Москва Издательство «Права человека»
| Вид материала | Указатель |
- Учебное пособие Москва Издательство «Права человека» 2002, 964.28kb.
- Москва Издательство "права человека", 1944.11kb.
- Москва Издательство " Права человека", 128.55kb.
- Как зарождались и развивались права человека, 89.57kb.
- Книга: Михаил Шолохов, 52.89kb.
- Книга: Михаил Шолохов, 436.98kb.
- Права человека в современном мире, 59.81kb.
- И. И. Веселовског о издательство "наука" Москва 1967 Эта книга, 1700kb.
- Права человека и права народа. Могут ли они входить в противоречие между собой, 1421.4kb.
- Урок права «Права человека. Ребенок и его права», 29.59kb.
ТРИ ГОДА «МИРА»
Бюллетени
Правозащитного центра
«Мемориал»
Лето 2006 года – лето 2009 года
Москва
Издательство «Права человека»
2010
ББК 66.5(2Рос)
Т 67
Авторы-составители
Г.Верный, О.Орлов, А.Черкасов
Издание осуществлено на средства
Глобального фонда предотвращения конфликтов (Великобритания)
Общую поддержку МОО Правозащитный центр «Мемориал»
осуществляют:
Европейская Комиссия
Институт Открытое Общество «Фонд содействия»
Национальный фонд поддержки демократии (США)
Норвежский Хельсинкский комитет
Посольство Королевства Нидерландов
Управление Верховного комиссара ООН по делам беженцев
Фонд Макартуров
Фонд Мотта
Фонд «Пакс Кристи» (Нидерланды)
Фонд Рибок
Фонд Форда
Шведское агентство международного сотрудничества
Мнение редакции может не совпадать
с официальной точкой зрения благотворителей
ISBN 978-5-7712-0426-0 © Правозащитный центр «Мемориал», 2010
Оглавление
Оглавление 3
Введение 3
Лето 2006 года 9
Осень 2006 года 21
Зима 2006–2007 годов 36
Весна 2007 года 52
Лето 2007 года 65
Осень 2007 года 82
Зима 2007–2008 годов 107
Весна 2008 года 127
Лето 2008 года 149
Осень 2008 года 168
Зима 2008–2009 годов 191
Весна 2009 года 222
Лето 2009 года 252
Указатель имен 303
Список сокращений 351
Введение
Эта книга посвящена событиям и процессам, происходившим в республиках Северного Кавказа в течение трех с небольшим лет – с июня 2006-го по август 2009 года.
Жанр не совсем привычный – это не тематический правозащитный доклад. В этой книге речь идет не только о ситуации с правами человека, но также о смежных общественных и политических проблемах и процессах. Собранные под этой обложкой выпуски ежеквартального бюллетеня ПЦ «Мемориал» «Ситуация в зоне конфликта на Северном Кавказе: оценка правозащитников» так и задумывались – как периодическое издание, охватывающее не только узкоправозащитную тематику, но и более широкий спектр проблем.
Выпуск таких бюллетеней мы начали с лета 2006 года, и, на первый взгляд, временной охват этой книги может показаться если не произвольным, то случайным.
На самом же деле этот выбор оказался вполне осмысленным. К 2006 году изменился характер самого конфликта и сторон, в нем участвующих, – в этом кратком вступлении мы постараемся изложить предысторию событий. Сами же эти три года «мира» оказались насыщены событиями и смыслами.
