Северный кавказ: профилактика конфликтов редакционная коллегия

Вид материала

Содержание

Роль федерального центра, властных структур республик Северного Кавказа и русских общественных организаций в решении проблем рус
Роль в решении проблем русского населения
1. Причины этнополитического характера
Характер возрождения Терского казачества
Реэмиграция в северокавказские республики значительного числа титульного населения
Слабая работа общественных организаций русского населения республик Северного Кавказа по защите своих интересов
2. Причины социально-экономического характера
Титульное население
1Глава Правительства, его заместители, министры, председатели комитетов (Данные на конец 2007 года). 2
Проблема получения русским населением северокавказских республик высшего образования
Отсутствие в большинстве северокавказских республик программ по сокращению миграционного оттока русскоязычного населения
Отсутствие в республиках Северного Кавказа в частности и в стране в целом этнонациональной политики, учитывающей интересы
Динамика численности и этнического состава населения республик Северного Кавказа (по материалам переписей населения), тыс. чел.
Северная Осетия
Этноконфессиональные процессы на кавказе

Подобный материал:

1 2 3 4 5 6 7 8 9 ... 15

Таблица 2

Роль федерального центра, властных структур республик Северного Кавказа и русских общественных организаций в решении проблем русского населения, %*

	Роль в решении проблем русского населения:
	федерального центра		республиканской власти		общественных организаций
	2002 г.	2006 г.	2002 г.	2006 г.	2002 г.	2006 г.
очень значительна	7	4	8	6	6	3
скорее значительна, чем нет	12	9	18	13	13	10
скорее незначительна, чем значительна	19	23	23	18	19	12
совсем незначительна	24	27	25	32	19	26
затруднились ответить	38	37	26	31	43	49

_____________________

* Текущий архив отдела этнополитических исследований СОИГСИ.

Среди основных причин отъезда русского населения из республик Северного Кавказа опрошенное население указало следующие:

– отсутствие работы, особенно для молодежи, – 34% опрошенных во всех республиках в 2002 году и 41% опрошенных в 2006 году;

– национализм, межнациональные отношения – соответственно 23 и 21%;

– экономическое положение (низкая заработная плата, низкий уровень жизни) – соответственно 22 и 29%;

– продолжающаяся контртеррористическая операция в Чечне, угроза террористических актов (опрос 2002 года) и угроза террористических актов (опрос 2006 года) – соответственно 15 и 12%;

– отсутствие перспектив для себя и своих детей на будущее – соответственно 9 и 14%.

В отличие от титульного населения русские менее оптимистичны в оценках современного социально-экономического развития северокавказских республик. Около 38% опрошенной русской молодежи – студентов высших учебных заведений республик Северного Кавказа, по окончании учебы намерены уехать в «русские» регионы страны. В этих регионах, как считает эти респонденты, у них будет больше возможностей для самореализации.

В Северной Осетии около 8% опрошенного населения в 2002 году и 11% опрошенного в 2006 году одной из основных причин миграции русского населения из республики назвали большое количество беженцев и вынужденных переселенцев. В целом по северокавказским республикам этот показатель и в 2002, и в 2006 годах составил 3%. Отметим, что приток в Северную Осетию в начале 90-х годов прошлого века значительного числа беженцев-осетин из Южной Осетии и внутренних районов Грузии явился одним из факторов усиления оттока русского населения из республики.

Невозможность конкурировать в условиях рыночных отношений с титульным населением республик Северного Кавказа, низкий уровень представленности во властных структурах и престижных сферах занятости, нестабильная экономическая ситуация заставляют русских с большим пессимизмом смотреть в будущее. Сюда же необходимо добавить отсутствие перспектив социального роста и улучшения материального благосостояния, полную незащищенность перед властными и криминальными структурами, а зачастую и открытые угрозы в адрес русских и т.п. Эти обстоятельства вынуждают русских покидать северокавказские республики, которые являются родиной не одного поколения проживавшего и пока еще проживающего в них русского населения. В первую очередь уехала и продолжает уезжать наиболее квалифицированная часть русского и русскоязычного населения, имеющая больше реальных шансов – интеллектуальных и материальных – для более или менее благополучного обустройства на новом месте.

Основная же причина массовых миграций первой половины 90-х годов прошлого века, охватившая все политическое пространство бывшего СССР, отмечает В. Тишков, – «это результат организованных кампаний, действий, призывов или откровенного попустительства со стороны тех, кто находится у власти на основе законных процедур или узурпировал эту власть… По характеру миграционных процессов можно судить о степени открытости и демократичности общества, о состоянии межэтнических отношений, о назревающих или уже явных этнических конфликтах»^¹⁰². Эти же факторы, но уже в несколько меньшей степени, продолжают оказывать влияние и сегодняшние миграционные установки русского населения Северного Кавказа.

Как свидетельствуют результаты опроса, главная проблема для большинства русского населения, проживающего в северокавказских республиках: «Как уехать из бесперспективных для них и их детей республик?» Поэтому одним из направлений Правительства РФ и руководства этих республик в решении «русского вопроса», по мнению опрошенного населения, особенно в Чечне, Дагестане и Ингушетии, должна стать оказание помощь желающим уехать из этих республик.

Особенно сложным продолжает оставаться положение русского населения в Чечне. Несмотря на наметившиеся позитивные сдвиги в социально-экономическом положении республики, из Наурского и Шелковского районов (районы республики, где еще продолжает оставаться русское население) отток русского населения продолжается. Многие из русских, пока еще остающихся жить в указанных районах, имеют твердые установки на выезд за пределы республики. Они готовы уехать «в Россию» уже и сегодня, при условии определенной помощи со стороны федеральных властей.

