"Рассказывай."
| Вид материала | Рассказ |
- Пап! Ну, расскажи, наконец, как ты с нашим Домовым познакомился Пап Ну, паа-аа-ап!, 197.21kb.
- Моу «сош №6» «Рассказывай, память, былое…», 61.7kb.
брат Бертольд, - то мы уйдем из Маргена.
- А что сказал градоправитель?
- Он сказал: "Вон из Маргена!" А, чтоб тебя... Жуга! Держи пирог,
чтоб не трепыхался...
Влана прыснула. Жуга, как ни был он расстроен, невольно тоже
улыбнулся, наблюдая, как монах орудует ножом. Поднял взгляд на Влану.
- Я там мешок оставил...
- Он у меня, - кивнула та. - Я забрала с собой. Возьмешь потом.
Травник посветлел лицом. Вздохнул с облегчением и потянулся за
пирогом.
- С чем хоть пирог-то?
- С рыбой. И что же вы теперь делать надумали?
Жуга пожал плечами. Прожевался. Глотнул пива.
- А что тут поделаешь? Уйдем.
- Плетью обуха не перешибить, - чавкая набитым ртом, поддакнул ему
Шварц и вновь атаковал середину пирога.
- А может, всё-таки останетесь? В такой неразберихе неужели будет
кто искать?
Жуга выдернул нож из столешницы и криво усмехнулся.
- На хрена с огнем играть? Всё равно деньги кончились. А мне и
жить-то здесь, кроме как на постоялом дворе, больше негде. Уходить нам
надо, Вланка. Уходить.
Влана помолчала.
- Конечно, не мне вам советовать, - сказала она, - но всё же...
Тот парень, которого убили, помнишь, что говорил на рынке? Радмил там,
Молинар и этот...
- Золтан Хагг?
- Ага. Зашёл бы ты к ним, вдруг помогут? Терять вам всё равно ведь
нечего, вот вечером и уйдете.
- А у тебя голова варит! - хмыкнул брат Бертольд, доел свой кусок
и облизал жир с пальцев. Повернулся к Жуге. - Что скажешь, Лис? Девка
дело говорит. Пойдем?
Жуга помедлил, прежде чем ответить. Бездумно повертел в руках нож.
Вздохнул.
- Горячка и погибель, - проворчал он. - Ей богу, гадко это все.
Ямы эти, убийства, доносы... Город, чтоб его...
- Попытка - не пытка.
- Ладно, - сказал решительно Жуга и встал из-за стола. - Пошли.
* * *
На поиски жилища колдуна пришлось потратить больше времени, чем
думали сначала. Расспрашивать прохожих оказалось делом бесполезным -
никто не знал, где проживает Золтан Хагг, а кое-кто, заслышав это имя,
поспешно отходил от них подальше, крестясь и прикрывая лица. Ругаясь и
кляня в душе пугливых горожан, Жуга, Бертольд и Влана мотались битый
час туда-сюда, пока чумазый паренёк, польстившись на полушку, не
привёл их к самому крыльцу обшарпанного старого домины, стоявшего с
изнанки безымянного кривого переулка.
- Здесь? - недоверчиво спросил монах, косясь на пыльные
замызганные окна.
- Здесь, здесь, - мальчишка протянул ладонь. - Давай, гони монету.
- А ты не врёшь?
- Не врёт, - ответил за него Жуга. - Отдай полушку, не жадись.
На запястье травника зеленовато бликовал браслет с фигурными
подвесками и камнем. Камень мягко и размеренно пульсировал, отсвечивая
красным.
- Полдня потеряли, - проворчал монах, с неудовольствем расставаясь
с монеткой. - Почему именно этот колдун? Чем плохи два других? Те хоть
помочь пытались парню, а этот даже говорить с ним отказался.
- Вот я и хочу узнать... почему он отказался.
Жуга направился к дверям и постучал.
Некоторое время царила тишина, затем послышались шаги. Дверь
отворилась, открывая взору тёмный коридор, высокую фигуру на пороге и
каменный пролёт щербатой лестницы.
Жуга шагнул вперед.
- День добрый, - начал он. - Мы ищем мага по имени Золтан...
Золтан Хагг. Он здесь живёт?
Открывший дверь высокий и плечистый человек был довольно молод -
не старше тридцати на вид, носил короткую курчавую бородку, смотрел с
прищуром, пристально и цепко. Потёртая чёрная куртка, такие же чёрные
штаны, прямые светлые волосы, стянутые на затылке в недлинный конский
хвост; привратник или страж, он был красив нездешней, какой-то
северной, холодной красотой, и Влана против воли им залюбовалась.
