Geum.ru

Ать свою книгу воспоминаний или точнее сказать, изложить свою жизнь на бумаге, у меня появлялись давно, я даже не могу сейчас точно сказать в какой год или день

Вид материалаДокументы

Содержание


Сары-озек. жизнь в военном городке. походы.
Подобный материал:
1   2   3   4   5   6   7   8   9   ...   37

Машина «Волга» была вся разбита вдребезги и выглядела просто грудой бесформенного железа. Этот вид ужасного зрелища, везде залитого кровью, просто нас потрясал. Конечно, водитель и все пассажиры погибли, и когда мы прибежали, их уже там не было. Но вид смятого железа, осколки разбитых стёкол, пятна крови на всём – это выглядело ужасно, я никогда до этого случая ещё в своей жизни так близко не соприкасался со смертью, хотя и чужих мне людей. Этот случай очень сильно врезался мне в память из детства, заставляя задуматься о том, как велика бывает цена вроде бы небольшой ошибки одного человека. И как внезапно и мгновенно может оборваться человеческая жизнь. Я подумал, что те люди, которые так нелепо погибли, наверное, куда-то очень торопились, раз решились ехать ночью на такси. Может быть, если бы они поехали днём на автобусе или на поезде, то всё сложилось бы для них иначе? Кто знает? Людей, которых я не знал, было жаль. Случилось то, что случилось, и уже ничего изменить было нельзя.

Большое впечатление на меня в детстве оказало ещё одно очень яркое событие, произошедшее у нас в гарнизоне. Это было был ночной пожар на складах ГСМ. Однажды среди ночи меня разбудил сильный шум на улице от большого топота сапог бегущих солдат – посыльных возле дома и по ступенькам подъезда, потом громкий звонок и стук в дверь. Это за отцом прибежал солдат – его срочно вызывали в часть. А во дворе и по подъезду продолжали бегать солдаты, вызывающие других офицеров. Единственное, что успел сказать солдат, это было только то, что в гарнизоне пожар. Мы в то время ещё жили на четвёртом этаже и с наших окон было видно, что в районе склада ГСМ светится какое-то зарево. Оказалось, как выяснилось позже, загорелся склад со смазками – там были бочки, банки и много чего другого. Отец быстро собрался и ушёл в часть, а мы с мамой прильнули к окну, наблюдая как на фоне чёрного неба, были видны яркие и большие оранжевые языки пламени. В это время гарнизон загудел как растревоженный улей: через видимые с нашего окна, полностью распахнутые ворота КПП въезжали и выезжали разные автомобили, с громким и пронзительным звуком сирен проскакивали пожарные автомобили, не только наши военные, а и гражданские со всего посёлка. По железной дороге возле рампы на большой скорости промчался пожарный поезд из ЖД депо. Всё это было так необычно и пугающе страшно, тем более что со стороны складов были видны и слышны большие отдельные взрывы, и тогда резкая и яркая вспышка била нам в глаза, а пламя поднималось ещё выше. Всё это длилось очень долго я конца пожара так и не дождался – лёг спать. И лишь утром мама мне сказала, что отец пришёл только совсем недавно и сообщил о том, что пожар был потушен и погиб один офицер – капитан, начальник этого склада. Во время пожара произошёл взрыв, и его придавило каким-то образом отскочившей огромной бочкой. Это было так ужасно, что в это просто не верилось. Как это так могло получиться в мирное время, что вдруг даже во время пожара погиб офицер? Почему?

Вот тогда, после организованного прощания с ним в ГОКе, где были все солдаты и офицеры и конечно мы – дети, я после этих событий задумался о том, что жизнь человека так хрупка и в любой может оборваться вот так глупо. Было жалко, хотя я не знал этого офицера, но его смерть ни на войне, не на учениях, да и просто не ради какого-то подвига в мирное время – просто на банальном, хоть и необычном пожаре, была какая-то неправильная, неожиданная. Эти события заставили меня задуматься о ценности человеческой жизни, о цели и смысле жизни и о том, что каждый человек проходит свой путь в жизни и никому не дано знать, где и когда он закончится. Вряд ли этот офицер жил на свете, учился для того, чтобы погибнуть вот так в молодом возрасте в далёком казахском, захолустном посёлке.