Говоря о положении русского населения, как еще остающегося в Чечне, так и выехавшего из нее, респонденты с большой обидой отмечали, что ни в одном из многочисленных указов Президента России и постановлений российского Правительства по Чечне не было заложено механизмов защиты русского населения и решения его не менее сложных, чем у возвратившихся в свою республику чеченцев, проблем. С большой обидой говорили респонденты и о том, что В. Путин, несколько раз бывавший в Чечне и встречавшийся с местным чеченским населением, не нашел времени для встречи с местным русским населением или хотя бы с его представителями. Для русского населения остается непонятным и дискриминационный характер постановлений Правительства страны о различных размерах компенсации за утрату жилья и имущества чеченцам, вернувшимся в Чечню, и русскоязычному и другому населению, покинувшему эту республику и не собирающемуся возвращаться обратно. Первым установлена компенсация в размере 300 тыс. руб. за утраченное жилье и 50 тыс. руб. – за утраченное имущество, вторым – соответственно 120 тыс. и 20 тыс. руб. При этом необходимо отметить, что для последних механизм подачи заявлений на получение указанной компенсации очень сложен, как более чем проблематичен и сбор необходимых для этого документов. Все это в итоге лишает возможности получения компенсации немалой частью вынужденно покинувшего Чечню населения.

Многие из опрошенных считают, что федеральный центр должен не только создавать условия закрепления продолжающего еще оставаться в Чечне русскоязычного населения, но и предоставить желающим возможность выезда и обустройства на новом месте, не только создавать условия для возвращения русских в Чечню и другие республики региона (если желающие действительно есть), но и оказывать помощь в обустройстве на новом месте тем, кто был вынужден уехать из указанных республик и не собирается возвращаться обратно. Политическая реальность в настоящее время такова, что, несмотря на определенные усилия республиканской власти, остающееся еще в Чечне русское население в ближайшей перспективе покинет эту республику; будет продолжаться дальнейший отток русских и из других республик Северного Кавказа. А то, что отток русского населения из этих республик продолжается и идет гораздо более значительными темпами, чем это прогнозировалось республиканскими чиновниками и некоторыми экспертами, свидетельствуют данные Госкомстата России. Напомним, что за последние 5 лет (2003–2007 годы) сальдо миграции населения северокавказских республик составило боле чем -60 тыс. чел. Основную часть этих людей – порядка 45–50 тыс. чел. – составили русские, не менее 15 тыс. чел. – другое нетитульное население.

Основными факторами, определявшими и определяющими миграционный отток русского населения из республик Северного Кавказа в рассматриваемый нами период, являются следующие (Группировка факторов условная, так как все они взаимосвязаны):

1. Причины этнополитического характера

а) Начавшиеся в конце 1980-х – начале 1990-х годов процессы «суверенизации» и этнизации северокавказских республик. Они усилили межэтническую напряженность как между титульным населением этих республик, с одной стороны, и русскими – с другой, так и между самими титульными этносами в некоторых из этих республик. Процесс «суверенизации» северокавказских республик, особенно его начальный период, проходил в большей части из них в состоянии некой эйфории местных национал-радикалов и сопровождался гипертрофированным ростом этнического самосознания и попытками создания режима наибольшего благоприятствования для титульного населения. Культивируемые в этот период этнонационализм и связанные с ним различные национальные идеи, в одних случаях усилившие, а в других – породившие русофобию (уровень ее в разных республиках был различным), нашли, к сожалению, поддержку не только у национал-радикалов, но и у заигрывающих с ними отдельных представителей республиканских властей и значительной части научной и творческой интеллигенции из числа титульного населения, немалое число которой получило высшее образование и различные ученые степени в лучших вузах России.

С началом процесса «суверенизации» в северокавказских республиках возникло много национальных общественных организаций, в основу деятельности которых были положены идеи этноцентризма, этнической исключительности, лозунги консолидация на основе исламского мировоззрения и лозунги приоритетности политических и культурных интересов титульного населения перед другими. Важное место в этих идеологических тенденциях имеют воспоминания об этнических травмах: Кавказская война XIX века, исход значительной части адыгских народов в Турцию, сталинские депортации народов Северного Кавказа в 1943–1944 годы. Периодически выдвигались и продолжают выдвигаться требования признания Россией геноцида адыгов, обвинения в советизации и ассимиляции северокавказских народов и т.п.

В 90-х годах прошлого столетия на страницах периодической печати и в научных изданиях, выходящих в республиках Северного Кавказа, появляется значительное количество публикаций об «этноциде северокавказских народов, начатом Российской империей в период Кавказской войны и продолжавшемся большевиками вплоть до начала 90-х годов XX века». Авторы этих публикаций, обслуживая местных национал-радикалов, обвиняют Россию и русских во всех бедах, пережитых народами Северного Кавказа с момента «насильственного» присоединения их к России. «Красной нитью» в этих публикациях проходит мысль о «золотом веке», в котором жили народы Северного Кавказа накануне их «завоевания Российской империей», об огромной вине России и русских перед народами Северного Кавказа. «Россия не должна забывать, сколь она виновата была в XIX веке перед северокавказскими народами». Подобные высказывания, особенно часто звучавшие в первые годы «суверенизации», и сегодня являются не редкостью в СМИ и научных изданиях северокавказских республик.

Еще большая вина возлагается на Россию за «ее злодеяния» в отношении кавказских народов в советский период их истории. Полученная горцами Северного Кавказа в 20-е годы прошлого века из рук большевиков национальная государственность в виде национальных округов (затем автономных областей и автономных республик) рассматривается сегодня националистически настроенными учеными из числа титульного населения как орудие «этноцида кавказских горцев», как «изначально продуманная многолетняя политика подавления национального чувства и национального самосознания горских народов».

