Geum.ru

Земли Северного Кавказа, Поволжья и Подонья москва 1979 Составитель и ответственный редактор А. Д. Желтяков предисловие А. П. Григорьева примечания и комментарии А. П. Григорьева и А. Д. Желтякова книга

Вид материалаКнига

Содержание


[оставление азова казаками]
Совещание азовских кяфиров
[занятие азова татарами и турками]
Подобный материал:
1   2   3   4   5   6   7   8   9   ...   18

[ОСТАВЛЕНИЕ АЗОВА КАЗАКАМИ]



Как только кяфиры, осужденные гореть в адском огне, находившиеся в крепости, узнали, что на крепость Азов направляются подобные морю войска крымских татар \\ и подходит флот османского султана, что морем и сушей идет войско более многочисленное, чем в прошлом году, с богатыми припасами, снаряжением, с минерами и подкопных дел мастерами, они собрались на сход и держали такую беседу.

Совещание азовских кяфиров. В прошлом году мы с трудом спаслись от рук османов. Этой зимой татары не давали нам глаз открыть. Ниоткуда не пришла к нам подмога. Зима измотала нас. С одной стороны, голод и доровизна, с другой – татары опустошили наши края и области, забрали в полон наших родных и близких. Мы же из страха перед татарами не могли высунуться из крепости. Крепость не отстроена и не починена. Из боеприпасов у нас не осталось ни окка пороха, из другого оружия и снаряжения также ничего нет. Нас, христиан, осталось здесь около десяти тысяч. А тут на подходе османы с флотом и войском, побдобным морю. Оттого что мы едим одну воблу, душа в теле еле держится и печенка протухла. В конце концов османы перестанут держаться за эту крепость. Но нас, христиан, за один год умерло тридцать тысяч. Что же с нами будет? Давайте-ка сразу, пока татары и османы не осадили крепость, оставим ее. В противном случае от этого нашествия османов спасения не будет!

После этого совещания они в течение одного дня покинули крепость. Забрав все свои пушки, ружья, луки и стрелы, они живо погрузили их на речные суда и решили бежать. Они постановили идти берегом реки Дон в крепости Черкес-керман, Хорос-керман, Тузла-керман и другие.

[ЗАНЯТИЕ АЗОВА ТАТАРАМИ И ТУРКАМИ]



Когда татары вместе с ханом шли сушей на крепость Азов, на берегу реки Сют было задержано несколько казаков. От них-то и узнали, что кяфиры бежали из крепости Азов. Весь день и всю ночь [татары] грабили и разбойничали вовсю до самого Азова. Там же все живое было полностью уничтожено. Не видно было не только людей, но даже мыши, кошки, бобра и тому подобной твари. Из крепостных укреплений уцелела только Генуэзская башня.

Об этом большом и радостном событии татарский хан послал сушей и морем донесение в столицу. Одиннадцатого дня {Несколько ниже Эвлия Челеби говорит о том, что турецкие войска прибыли к Азову 13-го дня, а в переводе Хаммера (с. 66) есть еще такое уточнение: «13-го дня того же месяца». Можно предположить, что где-то здесь пропущена дата, за которой следует вторая – 11-е число какого-то месяца и третья – 13-е число этого же месяца. Вероятнее всего, искомая дата пропущена в описании отправления в Стамбул донесения о занятии Азова крымскими татарами. Попытаемся восстановить эту дату. Точно известно, что донские казаки оставили Азов во второй половине мая 1642 г. С уверенностью можно сказать и о том, что крымские татары узнали об этом незамедлительно. Они поспешили занять Азов и сообщить об этом турецкому султану. От Эвлии Челеби мы знаем, что это произшло в первых числах какого-то мусульманского месяца. Месяц сафар 1052 г. хиджры начинался 1 мая 1642 г. европейского летосчисления. Естественно предположить, что Эвлия Челеби говорит о следующем месяце – третьем месяце мусульманского лунного года – ребиульэввеле. Если основываться на этом предположении, то, переведя все три даты с хиджры на наше летосчисление, получим следующие числа. Крымское донесение в Стамбул было отправлено в конце мая – начале июня, русские лазутчики были схвачены 9 июня, а турецкие войска пришли под Азов 11 июня 1642 г.} были \\ схвачены лазутчики московского короля, пришедшие из Стамбула, и связанными приведены к хану. Эти лазутчики без страха и колебаний сказали: «Мы, лазутчики, были посланы в эту крепость {В переводе Хаммера (с. 66) о лазутчиках есть дополнительные сведения. В частности, крымские татары узнали, что всего в Стамбуле находилось тогда 40 русских лазутчиков} для того, чтобы подать находящимся внутри ее такой совет: "Из Стамбула с войском, подобным морю, снова идут османы. Оставьте крепость и бегите. И не мерьте [свое положение] по другим временам"». Все они были отправлены в ад.

Тринадцатого дня {см. примеч. 70} с пышностью и блеском прибыл главнокомандующий, везир Джуван-капуджибаши Мехмед-паша. Он нашел на месте Азова пустырь. Однако три дня [войска] отдыхали, полагая: «Тут, вероятно, замешана какая-нибудь хитрость и дьявольская проделка кяфиров».

