Дискурсная гетерогенность литературы для детей: когнитивный и лингво-прагматический аспекты

Вид материалаДокументы

Содержание


Медицинский дискурс
What is troubling you
I had a cough and I happened to be behind Eeyore, and I said ' Crrr-oppp-pfchschschz'
We'll take him to the North Pole because it was a very long explore finding it, so it will be a very long explore for Tigger un-
Дискурс игры
Фантастический дискурс
Мифологический дискурс
Сказочно-волшебный дискурс
Гастрономический дискурс
Gargoyles are very cranky at first, so plan activities they will enjoy like picnics and tag.
Дискурс спорта
Soccer Players, umpires, goal-posts, ball
Dragon мирно соседствует со столь же однозначными маркерами спортивного дискурса – Soccer
Second gra
Подобный материал:
1   2   3   4   5

создание псевдо политически-корректной терминологии по продуктивным моделям: porcinistas (воиствующе настроенные три поросенка), Fairy Godperson (волшебный(ая) кресный(ая)) в сказке Cinderella).

7. Медицинский дискурс.

Большое количество произведений для детей, посвященных медицинской тематике, свидетельствует о наличии своего рода социального заказа на них, прежде всего, со стороны институтов здравоохранения. Это связано с осознанием прямой связи между наличием знаний о той или иной ситуации и степенью спокойствия и комфорта, с которыми человек переживает ее. Благодаря книгам ребенок может ознакомиться с тем, что ждет его на приеме у врача, а это способствует созданию положительного настроя за счет минимизации страха перед неизвестным, а также благодаря идеологизированному представлению новых знаний.

Как и в случае с общественно-политическим дискурсом, медицинский дискурс представлен дискретными элементами, которые, однако, можно свести к ограниченному числу когнитивных моделей.

Доминируют макроструктурные маркеры, соотносимые отчасти с основными концептами значимых когнитивных моделей:
  • Модель больница репрезентируется вербализацией концепта больница/ больничное крыло (в школе), названиями отделений больницы, членов обслуживающего персонала.
  • Модель визит к врачу актуализируется такими сигналами, как наименования врачебных специальностей и аттрибутов их деятельности, а также болезней.
  • Модель болезнь сигнализируется вербализациями болезней, симптомов и частей тела.
  • Актуализаторами модели личная гигиена служат оязыковленные концепты чистота и грязь.

Макроструктурными маркерами дискурса могут выступать и невербальные элементы текста, визуализирующие:
  • Медицинские атрибуты (стетоскоп, аурископ, термометр, палочка для языка).
  • Позитивный образ доктора (молодой, опрятный, улыбающийся, уверенный в себе);
  • Патологические процессы, сопровождающие различные болезни.

Переход к медицинскому дискурсу может быть также маркирован суперструктурно посредством введения:
  • специфических терминов медицины как научной отрасли (“She’s got tonsillitis” said Dr. Dog);
  • клише, характеризующих вербальные роли доктора и пациента ( What is troubling you?; Now, step a little closer and stick out your tongues.)

Анализ элементов социализирующих дискурсов в текстах детской литературы позволил сделать следующие выводы.

Во-первых, вводимые дискурсы нередко по-разному материализуются в произведениях реалистической и нереалистической литературы, демонстрируя различную «дистрибуцию». Так, медицинский дискурс в реалистической литературе граничит с научным, что отражает их естественную смежность. В нереалистической литературе он искусственно поставлен в смежные отношения с волшебным дискурсом и тесно переплетается с ним.

Во-вторых, идеологически обусловленным оказывается не только сам факт введения в социализирующих дискурсов в структуру полидискурса детской литературы, но и отбор и презентация представляющих их базовых когнитивных моделей. Выбранные модели соотносятся с наиболее важными или потенциально пугающими детей событиями. Данные модели представлены в текстах литературы для детей односторонне, причем акцентируются приятные стороны, являющиеся в реальности периферийными и факультативными для данной модели, в то время как негативные моменты, занимающие центральное место в полной модели, затушевываются или опускаются вовсе.

К дискурсам, ориентированным на развлечение, относятся следующие:
  1. Дискурс детской речи. Не имея, как и дискурс взрослой речи, четко заданного тематического диапазона, дискурс детской речи выделяется по критерию своего носителя, дискурсного сообщества и маркируется суперструктурно, методом стилизации контаминированной детской речи.

