьютер и Интернет) способны донести эти биты информации в любую точку планеты. Мы уже не можем обработать тот объем информации, который способны создать. «Демократизация технологии означает, - пишет Т. Фридман, - что потенциал создания богатства становится географически неограниченным, разобщенные народы получают шанс приложить знания в производстве»^³⁰. Но, для обзаведения современной технологией обязательна доступность финансовых возможностей.

Доступность финансов

Прежде - всего лишь десятилетие с небольшим тому - банки давали деньги в долг лишь солидным клиентам, список которых был весьма ограниченным. Перевод денег являлся долговременным процессом, зависящим от мнения советов директоров, от процесса установления репутации клиентов, от оценки общемировой конъюнктуры. Довольно резкое расширение выпуска акций компаниями, ориентирующимися на расширение сферы своей деятельности в 1970-е годы создало предпосылки для облегчения процесса финансирования. Т.н. «бумажный коммерческий рынок» - рынок ценных бумаг значительно увеличил возможности инвестиционных фирм.

На рубеже 1980-1990-х годов американское правительство (а за ним и некоторые другие западные правительства) начали брать на себя гарантии выплаты долгов главными мировыми должниками (прежде всего латиноамериканскими странами - Бразилия, Мексика, Аргентина и др.). Выпущенные облигации поступили в руки миллионов людей с относительно небольшим достатком. Долги развивающихся стран оказались «демократизированными». Появились турецкие, русские, немецкие, французские и прочие бонды, скупаемые мелкими держателями. На рубеже XXI века 16 стран выпустили бонды общей стоимостью около 150 млрд. долл., которые скупаются всеми желающими, начиная от пенсионных фондов. Подобные фонды, прежде не игравшие значительной роли, стали важнейшими участниками широкомасштабного инвестирования денег туда, где они «работают» лучше всего.

В 1980 году акциями различных фондов владели 4,6 млн. американцев, а в 2000 году уже половина населения США инвестировала свои деньги на рынки ценных бумаг. Общий объем всевозможных фондов вырос с 412 млрд. в 1992 году до 1,6 трлн. долл. в 1997 году^³¹. Инвестирование стало в США едва ли не национальным спортом. В 1986 году через руки брокеров в Нью-Йорке, Лондоне и Токио ежедневно проходили 190 млн. долларов. К 1995 году оборот достиг 1,2 трлн. долл. в день. Между январем 1994 и июнем 2000 года совокупная стоимость американского рынка ценных бумаг превысила 10 трлн долл. - сумму большую, чем валовой национальный продукт страны за год.^³² В 1990 году 50 млрд. долл. частного капитала устремлялись на вновь возникающие рынки. В 1997 году эта цифра достигла 336 млрд.^³³ Только между 1980 и 1990 годами стоимость акций на мировых рынках выросла с 2,5 трлн долл. до 8,2 млрд. «Стоимость акций в Нью-Йорке удвоилась, в Лондоне - утроилась, а в Токио увеличилась в десять раз»^³⁴. Цифры свидетельствуют о колоссальной трансформации рынков и резком увеличении потока капитала. Эти финансовые потоки обрушились на грандиозное число производителей.

Появились финансовые корпорации, непохожие на старые консервативные банки, осторожные и не любившие рисковать. Британский «Хоэр Говет», американские «Мерил Линч» и пр. поставили своей прямой задачей не максимальную надежность и гарантированную сохранность вкладов, а нахождение такого рынка инвестирования, такого обслуживания своих клиентов, когда главным критерием успеха стала максимальная приносимая прибыль. Горизонты финансирования резко раздвинулись, на одно из первых мест (по привлекательности) вышла Восточная Азия. Одновременно возникли мириады средних и малых вкладчиков. К примеру, уже тридцать миллионов китайцев владеют акциями и исследуют мировую конъюнктуру. Сочетание западных инвестиций, доступности технологии, дешевого рабочего труда и предсказуемой («разумной») степени стабильности стало давать неожиданные по скорости и объему результаты. Произошел глобальный подъем в мировом производстве, в расширении торговых потоков.