При этом антироссийски/антирусски настроенные ученые и отдельные лидеры общественных движений титульного населения республик Северного Кавказа пытаются доказать, что именно их народ пострадал более всего – вначале от Российской империи, а затем и от Советской власти. В 90-х годах прошлого столетия даже шло своего рода соревнование в этом плане. «Русские – имперская нация, Россия – носитель зла»; «Народы Адыгеи, Черкесии, Дагестана и Чечни оказались отброшенными в своем развитии на десятки лет»; «Российская Федерация, как правопреемница Российской империи, должна обеспечить официальные извинения адыгскому, черкесскому народу за геноцид, за материальный и моральный ущерб, нанесенный адыгам в XIX веке»; «Россия должна обеспечить территориальную реабилитацию адыгов и вернуть их исконные отобранные земли в пределах исторической Черкесии первой трети XIХ века» (О Кавказской войне и ее последствиях); «Кабардинцы обучались грамоте чтобы они возненавидели свою древнюю культуру и с энтузиазмом принесли ее в жертву чуждой социальной мифологии… “Культурная” революция, в сущности, свелась к разрушению адыгской традиционной культуры»; «Осетины первыми попадают под большевистскую гильотину и становятся жертвами распада Российской империи… Система образования считается советской – следовательно, антиосетинской… Во многих отношениях мы скатились на самое дно» (О культурных преобразованиях советского периода); «Русские, разделяя основную ответственность за преступления тоталитарной системы, должны покаяться перед другими народами Российской Федерации и активно содействовать их становлению и культурному возрождению»; «Чеченский народ знал одну лишь власть – российско-капээсэсовского “генерал-губернатора”, засылаемого в колонию со своей “опричниной”. “Генерал-губернатор” выступал и в роли наместника, и царя, и бога, а чеченцы, бесконечно гордившиеся тем, что у них никогда не было князей и рабов, вынуждены были отдать себя на услужение ему и его подручным» (О первых секретарях областных комитетов КПСС в большинстве республик Северного Кавказа, присылаемых Москвой, как правило, русскими по национальности); Победа «чеченской революции» сопровождалась лозунгами типа: «Хватит! Закончился период рабского унижения коренных народов и элитарности лиц славянского происхождения в республике!» (При этом не уточнялось, что же конкретно понималось под никак не связанными друг с другом, с точки зрения авторов и исполнителей «чеченской революции», понятиями «рабство» и «самый свободолюбивый народ Кавказа»); «Русские – имперская нация, Россия – носитель зла»; «У русского народа нет и не будет никаких затюканных “младших братьев”, которым можно спустить из белокаменной все, что угодно, не заботясь об их чувствах и не спрашивая их мнения»^¹⁰³.

Не последнюю роль в усилении миграционного оттока нетитульного населения из северокавказских республик в первой половине 90-х годов прошлого века сыграли и высокопоставленные российские политики, ученые и СМИ (особенно федеральные), много говорившие и писавшие о росте сепаратизма в этих республиках и неоднократно заявлявшие, что «Чечню нужно отпустить», что «Чечня рано или поздно все равно уйдет», что «Дагестан мы можем потерять», что «Северный Кавказ – это не Россия» и другие подобные им разрушительные сентенции^¹⁰⁴.

б) Характер возрождения Терского казачества, изначально избравшего путь не столько сословно-культурного возрождения, сколько достижения определенных политических целей, включая осуществление определенных властных функций. Достаточно вспомнить «создание» Кавказского (казачьего) линейного войска, заявления лидеров Терского казачества о необходимости создания казачьих районов, передачи «русских» районов республик Северного Кавказа под юрисдикцию, в одних случаях, Ставропольского, в других – Краснодарского края. Можно вспомнить и провозглашение «казачьих республик» – Баталпашинской и Зеленчукско-Урупской – на территории Карачаево-Черкесии, а также предложения лидеров Терского казачества о создании нового субъекта РФ – Терской казачьей области (с центром в г. Кизляр), включавшей бы в себя районы, в разные годы отторгнутые от Ставропольского края и переданные северокавказским национально-территориальным образованиям.

К этому же ряду факторов относится формирование и отправка в Чечню казачьего батальона имени генерала Ермолова. Батальон был сформирован в начале 1996 г. в основном из терских и кубанских казаков. Как боевая единица Министерства обороны России он около трех месяцев участвовал в боевых действиях в Чечне. Значительную часть личного состава батальона, насчитывавшего около 800 человек, составляли казаки, имевшие опыт боевых действий в Приднестровье, Абхазии, Карабахе и Северной Осетии. Как отмечает Информационно-аналитический портал «Русская цивилизация», казачий батальон имени Ермолова был, по сути, экспериментальным подразделением наемников, однако, «денежное стимулирование для “ермоловцев” играло пустячную роль в сравнении с главной идеей – возрождением казачества как реальной силы на Северном Кавказе (курсив наш. – А.Д.)»^¹⁰⁵.

В ходе процесса «возрождения казачества» его лидерами и поддерживающими их высокопоставленными российскими чиновниками была «забыта» история появления казачества на Северном Кавказе, значительная часть территории которого завоевывалась Россией в длительной и жестокой Кавказской войне, память о которой активно используется национал-радикалами ряда северокавказских республик для формирования/усиления антироссийских и антирусских настроений. Лозунги же Терского казачества на начальных этапах его возрождения о необходимости стать реальной политической силой на Северном Кавказе только способствовали усилению этих настроений.

в) Реэмиграция в северокавказские республики значительного числа титульного населения. Напомним, что за последний межпереписной период 1989–2002 годов сальдо миграции титульного населения в этих республиках составило в целом около 975 тыс. чел. Этот процесс осложнил и без того сложные межэтнические отношения на рынке труда, в престижных сферах занятости, в сфере получения высшего и среднего специального образования. В Северной Осетии ситуация осложняется вынужденными переселенцами и беженцами-осетинами из внутренних районов Грузии и Южной Осетии (на начало 2008 года – 13 тыс. чел.), в Ингушетии – вынужденными переселенцами-ингушами из Северной Осетии и Чечни (на начало 2008 года – около 30 тыс. чел.).

Реэмиграция титульного населения, миграционный отток нетитульного населения и разный уровень естественного прироста населения различных этносов существенно изменили пропорции этнической структуры населения республик Северного Кавказа, особенно в городах, в пользу титульного населения. Численность титульного населения в рассматриваемых республиках увеличилась за последний межпереписной период 1989–2002 годы на 1784 тыс. чел., тогда как численность нетитульного населения, наоборот, значительно уменьшилась – на 444 тыс. чел. При этом удельный вес титульного населения северокавказских республик в целом вырос с 66 до 80%, удельный вес остального населения сократился – с 34 до 20% (См. табл. 1). Изменение этнического состава населения республик Северного Кавказа привело и продолжает вести к значительным изменениям политического, экономического и культурного пространства, в котором нетитульное население ощущает значительный дискомфорт. Что, в свою очередь, усиливает миграционный отток этого населения из республик.