САРЫ-ОЗЕК. ЖИЗНЬ В ВОЕННОМ ГОРОДКЕ. ПОХОДЫ.


Как и всех детей нас тянуло желание узнать окружающий вокруг нас мир, «раздвинуть горизонты». Просто узнать, а что там? И когда у нас зарождались разные идеи, и мы старались воплощать их в жизнь. В один из выбранных дней, мы группой в несколько человек брали что-нибудь с собой поесть, и совершали «дальний» поход. Таких походов, в которых я участвовал, помню несколько. Два из них были связаны речкой: это вверх по реке, чтобы узнать, откуда она течёт и вниз по реке, чтобы ответить себе на вопрос – куда же она впадает? В том возрасте, наше буйное воображение рисовало нам какие-то необычные, яркие картины, как в романе «Робинзон Крузо», знаменитых путешественников Афанасия Никитина, Пржевальского, Ермака, Семёна Дежнёва и других исследователей - первооткрывателей. Мы выходили рано утром и шли в поход до обеда – вполне ясно, что мы могли пройти всего километров 15-20 в одну сторону. Затем делали привал, обедали и шли обратно. Огромным разочарованием для нас было то, что ничего нового и особенного мы из этих походов для себя не увидели. Места, где мы жили, были степные, вокруг нас лежали практически безжизненные покрытые редкой травой глиняные холмы, и река текла между ними. Посёлки, стоящие на железнодорожных разъездах если и были, то очень маленькие и редкие, всего в несколько домов. Вокруг нас лежала огромная, бескрайняя и самое, что обидное – абсолютно безжизненная степь и только вдали на горизонте виднелись синие горы. Но всё равно от этих походов остался след, и они были сделаны не зря, и я помню, что мы смогли ответить себе на давно мучивший нас вопрос, а что же там за линией горизонта? И уже не думать об этом, мучаясь в догадках, а знать твёрдый ответ, который мы сами видели своими глазами. Там, на много километров вокруг – такая же степь, как и вокруг нас.

Раз я упомянул о походах, то расскажу об одном самом большом и длинном из всех, в которых мне приходилось участвовать. Из нашего городка очень далеко на горизонте, между холмов, на фоне синих гор, выглядывал кусочек – он у нас назывался «жёлтое поле», но никто точно не знал, что же это такое? Мы долго, не один год мучились в догадках всё, не решаясь выяснить это. И каждый раз в своих разговорах мы опять возвращались к этому. В этом направлении не было никаких дорог и если решиться на поход к нему, то пришлось бы идти по холмам и полям напрямую. Заблудиться мы не боялись, так как степь была почти ровная, больше пугало расстояние до него. И вот однажды такой исторический момент настал, когда старшие ребята из нашего «старого городка» твёрдо решили поставить точку в этом вопросе. Мы начали долго и серьёзно готовиться к этому походу: собирали еду, комплектовали команду, несколько наиболее отчаянных девчонок тоже решили идти с нами, согласовывали время, ведь он готовился втайне от родителей, распределяли, кто что несёт, готовили обувь и одежду. Я тоже с радостью присоединился к походу, хотя не все наши мальчишки согласились идти, уклонившись под разными предлогами. Вечерами, уже засыпая, я мечтал о том, что скоро я сам, наконец, увижу разгадку тайны – представляя, что это будет что-то необычное и фантастическое. Когда всё, наконец-то было готово и продумано мы, предупредили родителей о том, что на обед не придём. Дело было летом, на каникулах, посреди недели и поэтому этот вопрос легко решился. Всё, что нам было необходимо, мы уже заранее сложили в одном сарае. У каждого была фляга с водой, солдатский вещмешок с хлебом, консервами и другой едой, одеждой, на голове – солдатская панама или пилотка. Кепок – бейсболок, которые сейчас в моде мы ещё тогда не знали.