Капитал как бы «позабыл» о своей национальной принадлежности, в массовых объемах бросаясь туда, где благодаря стабильности и высокой эффективности труда достигается максимальная степень прибыли. Банки, трастовые фирмы, промышленные компании как бы вышли из-под опеки национальных правительств и в результате их самостоятельности поток капитала в регионы и сферы с высокой отдачей стал своего рода самодовлеющим процессом. Новая «интернациональность» капитала стала способствовать его межнациональной концентрации. Согласно данным, оглашенным на Конференции ООН по торговле и развитию (май 2000 года), в 1999 году общая сумма слияний между фирмами различных стран и поглощений местных фирм иностранными составила 720 млрд. долл.^³⁵ Связки типа «Крайслер-Бенц» или «Рено-Вольво» стали своего рода знамением времени. На заграничных филиалах ныне производится товаров стоимостью в 5 трлн долл.^³⁶

А проекции на будущее завораживают еще более. Согласно заслуживающим доверия прогнозам инвестиции МНК увеличатся к 2020 г. не менее чем в четыре раза. Происходит тщательное изучение мирового рынка - ведь даже в Монголии сегодня есть фондовая биржа. Не меньшими темпами увеличится объем товаров, произведенных на заграничных филиалах корпораций (примерно двадцать триллионов долл.). Основные денежные потоки мира пока в той или иной степени контролируются тремя финансовыми институтами - Федеральной системой США, Банком Японии и Дойчебанком. Глобальные рынки капитала сосредоточены в Лондоне, Токио и Нью-Йорке.^³⁷ Но если нынешняя тенденция сохранится, то, по мере интеграции мировой экономики, национальные центральные банки станут теряет свою значимость. Равным образом интернационализируются и рынки ценных бумаг. Компьютеризация финансов стал новой основой «электронной» культуры производства и инноваций, воздействующей на всю современную экономику.

Доступность информации

Новая технология предоставляет средствам массовой информации гораздо большее влияния, чем когда либо в прошлом. У дипломатии как бы отнимается ее прежнее главенствующее в международных отношениях место - явление, называемое эффектом CNN. «Когда CNN наполняет аэроволны своими сообщениями о международных кризисах, это вызывает эмоциональную реакцию у публики, которая требует «сделать что-нибудь». Под воздействием этих сообщений творцы политики не имеют иной возможности, кроме как перенаправить свое внимание на данный кризис - в противном случае они рискуют утратить популярность»^³⁸. Словами президента «Ситибэнка» У. Ристона: «Правила, обычаи, умение и талант, необходимые для раскрытия, овладения, производства, сохранения и использования информации являются ныне самым большим достоянием человечества. Конкуренция в поиске наилучшей информации заменила соперничество за плодородные поля и угольные месторождения. Фактически стремление к аннексии чужой территории уже ослабло, главные мировые державы уже ушли со спорных территорий... Следующие несколько десятилетий покажут, что именно интеллектуальный капитал определит судьбу наций»^³⁹.

Все началось с глобализации телевидения, когда в 1980-е годы резко снизились цены на спутниковое вещание. Противостоя друг другу, две сверхдержавы, совершенствуя технологию запуска спутников на орбиту, запускали все более совершенные аппараты космического слежения. Вскоре посылка телевизионного сигнала стала приемлемой с коммерческой точки зрения. Небольшие выставленные на балконах тарелки стали принимать сигналы многих телевизионных станций. Проведение систем кабельного телевидения еще более увеличило возможности знакомства с внешним миром. Компакт-диски, СД-ромы, цифровые диски (ДВД) сделали передачу информации простой, качественной и надежной. Пиратское производство стало целой отраслью промышленности, расширяя контингент потребителей самой совершенной информации. Голливуд окончательно пришел в те страны, где десятилетием ранее о нем не слышали.