* * *
Правозащитный центр «Мемориал» приступил к работе в зоне вооруженного конфликта в самом его начале, осенью 1999 года, в период вторжения отрядов Шамиля Басаева в Дагестан и начала активных боевых действий в Чечне. Мы объединяли собранную в зоне конфликта информацию в тематические доклады1, а с июля 2000 года начали вести на сайте «Мемориала» ежедневную «Хронику насилия», которая также публикуется в томах под названием «Здесь живут люди»2. Однако сама возможность вернуться к переработке и уточнению «Хроник» для книжного издания, к переосмыслению ранее собранного материала была связана с тем, что вал насилия в Чечне начал спадать, хотя и очень медленно. Отчасти это снижение, к сожалению, возмещал начавшийся с 2002 года рост насилия в Ингушетии, до того мирной и безопасной. ПЦ «Мемориал» смог расширить свой горизонт и начать правовую помощь жертвам вооруженного противостояния в Дагестане, ранее находившемся «в тени большой войны». После трагических событий октября 2005 года в Нальчике в поле нашего зрения оказалась и Кабардино-Балкария. Только такое вынужденное географическое расширение нашей реальной работы – правовой помощи и мониторинга – сделало осмысленной подготовку бюллетеней, предлагаемых читателю. В этих изданиях, выпускаемых ежеквартально, по сезонам, результаты работы нашей и других правозащитных организаций рассматриваются в контексте материалов СМИ, а последние осмысливаются и анализируются в сопоставлении с данными проводимого нами на месте мониторинга. Материалы СМИ общедоступны, и это создает порою впечатление их достоверности и полноты, которое может сильно скорректировать присутствие и систематическая работа в регионе.
Кроме того, с 2006 года кардинально поменялись и расстановка сил, и сам характер событий на Северном Кавказе, что заставляло задуматься о правомерности употребления слова «война», ставшего уже привычным.
Длившаяся уже несколько лет «вторая чеченская», то есть «контртеррористическая операция», казалась бесконечной. Широкомасштабные боевые действия, последовавший в сентябре ввод войск в Чечню, массированные и неизбирательные бомбардировки и обстрелы, штурм и «зачистка» Грозного, преследование чеченских отрядов на равнине и в горах завершились в марте 2000 года боями в с.Комсомольское. Однако военная победа не привела к миру: война лишь сменила форму. Весной 2000 года начались похищения федеральными силовыми структурами людей, которые затем «исчезали». В июне 2000 года были совершены первые атаки смертников на грузовиках со взрывчаткой на российские блокпосты и комендатуры. Началось долгое противостояние федеральных силовых структур и вооруженного подполья. За каждой проведенной «федералами» жесткой «зачисткой», сопровождавшейся «фильтрацией», пытками, исчезновениями людей, следовали новые подрывы фугасов, обстрелы и нападения. Массовые «зачистки» закончились к 2004 году, но государственный террор, незаконное насилие – основной инструмент «борьбы с терроризмом» создали к тому моменту мощную мобилизационную базу для организаторов террора. Такая же тактика «силовиков» приводила к росту и радикализации подполья и в соседней Ингушетии, и в мирной Кабардино-Балкарии. Террористы действовали не только на Северном Кавказе, но и за его пределами: террористический акт в Москве в Театральном центре на Дубровке 23–26 октября 2002 года, взрывы в Моздоке, Москве и Ессентуках в 2003 году, захват школы в Беслане 1–3 сентября 2004 года. 13–14 октября 2005 года бои развернулись в Нальчике, столице Кабардино-Балкарии.
Далее заканчивается череда таких масштабных событий с участием целых отрядов либо терактов, приводивших к массовой гибели гражданских лиц, – всего того, что позволяло говорить о войне, об открытом вооруженном конфликте. Это уже определенно не война, и не чеченская, – сообщения о действиях «силовиков» и подполья приходят отнюдь не только из Чечни.
За этими внешними переменами скрывались внутренние изменения.
Изменилась сторона, противостоящая Российской Федерации в вооруженном конфликте.
В Чечне с начала 1990-х новая Россия столкнулась с единственным за всю ее историю последовательным сепаратистским движением. Тогда начались первые «три года мира» в отношениях Москвы и Грозного. И там, и там были слишком озабочены своими внутренними делами. Между российской и чеченской сторонами периодически шли переговоры, однако ни та, ни другая, похоже, не ставили себе целью правовое оформление отношений между центром и республикой. Отметим, что в это время было еще вполне возможно стабилизировать ситуацию путем переговоров: речь шла, фактически, не о полной государственной независимости, а о широкой автономии. Стороны же стремились договориться прежде всего не о государственном устройстве, а об условиях поставок и транзита нефти. Не было предметом переговоров и положение русскоязычного населения, которое post factum будет представлено как чуть ли не главная причина начала войны.