На четвертый день на земле крепости прозвучал эзан {Эзан – призыв мусульман к молитве, совершаемый муэззином. В своей «Книге путешествия» Эвлия Челеби неоднократно говорит о том, что первый эзан в занятом турками Азове провозгласил именно он.}. Валахам и молдаванам поотрядно были отданы приказы, и, во имя Аллаха, они приступили к отрытию фундамента крепости Азов. А через три дня, как только из глубины показалась вода, в основание были уложены решетки и гать. Судам же было приказано возить камень из старой разрушенной крепости, находившейся на острове Тимурленка. Таким образом было счастливо начато и в один месяц закончено сооружение крепости. Она стала прочнее Генуэзской башни. В крымских хрониках говорится об этой крепости: «Воевал ее сердар Дели Хусейн-паша, одержал победу – Бехадыр-Гирей-хан, отстроил – Джуван-капуджибаши».

После восстановления крепость вновь стала резиденцией санджакбея, подчиненного Кафинскому эйялету. Ее комендантом был поставлен двухбунчужный мирмиран-паша. За нею были закреплены янычарский ага и двадцать ода янычар, шесть ода топчу с топчубаши, десять ода джебеджи с джебеджибаши, семь тысяч охранного войска из татар Каратаяка. Внутри крепости было установлено семьдесят пушек бал-емез, сорок кулеврин, а на краю рва – триста пушек шахи. Чтобы завершить [строительство] как можно скорее, работали день и ночь с полным усердием. И в столицу было отправлено донесение: «На снаряжение, оборудование и прочие необходимые [расходы] истрачено пять тысяч кошельков».

Пока крепость отстраивалась, семь тысяч татар ходили войной в Московскую страну. Они возвратились в армию ислама с десятью - двадцатью тысячами пленных, и каждого пленного они продавали за десять курушей. В конце концов московский король взмолился: «Пощади, пощади, о избранный дома Османа!» Он направил в Стамбул послов и горячо просил о заключении мира.

Когда крепость была закончена и внутри ее были там и сям выстроены дома, главнокомандующий Мехмед-паша отбыл в столицу. \\ Другие же войска ислама разошлись всяк по своим родным местам. А я, ничтожный, по дороге, которой уже ходил однажды с племенем мансур, в течение восьми дней двигался в глубь Крымской страны. Для отдыха и удовольствия я расположился в Бахчисарае.

Хвала богу, после благополучного возвращения с этой священной войны я получил разрешение его светлости Бехадыр-Гирей-хана {Известно (см. примеч. 66), что летом 1642 г. Бехадыр-Гирея уже не было в живых. В переводе Хаммера в этом месте имени крымского хана вообще нет. Возможно, что по незнанию оно было вставлено в текст переписчиком или турецкими издателями «Книги путешествия».} отправиться в Стамбул {В переводе Хаммера (с. 67) говорится, что, прежде чем отправиться в Стамбул, Эвлия Челеби прожил в Бахчисарае 20 дней.}. Он пожаловал мне кошелек курушей, трех невольников, одну соболью шубу, четыре смены одежды. А от таких наших государей, как калга-султан Мухаммед-Гирей и нуреддин-султан Гирей {В переводе Хаммера ни у калги, ни у нуреддина нет имен. Видимо, и здесь перед нами результат редакторской работы турецких издателей «Книги путешествия». Возможно, что в рукописи имя Мухаммед-Гирей относилось не к калге, а к хану, но редакторы тома, усмотрев в этом «несоответствие», «восстановили истину». Так «воскрес» Бехадыр-Гирей, получил неверное имя калга, а нуреддин, видимо воспринятый издателями как личное имя, получил приставку – Гирей. Известно, что калгой при Мухаммед-Гирее IV был Фетх-Гирей, а нуреддином – Гази-Гирей.}, от таких наших господ, как храбрый везир Сефер-Гази-ага, Субхан-ага, Аю Ахмед-ага и дефтердар Ислам-ага, я также получил по одному невольнику. В Крымской стране я стал обладателем богатства в четырнадцать невольников и четыре кошелька денег. Вместе с невольниками, которых мы получили в Трабзоне, Мегрелистане и Абхазии, у нас стало восемнадцать невольников {Согласно переводу Хаммера (с. 67), Эвлия Челеби получил трех невольников от хана, по одному невольнику от калги и нуреддина и по одному невольнику от четырнадцати крымских сановников. Во время своего путешествия из Трабзона через Мегрелию и Абхазию он заимел 18 невольников. Таким образом, по Хаммеру, всего у Эвлии Челеби было не 18, а 37 невольников.}. Прежде чем отправиться из Крыма в Стамбул, мы попрощались со всеми благородными знатными лицами Крымской земли, получили счастливое благословение и напутствие его светлости хана и пустились в путь верхом на коне калга-султана. Множество друзей провожали меня, ничтожного, до реки Качи. Распрощавшись там с ними, я направился к Балаклаве.