Но подлинную революцию в информатике произвел Интернет - своего рода производное от унижения Америки от запуска советского спутника в 1957 году. Президент Эйзенхауэр ускорил процесс, приведший Пентагон к созданию Отдела технической информационной обработки (АПРА), породившего то, что стало Интернетом. В 1969 году стало возможным молниеносно обмениваться информацией между Гарвардским и Южнокалифорнийским университетами. В 1972 году американцы изобрели электронную почту. Массовый характер пользования ею стал возможен после изобретения английским инженером Т. Бернерсом-Ли в 1990 году способа передачи информации от сети к сети (World Wide Web). Тогда в мире было лишь 160 тысяч компьютеров и около 800 различных компьютерных сетей. Но только в середине 90-х годов обнаружился огромный общественно-политический потенциал Интернета. Между 1994 и 2000 годами численность его пользователей увеличилась с 13 до 300 миллионов. Правда, расположены они на планете неравномерно. 50% пользователей Интернета живут в США, 40% - в Европе, 5% - в Японии и Корее и лишь 5% в остальном мире.

В 1994 году конгресс США принял решение, одобряющее торговлю посредством Интернета, что совпало в понижением цены на компьютеры и на телефонную связь - мировая информационная связь получила твердое основание. В Интернет вошли миллионы пользователей, он стал одним из самых демократичных клубов в мире. Вот оценка американца К. Мэни: «Как изменяющее мир изобретение Интернет отражает много черт, характерных для прессы. Осуществляется драматическое падение стоимости его создания, посылки и подготовки информации с одновременным расширением ее доступности. Интернет разбивает всякую монополию на информацию. Подумайте лишь о медицинской информации Интернета, которой до сих пор владели лишь врачи. Вспомните, что вы можете узнать об автомобилях и ценах - это лишь недавно знали только автомобильные дилеры... Миллионы людей сейчас создают свои собственные страницы на Интернете, в деталях подавая минуты своей жизни»^⁴⁰. Процитируем слова Т. Фридмана: «Никогда еще в истории человечества так много людей не были способны узнать о жизнях столь многих других людей, об их работе и их идеях»^⁴¹.

Значительная часть человечества получила немыслимый прежде доступ к знаниям и сведениям, еще десятилетие назад бывшим достоянием только избранных. Правительства не в состоянии изолировать свое население от безграничного моря самой разной информации о себе и других народах, о способах разрешения экономических и социальных проблем, о многообразии выбора. «Благодаря Интернету люди отдают и получают, разговаривают и знакомятся друг с другом, знакомятся с идеологиями и отвергают идеологические посылы, покупают и продают - и делают это все таким образом, что возможность контроля исключена... благодаря информационной революции снижению стоимости коммуникаций посредством телефона, факс-машины, Интернета, радио, телевидения и прочих информационных приборов, создание разделительных стен в мире бессмысленно. А когда мы все знаем о жизни друг друга, это создает совершенно новую динамику мировой политики»^⁴².

Этим мнениям вторит Ф. Фукуяма: «Сегодня ни одна страна не может в подлинном смысле оградить себя от глобальных средств массовой коммуникации, от внешних источников информации; тенденция, получающая развитие в одном углу земного шара, быстро находит отклик в местах, отделенных десятками тысяч километров. Страна, пытающая обособиться от глобальной экономики посредством отказа от внешней торговли и инвестиций зарубежного капитала, должна будет все же учитывать, что чаяния ее населения формируются знанием об условиях жизни и культурных достижениях внешнего мира»^⁴³. Прежние поколения призывали сравнивать условия своей жизни с жизнью предшественников - и прогресс часто бывал налицо. Ныне господствует сравнение с современниками в более развитых странах. Потому что каждую неделю на Интернете прибавляется 300 000 пользователей. В Соединенных Штатах ныне более половины взрослого населения - примерно 100 млн. человек входят в Интернет. В бедной Индии по обездоленным деревням бродят девушки, предлагающие за небольшую плату сделать звонок по сотовому телефону. Напомним, что Конференция по запрету полевых мин началась по Интернету, который дает шанс маргинализированным группам. И объем информации будет многократно большим на следующих стадиях.