В этой правовой неопределенности, в существовании «чеченского офшора» были заинтересованы и российские структуры, – как кампании, использовавшие «черную дыру» для ухода от уплаты пошлин на нефть и для финансовых махинаций, так и «силовики», осуществлявшие через территорию республики транзит оружия и задействовавшие местные вооруженные формирования в тех конфликтах, где российская армия не участвовала. Так, в Абхазии в 1992–1993 годах воевали отряды Шамиля Басаева и Руслана Гелаева, здесь их вооружали и обучали инструкторы из российского армейского спецназа.
Стоит ли напоминать, как был использован этот опыт? Стоит ли говорить, что отношения, в основу которых не были положены принципы права и прав человека, не могли обеспечить мир и безопасность в регионе? Дважды – осенью 1991 года и осенью 1992 года – ситуация приближалась к грани войны. Причины того, что эта грань была перейдена в конце 1994 года, были прежде всего внутриполитическими: после провала на парламентских выборах в декабре 1994 года «партия власти» решилась на перехват лозунгов у «национал-патриотической» оппозиции. Возвращение мятежной провинции в лоно империи виделось наиболее эффектным действием, – с декабря 1993 года в отношении Чечни началось выполнение «плана Шахрая», предусматривавшего «переговоры на фоне силового давления». Отсутствие эффективного гражданского контроля за силовыми структурами естественным образом привело к тому, что переговоры зашли в тупик, не начавшись, а «силовое давление» в несколько этапов перешло в крупномасштабную военную операцию. Первые три года мира закончились. 11 декабря российские федеральные войска вошли в Чечню, началась первая чеченская война.
* * *
Хотя Российская Федерация называла войну то «разоружением незаконных бандформирований», как в 1994–1996 годах, то, начиная с 1999 года, «контртеррористической операцией», ее противником были сепаратисты – непризнанная Чеченская республика Ичкерия.
Российская армия в итоге потерпела военное поражение, с сепаратистами были заключены мирные соглашения – Хасавюртовское и Московское; в результате второй чеченской войне предшествовали еще три года мира.
Что было общего между теми тремя годами и временем, о котором идет речь в этой книге? Желание российских властей забыть о Кавказе, получать оттуда только хорошие новости и нежелание прилагать усилия к тому, чтобы в регионе торжествовало правосудие, соблюдалось право и права человека. Мир был, но не было «партии мира», то есть «партии права».
Это стало одной из причин развития ситуации в межвоенной Чечне «от плохого к худшему». Чечня, по сути, была анклавом, где религиозные экстремисты и похитители людей чувствовали себя в безопасности и откуда распространяли влияние на соседние регионы – таков оказался главный итог «разоружения незаконных бандформирований», то есть первой чеченской войны. А это с неизбежностью вело к новой войне.
Между войнами лидер сепаратистов президент ЧРИ Аслан Масхадов пытался вести с федеральным центром переговоры о возможном сотрудничестве в уничтожении террористов и похитителей людей. В августе 1999 года Масхадов осудил вторжение Басаева в Дагестан. Однако федеральный центр изначально отвергал и эти заявления Масхадова, и старые соглашения о мире, и предложения о новых мирных переговорах. Весь дальнейший ход событий показывает, что «контртеррористическая операция» на деле была направлена прежде всего против сепаратистов. Весной 2000 года возникла возможность закрепить военную победу путем переговоров и соглашения с умеренными сепаратистами с тем, чтобы в дальнейшем сосредоточить усилия на террористах. В качестве переговорщика с чеченской стороны мог выступить спикер парламента Руслан Алихаджиев, однако 17 мая он был похищен российскими военными и «исчез».