г) Слабая работа общественных организаций русского населения республик Северного Кавказа по защите своих интересов. Созданные в ряде северокавказских республик по инициативе властей, эти общественные организации изначально были призваны «демонстрировать» федеральному центру межэтническое согласие и мир в этих республиках. «Парадный», декоративный характер значительной части русских общественных организаций, сводящих всю свою деятельность к проведению фестивалей русских танцев, песен, кухонь, народных праздников и дней славянской письменности, более чем очевиден. Единственным исключением из числа русских общественных организаций северокавказских республик является «Союз славян Адыгеи», который является заметным общественным движением в республике, так как не только действительно работает в интересах русского населения республики, но и принимает активное участие в общественно-политической жизни Адыгеи.

В ходе указанных выше опросов роль русских общественных организаций в республиках Северного Кавказа в решении проблем русского населения была признана в целом незначительной: так считают 38% опрошенных в 2002 году и практически столько же – в 2006 году. В целом значительной назвали роль своих общественных организаций в решении проблем русского населения всего 19% опрошенных в 2002 году и 13% – в 2006 году. Остальное опрошенное население, ничего не зная о деятельности русских общественных организаций в своих республиках, затруднились дать им какую либо оценку (См. табл. 2).

Многие из опрошенных, оценивая деятельность русских общественных организаций, указывали либо на пассивность руководителей этих организаций, либо на отсутствие в республиках людей, способных сделать эти организации действительными защитниками интересов русского населения. Низкий статус русских организаций в общественной и политической жизни северокавказских республиках и незначительная роль их в решении проблем русского населения, с одной стороны, и, в не меньшей степени, низкий уровень самоорганизации и консолидированности русских – с другой, являются причиной малочисленности русских общественных организаций в этих республиках. Так, по данным указанных опросов, членами этих общественных организаций являлись только 6% респондентов в 2002 году и 5% – в 2006 году.

2. Причины социально-экономического характера

а) Этнический характер кадровой политики. К концу 60-х – началу 70-х годов XX века в республик Северного Кавказа была создана нынешняя материально-техническая, для строительства и эксплуатации которой в довоенные и послевоенные годы привлекались специалисты и квалифицированные рабочие из «русских» регионов России. Одновременно шла подготовка квалифицированных рабочих и специалистов из числа титульного населения. С одной стороны, это сняло в определенной мере потребность северокавказских республик в привлечении квалифицированной рабочей силы из «русских» регионов страны, с другой – привело к конкуренции на рынке труда, особенно в престижных сферах занятости. Естественно, что в этой конкуренции повсеместно «стали выигрывать» национальные кадры. В трудоизбыточных республиках, какими были и остаются северокавказские республики, это стало повсеместным явлением не только на рынке труда, но и в сфере получения высшего и среднего специального образования.

Этнический, а нередко и просто семейно-родственный принцип кадровой политики в республиках Северного Кавказа был обычным явлением и в периоды, предшествующие рассматриваемому нами времени. Зачастую во властных структурах, как и в других престижных сферах деятельности, не было, и нет места не только представителям других этносов (исключение составляли и составляют требования сиюминутной, краткосрочной или долгосрочной политической коньюнктуры), но и представителям других родов. Как отмечал еще в конце 1980-х годов журнал «Дружба народов», «тезис о приоритетности интересов коренной нации изобретен давно. Он давно уже утверждается практикой местных отделов кадров»^¹⁰⁶.

Информация, взятая нами из официальных источников, свидетельствует о крайне низком уровне представленности русских и остального нетитульного населения, в органах исполнительной, законодательной и судебной власти, в правоохранительных структурах северокавказских республик, а также в наиболее престижных сферах занятости. Русских практически нет и в таких республиканских творческих союзах как, например, союзы писателей, союзы художников, союзы композиторов.

Как показывают данные, приведенные в табл. 3, индекс представленности титульного населения, в частности, в высших законодательных и исполнительных органах власти северокавказских республик (за исключением Ингушетии и Дагестана) имеет значительные диспропорции в пользу титульного населения.

Таблица 3

Индекс представленности русского и титульного населения в законодательных и исполнительных органах власти республик Северного Кавказа*

	Титульное население		Русские		Другие национальности
	Парламент	Прави-тельство	Парламент	Прави-тельство	Парламент	Прави-тельство
Адыгея	2,12	1,79¹	0,67	0,88¹	0,52	нет данных
Дагестан	1,02	1,01	1,38	2,6	0,62	–
Ингушетия	1,20	1,19	3,7	4,8	–	–
Кабардино-Балкария	1,18	1,32	0,76	0,43	0,23	нет данных
Карачаево-Черкесия	1,31²	1,32²	0,53	0,56	0,47	нет данных
Северная Осетия	1,38	1,23	0,43	0,71	0,10	0,36

____________________

* Данные на начало 2008 годов. – Рассчитаны по данным официальных сайтов республик Северного Кавказа, их парламентов и правительств и Атласу социально-политических проблем, угроз и рисков Юга России. Т.2 (Ростов-на Дону, 2008).

¹Глава Правительства, его заместители, министры, председатели комитетов (Данные на конец 2007 года). ²Карачаевцы, черкесы, абазины и ногайцы.

Приведенные в табл. 3 показатели свидетельствуют о завершении процесса этнизации власти в северокавказских республиках. Монополизация экономики представителями титульного населения в этих произошли еще в первой половине 90-х годов прошлого столетия.