А.М. Шахнарович (Шахнарович 2000), характеризуя детскую речь, отмечает следующие ее особенности:

а. Повышенная звукоподражательность и звукоизобразительность:

П. I had a cough and I happened to be behind Eeyore, and I said ' Crrr-oppp-pfchschschz' (Milne).

б. Употребление нерегулярных слов по регулярным моделям, окказиональное словоообразование. Аффикс может присоединяться к основе, образуя правильное слово, просто отсутствующее в языковом узусе: thingish. Значение полученного деривата при этом может дублировать значение узуального простого слова или словосочетания:

П. We'll take him to the North Pole because it was a very long explore finding it, so it will be a very long explore for Tigger un-finding it again (Milne).

В приведенном примере авторский неологизм образован по действующей словообразовательной модели. Глагол un-find встает в один ряд со словами типа undo, unbalance, unbind, unnerve, зарегистрированных в словарях. И в нем не было бы ничего необычного, если бы оно было употреблено в значении, предполагаемым его словообразовательной моделью, т.е. lose. Однако оно использовано в контекстуальном значении – find the way back, которое реализуется за счет противопоставления с find и дефисного написания.

Аффикс также может оформлять целые синтаксические комплексы, предложения или фразы: eleven o'clockish.

В некотором смысле обратным процессом является реэтимологизация/ детская этимология. Так, to crossexamine понимается как to examine crossly, что явствует из описания этой процедуры: folding his arms and frowning till his eyes were nearly out of sight (Carroll).

в. Своеобразный синтаксис, отличающийся большей простотой, предпочтительным использованием сочинительной, а не подчинительной связи.

Эти черты и воспроизводятся авторами при стилизации дискурса детской речи.
  1. Дискурс игры.

Дискурс игры имеет четко очерченную макроструктуру, которая группируется вокруг фрейма игра, включающего такие концепты, как:

а. Тип игры:

П. “What kind of game shall it be? A riddle game? A test of knowledge or of skill?”

An exploring game,” suggested Coraline. “A finding-things game.”

And what is it you think you should be finding in this hide-and-go-seek game, Coraline Jones?” (Gaiman)

б. Название игры (hide-and-seek, blind man's buff, tag):

П. They just laughed and ran in a game that was partly tag, partly piggy-in-the-middle, and partly just a magnificent romp. (Gaiman)

в. Игрушки, аттрибуты игры (toy, doll, skipping rope, rocking horse, top, clockwork train, tin soldiers):

П. He happened to be building a Palace when the news came, and he left all the bricks kicking about the floor for Nurse to clear up … (Nesbit)

г. Игровая зона (playroom, tree house, nursery):

П. "Would you like to come and play in our tree house after lessons?" (Jones)

Вербализации этих концептов и выступают макроструктурными маркерами игрового дискурса.

К суперструктурным маркерам относятся клише и ритуальные фразы, характерные для определенных игровых практик:

П. "Let's pretend" (Carroll) - фраза, означающая переход к игровой реальности.
  1. Фантастический дискурс. В его основе лежит описание альтернативного мира, и, выделяя его как самостоятельный дискурс, мы исходим из его противопоставленности реальному миру. В то же время, нельзя не признать, что мир может быть по-разному альтернативным, в связи с чем можно выделить две разновидности данного дискурса.

а. Мифологический дискурс может иметь разную степень выраженности:
  • введение отдельных атрибутов мифологической картины мира, как например мифологических животных – драконов, грифонов, мантикор и проч. для создания колорита нереалистичного мира;
  • миф, обычно героический, как основа сюжета. При всей своей вариативности, он имеет достаточно четкую «формулу» с обязательными и факультативными элементами. В частности, во всей полноте эта формула воспроизводится в романе У. Ле Гуин о маге Земноморья.

Будучи явлением мировоззренческого характера, миф не имеет собственной суперструктуры и единственным средством суперструктурного маркирования мифологического дискурса выступают элементы архаизации.

б. Сказочно-волшебный дискурс. Введение сказочно-волшебного дискурса служит признаком выделения нереалистичного жанра произведений для детей, составляющих по меньшей мере половину общего корпуса детской литературы.

Центральным концептом данного дискурса является волшебство, имеющий множество вербализаций (magery, witchcraft, wizardry, enchantment, sorcery и т.д.).