По крайней мере до зимы 2002 года силы чеченского сопротивления были весьма неоднородны. Отделить «сепаратистов» от «ваххабистов» можно было порой отнюдь не умозрительно – в некоторых селах существовали и сосуществовали два подполья, два отряда. Их противостояние было физически ощутимо и сдерживалось только присутствием в республике общего врага – «федералов». Однако ситуация постепенно менялась и в середине 2002 года изменилась коренным образом. «Контртеррористическая операция», потери от которой несли оба крыла чеченского сопротивления, одновременно создавала для него мобилизационную базу: молодые люди, которые либо сами прошли через «фильтрационные пункты», либо чьи родственники «исчезли», не нуждались в дополнительной агитации. Это пополнение было настроено радикально, – люди шли прежде всего в отряды «радикалов». Объединительный процесс, шедший стихийно и «снизу», был организационно закреплен летом 2002 года на совещании, где были объединены масхадовский Государственный комитет обороны (ГКО), высший орган управления Чеченской Республики Ичкерия в условиях войны, и басаевская Высшая военная Меджлис-уль-шура, руководящий орган радикального, экстремистского и террористического крыла сопротивления, объединивший подполье на всем Северном Кавказе.
После теракта в Театральном центре на Дубровке в Москве переговоры федеральной стороны с Масхадовым были уже, по сути, невозможны, тем не менее, последний пытался влиять на ситуацию. До настоящего времени не представлены доказательства причастности Масхадова к этому теракту, равно как и к захвату школы в Беслане в сентябре 2004 года. Более того, известно, что он пытался вмешаться в ситуацию в Беслане, но безуспешно. Остается фактом, что он не смог ни предотвратить эти и другие теракты, ни привлечь к ответственности или отстранить от командования их организаторов. Аслан Масхадов был убит 8 марта 2005 года.
С финалом истории независимой Ичкерии читатель может познакомиться в этой книге. Сменивший Масхадова Абдул-Халим Садулаев погиб 17 июня 2006 году, его преемником стал Докка Умаров. При этом лидер северокавказского подполья террорист Шамиль Басаев рассматривал и фундаменталистскую риторику, и террор как инструменты, а не как самоцель. Так, по мнению экспертов, прекращение террористических актов с захватом заложников после Беслана было связано с тем, что такой террор оказался неэффективен: принудить федеральную сторону к переговорам не удавалось, а вместе с заложниками гибли целые отряды террористов. Но 10 июля 2006 года Басаев подорвался при подготовке очередной операции в Ингушетии, а 7 октября 2007 года Докка Умаров формально закрыл «сепаратистский проект», объявив о создании «Кавказского Эмирата» – фундаменталистской структуры, не имеющей программы в политическом пространстве. В самом деле, трудно вести переговоры с образованием, цель и метод существования которого – борьба за построение исламского государства, не ограниченная ни во времени, ни в пространстве, ни в методах.
К лету 2006 года государственная иерархия сепаратистской Ичкерии еще существовала, но лишь формально, в виртуальном пространстве и в эмиграции. Общекавказскому вооруженному подполью был куда понятнее джихад и салафитская проповедь о джихаде. Федеральный центр в ходе «контртеррористической операции» победил чеченских сепаратистов и получил в качестве противника мощное, широкое, глубоко законспирированное террористическое подполье.
* * *
Изменились и лояльные федеральному центру властные структуры Чеченской Республики.
Отказываясь от переговоров с сепаратистами, федеральный центр предпочел назначить формальным руководителем Чечни человека, уже доказавшего свою лояльность. 11 июня 2000 года главой Чеченской Республики был назначен Ахмат Кадыров – муфтий Чеченской Республики, объявлявший в ходе «первой чеченской» джихад России. Однако в начале «второй чеченской», осенью 1999 года, Кадыров вместе с полевыми командирами братьями Ямадаевыми обеспечил беспрепятственное, без боев и кровопролития, продвижение федеральной группировки из Дагестана на Гудермес и в восточные районы Чечни.
Очевидный неуспех методов, используемых федеральными силами в 2001–2002 годах, – жестких «зачисток», массированного и неизбирательного насилия, которые вместо «борьбы с террором», наоборот, усиливали радикальное крыло сопротивления, вызвал к жизни политику «чеченизации» конфликта.
