Государственно-гражданских отношений

Вид материала

Автореферат диссертации

Содержание Ii. основное содержание диссертации Немаркетинговые способы

Подобный материал:

• Социально-философский анализ трансформации государственно-конфессиональных отношений, 642.87kb.
• Государственно-церковные отношения в 1958-1964 гг. (по материалам Кировской области), 2781.37kb.
• Институт государственно-конфессиональных отношений и права, 20326.59kb.
• Программа курса «гражданское право», 1084.06kb.
• В дагестане, 1634.15kb.
• Институт государственно-конфессиональных отношений и права понкин И. В. Половое воспитание, 2855.91kb.
• Инновационная образовательная программа (72 часа) со специализацией «Реализация инфраструктурных, 85.5kb.
• -, 311.2kb.
• Планировочные решения гражданских зданий. Типы помещений в гражданских и промышленных, 38.49kb.
• Серия «обретенное поколение», 1822.22kb.

II. ОСНОВНОЕ СОДЕРЖАНИЕ ДИССЕРТАЦИИ

Во введении обосновывается актуальность темы исследования, рассматривается степень ее разработанности, определяются цели и задачи работы, выявляется теоретико-методологическая и эмпирическая основы, фиксируются положения, выносимые на защиту, раскрывается новизна диссертационного исследования, его теоретическая и практическая значимость.

В первой главе «Теоретико-методологические основы политического дискурса» анализируются основные научные подходы к определению данной категории, обосновывается ее социально-психологическая природа, вводится понятие политического дискурса, рассматривается зависимость его формы и содержания от существующего политического режима и наличия в социальной среде пространства публичной политики.

В параграфе 1.1. «Дискурс: этимология, основные подходы к определению понятия» обосновывается содержательное наполнение категории «дискурс» в зависимости от ее интерпретации и сферы применения.

Экскурс в историю обосновывает полипарадигмальную научную базу понятия. В качестве термина оно изначально было зафиксировано в лингвистической сфере, применялось в различных языковых школах и породило целый ряд лингвистических направлений. В середине 50-х гг. ХХ века началось интенсивное использование термина «дискурс» в философии, социологии, затем – в политологии. Его активное междисциплинарное терминологическое распространение обусловлено прежде всего изменением отношения к языку как в гуманитарных, так и в общественных науках. Традиционно язык рассматривался ими как продукт (следствие) культуры, возникающий в ходе освоения реальности, т.е. как объект культуры, в том числе и культуры политической. В означенный период возникло иное представление, согласно которому язык стал выступать условием политической культуры, ее средством, которое способно формировать и структурировать окружающую среду, и превратился в субъект политической культуры.

Укреплению этого взгляда во многом содействовал структурализм. С точки зрения данного философского направления научному анализу должны подвергаться не функции какой-либо системы, не ее внутренние отношения и закономерности, а набор структурных элементов. И язык, и психика человека, и культура, и социум состоят из одних и тех же универсальных элементов – символов, по-разному организованных и структурированных. Идея структурирующей функции языка получила развитие и стала одной из основных в творчестве постмодернистов (М. Фуко, Ю. Хабермас, Ж. Бодрийар и др.). Если в структурном подходе язык анализируется одновременно как объект и субъект межсистемных взаимодействий, то в постмодернистской философии язык часто рассматривается как исключительный субъект, формирующий представление об окружающем мире. Так, например, в «теории коммуникативной рациональности» немецкого философа и социолога Ю. Хабермаса дискурс определяется как коммуникация особого вида, цель которой – непредвзятый анализ реальности, а также критическое обсуждение и обоснование взглядов и действий участников коммуникации. В концепции Ю.Хабермаса под дискурсом понимается и способ получения истинного научного знания, и аргументированный способ достижения согласия, «значимый» диалог, коммуникативное действие¹.