В новых этнополитических и рыночных условиях русским в республиках Северного Кавказа не «нашлось» места и в престижных сферах занятости. Немногие из русских «коммерсантов», не имея поддержки/«крыши», оказались беззащитными как перед организованным вымогательством нелегальных (преступных) структур, так и перед еще более криминально организованными и этнически ориентированными отдельными властными структурами северокавказских республик. Сегодня в этих республиках сотни «новых русских» из числа аварцев, даргинцев, ингушей, осетин, кабардинцев и представителей других северокавказских этносов, и практически нет «новых русских» из числа местного русского населения.

Отток русскоязычного населения из республик Северного Кавказа свидетельствует о гораздо более негативных процессах в сфере межэтнических отношений в этих республиках, чем это представляется или хотелось бы представить многими из руководителей рассматриваемых республик. Руководители северокавказских республик, постоянно подчеркивая интернационализм титульного населения, стараются не замечать негативные процессы в сфере межэтнических отношений в своих республиках, а имеющий место отток нетитульного населения объясняют либо исключительно экономическими причинами, либо как «естественный процесс репатриации». К сожалению, это далеко не так. В значительной степени прав Н. Бугай, когда пишет: «Миграция русского населения из республик Северного Кавказа имеет в своей основе не экономический, а этнический характер и вызвана дискриминацией, правовой и социальной незащищенностью, а порой и угрозой безопасности людей и их родных»^¹⁰⁷.

Миграционный отток населения из северокавказских республик в другие регионы страны долгое время не являлся для федерального центра объектом серьезного научного анализа и выработки соответствующих механизмов их разрешения. Только в конце 2006 года федеральные власти, наконец-то, обратили внимание на значительный отток населения, прежде всего русских из указанных республик. С ноября 2006 года по распоряжению Правительства России в республиках Северного Кавказа началась работа по выработке предложений, направленных на сокращение масштабов миграционного оттока русскоязычного населения. Так, например, в конце 2006 года во исполнение указанного распоряжения Правительства страны Министерство по делам национальностей Северной Осетии провело расширенное совещание с участием широкого круга представителей властных структур республиканского, городского и районного уровней, общественности и специалистов в области межнациональных и миграционных процессов. Как показало совещание, республиканская власть либо действительно не видит, либо не желает видеть ни самих факторов, обуславливающих миграционный отток нетитульного населения (в определенной степени и титульного тоже), ни тем более прогнозируемых проблем, связанных с миграционным оттоком русского населения, а, следовательно, не готова всерьез заниматься указанными проблемами. Отток русскоязычного населения из Северной Осетии, по мнению организаторов указанного совещания, является следствием экономических причин.

Действительно, с начала 90-х годов прошлого века и по настоящее время уровень социально-экономического развития республик Северного Кавказа является крайне низким по сравнению с теми субъектами страны, в которые иммигрирует не только нетитульное, но и титульное население этих республик. В последние 15 лет некогда ведущие отрасли промышленного производства северокавказских республик, в которых работало преимущественно русскоязычное население, практически не работают; потребность экономики в значительном количестве специалистов и квалифицированных рабочих исчезла. Естественно, что в этой ситуации пострадали, прежде всего, русские. Экономические причины, безусловно, присутствуют в миграционных установках русского и другого нетитульного населения республик Северного Кавказа, но не только они являются решающими в принятии решения о переезде в другие, как правило, «русские» субъекты России. Как показали данные указанных выше опросов русского населения рассматриваемых республик, факторы экономического характера являются не единственной, а одной из основных причин миграционного оттока русского населения. Их назвали 34% опрошенных в 2002 году и 41% – в 2006 году. Второй из основных причин миграционного оттока русских из северокавказских республик респонденты назвали факторы этнического характера – национализм, современное состояние межнациональных отношений. Так считают 23% опрошенного населения в 2002 году и 21% – в 2006 году.

Необходимо особо отметить, что, несмотря на определенные успехи руководства республик Северного Кавказа в улучшении социально-экономической и этнополитической ситуации, эти республики сегодня перестают быть привлекательными не только для нетитульного, но и титульного населения, особенно его молодежи. Уезжающая на учебу за пределы «своих» республик, как правило, в Москву и Санкт-Петербург, молодежь в большинстве случаев на малую родину уже не возвращается. Уезжает в поисках наиболее приемлемых условий работы и наиболее перспективная часть молодежи, окончившей местные высшие учебные заведения. Аналогичная ситуация наблюдается сегодня и в других периферийных субъектах Северного Кавказа.

б) Проблема получения русским населением северокавказских республик высшего образования. Как свидетельствуют результаты указанных опросов и данные о национальном составе студентов высших учебных заведений рассматриваемых республик, эта проблема для русских является весьма существенной и во многом определяет миграционные установки русской молодежи. Так, например, в Карачаево-Черкесии индекс представленности (ИП) русских в численности выпускников высших учебных заведений республики в 2006 году был в 2,3 раза ниже ИП карачаевцев и черкесов вместе взятых – соответственно 0,55 и 1,26. В том же году ИП русских в численности выпускников Кабардино-Балкарского государственного университета, был почти в 2,1 раза ниже ИП вместе взятых кабардинцев и балкарцев – соответственно 0,62 и 1,28.

В Северо-Осетинском государственном университете ИП русских в составе студентов в 2006–2007 учебном году был в целом почти в 4 раза ниже ИП осетин – соответственно 0,35 и 1,34. Еще ниже ИП русских в составе студентов (как, впрочем, и преподавателей) престижных в настоящее время факультетов указанного университета (юридическом, экономическом и международных отношений) и специальностей (таможенного дела, государственное и муниципальное управление и другие). Практически такая же ситуация и в двух других государственных высших учебных заведениях Северной Осетии – медицинской академии и аграрном университете. В медицинской академии ИП русских ниже ИП осетин в 3 раза (соответственно 0,42 и 1,28), в аграрном университете – в 4,6 раза (0,30 и 1,39). Несколько иная картина в Северо-Кавказском технологическом университете (г. Владикавказ), традиционно считающемся «русским» вузом республики. Здесь ИП русских в составе студентов значительно выше ИП осетин – в 1,9 раза (соответственно 1,7 и 0,88). Однако и в этом институте на престижных факультетах и специальностях преобладают студенты из числа населения титульного этноса.