Полномочия местной власти были значительно расширены. 23 марта 2003 года был успешно проведен «референдум» по Конституции ЧР, а 5 октября – выборы. По результатам президентом предсказуемо стал Ахмат Кадыров3. Примерно за месяц до выборов количество похищений людей в Чечне резко снизилось (а месяц спустя вновь возросло), у людей, уставших от войны, возникла иллюзия безопасности и стабильности. Однако такое формальное урегулирование конфликта не означало его реального прекращения: действовавшие в подполье силы вооруженного сопротивления отнюдь не были побеждены. 9 мая 2004 года на стадионе «Динамо» в Грозном взрывом фугаса убит Ахмат Кадыров. Но политика «чеченизации» конфликта была продолжена. По итогам состоявшихся 29 августа 2004 года досрочных выборов президентом ЧР стал Алу Алханов. Все больший политический вес набирал сын убитого Ахмат-Хаджи Рамзан Кадыров: 10 мая, на следующий день после гибели отца, он назначен вице-премьером правительства Чечни; 15 октября – первым вице-премьером, курирующим силовые структуры; с ноября 2005 года он «исполняющий обязанности», с марта 2006-го – глава правительства Чечни.
Однако куда более важной составляющей «чеченизации» стало создание силовых структур, укомплектованных этническими чеченцами, которым в значительной степени и были переданы функции «контртеррора», ранее осуществлявшегося почти исключительно федеральными «силовиками». Эти структуры курировали различные ведомства: «группа “Горец”» Мовлади Байсарова подчинялась ФСБ, батальоны спецназа «Запад» Саид-Магомеда Кокиева и «Восток» братьев Ямадаевых – Главному разведывательному управлению Министерства обороны, Оперативно-розыскное бюро №2 – Главному управлению Министерства внутренних дел РФ по Южному федеральному округу. Едва ли не самой многочисленной стала «Служба безопасности Ахмата Кадырова», которую возглавил его сын Рамзан. «Служба безопасности» затем была частично включена в структуры республиканского МВД («Полк патрульно-постовой службы №2 им. А.Кадырова» и «Нефтяной полк»; министерство потом окажется полностью под контролем премьера Рамзана Кадырова, люди которого займут руководящие посты во всех ключевых его отделах), частично преобразуется в «Антитеррористические центры» (которые затем переформировываются в батальоны внутренних войск «Север» и «Юг»). Эти структуры действовали не менее жестоко, чем ранее – федеральные, но куда более избирательно. Вчерашние боевики, получившие «амнистию», «повязанные кровью», направлялись туда, где ранее жили или воевали4. Число похищений людей год от года понемногу снижалось, и все больше людей из числа похищенных не исчезали бесследно – похитители либо освобождали их после допросов и пыток, либо «легализовывали» в законных местах содержания.
Открывший эту книгу читатель сталкивается с ситуацией, которая все меньше укладывается в рамки «чеченской войны». Вооруженное подполье все более радикализуется, распространившись по всему Северному Кавказу. Растет уровень насилия в Дагестане, Ингушетии, Кабардино-Балкарии. В самой Чечне укрепляются местная власть и силовые структуры, получившие реальные полномочия, начинается восстановление разрушенного региона, там медленно снижается уровень насилия, – в итоге Чечня все меньше выделяется на фоне соседних регионов. Наконец, работавшие в Чечне правозащитники распространяют свою деятельность на другие республики. Наблюдаемая ими ситуация на Северном Кавказе может быть осмыслена как нечто целое. Результаты этого наблюдения и осмысления мы и предлагаем читателю.
* * *
На первый взгляд, эта картина если не стабильна, то статична.
«Бесконечный тупик» бесконечно повторяющихся преступлений.
Объектами вооруженного насилия со стороны подполья становятся не только «силовики» и представители власти, но целые группы населения5. Жертвами «контртеррора» также оказываются мирные жители, практика похищений и исчезновений людей распространяется на соседние с Чечней регионы.