С точки зрения общей семиотики (науки о символах) главным и единственным предметом политического дискурс-анализа является «политика как семиотическое явление, как осмысленное взаимодействие ради целедостижения»¹. В настоящее время семиотический подход в социологических и политологических исследованиях был продолжен и концептуально дополнен «теорией медийных кодов», наиболее полно обоснованной в трудах Н. Лумана. Власть, по Луману, есть «управляемая кодом коммуникация»². Развивая данную теорию, профессор В. Попов полагает, что в качестве кодов власти могут выступать миф, архетип, символ, авторитет, страх, сила, политическая воля и т.п., а «к медийным кодам правомерно отнести те феномены, которые выполняют функцию кода власти и средств политической коммуникации» – истину, правду, авторитет, доверие, совесть, любовь, религиозные догматы.³

Автор подчеркивает важность обращения в изучении информационных процессов и реализации информационной политики к немарковской парадигме, концептуально обосновывающей «закон ментальной идентичности», согласно которому эффективность политической коммуникации зависит от соответствия кодов власти глубинной психологии управляемого ею социума. Если собственно социальный подход (Ю. Хабермас) трактует дискурс как обмен прагматически освоенной информацией, то с точки зрения социальной информациологии он формируется как на основе знаний, так и на основе менталитета – совокупности архетипических и других фундаментальных догматов, мировоззренческих стереотипов, образа мышления, свойств глубинной психологии, устойчивых, традиционных черт национального, социального характера. И наоборот – существующий дискурс участвует в формировании ментальности через механизмы общественного сознания и психики, включенные в его пространство.

Автором сделан вывод о том, что в социально-информациологической парадигме дискурс, с одной стороны, является отражением национально-языковой ментальности и участвует в формировании менталитета через механизмы общественного сознания и психики, включенные в его пространство, а с другой – способствует созданию коммуникативно-информационных основ общественных отношений, обладающих потенциальной возможностью согласования множественных позиций.

В параграфе 1.2. «Специфика, структура и функции политического дискурса» дается определение категории политический дискурс, выявляется его структура, специфика и функции.

Политический дискурс в контексте данного исследования определяется как отражающее менталитет политических субъектов вербальное и невербальное информационно-коммуникативное взаимодействие политических субъектов по поводу политических идей, идеологий, принципов, оценок, мнений, осуществляемое посредством социальных институтов для достижения политических целей.

Таким образом, автор подчеркивает, что политический дискурс, во-первых, является сложным коммуникативным явлением, во-вторых, представляет собой целенаправленное социальное действие, в-третьих, отражает субъективную психологию его участников и, в-четвертых, является когнитивным процессом, поскольку связан с передачей знаний и созданием новых знаний.

Автор выделяет следующие признаки политического дискурса, отражающие его специфику: тематической доминантой являются властные отношения; содержательное наполнение представлено политическими идеями и принципами, призванными обеспечить процесс целеполагания для участников дискурса; существует зависимость качественных характеристик и способов организации дискурса от существующего политического режима, в рамках которого происходит данный вид коммуникации; символическая природа политических текстов, обобщающих властно-значимые смыслы политических явлений; преобладание массового адресата; опосредованность фактором массмедиа; театральность; динамичность, эмоциональность, федеистичность, терминологичность языка политики.

Обоснованные в предыдущем параграфе аналитические планы позволили автору определить структуру дискурса как трехуровневую:

I, семантический уровень – уровень языка;

II, когнитивный уровень – уровень интеллекта и подсознания (иначе говоря, тезаурус, иерархия смыслов и ценностей, ценностная ориентация, картины мира, образ мира, система знаний, мировидение);

III, прагматический уровень – уровень деятельности (иначе - мотивационный, целеполагающий).

Обозначенная структура дала возможность автору выделить следующие основные функции политического дискурса: информационную; коммунникативую; целеполагания; социализации и идентификации; ориентационную; диагностическую; дифференционную; интерпретационную; интеграционную; порождения новых смыслов; регулятивную; контролирующую.

Проведенный анализ позволил автору сделать вывод о том, что обоснование категории «политический дискурс» в социально-информациологической парадигме подтверждает взаимодополнительность теории информации и теории отражения, что соединяет атрибутивную и функциональную концепции в исследовании информационных процессов. Политический дискурс, отражая процессы, происходящие в различных областях общественной жизни, выступает при этом и как способ конструирования новых смыслов на основе объединения смысловых элементов и практик всех социальных сфер.

