Geum.ru

В. П. Казначеев д м. н., академик рамн, президент зсо мса

Вид материалаДокументы

Содержание


Персоналистская концепция в русской философии и современность
Презрение к мещанству
Подобный материал:
1   ...   6   7   8   9   10   11   12   13   ...   24

Персоналистская концепция в русской философии и современность


А.В. Савка


Многие современные философы подвергают критике западную цивилизацию, к которой относятся практически все высокоразвитые страны, усматривая в ней состояние кризиса духовной культуры, как проявление и усиление дегуманизационных тенденций. Первую и весьма убедительную критику современности дал К.Маркс в своей концепции «отчуждения». Вместо самореализации в процессе труда человек деградирует, вместо того, чтобы получать радость от свободного творчества, он, занятый рутиной, разрушающей его личность, страдает; вместо ощущения своей общности и единства с другими людьми, он оказывается обреченным на изоляцию. Продолжатели Маркса распространили мотив отчуждения не только на сферу труда, но и на такие области как культура, политика, образование, религию, семейная жизнь, потребительская сфера. Эрих Фромм определяет современное общество как безумное, больное, поскольку оно заменяет естественную для человека потребность «быть» борьбой за то, чтобы «иметь», а Герберт Маркузе рассматривает как результат отчуждения «одномерного человека», вся жизнь которого ограничивается работой и потреблением.

Философы Франкфуртской школы раскрыли особенности философско-антропологического мышления Маркса, показав, что для него история человечества – прежде всего летопись постоянного развития человека и одновременно растущего отчуждения. Отчужденный человек не только чужд другим людям, он лишен человечности как в естественном, природном, так и в духовном смысле. Такое отчуждение от человеческой сущности ведет к экзистенциальному эгоизму и формируется как превращение человека в средство своего индивидуального существования. В процессе отчуждения человек лишается своего духовного «Я», себя самого как человеческого существа, отчуждение ведет к переоценке всех ценностей.

Общий смысл кризиса западноевропейской культуры в экзистенциально-антропологической перспективе пытался прояснить Карл Ясперс в своей книге «Духовная ситуация времени» (1931). Объединение людей в едином замкнутом пространстве, коим все более представляется земной шар, ведет к их нивелированию. Людей все больше привлекает и связывает между собой поверхностное и ничтожное, далекое от подлинного бытия; утрачивается всякое доверие к духовным авторитетам. С XIX в. эта форма духовных связей людей уничтожалась огнем критики, результатом чего явился, с одной стороны, свойственный современному человеку цинизм, с другой – утрата гуманности, круговорот бессодержательных идеалов. Положительные жизненные силы людей рассеиваются и распадаются.

«Восстание масс» - так называется одна из самых известных работ Ортега-и-Гассет, посвященная европейскому кризису современности, суть которой в выдвижении на историческую арену «человека-массы». На смену упорядоченности общества пришла массовизация, господство «среднего, заурядного человека», который характеризуется тем, что он чувствует, что он точь-в-точь как все остальные, а остальные – это множество людей без особых достоинств; он не требует от себя многого, не усложняет себе жизнь; он склонен плыть по течению; такой человек решает свои материальные проблемы, привык не обращаться ни к какому духовному авторитету, кроме собственного; такой тип человека не чувствует внутренней потребности измерять свою жизнь высокими духовными ценностями и добровольно служить им. Очень опасным явлением, связанным с «восстанием масс» Ортега считал появление атмосферы насилия, культа силы в обществе.

Р.Гвардини отмечает, что в современном обществе слово «личность» выходит постепенно из употребления и его место заступает «лицо» (person). Такой человек не устремляет свою волю на то, чтобы хранить самобытность и прожить жизнь по своему, для него естественно встраиваться в организацию – эту форму массы – и повиноваться программе, ибо таким способом «человеку без личности» задается направление. «Инстинктивное стремление этой человеческой структуры – прятать свою самобытность, оставаясь анонимным, словно в самобытности источник всякой несправедливости, зол и бед»47

Идеология западной цивилизации – это достижение общества потребления, коммуникативный дискурс которой во-многом формирует реклама, маркетинг, образ общества гламура. Гипермаркет, макдональдс, стадион, телеэкран, компьютер в широком смысле слова являются символами современного общества. Ж.Бодрийяр – французский интеллектуал, один из инициаторов и основоположников постмодернистского направления в теории общества и культуры в своих работах «Потребительское общество», «Симулякры и симуляции», «Америка», «Прозрачность зла: очерки об экстремальных явлениях» показывает, что в современном потребительском обществе наряду с ценностями, предназначенными для практического употребления и обмена, важное место занимают «значащие» ценности. Вся социальная жизнь организуется вокруг потребления товаров, что приносит потребителю статус, престиж и идентичность. Люди различаются между собой количеством и видами приобретенных товаров. В мире рекламы, маркетинга, снобизма не проводится различия между действительными и искусственно созданными потребностями, люди здесь даже не в состоянии представить себе иной формулы жизни. Таким образом происходят максимальное отчуждение, предметы начинают господствовать над людьми, а люди теряют свои человеческие качества. Бодрийяр определяет современное общество как «культуру смерти», когда люди уходят от реальности в виртуальный мир и реальная жизнь заменяется ее имитацией, «симуляцией и симулякрами».