В результате трех вышеназванных революций появилось нечто, что дает надежду: весьма резко понизились барьеры даже вокруг самых успешных компаний, в сфере самого прибыльного на данный момент бизнеса. Вооружившись одним-единственным персональным компьютером, кредитной карточкой, телефоном, модемом, цветным принтером, доступом к Интернету и местом в нем, вы можете создать свое собственное издательство, агентство по продаже недвижимости, продажу товаров по каталогу, мастерскую дизайна, консультативную фирму, брокерскую кантору, игорный бизнес, газету, рекламное агентство, видеопрокатную кантору, банк, книжный магазин, автомагазин и многое другое. Для процветания дела необходимо лишь одно - ваши расходы должны быть на иоту меньше, чем у конкурентов. Особое место в гиперпространстве Интернета занимает торговля, которая снижает расходы покупателя, расширяет выбор товаров: он свободен в выборе и перед ним весь мир. Для продавца задача уменьшить производственные затраты становится ежедневной, забывший об этом будет немедленно наказан. И если данная компания не использует Интернет, она живет еще в доисторические времена.

А горизонты совершенствования безграничны. В недалеком будущем оптические компьютеры заменят электричество легкими лазерными лучами - оптический полупроводник уже изобретен. Пока он величиной с автомобиль, но все говорит о том, что вскоре, построенный на микропроцессорах в три измерения, он станет напоминать по величине стандартный кремниевый компьютер. И уже разрабатывается идея создания компьютерная техника на основе молекул ДНК, молекулярные и квантовые компьютеры.

Пока же мы считаем число численность транзисторов на чипе. в 1970 году это был один транзистор, в 1975 году - 10, в 1983-м (286-й) - более ста, 1990-м (486-й) - около тысячи. Пентиум приблизил число тысяча транзисторов, Пентиум-III - к 10 000. К 2015 году при такой скорости на чипе будет миллиард транзисторов, что даст компьютеру необозримые возможности. Подлинным рубежом, намечаемым примерно на 2020 год, явится создание электронно-вычислительной машины, приближающейся по числу операций к мозгу человека. По усредненному подсчету мозг человека имеет десять миллиардов нейронов, каждый из которых имеет примерно 1000 связок с другими нейронами, каждое из которых способно осуществить примерно 200 операций в секунду. Обычные кремниевые полупроводники не способны угнаться за человеческим мозгом, но на горизонте обозначились возможности (уже полученные в лабораториях) создания трехуровневых цепей, созданных на основе восьмиугольных лучей атомов карбона. Несколько сантиметров такого чипа будет в миллион раз мощнее обрабатывающей возможности человеческого мозга.

В течение ближайшего десятилетия более половины пользователей Интернета сместится в развивающиеся страны и главным используемым языком вместо английского станет китайский. Бедный мир получит практически неограниченный доступ к библиотекам, книгам - к знаниям Запада. Одно лишь это даст им шанс конкурировать там, где вчера на то не было никаких шансов.

Биотехнология. Строго говоря, человечество в принципе уже решило проблему своего выживания тем, что создало в наше время генетически модифицированные продукты питания. Третья часть производимой в США кукурузы, более половины соевых бобов и хлопка уже производятся по законам биотехнологии - 26 миллионов гектаров генетически модифицированных (ГМ) сельскохозяйственных продуктов. Наука позволяет планировать вид продукта, задавать ему необходимые свойства. Но главное ГМ-продукты дают твердую надежду, что 9 миллиардов землян в 2050 году могут получить достаточно пищи для выживания и воспроизводства - и это несмотря на то, что площади обрабатываемых земель значительно (вдвое) сократятся.