В параграфе 1.3. «Способы организации политического дискурса как отражение политического режима» анализируется зависимость способов организации дискурса от применяющих его политических режимов.

Одной из главных характеристик государства служит политический режим – способ властвования, функционирования государства и других политических институтов. В политической науке и практике общепринято выделять тоталитарный, авторитарный и демократический режимы.

При анализе взаимозависимости способов организации политического дискурса и политического режима автор применил классификацию, предложенную А. Соловьевым¹, разделяющую способы организации дискурсов на немаркетинговые и маркетинговые.

Немаркетинговые способы организации политического дискурса с точки зрения социальной информациологии соответствуют классической парадигме информационно-коммуникативных взаимодействий в социуме. Данные взаимодействия носят субъект-объектный характер и не имеют каналов обратной связи. К ним относятся пропаганда, агитация и некоторые другие формы обмена и обработки политической информации. Маркетинговые способы строятся по законам неклассической парадигмы управления и основываются на субъект-субъектном характере взаимодействий. Каналы обратной связи присутствуют, но содержание отношений между субъектами, формирующихся при их помощи, часто носит манипулятивный характер. Это политическая реклама, политический пиар, информационный лоббизм и информационный террор.

Основной специфической чертой информационно-коммуникативных отношений тоталитаризма автор считает мощную систему идеологической обработки населения и манипулирования массовым сознанием. Программирование ценностных ориентаций людей достигается при помощи монополии власти на информацию и полного контроля за СМИ. Политический дискурс тоталитаризма отличается полной институциональностью и преимущественно использует немаркетинговые способы организации дискурса, игнорирующие информационные потребности реципиента. Дискурс тоталитаризма имеет объектную модель, носит монологический и односторонний характер.

Авторитаризм от тоталитарных режимов отличает наличие в социуме механизмов самоорганизации, интенсивность развития которых зависит от его положения между демократией и тоталитаризмом. Наличие в политическом дискурсе консервативного авторитаризма плюральности, как правило, иллюзорно, отказ от тотального контроля главным образом касается неполитических сфер. Следовательно, идеологическое наполнение такого дискурса, так же, как и при тоталитаризме, является прерогативой властных институтов. Реформаторский дискурс авторитаризма сочетает в себе немаркетинговые способы организации дискурса с маркетинговыми.

Политический дискурс демократии основывается на постнеклассической парадигме коммуникативно-информационных взаимодействий, характер которых можно определить как согласованные субъект-субъектные и объект-субъектные отношения, основанные на активном, добровольном и равноправном обмене политическими суждениями и коррелируемые предполагаемыми и достигнутыми результатами. Присутствие в коммуникативной практике государства маркетинговых и немаркетинговых способов организации дискурсов объективно обосновано, но заметное увеличение их объема в повседневной информационной политике органов государственной власти сигнализирует об авторитарном векторе политического режима.

Проведенный анализ говорит о том, что политический дискурс, как вид информационно-коммуникативного взаимодействия, присутствует в коммуникативной практике всех существующих режимов. Но только в рамках демократии он обладает способностью разрешения социальных конфликтов, а также потенциальной возможностью согласования множественных позиций и определения общих целей для политических субъектов.

В параграфе 1.4. «Публичная сфера как пространство политического дискурса» дается определение государственно-гражданских отношений, обосновывается зависимость развития процесса дискурсной коммуникации от качественных характеристик сферы публичной политики различных моделей демократии.

Государственно-гражданские отношения рассматриваются автором как взаимоотношения между государством, личностью и обществом, обусловленные их местом в системе политического управления, совокупным объектом которых выступает политическая власть. В демократическом государстве государственно-гражданские отношения формируются на принципе единства управления и самоорганизации. При этом отмечается, что одной из очевидных тенденций развития современных демократических режимов является углубление плюрализации позиций, интересов и взглядов людей, которая ведет к фрагментации гражданского общества и мешает добиться той степени согласия, которая необходима для демократического управления им. Пространством, в котором происходит процесс согласования интересов различных политических субъектов – политический дискурс, – является публичная сфера.