С ним связаны концепты носителей / агентов магии (witch, wizard, sorcerer, mage, etc.); аттрибутов магии (wand, staff); разновидностей магического искусства (palmistry, divination, transfiguration); магических действий (charm, spell, enchantment, invocation, etc.).

К сказочно-волшебному дискурсу также отсылают вербализации концепта сказочный герой (Prince, Princess, knight).

Универсальной суперструктуры данный дискурс не имеет, поэтому суперструктурное маркирование ограничено элементами воспроизведения клише волшебной сказки (kiss her awake, lived happily ever after) и авторскими конструктами. Так, Дж. Ролинг в рамках своих произведениях придает волшебному дискурсу свою суперструктуру, сигнализируемую переключением на латинский язык, на котором приводятся заклинания. Это, однако, нельзя считать универсальным суперструктурным сигналом волшебного дискурса в целом, т.к. он функционирует только в рамках индивидуального интердискурса романов Дж. Ролинг.

Также следует отметить, что в случае введения в произведение сказочно-волшебного дискурса он оказывается в отношении искусственной смежности с множеством других дискурсов, с которыми взаимодействует, что призвано показать всепроникающий характер и власть волшебства в описываемом альтернативном мире.
  1. Гастрономический дискурс.

Гастрономический дискурс в целом составляет «особую знаковую систему, состоящую из достаточно четко иерархизированных знаков, имеющих особую лингвистическую интерпретацию» (Олянич 2003: 168). Однако в структуру детской художественной литературы этот дискурс входит не как целостная система, а в виде отдельных элементов, коррелирующих с теми фреймами, которые наиболее отвечают интересам адресата, его детской составляющей.

Страстью детей наравне с играми являются сладости и другие «вкусности». Соответственно, и гастрономический дискурс в рамках полидискурса детской литературы описывает не здоровую и полезную пищу, а те блюда и продукты, которые любят дети.

Примеры кулинарных предпочтений детей XIX в. находим в произведениях Л. Кэрролла:

П. However, this bottle>cherry tart, custard, pine apple, roast turkey, toffy, and hot buttered toast), she very soon finished it off (Carroll).

И описания пиров в школе Хогвартс, датируемые концом XX в. показывают, что вкусы эти мало изменились:

П. Harry’s mouth fell open. The dishes in front of him were now piled with food. He had never seen so many things he liked to eat on one table: roast beef, roast chicken, pork chops and lamb chops, sausages, bacon and steak, boiled potatoes, roast potatoes, chips, Yorkshire pudding, peas, carrots, gravy, ketchup and (...) mint humbugs. (...) A moment later the puddings appeared. Blocks of ice-cream in every flavour you could think of, apple pies, treacle tarts, chocolate éclairs and jam doughnuts, trifle, strawberries, jelly, rice pudding (Rowling).

К этому же дискурсу можно отнести наименования различных способов поглощения еды, описываемых в литературе для детей:

П. The sweet-shop was filled with good things to eat: chocolate to munch, toffee to chew, and lollipops and peppermints and fruit drops to suck (Wilson).

Гастрономический дискурс в детской литературе уже, чем его нелитературный коррелят, т.к. потребление пищи в художественном произведении должно ассоциироваться с удовольствием, связанным с (а) набором любимых блюд или (б) с характером организации приема пищи (пир, пикник):

П. She was at a picnic, under an old oak tree, in a green meadow. The sun was high in the sky and while there were distant, fluffy white clouds on the horizon, the sky above her head was a deep, untroubled blue.

There was a white linen cloth laid on the grass, with bowls piled high with food—she could see salads and sandwiches, nuts and fruit, jugs of lemonade and water and thick chocolate milk (Gaiman).

Поскольку «гастрономические мероприятия» и игры – одни из самых любимых форм времяпровождения у детей, коррелирующие с ними дискурсы демонстрируют естественную смежность, что отражается и в дискурсной структуре произведений детской литературы:

П. Gargoyles are very cranky at first, so plan activities they will enjoy like picnics and tag. (Hardin)

В нереалистической литературе, однако, гастрономический дискурс, как и все остальные, оказывается поставленным в отношения искусственной смежности со всепроникающим волшебным дискурсом.

Таким образом, можно заключить, что гастрономический дискурс в литературе для детей представлен идеологически значимыми элементами, характеризующимися положительной в глюттоническом и эстетическом плане оценкой, которые соотносятся с концептами:
  • вкусная пища;
  • манера поглощения вкусной пищи;
  • приятная организация приема пищи.
  1. Природоведческий дискурс.