Аналогичная ситуация характерна и для других северокавказских республик. Исключением является Дагестан, где с начала 1990-х годов из-за неоправданных привилегий этническим дагестанцам русская молодежь по национальному и ряду «других» признаков была практически лишена возможности получить высшее и среднее специальное образование. Однако в 1995 году по инициативе республиканского министерства по делам национальностей руководство Дагестана установило для русской молодежи специальные квоты при поступлении в высшие и средние специальные учебные заведения^¹⁰⁸. Такая квота существует и в настоящее время. Она себя оправдала: в частности, в 2004–2005 учебном году в вузах Дагестана училось более 60 тыс. студентов, из которых почти 3 тыс. составляли русские (Это соответствует удельному весу русских в численности населения республики)^¹⁰⁹.

Определенную роль в увеличении численности студентов вузов из числа русской молодежи, в частности в Северной Осетии, сыграла в свое время инициатива ректора Северо-Осетинского государственного университета А. Магометова, предложившего в 1996 г. принимать молодежь из числа нетитульного населения в вузы республики на внеконкурсной основе – по направлениям национально-культурных центров. Однако с начала 2000-х годов это практика прекратила свое существование. Не решает проблемы получения высшего образования русской молодежью республик Северного Кавказа и так называемая казачья квота, установленная Ростовским госуниверситетом и Краснодарским университетом МВД РФ (ежегодно соответственно 50 и 40 мест для казачьей молодежи Юга России).

Отметим, что причина слабой представленности русских в численности студентов республик Северного Кавказа (как, впрочем, и во властных структурах этих республик) кроется не в сознательной политике дискриминации русских в сфере получения высшего образования. Основная причины этого – бедность значительной части русского населения, одной из причин которой являются факторы этнополитического характера. В нынешних условиях коммерциализации и коррумпированности системы высшего профессионального образования, когда государственные высшие учебные заведения северокавказских республик являются в большей степени коммерческими, чем негосударственные, у значительной части русских нет достаточных денег для оплаты (легальной и нелегальной) поступления своих детей в институты и университеты, а тем более на престижные факультеты. Так, например, по данным одного из опросов, проведенного в 2006 году Северо-Осетинским институтом гуманитарных и социальных исследований, 62% русских респондентов посчитали непосильным для себя оплату поступления и обучения своих детей в медицинском институте и на престижных факультетах других высших учебных заведений республики (у опрошенного осетинского населения этот показатель оказался значительно ниже и составил 39%). Причины же нынешней бедности русских в сравнении с титульным населением республик Северного Кавказа обусловлены рядом факторов как социально-экономического, так и этнического характера.

в) Отсутствие в большинстве северокавказских республик программ по сокращению миграционного оттока русскоязычного населения. Исключением из этого являются Ингушетия, Чечня и Дагестан. В Ингушетии с апреля 2005 года реализуется Республиканская целевая программа «Возвращение и обустройство русскоязычного населения, ранее проживавшего в Республике Ингушетии, до 2010 года». Она предусматривает принятие и обустройство в республике 1050 чел.^¹¹⁰ Как отмечают федеральные СМИ и СМИ Ингушетии, на середину 2007 года в республику в рамках реализации указанной программы вернулось, по разным источникам, от 500 человек до 400 семей, и «изъявили желание вернуться и встать в очередь на получение жилья 235 семей русскоязычного населения»^¹¹¹. Отметим, что в октябре 2006 года газета «Сердало» писала: «На сегодняшний день в Ингушетию приехало более 1 тыс. русских, а еще 3 тыс. чел. прислали просьбу о предоставлении им пристанища на земле, где они когда-то родились и выросли»^¹¹².

Слишком различная информация о численности русского/русскоязычного населения, вернувшегося в Ингушетию в последние годы (при этом не указываются конкретные годы, а используются расплывчатые фразы: «за последнее время», «в последние годы») от 600 до 1000 человек и от 100 до 500 семей, – публикуемая в республиканских и федеральных СМИ^¹¹³, не дает реального представления о процессе реализации Республиканской программы «Возвращение и обустройство русскоязычного населения, ранее проживавшего в Республике Ингушетии». Слишком разнятся и данные о численности русскоязычного населения, «изъявившего желание вернуться в Ингушетию», – от 3 тыс. человек в мае 2005 года и октябре 2006 года до 235 семей в середине 2007 года^¹¹⁴. И уж совсем из области политической фантастики прогнозы, правда, с приставкой «вероятно», относительно возвращения русских в Ингушетию: «Вероятно, что уже в ближайшем будущем, – пишет уже упомянутая газета “Сердало”, – десятки тысяч русских (?! – А.Д.) смогут вернуться в свои родные места (в Ингушетию. – А.Д.)»^¹¹⁵.

Необходимо отметить, что, приводя различные цифры вернувшегося в Ингушетию русскоязычного населения, почему-то нигде не озвучивается численность русского населения, выехавшего из Ингушетии за последние годы. Не исключено, что эта цифра гораздо больше численности реально вернувшегося населения.

На фоне громких убийств в Ингушетии, в том числе и русских летом–осенью 2007 года, с большой долей скепсиса воспринимаются заявления руководства республики, что «последние трагические события в ст. Орджоникидзевской и г. Карабулаке не повлияют существенным образом на возвращение русскоязычных семей», что «Программа по возвращению и обустройству русскоязычного населения» успешно претворяется в жизнь, что русские семьи продолжают возвращаться в Ингушетию^¹¹⁶. Русское население Ингушетии и соседних республик рассматривает вышеуказанные теракты как акции устрашения русских, направленные на выдавливание русского населения из ряда северокавказских республик. По данным федеральных структур, работающих в Ингушетии, только за сентябрь, октябрь и первую половину ноября 2007 года из «станиц» республики уехало около 40 русских семей^¹¹⁷; возвращения же русского населения в республику в указанные и последующие месяцы не происходило.