Автор проанализировал качественные характеристики публичной сферы в различных моделях современной демократии: представительной, демократии участия, делиберативной, коммуникативной, агонистической, гражданско-ассоциативной. Проведенный анализ позволил автору сделать вывод о том, что целью поиска общественно-политической мыслью оптимальной модели публичной сферы является форма организации публичного дискурса, позволяющего в ее рамках совместить автономию индивида и возможность общественного консенсуса для позитивного развития государственно-гражданских отношений.

Автор приходит к выводу о том, что оптимальная модель публичной сферы не может быть определена умозрительно или навязана обществу сверху. Общество должно самостоятельно, в процессе собственного развития выработать эту модель. Но активизировать этот процесс способна информационная политика, проводимая государством.

В главе 2 «Государственная информационная политика как технология организации политического дискурса» определяются возможности государственного управления в информационной сфере общества, анализируется роль целеполагания в государственном управлении, рассматриваются формы и методы политического дискурса в СМИ, предлагаются критерии оценки и пути модернизации дискурсной коммуникации в России.

В параграфе 2.1. «Границы и возможности государственного управления информационным пространством современного общества» выявляются дискурсные характеристики государственного управления информационным пространством современного общества.

Рассматривая информационное пространство согласно логике социально-информациологического подхода, автор приходит к выводу о том, что оно, как среда обитания социально-психологической информации, является рамочным элементом современного мироустройства. В этом понимании претендовать на тотальное управление информационным пространством не может ни один его субъект. Но, в соответствии с применяемой информационной политикой, в зависимости от осознанности собственных интересов и целей, а также имеющихся у них экономических и властных ресурсов субъекты с разной степенью интенсивности воздействуют на процессы, протекающие в информационном пространстве.

Государство, как ведущий субъект информационного пространства, обладает наибольшими, по сравнению с другими субъектами, возможностями в регулировании информационной сферы через законодательство и участие в формировании информационной инфраструктуры. При этом государственная информационная политика как управленческая деятельность государства по артикуляции государственных интересов в информационной сфере может и должна формироваться с учетом особенностей национального менталитета, национального характера, глубинной психологии. Эффективность информационной политики органов государственной власти имеет прямую зависимость от согласованности ее интересов и целей с интересами и целями других субъектов. Вместе с тем автор предлагает рассматривать «внешние» векторы целеполагания в формировании информационной политики органов государственной власти, нормативно направленные главным образом на развитие информационного потенциала институтов гражданского общества и в интересах населения в целом, с учетом «внутренних» векторов, устремленных в направлении удовлетворения интересов непосредственно государственной власти.

В параграфе 2.2. «Социализация общественно-политических целей в политическом дискурсе» исследуется дискурсно-коммуникативный характер процесса целеполагания в государственном управлении.

Автор выделяет такие специфические черты целеполагания в демократическом государственном управлении, как: групповой (коалиционный) характер; направленность на изменение системы и закрепление ее в более высокой степени организации; наличие стадии коммуникативного обеспечения. В связи с этим автор полагает, что целеполагание в государственном управлении ведет к выделению и обособлению этапа социализации цели – процесса доведения цели до потенциально заинтересованных в ее достижении субъектов деятельности. В ходе его не только происходит презентация предлагаемой модели, но и осуществляется встраивание неформальной стихии межличностных и межгрупповых отношений в формально организованную матрицу взаимосвязей структур и институтов¹.

Этап социализации цели наиболее ярко проявляется в стратегии, основанной на идее самоорганизации общества и сознательного поддержания порядка путем согласования целей субъектов социальной деятельности в ходе коммуникативного дискурса (Ю. Хабермас). С точки зрения автора, для того, чтобы цели, сформулированные властными структурами в виде проводимой политики любой разновидности, были оптимально соотнесены с общей направленностью интересов, реализующихся в рамках общественных механизмов самоуправления, им необходимо пройти через этап социализации и через процедуру государственно-гражданского дискурса – многопозиционного обоснования, осмысления, одобрения и принятия провозглашенных приоритетов. Социализация цели, как динамическая компонента политического дискурса, реализуется за счет информационно-коммуникативного потенциала целеполагания, вследствие чего возникает возможность информационной идентификации индивидов, социальных групп и институтов по объективным потребностям, мотивам деятельности и стратегическим целям, соотнесенным с общественным идеалом. Социализированные цели представляют собой основу полноценного политического дискурса.