Генетически модифицированный рис, “укрепленный” бета-каротином, уже сегодня может спасти 100 миллионов детей, страдающих от недостатка витамина А. Биотехнология поможет преодолеть болезни растений, засуху, оскудение почвы, поражение бактериями и вирусами. Генетически модифицированные виды растений могут преодолеть любую насылаемую природой напасть. Уже через несколько лет ГМ продукты могут предотвратить потерю 25% зерна, собранного на полях. Бедным странам уже обещан “золотой рис” обогащенный витаминами, спасающими миллионы жизней.

В целом воздействие науки на мир будет двояким. С одной стороны, она даст убедительные средства борьбы с голодом, болезнями, прихотями природы. С другой стороны он безжалостно обнажит неравенство пользующихся ее плодами представителей развитого мира и отрешенных от ее живительных источников миллиардов, населяющих остальной огромный мир. Но ясно одно: мы живем во время невероятно возросших скоростей и на пути человека его ошибки становятся все дороже. В мире двадцать первого века эмоциональные бури современности будут предельно опасны. Уже сейчас 44 страны владеют технологией производства ядерного оружия^⁴⁴, и, понимая самоубийственность и фактическую неприменимость этого оружия (гарантирующего лишь одно - самоубийство) тем не менее продолжают гонку с неприемлемым исходом. В этом смысле случившееся после окончания холодной войны подлинно удручает: прежние противники не сложили свое самоубийственное оружие, а действуют так, словно враг готовит решающую битву. Расширение НАТО и все подобное позволяет лишь усомниться в рациональности человечества, готового закрыть глаза на растущее вероятие глобальной катастрофы вопреки всем интеграционным процессам глобализации.

Суть явления

Многое из того, что касается глобализации, спорно, кроме, возможно двух ее характеристик: ее невозможно остановить - даже левые силы сейчас смотрят на глобализацию как на нечто, что можно «несколько замедлить и ослабить», но нельзя «изгнать» из современной жизни; глобализация создает новые, огромные богатства, обогащая человечество. В общем и целом глобализация потому и неостановима, что она соответствует интересам стран и кругов, непосредственно наблюдающих рост своего богатства и возможностей. «Поскольку народы стремятся свой уровень жизни, невидимая рука влечет их во все более плотную сеть инвестиций и производства. Сама человеческая природа - глубокое желание накопить ресурсы, держаться наравне с соседями, а, если представится случай, оставить их позади - питает собой механизм трансформаций в мире».^⁴⁵

К началу ХХI века выработано Соглашение об информационной технологии, заключены многочисленные соглашения о телекоммуникациях и финансовых услугах, отработан механизм Всемирной торговой организации. Стратегией ведущих стран стало снятие барьеров на пути перемещения капитала и торговых потоков. «Азиатские тигры» и несколько других стран показали неожиданную способность эффективного совмещения высокой технологии с относительно дешевой рабочей силой, что повело в условиях облегченного взаимообмена к быстрому экономическому росту. В экономическом смысле рядом с Северной Атлантикой встала Восточная Азия. Состояние вхождения в мир «глобализирующихся» экономик стало достигаться тогда, когда средний уровень жизни переходит за 10 тыс. долларов на душу населения в год. Примерами недавно пересекших эту черту стран являются Греция, Португалия, Южная Корея.

Если на первом (столетней давности) этапе глобализации опорой ее служила Британская империя (ее промышленная база, финансы и военно-морской флот), то ныне за процессом резко ускорившейся глобализации стоят Соединенные Штаты, руководимые «вашингтонским консенсусом» и противостоящие препятствиям на пути мировой торговли. США использовали свой несравненный военный и экономический вес, свою фактическую гегемонию для открытия мировой экономики, создания многосторонних международных институтов.