Впрочем, на нее-то он как раз совершенно не обратил внимания и, молча
оглядев по очереди всех троих, кивнул на Жугу:
- Жуга с прозваньем Лис - это ты?
Голос у него был звучный, с легкой хрипотцой. Жуга кивнул, заметно
удивленный. Привратник отступил назад, шагнул к стене.
- Входите.
Они поднялись по лестнице и очутились в небольшой, изрядно
затемненной и довольно бестолково обставленной комнате. Дом был,
навроде бы, как дом, но только здесь было уж сразу всё - и кухня, и
кровать, и стол - большой, обеденный, уставленый тарёлками с остатками
еды, бокалами и кружками вразмешку с алхимической посудой. Осколками
блестело что-то битое, и несмотря на тёплый день, горел камин, притом
- камин огромный. И тут и там горами громоздились книги - ни шкафа, ни
сундука здесь не было. Один ковер, прожжённый в нескольких местах,
устилал пол, другой - поярче и поменьше - висел, прибитый на стене.
Пахло дымом.
- А где волшебник-то? - проговорил, оглядываясь, Шварц.
Вошедший следом незнакомец прикрыл за собою дверь, прошёл к камину
и молча опустился в кресло. Кивнул на табуреты, приглашая сесть.
- Зачем вдруг вам потребовался маг? - отрывисто спросил он,
помолчав. Отблески каминного пламени выхватывали из темноты его
высокий лоб, прямой, с горбинкой нос и тонкие пальцы правой руки. На
безымянном пальце тусклым ободком отблескивало тонкое кольцо. Приятели
переглянулись.
- Вчера один человек просил меня о помощи, - сказал Жуга. - Я
отказал ему. Ночью его убили, и очень странно убили... Говорят, маг
Золтан тоже отказался выслушать его, но может, выслушает нас?
- Говори по существу, - прервал его на полуслове тот. - К чему все
эти глупые расшаркивания? Я - Золтан Хагг.
Брат Бертольд икнул и выругался.
* * *
Жара, негромкий скрип колес и мягкое покачивание телеги
убаюкивали. Весенний тёплый ветер нес запахи воды, оттаявшей земли и
липкой распустившейся листвы. Жуга лежал, раскинув руки, глядя вверх,
на облака. Смотреть на их спокойное неторопливое движенье можно было
бесконечно. Овчинный ворот полушубка щекотал виски, но двигаться -
вставать, снимать, сворачивать тулуп и после - вновь ложиться, не
хотелось. Жуга закрыл глаза и вздохнул. Если б можно было впридачу ко
всему этому ещё и не думать... Вот разве только, если уснуть.
Спать, однако, больше не хотелось, и травник попросту лежал, вновь
и вновь вспоминая события прошлого дня.
Уйти из города им удалось лишь незадолго до полуночи. Заночевать
за городскими стенами Шварц отказался наотрез, но Жуга был
непреклонен. Ночь провели, сменяя друг дружку на карауле у костра в
ближайшем перелеске, а утром вышли в путь. Шли на восток, наперекор уж
не потоку, но - малому людскому ручейку крестьян, бегущих от войны.
Кто побогаче, на телегах вез добро, иные шли пешком. Деревни впереди
стремительно пустели. Что не успели увезти, закапывали или попросту
сжигали.
А после полудня им выпала удача: обоих взял попутчиками какой-то
крестьянин на телеге.
- А коль поможете, так отчего ж не взять? Садитесь... - Он
кашлянул и сплюнул. Вынул трубку изо рта и указал чубуком на телегу. -
Вот, сено еду добирать, - пояснил он, не дожидаясь вопроса. -
Последние копешки, значит, там остались.
- А ну, как басурмане? - спросил Жуга.
Крестьянин пожал плечами:
- Бог даст, авось успею. Не куришь?
- Нет.
- Это ты зря.
Первую копну - совсем маленькую, погрузили на телегу в два счета,
и ехали теперь, удобно развалясь на прошлогоднём сене. Беженцев
попадалось навстречу всё меньше, дорога была тиха и безлюдна. Шварц
отсыпался. Наверное, только на колесах он чувствовал себя в
безопасности.