Автор связывает трансформацию российской публичной сферы с отсутствием идейно-целевых ориентиров, вокруг которых может и должен осуществляться политический дискурс. Между тем потребность в них ощутима и со стороны власти и со стороны социума: в периоды напряженных, глобальных изменений в обществе подавляются возможности индивидуального целеполагания, при этом система в целом, стремясь обрести состояние равновесия, начинает испытывать потребность в общесоциальной цели как модели стабильного будущего¹.

Обращаясь к устройству отношений внутри политического дискурса, автор отмечает, что многочисленность участников этого вида информацонно-коммуникативных отношений предполагает наличие в механизме его организации такого звена, как СМИ. В связи с этим автором анализируются две взаимосвязанные тенденции развития информационно-политического пространства страны. Согласно первой отмечается превращение СМИ из важнейшего института, способствующего самоорганизации общества и самоидентификации его граждан, в инструмент «целенаправленного конструирования политических порядков (А. Соловьев) и «механизм формирования псевдопубличной сферы» (О. Малинова). Вторая тенденция (определенная автором как феномен «управленческого аутизма») фиксирует отход властных структур от публичной дискурсной практики и все более заметное отсутствие у них желания аргументировано озвучивать в прессе планы, имеющие общественную значимость, до момента их трансформации в решения. Автор предлагает и обосновывает ряд гипотез, объясняющих развитие данных тенденций:

– власть не считает население страны достойной аудиторией, способной на осмысленную экспертизу социально-значимых проектов;

– власть не считает СМИ своим союзником;

– власть не способна генерировать цели.

Сложившаяся ситуация приводит общество к состоянию социальной аномии (А. Панарин), которая фиксирует разрыв между целями и ожиданиями, одобряемыми в обществе, с одной стороны, и реальными средствами их реализации – с другой. Автор делает вывод о том, что в результате отсутствия четких целевых ориентиров и полноценной среды оценки деятельности власти – публичного политического дискурса – страдают и система государственного управления, лишаясь гибкости и адаптивности, и пространство самоорганизации, развитие и укрепление которого напрямую зависит от воспитания в россиянах культуры политического участия. Отчуждение граждан от власти как результат неразвитости государственно-гражданского дискурса делает проблематичным их эффективное участие в процессах управления. И наоборот: в условиях становления гражданского общества у власти (особенно исполнительной) появляется возможность сверхконцентрации полномочий в сфере управления, что обусловливает свертывание диалогового взаимодействия и снижает степень влияния институтов гражданского общества на принятие управленческих решений.

В параграфе 2.3. «Формы и методы дискурсной коммуникации в СМИ» рассматриваются формы и методы реализации политического дискурса посредством СМИ.

Одним из важнейших институтов обсуждения и социализации властных решений, традиционной средой существования политического дискурса являются СМИ, в частности общественно-политические отрасли журналистики. Автором отмечается трансформация политических функций СМИ в ходе социально-экономических реформ в стране, результатом чего можно считать изменение границ и конфигурации пространства политического дискурса в медиасфере. В начале 90-х гг. российская пресса была одним из активных организаторов публичного дискурса, предоставляя слово всем субъектам политического пространства и предавая гласности их позиции, благодаря чему вырабатывалось новое знание о целях и способах дальнейшего взаимодействия. В настоящий момент количество субъектов политического дискурса в медиасфере резко сократилось и политическое «посредничество» СМИ «больше похоже на деятельность торгового агента, заинтересованного в выгодной сделке и получении соответствующего денежного вознаграждения»¹.

Автор приводит два условия эффективности политического дискурса в СМИ: 1) психологическое желание государственной власти разрешать конфликты не средствами силового нажима либо введения в заблуждение, а в ходе всестороннего анализа спорных вопросов, причин и сути конфликтов, поиска компромисса; 2) участие в дискурсе представителей всех сторон, вовлеченных в «конфликт интересов».