В отличие от руководства Ингушетии, не связывающего программу возвращения русскоязычного населения и факты убийства русских в республике^¹¹⁸, полпред Президента РФ в Южном федеральном округе Дм. Козак считает, что убийства русских учителей и врачей в Ингушетии совершены по политическим мотивам. «Явно, что таким тупым и бесчеловечным способом пытаются воспрепятствовать программе возвращения русскоязычного населения в республику… Убийства мирных граждан имеют национальный характер, эти преступления политические и направлены на определенные цели», – заявил он 13 сентября 2007 года на совещании силовых структур Ингушетии^¹¹⁹.

К области высокой политики, но никак не к возможно реализуемым намерениям, можно отнести и программы по возвращению в Чечню русскоязычного населения, первый проект которой был разработан еще в начале 2006 года, последний – Проект Республиканской целевой программы «Возвращение и обустройство русского и русскоязычного населения, ранее проживавшего в Чеченской Республике, на 2008–2010 годы» – в октябре 2007 года. По мнению разработчиков программы (Министерство ЧР по национальной политике, печати и информации), ее реализация позволит возродить полиэтничность населения республики и, что самое главное, качественно повысить уровень образования и здравоохранения (На момент разработки указанного проекта республика испытывала необходимость в более чем 450 учителях и более чем 2055 врачах)^¹²⁰.

К чисто декларативным заявлениям необходимо отнести и обращение Общественной палаты РФ (9 июля 2007 года) к полпреду Президента РФ в Южном округе Дм. Козаку с требованием «решить как можно быстрее вопрос возвращения русских в республику», сделать город Грозный культурным центром России на Северном Кавказе, заселив республику русскоязычными специалистами^¹²¹. Еще «дальше» пошли некоторые российские чиновники и представители Русской православной церкви, в частности бывший президент Чеченской Республики, ныне заместитель министра юстиции РФ А. Алханов, заместитель председателя Комитета Госдумы РФ по обороне М. Мамаев и епископ Ставропольский и Владикавказский Феофан, предложившие в начале сентября 2007 года объявить пятым национальным проектом программу возвращения русского населения в северокавказские республики и защиту их прав^¹²². А. Алханов даже предложил включить в перечень показателей оценки эффективности деятельности органов исполнительной власти республик Северного Кавказа в качестве основного – численность русскоязычного населения, вернувшихся в места прежнего проживания. «В обобщенном виде, можно смело сказать, – отметил бывший президент Чеченской Республики, – что, только защитив интересы русского населения северокавказских республик, можно сохранить мир и стабильность на Юге России, обеспечить единство и территориальную целостность нашего государства»^¹²³.

В данном случае, как и в случае с указанным выше обращением Общественной палаты РФ к полпреду Президента РФ в Южном округе, удивляют сами формулировки предложений: «Объявить пятым национальным проектом программу возвращения русского населения в республики Северного Кавказа» и «Решить как можно быстрее вопрос возвращения русских в республику (в Чечню. – Авт.)». Предложения ставятся так, будто тысячи или десятки тысяч русских, покинувших в свое время в силу общеизвестных причин северокавказские республики, жаждут вернуться обратно и требуют от федеральных властей принятия соответствующих решений. А это – далеко не так. Как показывает действительность, инициаторы предлагаемых проектов, во-первых, слишком далеки от адекватного восприятия политической ситуации на Юге России, и, во-вторых, никак не отражают мнения покинувшего республики Северного Кавказа русского населения, худо ли бедно, но уже обустроившегося на новом месте и в подавляющем большинстве не желающего никаких возвращений в места своего прежнего проживания. Анализ современной этнополитической и экономической ситуации в северокавказских республиках свидетельствует о продолжающихся процессах этнизации этих республик, а, следовательно, и о невозможности ни в ближайшие годы, ни в далекой перспективе реализовать указанный проект, тем более, что желающих возвращаться (если таковые действительно есть) с каждым годом будет все меньше и меньше.

По мнению сторонников этого предложения, «вопрос выживания русских на Кавказе – важнейшая задача государства», поэтому ссылка скрытаи положительно повлияет на идеологию и экономику всей страны в целом^¹²⁴. «Письмо Велихова (председатель Общественной палаты РФ. – Авт.), – как справедливо отмечает эксперт Центра Карнеги А. Малашенко, – жест, свидетельствующий о том, что в центре считают: обстановка в Чечне нормализуется настолько, что появилась возможность начать подготовку к возвращению русскоязычного населения. Но пока на Северном Кавказе происходит другой процесс – этнизация – и вряд ли на этом фоне русские поедут в Чечню (Курсив наш. – А.Д.)»^¹²⁵.

Говоря о миграционном оттоке русских и другого нетитульного населения из республик Северного Кавказа, необходимо отметить деятельность созданной в Дагестане еще в 90-е годы Правительственной комиссии по проблемам русскоязычного населения. Прекратить отток русского населения из республики этой комиссии, естественно, не удалось, но удалось уменьшить масштабы его миграции. Так, если в межпереписной период 1989–2002 годов среднегодовое сальдо миграции русских из Дагестана составляло в среднем в год -2,5 тыс. чел., то в последние 5 лет – 2003–2007 годы – порядка -1,5 тыс. чел. Проблемы русского населения республики являются предметом внимания не только указанной комиссии, но и всех ветвей власти Дагестана. Отметим, что комиссия по проблемам русскоязычного населения существует и при администрации столицы республики г. Махачкала. Структур, подобных указанным, в других северокавказских республиках, насколько нам известно, в настоящее время нет, хотя потребность в них более чем очевидна.

г) Отсутствие в республиках Северного Кавказа в частности и в стране в целом этнонациональной политики, учитывающей интересы и русского населения, отсутствие диалога между русскими общественными организациями и властными структурами рассматриваемых республик. Русское население в большинстве своем глубоко убеждено, что ни республиканским, ни федеральным органам власти нет никакого дела до их проблем. Говоря о положении русских и другого нетитульного населения, в частности в Чечне, отметим, что ни на одной из многочисленных встреч по урегулированию ситуации в Чечне, ни в одном из документов, принятых на этих встречах, не говорилось об их судьбе. Не было принято ни одного решения в защиту русского населения в Чечне и защиту прав русских и русскоязычного населения в других северокавказских республиках. Не было проведено ни одного парламентского слушания в Государственной Думе ФС РФ по проблемам русского населения республик Юга России, несмотря на неоднократные обращения представителей Терского казачества и русских общественных организаций этих республик.