В природоведческом дискурсе можно выделить зоологическую и ботаническую ипостаси.

Сигналами зоологического субдискурса на уровне макроструктуры выступают вербализации концепта animal, его разновидности, характерные черты и атрибуты (four limbs, wings, tail, fur):

П. Coraline also explored for animals. She found a hedgehog, and a snakeskin (but no snake), and a rock that looked just like a frog, and a toad that looked just like a rock (Gaiman).

В качестве специфической суперструктуры данного дискурса можно назвать латинскую терминологию, обозначающую виды и представителей фауны. Поскольку понять латинское название ребенок вряд ли сможет, подобный сигнал теряет смысл, что объясняет редкость введения суперструктурных маркеров, и лишь при условии подкрепления на макроструктурном уровне. Фактически, мы можем привести лишь единичный пример такого рода:

П. "Dear me," he said. "Dear, dear me! Four well-developed limbs; a long caudal appendage; five toes, unequal in lengths, almost like one of the Lacertidae, yet there are traces of wings." The creature under his eye wriggled a little in the castor oil, and he went on: "Yes; a batlike wing. A new specimen, undoubtedly (Nesbit).

Lacertidae – латинское наименование разновидности рептилий, соответствующее в русском языке обозначению «Семейство ЯЩЕРИЦЫ НАСТОЯЩИЕ», в ближайшем контексте сопровождается общим наукообразным описанием «экземпляра», которое в совокупности призвано скорее заинтриговать читателя. Эта задача и объясняет введение непрозрачного для адресата латинского обозначения. В дальнейшем повествовании вид получает вполне прозрачное и понятное обозначение – dragon (дракон).

Из вышеприведенного примера явствует, что зоологический дискурс граничит с научным, допуская естественные взаимопереходы.

Также нечеткой оказывается граница с познавательным дискурсом. Так, в следующем примере героиня получает удовольствие от познавательной передачи по естествознанию, в которой рассказывается о мимикрии среди животных:

П. She turned on the television. She went from channel to channel to channel, but there>protective coloration. She watched animals, birds, and insects which disguised themselves as leaves or twigs or other animals to escape from things that could hurt them. She enjoyed it, but it ended too soon and was followed by a program about a cake factory (Gaiman).

Ботанический субдискурс также представлен в произведениях детской литературы, но не столь ярко и выпукло. Основными его маркерами являются названия растений, которые служат:
  • фоном или экстерьерным элементом:

П. The Castle was gray and turreted, on the opposite hill. As the road turned, they saw it had a new part, with a spread of big windows, and a flag flying above. They could see grand trees—dark, layered cedars and big elms—and glimpse lawns and flowers (Jones).
  • лекарственным средством (perriot, mandrake);
  • пищей:

П. He was prepared to tell her quite frankly that Barnabas had taken some of his Pilgrim pay in coffee some years back. Derk had begged a few beans and was now growing coffee you did not need to roast (Jones).

В целом следует констатировать значительно меньшую представленность ботанического субдискурса по сравнению с зоологическим, за исключением нереалистической литературы, в которой своеобразная флора является достаточно важной чертой описываемого альтернативного мира.
  1. Дискурс спорта.

Репрезентация данного дискурса также варьируется в зависимости от того, относится ли произведение к реалистической или нереалистической литературе, т.к. в целом можно отметить тенденцию к описанию реальных и фантастических видов спорта, соответственно. Однако, это лишь тенденция, и в альтернативных мирах оказываются вполне уместными и теннис, и футбол:

П. Now, the next day was Saturday. And in the afternoon the Dragon suddenly swooped down upon the common in all his hideous redness, and carried off the Soccer Players, umpires, goal-posts, ball, and all. … And wise people shook their heads and foretold a decline in the National Love of Sport. And, indeed, soccer>. (Nesbit)

В данном примере однозначный маркер фантастического дискурса Dragon мирно соседствует со столь же однозначными маркерами спортивного дискурса – Soccer (футбол), umpires (рефери), goal-posts (стойки ворот), ball (мяч), описывающими реально существующую спортивную игру.