Вслед за исследователем Л. Тимофеевой² автором выделяются две формы политического дискурса власти и оппозиции в условиях демократии: конфликтный дискурс (дебаты, споры, критическое обсуждение) и дискурс согласований (переговоры, «круглые столы», пакты). В данном исследовании, рассматривающем дискурс в контексте государственно-гражданских отношений, автором предлагается говорить не об оппозиции, как о некой крайней форме несогласия с официальной точкой зрения, а об оппонировании заявленной позиции. В этом случае участником публичного обсуждения может стать любой гражданин, осознающий свою политическую субъектность.

В этом понимании и конфликтная форма, и дискурс согласований имеют богатую историю существования в медийном пространстве, что на протяжении десятилетий фиксировалось наличием в печатных изданиях и телевизионных сетках рубрик «Дискуссионный клуб», «Круглый стол», «Диалог», «Дебаты», «Открытое письмо», «Точка зрения» и т.д. Однако в экспертных опросах, проведенных Фондом развития информационной политики в последние годы, на вопрос о наличие в СМИ широких общественных дискуссий региональные эксперты в основном ответили отрицательно. Те же, кому удалось вспомнить единичные публикации и телепрограммы, имеющие форму дискуссии по общественно значимой проблематике, отмечают их высокий манипулятивный заряд, а также малую ценность в связи с низкой результативностью³. Очевидно, что, используя в дискурсной коммуникации манипулятивные методы, СМИ разрушают один из важнейших ресурсов журналистской деятельности – доверие своей аудитории.

Между тем автором отмечается несомненный потенциал СМИ в осуществлении дискурсных форм информационно-коммуникативного взаимодействия в государственно-гражданских отношениях. Отечественная общественно-политическая практика говорит о том, что конкурентоспособное движение в этом направлении сегодня не может базироваться лишь на копировании уже существующих технологий: в первую очередь, оно должно идти по пути формирования и развития институциональных сред, в которых зарождаются механизмы коммуникативного взаимодействия государства и общества.

В параграфе 2.4. «Критерии оценки и пути модернизации дискурсной коммуникации в России» на основе проведенных социологических исследований и разработанных критериев дается оценка современному состоянию политического дискурса.

С точки зрения автора, наличие в обществе политического дискурса является важным индикатором «здоровья» социальной системы. Поэтому мониторинг этой составляющей демократической ориентации общества чрезвычайно важен для процесса формирования и развития государственно-гражданских отношений.

В соответствии с поставленной задачей автор предлагает следующие основные критерии, позволяющие определить уровень разви­тия в обществе дискурсной коммуникации: 1) степень доверия граждан существующим социальным институтам; 2) развитость субъект-субъектной логики взаимодействия политических акторов; 3) наличие легитимного нормативного и интерсубъектного информационного пространства; 4) уровень развития культуры участия в политической жизни; 5) признание диалоговой коммуникации в качестве приоритетной формы решения спорных и проблемных ситуаций; 6) уровень социальной интегрированности и адаптированности граждан.

Соотнесение предложенных критериев с приведенными в исследовании данными социологических опросов позволили автору определить следующие проблемные зоны, влияющие на развитие дискурсной коммуникации: недостаточное доверие граждан к большей части институтов власти и низкий рейтинг существующих институтов ГО; низкая оценка гражданами собственной политической субъектности; низкая культура политического участия и недостаточно высокая гражданская активность населения; низкий уровень правовой культуры граждан. В свою очередь, исследование доказало включенность (хотя и пассивную) населения в общественно-политическую жизнь и информационное пространство страны, предпочтение им на уровне когнитивных установок диалоговых форм разрешения социальных и политических конфликтов, относительно высокий рейтинг в обществе СМИ. Устранение обозначенных проблемных и дальнейшее развитие перечисленных перспективных зон в совокупности являются комплексом мер, возрождающим и модернизирующим дискурсную коммуникацию и позитивно влияющим на качество государственно-гражданских отношений в России.

В заключении подводятся итоги исследования, даются обобщающие положения и окончательные выводы, формулируются рекомендации, направленные на инициирование государством в ходе реализации собственной информационной политики дискурсных форм коммуникативного взаимодействия с другими политическими акторами, как способствующих позитивному развитию государственно-гражданских отношений.