Крестьянин попался разговорчивый. Он был дородный, безбородый, с
широким, плоским словно блин лицом, вот только бледным от зимы - не
блин, а завчерашняя сухая мамалыга. Звали его Милан.
- Я тоже думал всё пожечь сперва, чтоб туркам не досталось, -
бубнил негромко он, задумчиво дымя своей пенковой трубкой. - Да
только, думаю, зачем? Они, конечно, всё больше на конях, да ведь трава
уже проклюнулась. Значит, незачем, выходит. А мы ж скотину перегнали,
ну а какая в городе трава? Прямо скажем - никакой... Дык значит,
говоришь, не куришь?
- Нет, - ответил Жуга. Сам не зная, почему, он не переносил ни
дыма табака, ни даже запаха его, и сколько ни пытался, приучить себя к
нему не мог.
- Зря. А то - на вот, угостись. У меня и трубка вторая есть, и
табачок. Наш табак, мягкий, не то что хунендарский горлодёр. А вот
турецкий табак, тот, значит, щё забористее будет. Они ведь трубку-то
не курят. У них с водой такая штука, не то кулян, не то килян.
Булькает... А ты не куришь?
- Нет, - сказал Жуга.
- Это зря.
Волы плелись, лениво смахивая мух хвостами, а Милан ещё долго
рассуждал о недостатках и достоинствах различных табаков, а также
всяких трубок, люлек, чубуков, кальянов, носогреек и прочих дымокурных
штучек, пока впереди не показалось чье-то крытое подворье. У двух
телег суетились люди. Грузили бочки. За домом длинными рядами тянулись
лозы виноградника. Милан откашлялся и сдвинул шапку на затылок.
- Тибор вино вывозит, - прищурившись, сказал он. - Вон, видишь - с
сыновьями, значит. Да стойте, окаянные! - прикрикнул он на быков. -
Здорово, Тибор!
- А, Милан, - обернулся тот. - Здорово.
- Вывозишь?
- Хрен тут чего вывезешь. Шесть бочек, вишь, вошло, да шесть ещё
осталось. И закапывать некогда. Отманы, ходит слух, уж у реки стоят...
- Он сплюнул, почесал в затылке. - Выливать придется.
- Чего зря надрываться - турки сами выльют. Они ведь, говорят,
вина не пьют.
- Не дам! - окрысился крестьянин. Ударил себя в грудь кулаком. - Я
собирал, и сам вино давил! И чтоб какие-то турки... Мартынек!
- А? - старший его сын обернулся.
- Выбивай пробки! Чёрт с ним, с вином... Поехали.
Сыновья вооружились колотушками. Шесть пробок вылетели вон, и
струи старого искристого вина с шумом хлынули на землю.
- Белое? - Милан сглотнул и облизал сухие губы.
- Прошлогоднего урожая.
- Дай-ка кружку, что ли...
Он наполнил кружку, отхлебнул, почмокал губами. Вздохнул.
- Не жаль тебе?
- Вина? Не жаль: бог даст, так новое зальём после войны, - махнул
рукой Тибор. - А нет, так всё одно пропадать... Вот виноградника, сил
нет, как жалко!
По лицу его текли слёзы.
Бертольд проснулся, потревоженный возней и стуком, и теперь, не
веря собственным глазам, чуть ли не с суеверным страхом смотрел на
крестьян.
Милан наполнил кружку снова. Обернулся.
- Ну, значит, это... будешь, травник?
Жуга взял кружку и долго стоял, прихлебывая терпкое вино и глядя,
как стекает, впитываясь в землю, янтарный солнечный жир.
Стоял и вспоминал...
* * *
Тогда тоже лилось вино, лилось в бокал бесшумной струйкой,
отсвечивая красным в отблесках каминного огня. Бертольд и Влана с
кружками в руках сидели за столом, притихшие как мыши. За занавешенным
окном сгущались тени. Было жарко.
Маг опустил кувшин на стол, и протянул бокал Жуге.
- Держи, - откинулся на спинку кресла. - Ну, что тебя интересует?
Жуга молчал, сжимая в ладонях нагретое олово кубка. Пригубил
машинально, поморщился и поставил бокал на стол.
- Спасибо, что-то мне не хочется сейчас...
- Итак?
- Рассказывать, наверное, не нужно?
Маг закрыл глаза и долго молчал, а когда заговорил, то речь пошла
совсем не о смерти боярского сына.