И вот в один из летних дней мы группой человек в пятнадцать собрались утром посреди недели и, взяв с собой нашу дворовую собаку «Белку», вышли по направлению к уже давно будоражащему наши умы «жёлтому полю». Хорошо помню, как мы шли по прямой, чередуя подъёмы и спуски между холмами и по ровной степи в довольно быстром темпе. Солнце поднималось всё выше и выше, жара становилась всё сильней, некоторые ребята и девчонки стали уставать, чаще останавливаться, некоторые шли молча, стиснув зубы, а некоторые стали недовольно бурчать, что эта идея сама по себе вроде бы плохая, зачем мы туда идём и т.д. Я тоже хоть и шёл молча, не высказывая ничего вслух, но подумал о том, что если мы сейчас решим повернуть назад, то и я не буду возражать, хотя потом и будет жалко затраченных сил на подготовку.

Поле уже было намного ближе к нам, чем утром, мы довольно много прошли, уже появилась уверенность, что дойти до него всё же возможно. В этот переломный момент, когда воплощение нашей идеи было так близко, она чуть не провалилась из-за малодушия некоторых. Несколько наших старших ребят, организаторов этого похода, очень жёстко пресекли нытьё, – высказав унизительно-презрительные слова в адрес паникёров сеявших смуту, и предупредили, что примут конкретные меры рукоприкладства, вплоть до физической расправы. И все как-то разом утихли и больше до самой победы ни сказали не слова. Но сразу показалось, что идти стало легче – все поняли, что теперь у нас пути назад нет, и может быть только одно решение этой загадки – дойти и узнать, что же это за чёртовое поле, которое уже какой год не даёт нам покоя?

Открылось, как говорят «второе дыхание», идти стали бодрее, но все разговоры стихли, шли в полном молчании. И я тогда понял для себя, что человек может гораздо больше, чем ему самому кажется, ведь если бы каждый из нас шёл поодиночке или вдвоём, то уже бросили бы эту затею, найдя для себя подходящее оправдание в том, что очень устали или поле оказалось очень далеко. Но, находясь в коллективе и боясь быть осмеянным или показать свою слабость перед другими все, и я в том числе, шли вперёд к той цели, которую мы сами себе поставили. Я хорошо запомнил, как, поднимаясь на очередной холм, мы с нетерпением вглядывались вперёд, ну где же оно? Далеко ли ещё до него? И главное поскорей хотелось увидеть, что же это такое? С каждым разом оно было всё ближе и ближе. И вот уже в очередной раз, когда мы шли по ровной степи, мы поняли – что оно уже рядом, и мы почти дошли до него! Мы сделали это, ещё несколько шагов и мы наконец-то откроем очередную тайну! И подходя, к нему ближе мы, замедляя ход, наконец, медленно подошли к его краю. И тут нас постигло глубочайшее разочарование – это было обычное поле, засеянное, уже не помню чем – пшеницей или рожью.

Именно это поле, засеянное далёким соседним колхозом, виделось из нашего городка только маленьким краем между двух холмов. Оказалось, что это обычное колхозное поле – столько времени не давало нам покоя! Конечно, было жаль потраченных на это сил, и я помню, как мы повалились от усталости на него передохнуть. Достали еду, и разложили её на краю этого поля. Как таковой радости и какого-то восторга от осознания того, что мы решили, наконец, так долго всех нас мучающую загадку, никто особо не проявлял. Все мы ждали чего-то неизвестного, необычного, очень удивительного. У всех в душе от этого было разочарование – исчезла какая-то тайна, неизвестность – всё оказалось гораздо проще и прозаичней, как всё часто и происходит в жизни – в этом я неоднократно убеждался, когда повзрослел. Мы быстро поели, всё сложили и двинулись в обратный путь – каждый понимал, что если мы не поторопимся, то вернёмся в городок очень поздно. На обратной дороге, а она нам показалась намного легче и короче, откуда только взялись силы, шли бодрей и веселей. От былых сомнений о том, что необходимо было идти или нет, не осталось и следа – у всех появилось такое прекрасное настроение, появилось чувство победы и уверенности в себе.