Результаты проведенных нами опросов свидетельствуют, что, несмотря на многократные заявления руководства Чечни о готовности решать проблемы нетитульного населения республики и определенные шаги в этом направлении, исход русского населения из Чечни практически предрешен. Как не будет остановлен в ближайшее время отток русского и нетитульного населения и из других северокавказских республик, какие бы программы по их закреплению в республиках не принимались.

Говоря о программах закрепления русских и другого нетитульного населения в республиках Северного Кавказа, опрошенные нами русские респонденты говорили, что они в целом понимают политическую и экономическую выгоду в этом руководства республик и государственный интерес федерального центра, заинтересованного в «русском присутствии» в северокавказских республиках. В то же время немалая часть опрошенных отметила, что не видит в этом своих интересов и путей разрешения их проблем.

Основная деятельность руководства республик Северного Кавказа, связанная с решением проблем русского населения, сводится сегодня, как правило, к восстановлению и строительству в этих республиках православных храмов и монастырей^¹²⁶. Руководители северокавказских республик и Русская православная церковь в лице руководства Ставропольской и Владикавказской епархии придают этому особое значение. По их мнению, наличие в республиках православных храмов будет способствовать не только сокращению масштабов оттока русских из этих республик, но и возвращению в них православного (славянского) населения. Заблуждения на сей счет и нереальность сопутствующих им политических деклараций – более чем очевидны. Гораздо реальнее то, что уже в ближайшей перспективе православные храмы в большей части республик Северного Кавказа останутся без своих прихожан.

Формирование действенной этнонациональной и миграционной политики, способной если не прекратить, то хотя бы уменьшить масштабы вынужденной миграции русских из северокавказских республик и тем самым устранить вероятность ее негативных последствий, невозможно без пристального внимания к ней всей системы управления – от федеральной власти до органов местного самоуправления. Решением проблем нетитульного населения, в том числе и русских, еще остающихся в республиках Северного Кавказа, в том числе обеспечением их прав и безопасности, должны заниматься, прежде всего, федеральные власти – таково мнение большинства опрошенных русских, многих российских чиновников и экспертов. Защита интересов русскоязычного населения в северокавказских республиках, сокращение их миграционного оттока из этих республик, а также финансовая поддержка русских, вынужденно покинувших места своего прежнего постоянного проживания, не должны сводиться к декларативным заявлениям и разовым кампаниям. Решение этих проблем требуют неотлагательной разработки соответствующей федеральной программы и механизмов ее реализации.

Принятие и реализация указанной и других программ, направленных на улучшение этнополитической и социально-экономической ситуации в республиках Северного Кавказа, в том числе и сокращение миграционного оттока нетитульного населения из этих республик, должны были уже давно стать одними из главных задач руководства страны. «Где нет русских, там уже никогда не будет России!», – гласит современная дагестанская народная мудрость. И с этим трудно не согласиться.

Приложение

Динамика численности и этнического состава населения республик Северного Кавказа (по материалам переписей населения), *тыс. чел.**

	1959 г.		1970 г.		1979 г.		1989 г.		2002 г.
	числ.	%	числ.	%	числ.	%	числ.	%	числ.	%
Все республики: титульное население русские др. нац-ти	3252 1625 1288 339	100 50 40 10	4365 2478 1 437 450	100 57 33 10	4813 2905 1413 495	100 61 29 10	5305 3516 1360 429	100 66 26 8	6645 5300 996 349	100 80 15 5
Адыгея: адыгейцы русские др. нац-ти	324 66 236 22	100 20 73 7	386 81 277 28	100 21 72 7	404 86 286 32	100 21 71 8	432 95 294 43	100 22 68 10	447 108 289 50	100 24 65 11
Дагестан: титульное население русские др. нац-ти	1062 736 214 112	100 69 20 11	1429 1 061 210 158	100 74 15 11	1628 1267 190 171	100 78 12 10	1802 1444 166 192	100 80 9 11	2576 2229 121 226	100 86 5 9
Кабардино- Балкария: титульное население русские др. нац-ти	420 224 163 33	100 53 39 8	588 316 219 53	100 54 37 9	666 363 234 69	100 55 35 10	753 434 241 78	100 58 32 10	901 603 227 71	100 67 25 8
Карачаево- Черкесия: титульное население русские др. нац-ти	285 92 148 45	100 32 52 16	345 128 162 55	100 37 47 16	367 144 166 57	100 39 45 16	415 170 176 69	100 41 42 17	439 219 148 72	100 50 34 16
Северная Осетия: осетины русские др. нац-ти	451 215 179 57	100 48 39 13	553 269 202 82	100 49 37 14	592 299 201 92	100 50 34 16	632 335 189 108	100 53 30 17	710 445 165 100	100 63 23 14
Чечено- Ингушетия: чеченцы ингуши русские др. нац-ти	710 244 48 348 70	100 34 7 49 10	1064 509 114 367 74	100 48 11 34 7	1156 611 135 336 74	100 53 12 29 6	1270 734 164 294 78	100 58 13 23 6	1572 ** 1127 364 46 34	100 72 23 3 2

_____________________________________________

* См.: Национальный состав населения РСФСР. По данным Всесоюзной переписи населения 1970 года. – М.: ЦСУ РСФСР, 1975; Национальный состав населения РСФСР. По данным Всесоюзной переписи населения 1989 года. – М.: РИИЦ, 1990; Итоги Всероссийской переписи населения 2002 года. Т.4. Кн.1. – М.: ИИЦ «Статистика России», 2004.

** Совокупные показатели по Ингушетии и Чечне.

ЭТНОКОНФЕССИОНАЛЬНЫЕ ПРОЦЕССЫ НА КАВКАЗЕ