Для «силовиков» действует система организованной безнаказанности6. Напротив, в отношении предполагаемых участников подполья правоохранительные органы действуют более чем успешно: регулярно приходят сообщения об уничтоженных боевиках, реже – об осужденных. Однако, как показывает практика, на убитого противника можно списать реально не расследованные и не раскрытые преступления. Суды же действуют как часть «конвейера насилия», куда входят оперативники, следователи, назначенные адвокаты, которые «не замечают» пыток и советуют «признаваться во всем», и прокуроры, готовые подписать едва ли не любое обвинительное заключение.
Конфликт воспроизводит себя, поскольку люди утрачивают веру в правосудие и доверие к государству. Остальная Россия постепенно теряет к этому интерес, считая происходящее «внутренним делом Кавказа». А поскольку насилие уже не вырывается за его пределы7, складывается видимость мира и относительного благополучия.
Однако эта неподвижность – кажущаяся.
При внимательном взгляде выясняется, что в эти годы в Дагестане, Чечне, Ингушетии происходят сложные и разнонаправленные процессы. Хотя в каждом регионе Северного Кавказа свой ход и своя логика событий, свои особенности в действиях власти и подполья. В Чечне в 2007–2008 годах было заметно не только интенсивное восстановление разрушенного, – резко, на порядок снизился уровень насилия. В Ингушетии и Дагестане, напротив, ситуация развивалась от плохого к худшему. В сумме могло сложиться ощущение нормализации, пусть и медленной.
Но и это ощущение было обманчиво.
С 2008 года активность подполья только росла. И это было закономерно, поскольку настоящая стабильность может быть основана только на праве и правосудии, чего не было и в эти три года «мира». А основной инструмент российского «контртеррора», незаконное насилие, – пусть даже адресное и ограниченное, – в итоге мог породить только новое насилие.
* * *
Правосудия не было для участников вооруженного конфликта, противостоявших российским федеральным силам. Для них не было реальной амнистии, которая во внутренних вооруженных конфликтах заменяет договор о мире: ни одна из принятых за эти годы амнистий не включала в себя статью 317 Уголовного кодекса РФ (посягательство на жизнь военнослужащего или сотрудника правоохранительных органов). В итоге бывшие участники вооруженного противостояния не имеют пути для выхода из конфликта, – они могут лишь войти в местные силовые структуры под чьи-то «личные гарантии».
Правосудия по-прежнему нет и для участников вооруженного конфликта с российской стороны. В немногих случаях под суд попадают федеральные «силовики». Обвиняемые по громким делам «группы Ульмана» и Худякова–Аракчеева несколько раз были оправданы присяжными, а после обвинительного приговора многие из них избегли взятия под стражу, поскольку находились на свободе и скрылись от правосудия.
И эту по-прежнему действующую систему организованной безнаказанности не могут уравновесить решения Европейского суда по правам человека. В 2009 году общее число решений, вынесенных по жалобам жителей Северного Кавказа, перевалило за сотню, и из них значительная часть вынесена по жалобам, поданным при поддержке ПЦ «Мемориал» и Европейского центра по защите прав человека (EHRAC). Раздел «Решения ЕСПЧ» завершает каждый из представленных в сборнике выпусков бюллетеня. Только по делам об исчезновениях людей вынесены десятки решений, но это слабо влияет на ситуацию в зоне конфликта.
Во-первых, ждать справедливости приходится долго: хотя первые жалобы жителей Чеченской Республики были поданы в Страсбург еще весной 2000 года, решения по ним в Страсбурге были вынесены только в 2005 году. Выносимые в настоящее время решения касаются первых лет «второй чеченской», – порой справедливость опаздывает почти на десять лет. Как следствие, Страсбург еще не выносит решения по делам последних лет.
Во-вторых, Страсбург не должен подменять национальное правосудие, его задача состоит в том, чтобы, вынося решения по значимым делам, способствовать изменению национального законодательства и правоприменительной практики, доводя их до европейского стандарта. Пока же российское государство ограничивается выплатой выигравшим дела в Страсбурге заявителям денег – «налога на безнаказанность». Нет главного – имплементации решений суда. Более того, фигуранты страсбургских решений – генералы Владимир Шаманов, Яков Недобитко, Александр Баранов, Анатолий Хрулев – были назначены на высокие посты.