В практическом плане глобализация означает прежде всего, уменьшение барьеров между различными экономиками, что способствует торговому взаимообмену. Еще три десятилетия назад торговля давала Соединенным Штатам примерно 10% их валового национального продукта - а к новому тысячелетию эта цифра перевалила за тридцать процентов. Интеграция Западной Европы подтолкнула создание Североамериканской зоны свободной торговли (НАФТА). В Майами в декабре 1994 года американское руководство наметило создать к 2005 году в Западном полушарии зону свободной торговли. Вашингтон приветствовал организацию Азиатско-Тихоокеанской экономической кооперации. В Богоре в 1994 году США договорились о создании между странами - членами Азиатско-Тихоокеанской Экономической Ассоциации зоны свободной торговли (АCТЭС) к 2010 году, а к 2020 - между всеми странами региона. Американские геостратеги и геоэкономисты ставят задачу экономического сближения с Западной Европой (предположительно это увеличит ВНП обоих регионов как минимум на 0,5%^⁴⁶).

Глобализация - это процесс, определяемый рыночными, а не государственными силами, «золотым корсетом» сбалансированного бюджета, приватизации экономики, открытости инвестициям и рыночным потокам, стабильной валюты. Глобализация означает гомогенизацию жизни: цены, продукты, уровень и качество здравоохранения, уровень доходов, процентные банковские ставки приобретают тенденцию к выравниванию на мировом уровне. Глобализация изменяет не только процессы мировой экономики, но и ее структуру - создает глобальную по масштабу взаимозависимость до степени интеграции в практически единое целое. При этом различие между взаимозависимой экономикой и экономикой глобализированной - качественное. Речь идет не только о возросших объемах торговых потоков, но и о мировом рынке, подобном рынку единого государства.

Понижая барьеры между суверенными государствами, глобализация трансформирует внутренние социальные отношения, жестко дисциплинирует все «особенное», требующее «снисходительного» отношения и общественной опеки, она разрушает культурные табу, жестоко отсекает всякий партикуляризм, безжалостно наказывает неэффективность и при этом щедро поощряет международных чемпионов эффективности.

Прежняя мировая система базировалась на экспорте сырья из слаборазвитых стран (названных для вежливости развивающимися, хотя далеко не все из них имели хотя бы минимальное отношение к развитию), которое доставлялось в индустриальные страны, превращалось там в готовый продукт и отправлялось назад, на рынки слаборазвитых стран. Существенное различие глобализированной экономики в том, что демократизирован, облегчен доступ к самой современной технологии. Практически все страны имеют возможность использовать эту технологию, могут гораздо быстрее и легче чем когда-либо в прошлом найти продавцов необходимых им сырьевых материалов, создать пул производителей, договориться с субподрядчиками, привлечь инвестиции и стать безусловно нужной, интегральной частью огромной и растущей мировой экономики.

Все это возможно, в основном, теоретически. В реальной же жизни для того, чтобы хотя бы привлечь инвесторов необходима, как минимум, внутренняя политическая стабильность и способность местной элиты объяснить своему народу план развития страны, смысл жертв на тяжелой предлагаемой дороге. В отсутствие этого минимума увеличивается вероятие возобладания хаоса и праведного бунта против модернизационного насилия.

Приведем пример. Не имевшая шансов Индия (население которой увеличивается ежегодно более чем на тринадцать миллионов человек) почти внезапно стала своего рода офисом, складом, производственны цехом для огромного объема западной промышленности. Да, существует проблема Бхопала (переноса на индийскую территорию грязных и опасных производств), но есть и более радужные соображения. Целые заводы «Дженерал электрик» переместились из Техаса в индийские штаты^⁴⁷. Швейцарская «Свиссэйр» переместила счетные и даже управляющие офисы из сверхдорогой Швейцарии в нищую Индию, справедливо выигрывая на несопоставимо более дешевом труде индусов. Центр управления «Бритиш Эйруэйз» находится в индийском городе Мумбай.

Действуя в том же духе, американская компания «Онлайн» наняла десятки тысяч филиппинцев, знающих английский язык, для обслуживания своих клиентов в США, платя им по пять с половиной долларов день - что намного выше средней заработной платы на Филиппинах, но меньше того, что этой компании пришлось бы платить в час, если бы были наняты собственно американцы^⁴⁸. Т. Фридман и глава «Сан микросистем» Дж. Баер мечтают о времени самой узкой национальной специализации, когда пограничная служба в США будет поручена российским пограничным частям, когда индусы будут заведовать всей бухгалтерией Америки, итальянцы - кроить обувь, англичане возглавлять университеты, швейцарцы отвечать за таможенный контроль, японцы будут водить американские поезда и воспитывать детей в младших классах, а немцы управлять федеральной банковской системой^⁴⁹.