В традициях России духовное богатство первичнее материального, у русского народа есть черта, которая ставит в тупик многих экономистов и социологов – «дух нестяжательства», выражаемый в отсутствии у значительной его части стремления к материальному богатству, накопительству, энергичному стяжению материальных ценностей. «Дух нестяжательства» отражает иной приоритет жизненных ценностей, сложившихся в народной культуре, при которой материальные блага не занимают главного места в жизни. Бердяев в «Русской идее» отмечает, что душа России - не буржуазная душа, - душа не склоняющаяся перед золотым тельцом, и уже за одно это можно любить ее бесконечно – «русский народ, наименее мещанский из народов, наименее детерминированный, наименее прикованный к органическим формам быта, наименее дорожащий установленным формам жизни...»48. Это во-многом связано с тем, считает философ, что русские как бы «подавлены» необъятными полями и необъятными снегами, «растворены» в этой необъятности, в отличие от немца, который «чувствует себя со всех сторон сдавленным как в мышеловке» и ищет спасения в организованности и напряженной активности.

Презрение к мещанству в высшей степени характерная черта русского общества, читаем у Н. Лосского, именно презрение к буржуазной сосредоточенности на собственности, на земных благах, на том, чтобы «жить как все», иметь хорошую обстановку, платье, квартиру. Герцен, Достоевский, Л. Толстой, повидав жизнь Западной Европы, с отвращением описывают мещанский характер ее. Иванов-Разумник написал трехтомный, весьма обстоятельный труд «История русской общественной мысли. Индивидуализм и мещанство в русской литературе и жизни XIX века». Термин «мещанство», говорит Иванов-Разумник, идет от Герцена, который разумеет под ним коллективную посредственность, умеренность и аккуратность, ненависть к яркой индивидуальности.

Герцен придает термину «мещанство» особое значение «идеала, к которому стремится» Европа, «окончательной формы западной цивилизации» - преддверия ее краха, к чему ведут «до крайности доведенное право собственности» и оторванность от народных корней49. Герцен называет мещанское государство «односторонним развитием, уродством»50. «С мещанством стираются личности, но стертые люди сытее; платья дюжинные, незаказные, не по талии, но число носящих их больше. С мещанством стирается красота породы, но растет ее благосостояние» - «весь день пьют чай и всякий день едят мясо»51.

В «Зимних заметках о летних впечатлениях» Ф.М. Достоевского, появившихся после впервые предпринятых им разъездов по европам, их буржуазные нравы предстали во всей красе: «Накопить фортуну и иметь как можно больше вещей – это обратилось в самый главный кодекс нравственности, в катехизис парижанина… Прежде хоть что-нибудь признавалось кроме денег, так что человек и без денег, но с другим качествами, мог рассчитывать хоть на какое-нибудь уважение; ну а теперь ни-ни»52.

От писателей-народников 60-70х годов XIXв. эстафета критики «обывательщины» переходит к символистам. Среди поборников «духа мощного господства» двумя вершинами Эльбруса возвышается фигура Д.С. Мережковского, известного литератора и религиозного мыслителя, перекликающиеся идеи которого можно смело назвать квинтэссенцией интеллигентского духа антимещанства. Идеи Герцена здесь развернуты и доведены до логического конца: «Мироправитель тьмы века сего и есть грядущий на царство мещанин»53, а его духовный плод – «внешнее международное зверство – милитаризм, шовинизм»54. Мещанин воспринимается в качестве буржуа, «родного брата» западноевропейского бюргера: «Вместо скипетра – аршин, вместо Библии – счетная книга, вместо алтаря – прилавок. Какая самодовольная пошлость и плоскость в выражении лиц!»55, восклицает Мережковский.

Спасение виделось лишь в социальном землетрясении, которое должно «опрокинуть старые лавочки мещанской Европы»56, открывая дорогу обновленному христианству, царству всеобщей гармонии на земле, на основе нового откровения, «Откровение третьего завета», которое раскроет во всемирной истории правду не только о духе, но и о плоти, не только о небе, но и о земле. Воплощением этого Завета призвана стать новая, внегосударственная общественность, основанная на свободе и любви.

Антропологическому кризису современности противостоят идеи, высказанные русскими мыслителями относительно рассмотрения личности как наибольшей ценности, сохранению и обереганию жизни и достоинства которой должны быть подчинены общественные институты.

