Первая

Вид материала

Содержание

А что потом?
Явление звука
Исполнение желаний.

Подобный материал:

1 ... 14 15 16 17 18 19 20 21 ... 47

Post-factum

Нет, конечно, У. Эко – умница и интеллектуал… И, однако, его теоретические построенья (как, кстати, и Фаулза, склонного потеоретизировать на эти темы) о том, как должен строиться роман, об идеальных и эмпирических читателях, контекстах и замедлениях ну ничегошеньки не объясняют…Более того, скажу вещь ещё более крамольную – подозреваю, что большинство этих рассуждений и построений случились post-factum, то есть в тот момент, когда писались их лучшие вещи, они просто – писались, кристаллизуясь, со-творяясь. Как Стендалевская любовь, из всего того, что ими – про-жито, и пере-жито, в том числе, и из - сора^²⁸⁷ снов и бессонниц, уж вовсе не поддающегося никакому логическому анализу. И если и когда автор романа уже на первой странице знает, что будет чувствовать его персонаж на 564-ой, знайте, что это – всего лишь ремесленник… Вздох, сомненье, поворот сюжета, и - … Рассыпаются теоретические конструкции, рушатся изящные мелодические комбинации, и из «неосуществимо-нежного полуувядания сада»^²⁸⁸ вдруг возникают совсем иные запахи – свежие, благоухающие, закапанные мильоном слёз^²⁸⁹, или засыпанные предновогодней метелью…а уж потооом…

А что потом?

Ожиданье тишины… Тишина ожиданья…. Нет – ожиданье божественного звука тишины в солнечном хорале осеннего органного шелеста, плесканий и ветра. Мы забываем слова, не пользуясь ими вовсе, и они исчезают, уютно (а иногда и не слишком) расположившись где-то там, в глубине сознанья, между памятью и подсознанием, там, где памяти-Мнемозины уже нет, а вовсе бессознательное ещё не наступило^²⁹⁰… Их красота становится недостижимой, бросаясь в глаза лишь неожиданными сочетаньями, да отголосками… А вы думали – случайно ли такие разные – Солженицын и Набоков называли своим любимым чтеньем – словарь Даля?

Явление звука^²⁹¹

Этот звук приходит ниоткуда. Из прелести и памяти одиночества, из случайного взгляда, картинки…

И приходит – ниоткуда,

И уходит – никуда…

Приходит, появляется, и тогда, неожиданно, нечто переполняющее тебя вдруг начинает обретать форму, вкус, цвет, звук – бытиё. И, в сравнении с этим единственно истинным бытиём – всё то, что казалось им раньше – вдруг тускнеет, становясь скушным и пыльным. Тоска небытия слышится в словах и звуках, написанных «зачем-то», а не просто брошенных на поддержанье сияюще-лёгкого огня, дуновение^²⁹² которого так же отчётливо проступает – словно иные слова - за строчками посланья во всегда манившими меня таинственной, загадошною прелестью «Золотом Жуке» или «Загадке дома Редгрейвов»^²⁹³. Тайнопись ли, появляющаяся при поднесении к огню, водяные ли знаки, видимые лишь при свете искусства… Звук ли, вдруг заставляющий отзываться слезами или плясками^²⁹⁴ смыслов, или пятна света, уводящие в небесно-завораживающую прозрачность печали… За всем этим – есть то Самое, едва заметное, или вовсе неуловимое нечто, что и определяет истинность. И идущие этим путём понимают, что недоступные мне сотни минут восточного созерцательного раздумья, вложенные в сад камней, отзываются в ком-то таким же божественным резонансом, показывающимся мне – лишь мимолётным ощущением глубины… Иные тени, иные глубины манят меня…

Чуть вернусь – к теме повторенья тем. Для истинных читателей^²⁹⁵, любящих автора, очевидно, что есть у их любимца некие идефикс – воспоминанья, впечатленья, образы, к переплетенью которых он неизбежно возвращается – так или иначе, не в силах подарить их одному из своих героев^²⁹⁶… Вернее даже – даря, но…кажется, истинные сущности этих многослойных и переменчивых, очевидных тем так заманчивы и невыразимы, что каждая попытка прикоснуться к ним, их бытию дарит лишь мучительное удовольствие приближенья… А меж тем кажется мне иногда, что истинная личностная индивидуальность как раз и определяется вот этим набором – тем, идей, звуков, образов – в их взаимо-переплетеньи и пере-певаньи, иногда незаметном даже и автору… Я…. - не прав?

Неожиданное интеллектуальное усилие, разгадка тайны, после которой всё будет ослепительно хорошо (оставим в стороне наше понимание того, что «тем, которые уж лотоса вкусили»^²⁹⁷ - уже не забыть напряжённой загадочности поисков, и их будет вновь и вновь - или…затянет в трясину бытия), некая встреча, или возвращенье к тому, что было пропущено однажды… Этих (и иных) повторений тем – тем больше, чем богаче то, что уже случалось – однажды…

Исполнение желаний.

«Желанья? Что толку – напрасно и вечно желать?»

Напрасно? Вечно? «Исполнение желаний» - так, помнится, уже назывался некий фильм… Не суть. Именно так я бы и назвал всю эту часть, потому что одна из сущностей жизни есть «желание создание условий для воспроизведения желаний»^²⁹⁸. Но для меня желанья – любые: истомно-безнадёжные, приятно-щекочущие или ослепительно-величественные – исполняются …в тексте. В реальной жизни они тоже исполняются – зачастую не совсем так, и тогда, но… Время желаний^²⁹⁹ – бремя желаний… И ещё неизвестно, которое из них тяжелее – сбывшихся, или…

Мгновенные, осязательно-чувственные, выполнимые: коснуться крыла мраморного, плачущего, засыпанного осенними листьями на заброшенном погосте где-то в Литве, подставить ладонь под капельку «Фонтана слёз» в том Самом Бахчисарае, где, кажется, тени с кинжалами так и не выяснили отношения с Пушкинских времён…