Общая статистика по поданным в Страсбург жалобам и вынесенным там решениям выявила серьезность ситуации. Дело не только в вале обращений из России: наша страна удерживает первенство по числу нарушений права на жизнь и запрета пыток.
Решения Европейского суда по правам человека по жалобам жителей Северного Кавказа – уникальный опыт отстаивания людьми своих прав в условиях вооруженного конфликта и «контртеррористической операции», который можно подчерпнуть в предложенных читателю бюллетенях.
* * *
Финал этой книги вовсе не оптимистичен: на конец описываемого периода, на лето 2009 года, приходится драматическое обострение ситуации на Кавказе.
В Чечне резко возросло число похищений людей «силовиками», продолжалась кампания по сожжению домов семей предполагаемых боевиков, возобновился поток жалоб на похищения людей, пытки и жестокое обращение.
Одновременно летом 2009 года в Чечне была совершена целая серия «шахидских» терактов.
В конце 2009 года на железной дороге «Москва–Санкт-Петербург» вновь был взорван поезд «Невский экспресс», в этом теракте обвиняют жителей Ингушетии.
А в марте 2010 года в Московском метро подорвали себя две смертницы, сорок человек погибли. Хотя обе террористки оказались жительницами Дагестана, ответственность за теракт взял на себя Докка Умаров.
Изменились и условия работы правозащитников. Летом 2009 года в Чечне практически каждое дело, связанное с нарушениями прав жителей республики местными «силовиками», таило в себе опасность для того, кто им занимался – оказывал правовую помощь, содействовал следственным органам или просто писал об этом деле. 15 июля 2009 года в Грозном была похищена, а затем убита Наталья Эстемирова. Несколько сотрудников «Мемориала» были вынуждены покинуть Чечню из-за угрозы их безопасности, Правозащитный центр «Мемориал» был вынужден приостановить работу в Чеченской Республике. В Дагестане кампания похищений и внесудебных казней в августе–сентябре 2009 года сопровождалась анонимными письмами с персональными и недвусмысленными угрозами правозащитникам, адвокатам, журналистам.
* * *
Итог оказался неутешительным, но закономерным: беззаконное насилие, пусть даже и ограниченное, не может привести к урегулированию, к победе над терроризмом. Мир, не основанный на принципах права, прав человека и правосудия, не может быть прочным.
Впрочем, читатель сам может сделать для себя выводы, ознакомившись с историей трех «мирных» лет, изложенной в этой книге.
* * *
Эта книга состоит из тринадцати глав – по числу сезонов года, прошедших с лета 2006 года по лето 2009 года.
Она полностью основана на открытых источниках: собственной информации Правозащитного центра «Мемориал», опубликованной на сайте; сведениях, полученных от официальных органов, органов власти федерального и местного уровней или обнародованных ими; сообщениях центральных и местных средств массовой информации.
Как уже сказано выше, каждый выпуск бюллетеня завершают резюме очередных решений Европейского суда по правам человека в Страсбурге, вынесенных по жалобам жителей Чечни и Ингушетии. Мы намеренно не стали группировать все эти решения в отдельный раздел, что, возможно, упростило бы использование материала в справочных целях. Однако хронологическая публикация решений позволяет четче увидеть динамику рассмотрения дел Европейским судом.
По устоявшейся в «Мемориале» традиции, во всех публикуемых текстах (а они часто сложны для восприятия из-за обилия мелких, но необходимых подробностей) дополнительно при первом упоминании в рамках одного сюжета (раздела) шрифтом выделяются имена собственные (полужирный прямой), топонимы (простой курсив), даты (полужирный курсив). Кроме того, простым курсивом в тексте даются цитаты и наименования СМИ.
Текст снабжен сносками на источники: на материалы «Мемориала» даются гиперссылки, а на материалы государственных органов и СМИ – только ссылки с указанием источника и даты публикации.
В конце книги приведен краткий именной указатель: для всех упомянутых в книге людей, по возможности, указаны профессия (должность), место жительства и дальнейшая судьба (в случае, если он был осужден, похищен или убит).