Именно личность является творческим элементом общественной жизни, и в этом ее основная роль. В глубинах души отдельной личности, а не в массе рождаются творческие замыслы, идеи, проекты, что, разумеется, не отрицает важности сотрудничества между людьми. Идея о творческой природе личности, о значении творческой индивидуальности человека отчетливо представлена в русской философии. «В отличие от животного человек в индивидуальности своей несет свой существенный, особый смысл; в ней же лежит родник всякого духовного творчества»57,— подчеркивал В.В. Розанов. Поэтому человек «приносит нечто новое в мир всегда не общим, что у него с другими людьми, но исключительным, что принадлежит ему одному58». «Внутренняя жизнь личности, — отмечал М. Гершензон в предисловии к сборнику «Вехи» (1909), — есть единственная творческая сила бытия и... она, а не самодовлеющие начала политического порядка, является единственно прочным базисом для всякого общественного строительства»59. Владимир Соловьев подчеркивал, что «личность, в силу присущей ей бесконечной потенции понимания и стремления к лучшему, является в избранных своих представлениях началом движения и прогресса (динамический элемент истории), тогда как данная общественная среда... естественно представляет косную, охранительную сторону (статический элемент истории)»60.

В отечественной философской традиции важнейшая проблема - о путях развития человечества, а также проблема преобладания биологического или духовного в будущей цивилизации. «Одно из величайших препятствий, задерживающих духовный подъем, - писал Е.Н.Трубецкой, - заключается в том призрачном наполнении жизни, которое дает житейское благополучие. Комфорт, удобство, сытость и весь обман исчезающей, смертной красоты - вот те элементы, из которых слагается пленительный мираж, усыпляющий и парализующий силы духовные»61. «Биологизация» жизни человека в ущерб духовному - это сосредоточение на обеспечении животных влечений как предельных потребностей организма. Но это не может быть образующим началом общечеловеческой жизни, так как удовлетворение биологических потребностей индивидуализирует жизнь (социализирует ее лишь духовные), обусловливает борьбу, конкуренцию, обостряет эгоизм, выражающийся в стремлении поставить свою жизнь и свою волю на место безусловного и, как следствие, причинить страдание и смерть другому. Отсюда и проистекает царствующая в мире бессмыслица.

Сборник «Вехи» (1909), имел огромное влияние на сознание мыслящей части русского общества. В своей статье Н. Бердяев бросает горький упрек русской интеллигенции, страстно обвиняет ее в грехе «народопоклонства». Ощущение неоплатного «долга перед народом», столь характерное для российского интеллигента, подчинение всей своей деятельности интересам освобождения народа привычно воспринималось и воспринимается только как свидетельство глубокого гуманизма и демократизма русской культуры. Но любая медаль имеет две стороны, и Бердяев ставит безжалостный диагноз: «исключительное, деспотическое господство утилитарно-морального критерия, столь же исключительное, давящее господство народолюбия и пролетаролюбия, поклонение «народу», его пользе и интересам»62, когда любая философская система, любое событие в культурной жизни оценивается лишь с точки зрения «полезности» данному этапу освободительного движения, - все это привело к тому, что «любовь к уравнительной справедливости, к общественному добру, к народному благу парализовала любовь к истине, почти что уничтожила интерес к истине»63. К сожалению, горькие слова Бердяева оказались во многом пророческими.

У Бердяева истина понимается как духовное завоевание, истина познается в свободе и через свободу.

Огромное значение для него имела «Легенда о Великом Инквизиторе» («Братья Карамазовы»). О глубокой связи, даже преклонении перед Ф.М. Достоевским Бердяев говорил множество раз. Особенно близка ему идея и образ Христа утверждением свободы духа, которая выдвигается Достоевским в «Легенде». Для Бердяева отречение от бесконечной свободы духа есть отречение и от Христа, и от христианства. Ему не приемлема вера, которую стремится утвердить Великий Инквизитор: вера, утвержденная отказом от свободы духа во имя благ мира и мирового господства, вера, опирающаяся на принуждение и обман, на дарование людям «хлеба, чуда и авторитета». Это может сделать людей только сытым, послушным стадом, всегда готовым преклоняться и повиноваться, но не дать им свободы духа и истинной веры в Бога.

Н.А. Бердяев – во многих своих работах с глубоким сожалением признает, что истинное соотношение между целями и средствами жизни оказались нарушенными вследствие того, что материальная сторона человеческой жизни, начиная с эпохи капитализма, приобрела самодовлеющее значение. Причина духовного кризиса философ видит в том, что индустриально-капиталистический строй способствовал подавлению личности, стимулировал неограниченный рост материальных потребностей, привел к упадку религиозной жизни. «Всеобщее обезличение и всеобщий звериный эгоизм – вот душа капитализма». Социализм, - по Бердяеву, - это разновидность капиталистической системы, сопровождающееся дальнейшим упадком и угасанием духовности.

Будущий этап развития Бердяев связывает с духовным развитием человечества и человека. Человек, поскольку Н.Бердяев понимает его как образ и подобие Божие, (а Бог – это Творец), стремится вырваться из власти низшей реальности, где все предопределено, необходимо, закономерно. Творчество – это всегда свободное выражение своего «Я», возрождение человеческой личности, это самоценность, не знающая над собой высшего суда. Творчество противостоит тьме, бездне, которые грозят поглотить человечество в каждый миг их существования. Е.Герцык, хорошо знавшая Бердяева и его философию, в своих воспоминаниях сформулировала пафос «Смысла творчества» так: «твори, не то погибнешь»64.