- В последние полгода, - начал он, - только три известия из
мирской жизни всерьез меня заинтресовали. Вначале я не видел связи
между ними... Теперь же, как мне кажется, такая связь видна. Ответь
мне на мои вопросы.
- Если смогу.
- Смерть Михая Пелевешича - твоих рук дело?
- Нет.
- А мага по имени Тотлис?
- У меня была на то своя причина... - Он поднял взгляд на колдуна.
- Ты хочешь отомстить?
- Я - не хочу. Другие могут, но не я: Рохобор всегда был мне
противен. Значит, слухи о рыжеволосом ведуне - правда... Теперь второй
вопрос. Разбуженные силы маяка в Галлене - это тоже ты?
- Наверное, я. Но только не в одиночку.
- Ага. Тогда понятно. Разбаш нашёл-таки обратную тропу...
- Чего ещё?
- Четыре зверя пробудились. Вновь старая вражда.
Жуга пожал плечами:
- При чем тут я?
- Иной раз упавшего не к месту яблока достаточно, чтоб изменить
расположенье сил, а ты - вон сколько дров наломал... Нельзя так долго
прыгать с чашки на чашку - весы слишком раскачались. Я знал, что рано
или поздно ты придёшь ко мне.
- Может, скажешь, что и война - моих рук дело?
Маг Золтан поднял взгляд.
- Не исключено.
- Вопросы кончились? Тогда ответь на мои. Конечно, если знаешь
ответ. За что убили парня?
Маг молчал. Огонь в камине догорел, и лишь уголья шаяли неровной
красной грудой. Бертольд сидел, боясь пошевелиться лишний раз. Его
кружка давно опустела, но он никак не мог себя заставить попросить
добавки. Наконец, Золтан Хагг вздохнул, нагнулся, сунул руку куда-то
под кресло, и на стол меж ними лег прямой меч в простых, обшитых
потемневшей кожей ножнах. Блеснула чёрная, с прожилкой серебра, витая
рукоять.
- Узнаёшь? - спросил колдун.
Жуга кивнул:
- Кинкаша меч.
- Возьми его.
- Я ничего не понимаю в оружии.
- И всё таки взгляни.
Жуга неловко потянул к себе лежащий меч и наполовину вытащил
клинок. С проковкой на четыре грани, неширокий, примерно с руку
взрослого длиной, меч оказался странно легким по сравнению с тяжелыми
ножнами. И Влана, и Бертольд невольно подались вперед, завороженно
глядя, как мягко и неярко, подобно лунному сиянью в небесах, мерцает в
травниковых руках полоска металла. Заточенная с обеих сторон до
бритвенной остроты сероватая сталь клинка, казалось, светится сама по
себе. Узора не было, лишь ближе к рукояти, у самой крестовины
тончайшим волосным рисунком проступала вязь клейма - зверек на задних
лапах. Рисунок был - само движение: чуть вздернутая мордочка,
взметнувшиеся в танце лапки, изогнутый двойной дугой пушистый длинный
хвост.
Лиса.
Жуга протянул меч Золтану.
- Я рассмотрел.
Колдун нахмурился.
- Клеймо ты видел?
- Да, - кивнул Жуга. - Лиса, которая танцует. Мне это ни о чём не
говорит.
- Танцующий лис... - пробормотал негромко Хагг и с легким шелестом
задвинул меч обратно в ножны. Тусклое сияние погасло, и Жуга вдруг
ощутил с тревогой, как кольнуло руку под браслетом.
- Я думал, всё, что было у Кинкаша, забрали стражники, -
проговорил он медленно. - Как меч попал к тебе?
- Меч мне принес его отец.
- О...
Колдун сделал паузу, ожидая вопроса, но Жуга лишь молча кивнул, и
Золтан Хагг продолжил:
- Кинкаш - четвёртый сын боярина Дёже. Я думаю, не нужно говорить,
какова участь младших сыновей - ни титула, ни денег, зачастую и вовсе
никакого наследства. Одно лишь имя, да надежда на удачную женитьбу.
Парнишка развлекался, как мог. Возился с девками, играл, гулял по
кабакам... Взрослел, короче.
Но к делу.
С полмесяца тому назад Кинкаш и три ещё таких же остолопа
отправились куда-то в горы, по слухам - к перевалу Дибиу. По крайней
мере, так мне рассказал его отец. Зачем они туда пошли, где их носило
- я не знаю. Знаю только, что вернулся он обратно с этим вот мечом.