Каждый что-то доказал сам себе, намного больше, чем просто узнал о том, что же представляет собой «жёлтое поле». В городок мы вернулись уже к вечеру, все те, кто не ходил, собрались у входа в него в ожидании нас. Хорошо помню, когда мы увидели всех, кто нас ждал и сообщили им новость о том, что дошли и всё узнали, и какое было у них сожаление в глазах. А все мы оказались в окружении наших друзей и долго отвечали им на всякие волнующие вопросы. Ещё много дней потом наш авторитет – тех, кто принял участие в походе, был высок, мы сами гордились этим и нам завидовали те, кто не пошел. Хотя у меня ещё несколько дней сильно болели мышцы ног, и необычная дрожь в них не давала возможности приседать, как и другим участникам похода, ведь мы практически без подготовки прошагали не один десяток километров, я был собой доволен – выполненная нами задача стоила этого! Конечно, со временем эти впечатления улеглись и под наплывом многих других, отошли на задний план. Но запомнились надолго. Но на второй такой поход или подобный этому больше никто не решился, даже через несколько лет.

Но именно с того похода я заметил в себе какие-то невидимые на первый взгляд перемены; меня как-то перестали пугать любые жизненные трудности, появилась уверенность в том, что я теперь всегда смогу достичь конечного результата и просто уверенность в себе и в своих силах. Кто знает теперь, что это? А может быть, просто пришло моё время взрослеть, и эта история лишь явилась катализатором всего, или здесь кроется что-то другое? Не знаю. Может быть, просто любому человеку необходимо проходить через какие-то свои трудности в своей жизни, чтобы становиться крепче и «закалённее»? Кто знает, может именно эти реальные, первые преодолённые трудности из того похода, потом и помогли мне выдержать все дни абитуриентской жизни? Может быть, именно отсюда необходимо искать ответ на вопрос, как же я смог всё выдержать, вытерпеть, преодолеть и поступить в АВОКУ? Я же ещё для себя из той истории понял, что к любому делу необходимо хорошо готовиться и всё тщательно планировать, учитывая каждую мелочь. А когда уже решение принято, то оно должно выполняться, и если в этом возникает необходимость – надо жёстко наводить дисциплину, иначе успеха никогда не достичь. Много раз в жизни я потом вспоминал тот поход, подготовку к нему и урок жизни, который нам преподали старшие товарищи.

Каждый год весной мы обязательно, когда наступало определённое время, ходили за колокольчиками. Оно примерно совпадало с первомайскими праздниками. Идти необходимо было довольно далеко, в определённое место, вдоль железной дороги. Собирались мы утром, всем двором, брали многих девчонок, поэтому компания получалась всегда довольно большая – человек по 20-25. Шли вдоль железной дороги, которая уходила от нашего городка и терялась между холмами, по высаженным по её краям посадкам деревьев. По пути, конечно, попадались цветы, но очень редко и мало – и их никто не рвал, так как все шли к «своему месту». В Казахстане всегда вдоль железных дорог высаживали деревья, в основном карагач. Так как почва была плохая, деревья росли плохо, многие засыхали без полива. Надо пояснить, что Сары-Озек переводится с казахского языка дословно как «жёлтая глина», или в более вольном и поэтическом варианте, как «золотая яма». И это название полностью оправдывало себя: всё вокруг было серо-жёлтого цвета и его всевозможных оттенков. Цвет земле давала глина – практически везде почва была не годная – глинистая, с редкими проблесками песка. Но, несмотря на то, что деревья вырастали высотой 2-3 метра, за ними ухаживали: между рядами деревьев всегда было пропахано трактором, засохшие деревья вырубались, а на их место подсаживались новые. Вокруг нас была голая степь, с редкими кустиками травы. И только на небольшом участке, каким-то чудом природы, среди глины появлялась довольно хорошая земля. Это место было от нашего городка в 4-5 километрах в небольшой лощинке между холмами и издалека почти не видно. И только когда к нему подойдёшь ближе, то захватывало дух от вида открывающейся красоты. На фоне зелёной травы росла огромная поляна удивительно ярких сине-фиолетовых колокольчиков. Почему-то только здесь их было так много, и росли они так густо, что от их вида разбегались глаза. А самое главное – здесь стоял такой удивительный запах, который передать не возможно, что от него начинала кружиться голова. Это был аромат цветов смешанный с весенним запахом степи и, вдыхая его просто хотелось жить и радоваться жизни. Ради такого зрелища стоило идти в такую даль, поэтому, когда мы собирались идти за колокольчиками, то все откладывали свои дела, что бы сходить. Помню, как мы всегда счастливые шли домой с огромными букетами в руках. Не знаю, из-за того, что я вырос в Азии или из-за своих детских впечатлений, я привык к такому пейзажу. Вид бескрайней степи, поросшей редкой травой и ковылём, отдалённость и чёткая линия горизонта, далёкие синие горы на фоне неба – всё это было мне так привычно! Эта молчаливая широта и бескрайность, ощущение свободы взгляда, когда глаза не упираются в дома, деревья и строения. Можно сказать, что именно тогда я полюбил такой пейзаж и солнце, так как вырос на этом всём. Так часто этого не хватает мне в городской жизни!