Наиболее развернутое описание нереалистичного вида спорта находим в романах Дж. Ролинг. Главным спортивным увлечением персонажей является спортивная игра Квиддич. В магическом мире помимо игры, с ее правилами, терминологией (названия игроков – Chasers, Beaters и Seekers; названия мячей – Quaffle, Bludger и Snitch, дающие вместе название игры – Quidditch), историей, перечнем команд, выдающимися игроками, существуют Международная Ассоциация по Квиддичу (International Association of Quidditch, ср.: International Football Association), возглавляемая председателем, именуемым chairwizard (ср.: chairperson, chairman); магазин спортивных товаров Quality Quidditch Supplies (ср.: Baseball supplies); международное соревнование Quidditch World Cup (ср.: Soccer World Cup); литература о спорте – "Quidditch Teams of Britain and Ireland", "Quidditch Through the Ages". Эти элементы в совокупности создают спортивный дискурс в тектовой ткани романов.

Мы уже отмечали размытость границы между спортивным и игровым дискурсом. Следует также отметить, что важная роль спорта в жизни школы в англо-американском мире объясняет естественную смежность спортивного и учебного дискурсов:

П. This year they were in second grade. Second grade was when you joined the town league. It had kids from other schools. The coaches had played soccer in college. (Greene)

И эта смежность сохраняется также в нереалистичной литературе – любые описания школьного быта содержат элементы спортивного дискурса – спортивной игры (квиддич у Дж. Ролинг) или уроков физической культуры (Д. Джонс).

Итак, итогом третьей главы является описание структуры полидискурса детской художественной литературы, в котором выделяется две группы дискурсов – ориентированные на социализацию и на развлечение адресата.

Социализация реализуется в более частных функциях – воспитания и научения, заставляющих авторов вводить широкий спектр разнородных понятий и ситуаций, языковыми коррелятами которых являются соответствующие дискурсы. Однако ведущим видом деятельности человека на ранней стадии онтогенеза является игра, и именно в игровой форме должна вестись дидактическая работа, что обусловливает важную роль в литературе для детей функции развлечения, материализующейся также в определенном наборе дискурсов, в наибольшей степени отвечающих интересам детского читателя. Таким образом, именно идеология, т.е. представление о предназначении литературы для детей, служит обоснованием полидискурсности детской художественной литературы. Но, в то же время, она накладывает и ограничения на степень дискурсной гетерогенности в плане глубины проникновения и отбора представителей вводимых дискурсов, определяя своеобразие дискурсной гетерогенности в литературе для детской аудитории, состоящее в следующих особенностях:
  • поскольку смена дискурса является фактором сложности для неопытного читателя-ребенка, вводимый дискурс чаще всего находится в отношении естественной смежности с фоновым дискурсом, т.к. соседствуют сферы действительности, которые они вербализуют;
  • введение этого фактора сложности оправдывается его дидактической или развлекательной функцией;
  • проникновение во вводимый дискурс не отличается глубиной, но отвечает возможностям и интересам детского адресата, что позволяет говорить о введении лишь элементов иного дискурса, выступающих как фигуры на фоне нейтрального литературного нарратива.

Наличие конкретных прагматических задач, которые ставятся перед детской литературой, имеет и еще одно важное для нас следствие – относительно стандартный и регулярный набор вводимых дискурсов, что позволяет нам говорить о полидискурсе детской литературы, т.е. о наборе идеологически обусловленных регулярно воспроизводимых в текстах литературы для детей дискурсов.

В заключении приводятся наиболее значимые и принципиальные выводы исследования. На настоящем этапе научного знания наибольшим эвристическим потенциалом обладает модель текста, опирающаяся на понятие дискурс. Но как тексты, так и дискурсы существуют во взаимосвязи и взаимодействии. Задача выявления этих взаимосвязей выводит нас за рамки единичных текста и дискурса, на уровень сверхтекста и полидискурса, позволяющий по-новому взглянуть на специфические характеристики, категории и структуру художественной литературы для детей, которая предстает как комплекс идеологически обусловленных, т.е. неслучайных дискурсов, группируемых вокруг двух основных ее идеологических функций.

Полидискурс детской художественной литературы отличается своеобразием в плане своего состава, глубины проникновения во вводимый дискурс, характера маркирования вводимого дискурса. В то же время, намеченная в работе модель анализа может стать основой для исследования дискурсного состава других сверхтекстов с целью выявления их идеологической направленности. Анализ более широкого текстового материала также, вероятно, выявит новые типы междискурсных отношений, что позволит уточнить и дополнить предложенную в работе типологию. В рамках же детской литературы значительный интерес представляет исследование эволюции ее полидискурса под влиянием изменяющейся идеологии.