Возникнет подлинно единая международная система, ценящая прежде всего технологические новшества и позитивные перемены.^⁵⁰ Центром усилий в XXI веке станет образование, развитие инфраструктуры, овладение информатикой, расцвет микроэлектроники, обращение голодающего мира к биотехнологиям, всеобщее распространение телекоммуникаций, массовое обращение к космической технике. Глобализированным миром будет править молниеносное внедрение новаций, постоянная модернизация как константа национальной жизни.

Глобализация заставит правительства согласовывать национальную экономическую политику с потребностями соседей и пожеланиями потенциальных конкурентов. В обстановке интенсивной конкуренции, подталкиваемой ускоренным движением капитала, лишь немногие страны смогут позволить себе независимую валютную политику и экономическую самодостаточность. Прежняя система международного разделения труда, основанная на взаимоотношениях между «развитой индустриальной основой мира», полу-периферией индустриализирующихся экономик и периферией неразвитых стран изменяется в сторону создания единой глобальной экономики, в которой доминирует «глобальная триада» Северной Америки, ЕС, и Восточной/Западной Азии. Здесь размещены главные производительные силы мира и «мегарынки» мировой глобальной экономики, в которой центральную роль играют глобализированные транснациональные корпорации^⁵¹.

Последнее - важнейший пункт. Многонациональные корпорации в глобализированном мире обретают силу суверенных государств. Если составить список государств мира согласно их валовому национальному продукту, и перемежить его списком крупнейших многонациональных компаний, то окажется, что американская «Дженерал моторз» будет 23-м по экономической мощи «государством», американский «Форд» будет стоять на 24-м месте, японский «Мицуи» - на 25-м месте. Далее: «Мицубиси» (26), «Иточу» - 30-е место, «Шелл» - 31, Экссон - 35, «Сумитомо» - 36, «Тойота»- 38, «Уолл-Март» - 39, «Дженерал Электрик» - 44. Далее в сотне государств и корпораций будут «Нисшо Иваи», «Ниппон телеграф и телефон», Португалия, Греция, ИБМ, «Хитачи», «АТТ», «Ниппон Лайф», Израиль, «Мобил», «Даймлер-Бенц», «БП», «Мацусита», «Фолксваген», «Дэу», «Сименс», «Крайслер», Малайзия, «Ниссан», Венесуэла, «Алльянс», «Ю.С. постал сервис», Пакистан, Сингапур, «Филип Моррис», Филиппины, Юнилевер, Фиат, Сони, Колумбия, «Дай-Ичи», ИРИ, Нестле, «Тошиба», «Хонда», Эльф Акитен (80-е место).

Более всего глобализация как фиксация глобальных возможностей чемпионов привлекает, интересует и восхищает лидеров мировой экономической эффективности - тридцать государств-членов Организации экономического сотрудничества и развития (ОЭСР), в которых живет чуть больше десятой доли человечества, но которые владеют двумя третями мировой экономики, международной банковской системой, доминируют на рынке капиталов и лидируют в наиболее технически изощренном производстве. Они обладают возможностью проявления своего потенциала в практически любой точке земного шара; они контролируют международные коммуникации, осуществляют наиболее сложные технологические разработки, определяют процесс технического обновления индустрии и образования населения.

Увы, глобализация не всегда была знаменем прогресса и жупелом прогрессивного пранматизма. Чтобы определить ее место в эволюции социально-экономической мысли, обратимся к четырем основным периодам второй половины двадцатого века. В теориях, объясняющих догоняющий Запад мир, частью которого является Россия, за последние десятилетия сменились четыре основных подхода.

Blog

А. И. Уткин глобализация: процесс и осмысление оглавление Глава первая

Содержание