Дома мама в разных вазах расставляла колокольчики по квартире, и она сразу приобретала какой-то удивительный вид. Она всегда этому была рада и счастлива – могла расставить цветы, сесть на диван и просто сидеть и смотреть на них. Удивительно, но почему-то я запомнил только эти минуты счастья у мамы! Таких удивительных колокольчиков я уже позже никогда и нигде не видел, хотя и жил во многих местах нашей страны. У меня сложилось такое впечатление, что они росли только в районе Сары-Озека и поэтому, когда я вспоминаю те колокольчики – это воспоминания счастливого детства.

Кроме колокольчиков еще, правда были и небольшие красные маки. Они как-то внезапно, все одновременно появлялись в степи весной целыми полями. Их было просто неимоверное количество – просто настоящие моря из ярко-алых маков. Но собирать их было бесполезно, так как они сразу же обсыпались, поэтому на них можно было только смотреть и удивляться ярким краскам природы.

Всей школой, в которой я учился, мы ездили на автобусах, которые нам выделяло командование гарнизона на экскурсии. Хорошо запомнилась одна – к памятнику Чокана Валиханова, который был первым казахским просветителем, исследователем истории и культуры народов Средней Азии, Казахстана и Западного Китая, создателем казахского алфавита, а также записей народного эпоса. А ещё он якобы прославился тем, что рисовал рисунки и акварели. Правда, что это за рисунки и где же они хранятся, чтобы на них посмотреть – было непонятно. Памятник ему был расположен почему-то примерно в 40 километрах от Сары-Озека в степи, вроде бы он там где-то умер в середине девятнадцатого века. Позже я узнал, что он был царским офицером, окончил Омское военное училище, служил в Санкт-Петербурге, т.к. был образованным северным казахом из Семипалатинской области, а Казахстане бывал только эпизодически. И чего его занесло в наши края, тогда я особо не задумывался, но раз мы ездили к памятнику, то его имя и фамилия мне запомнились.

Памятник удивил меня тем, что одиноко находился в пустой степи, и никаких посёлков рядом не было. Он представлял собой огромную гранитную стелу, а под ней мраморная плита с казахским текстом, огороженный ажурной решёткой. Вокруг памятника росла высокая некошеная сухая трава, валялся давно неубираемый мусор. В то время это очень сильно удивило меня – зачем и для чего необходимо было его делать в такой глуши? Ведь от дороги на Панфилов до него было около 15 километров по просёлочной дороге, а до ближайшего посёлка километров 5-6. Поэтому просто так к нему сходить было не возможно, необходимо ехать только на автомобиле. Когда мы подъехали к нему и пока были возле него, а это заняло около трёх часов, никого других там не видели, мы всё время были одни. Не было никаких охранников – экскурсоводов, и никаких других посетителей кроме нас. Вокруг была только пустая степь. Больше я таких необычных памятников за всю свою жизнь не встречал. Они все, как правило, находились в населённых пунктах или хотя бы рядом с дорогой. От этого посещения у меня навсегда осталось чувство какой-то заброшенности, глупой необходимости там находиться и, по моему разумению, абсолютной бесполезности. А ещё остались вопросы без ответов, что он там делал в этой голой степи этот «великий» казах? Чем занимался? Если он такой знаменитый, то почему его не похоронили родственники у себя на родине? Или хотя бы в своей столице?