Первого из них убили через три дня. Подкоп, подземный ход и вслед
за тем - ножом по горлу. Буквально через ночь погиб второй. Третий
смекнул, что дело пахнет жареным, и быстренько смотался прочь из
города. То, как погиб Кинкаш, ты знаешь сам.
Вчера ко мне зашёл его отец.
"Мой сын погиб, - сказал он. - Я знаю, что ты советовал ему
отнести клинок обратно. Я тоже чувствовал, что эта история добром не
кончится, хотя, господь свидетель, я не знаю, где и как он раздобыл
этот меч, но... Последыши всегда упрямы. Возьми его, колдун. Так будет
лучше. Я не хочу проклятья на свой род."
В дверях Милош Дёже обернулся.
"У меня было четверо сыновей и две дочери, - задумчиво проговорил
он, - и я не возлагал на младшего больших надежд. И всё равно мне
жалко парня. Одно лишь утешает меня - что умер он с оружием в руках.
Прощай, колдун."
И он ушёл.
- Всё это, конечно, интересно, - сказал Жуга, как только маг
закончил свой рассказ. - Но чего ты хочешь от меня?
Золтан Хагг долил себе в бокал вина. Выпил. Жуга к своему кубку
так и не притронулся.
- Идём. - Маг встал, зажёг свечу и двинулся к дальней стене
комнаты. Бертольд и Влана тоже было поднялись, но Золтан нахмурился и
покачал головой:
- Девчонка пусть останется.
Та послушалась и села. Монах поколебался и двинулся за ними.
В стене, за тёмной и тяжёлой драпировкой обнаружилась дверь. Жуга
вслед за волшебником пригнулся и шагнул вперед. Крутая каменная
лестница вела в подвал. Жуга насчитал девятнадцать ступеней,
остановился и огляделся.
Здесь было холодно. Три свечи, зажжённые магом, неясным светом
осветили белую холстину, скрывающую что-то большое и неровное, лежащее
на столе.
- Взгляни, - маг взялся за края, рывком отбросил покрывало.
Бертольд попятился.
- С нами крестная сила! - хрипло выдохнул он.
Травник молча окинул взглядом лежащую на столе кряжистую
коротконогую фигуру и отвернулся, закусив губу.
- Вот значит, как... - сказал он, глядя в пол. Прошёлся пятернёй
по волосам. Подвески на его браслете тихо звякнули. - Двараг... - Он
поднял взгляд. - Я должен был сразу догадаться.
* * *
После выпитого вина в голове слегка шумело. Шварц разохотился на
дармовщинку взять с собою весь бочонок, да поздновато спохватился, и
путники, наполнив фляги остатками вина, двинулись дальше на восток.
Однако путь до привала оказался недолог. Едва телега двинулась вперед,
Милан мгновенно задремал, едва не подпалив упавшей трубкой собранное
сено. Доверившись волам, они проехали вдоль по дороге ещё пару-тройку
верст, но вскоре стало ясно, что пора искать местечко для ночлега.
Монах с крестьянином, опустошив на сон грядущий фляжечку-другую,
теперь вкушали, развалясь под деревом, этот самый сон.
Жуге, наоборот, уснуть не удавалось. Лёжа в телеге на сене, он
долго ворочался с боку на бок, затем протянул руку в изголовье,
нащупал в сене свой мешок и потянул его к себе.
Меч распирал котомку наискось, поблескивал в завязках чёрным шаром
рукояти. Жуга помедлил, развязал мешок и вытащил клинок из ножен.
"Умеешь драться посохом, сумеешь и мечом," - говаривал когда-то
Дьёрдь-наёмник. У Жуги не было оснований ему не доверять, но меч лежал
в руке неловкой, непослушной железякой. В нем не было привычной
массивности посоха; к тому же рукоять была короткой, рассчитанной на
хват одной рукой. Жуга в который раз подивился легкости клинка. Металл
был странный, сероватый - слегка светился в темноте, а вот на солнце -
вспомнилось - наоборот, блестеть упорно не желал. Лис на гравировке
щерил зубы, улыбаясь, скакал в нелепом танце; в сиянии луны была
заметна каждая шерстинка.
Рука зудела под браслетом.
Травник встал, взмахнул мечом для пробы, рубя крест-накрест
воздух, раз, другой, ударил и замешкался, потеряв клинок из виду: в
движеньи меч как будто растворялся в сумерках. Остановив удар, Жуга
повёл клинок дугой, бросил его на предплечье и выругался, порезавшись