Другим организованным походом у нас в школе был поход в рощу на другом конце посёлка. Она была расположена за «Киселёвкой», это был убогий и заброшенный далёкий от нас район на другой окраине посёлка, где жили казахи. Большинство домов там строили из глины. В Азии его называют – саман, это смесь глины с соломой или опилками в виде кирпича. Её высушивают на солнце и скрепляют жидкой глиной. Несмотря на такой, на первый взгляд несерьёзный материал, дома в Азии стоят довольно долго. За этой окраиной, между холмами в низине, где протекал небольшой ручей, была высажена небольшая роща. Расстояние до неё от нашего городка было довольно большое, тем более мы шли вокруг посёлка, что ещё добавляло пути. Мы с утра строем вышли всей школой и пока дошли туда сильно устали. В этой роще мы действительно увидели много для нас удивительного: она хоть и была молодая, но все деревья дружно и хорошо росли, в тени которых мы и устроили привал. А самым поразившим нас фактом было то, что в этом небольшом ручье, который там бежал, плавали рыбки – пескарики. Их там было очень много, и мы увлечённо бросились ловить их руками. Сейчас я понимаю, что это говорило о том, что вода в ручье была довольно чистая, раз в нём жила рыба. К примеру, в нашей речке «Сары-Озечке», протекавшей через военный городок, рыбы мы никогда не видели. Конечно, когда мы устали и перестали её ловить, то просто сели и стали смотреть, как эти маленькие рыбки кружатся в заводях и разливах. Зрелище для нас было удивительным, такого мы ещё не видели – настоящих живых плавающих рыб на природе. Вернувшись обратно, мы ещё долго вспоминали этот поход, но больше я туда уже никогда не попадал. Потому что идти туда было далеко, да и через не «наш район» посёлка, в котором жили одни казахи. Там бродить в одиночку или вдвоём было довольно проблематично в нашем возрасте. Но на «Киселёвку» я попал, правда, ещё один раз в жизни, но об этой истории надо рассказать подробнее, так как она у меня оставила очень яркие впечатления.

Как я уже раньше упоминал, моя мама работала в поселковой районной больнице детским врачом. Я много раз был у неё на работе и о своих впечатлениях расскажу позже. Надо сказать, что история началась как обычно, со стука в дверь ночью. Надо пояснить, что всё моё детство к нам дверь стучали часто: днём и ночью, рано утром и поздно вечером – это так впиталось в мою жизнь с детства, что это уже казалось обычной необходимостью – вроде бы так и надо. Потому что телефонов тогда не было, так как сейчас, а у нас дома он появился гораздо позже, уже на другой квартире, когда отец стал занимать более серьёзную должность. Нам дверь стучали солдаты-посыльные к отцу, или водитель «скорой помощи», ставлю это слово в кавычки, потому что этот автомобиль, не знаю, какой он марки, был точной копией автомобиля из кино «Кавказская пленница». Такая же развалюха с кабиной и отдельной будкой, он был единственным автомобилем в больнице, на все случаи жизни. На нём утром возили врачей с городка на работу и мотались на все вызова по городу, по ближайшим отгонам и кошарам. Моя мама работала детским врачом и поэтому пользовалась огромным уважением среди местного населения, особенно среди казахов, которые жили на окраинах посёлка, мелких аулах и кошарах в горах. Помню, несколько раз ей приходилось уезжать в ночь, куда-нибудь далеко от посёлка и там решать проблемы с детьми, роженицами, многим другим – самостоятельно, с минимальным набором лекарств и инструментов, которые брал с собой водитель заезжая за ней уже по пути. Как и каким образом, она решала всё там без современного оборудования она как-то не рассказывала, но благодарные ей за помощь они иногда ей что-нибудь давали – она часто привозила кумыс, кусок бараньего мяса или курт – солёное тесто с молоком и творогом высушенное до состояния крепкого камня. Его можно было откусывать маленькими кусочками и сосать – маленького шарика хватало надолго. После одного такого выезда, подробностей которого я не помню, одни очень настойчивые казахи с «Киселёвки» всё-таки настояли на том, чтобы она вместе с отцом и конечно со мной пришла к ним на какой-то праздник.