Первая

Вид материала

Документы

Содержание Прелесть возвращенья Эхо возвращенья

Подобный материал:

• Первая. Новое восприятие проблемы рождаемости глава первая, 1589.66kb.
• Первая. Новое восприятие проблемы рождаемости глава первая, 5106.96kb.
• Книга первая. Реформация в германии 1517-1555 глава первая, 8991.95kb.
• А. Первая буква слова "астрология", и первая буква почти во всех мировых алфавитах, 3392.44kb.
• А. И. Уткин глобализация: процесс и осмысление оглавление Глава первая, 3584.73kb.
• Общие сведения, 236.6kb.
• Первая, 1651.33kb.
• Первая, 870.29kb.
• Древний Египет-первое государство на Земле, первая могущественная великая держава,, 265.58kb.
• Школьные годы неизбывный повод для ностальгии. Первый звонок, последний звонок. Первая, 399.66kb.

Прелесть возвращенья

«Всё это прелестно – подумал Виктор – но – не забыть бы мне вернуться...»

АБС, «Хромая Судьба»


Как уловить, понять, осмыслить – вот это прикосновение кончиками пальцев к фрагментам мозаики, к их чуть влажному, загадошному блеску? А ведь из фрагментов этих и состоит, собственно, наша жизнь – мало того, что их соседство или не-соседство в пространстве-времени придаёт им иную , незамечаемую прежде прелесть, оттенки которой мерцают отсветами хрусталя в солнешном осеннем дне, например, нынче; но ведь ещё и из их ставшей вдруг объёмной, мерцающей глубины всплывают уже совсем иные воспоминанья. И каждое, каждое из них как-то связано с тою завораживающе-бесконечной реальностью иных миров, существованье которой так привычно – будь то детские «Всадник без головы» или «Таинственный остров» (тотчас всплески от поздних прочтений - набоковских, например) или – вовсе ранне-детские, вдруг ставшие грустно-мудро-щемяще взрослыми: Пух, Алиса, Мумми-тролли. И она, эти загадочная реальность эта, каждое мгновенье порождает, со-творяют свою, неповторимую картинку, увлекая нас на пройденный однажды, но не забытый ещё путь – всякий раз – иной. И именно в этом вся прелесть возвращенья – в незамеченной ранее тени, в оттенке неба или предосенней прохладе «озера с неизбежной плоскодонкою – за заросшим садом»²¹⁸. А быть может, его прелесть в тогдашнем соседстве воспоминанья – со свойствами и оттенками страсти²¹⁹? Или, напротив, болезненного бесстрастья, которое в силу свойств памяти преображается во что-то совсем иное – прозрачное ожиданье или просто тёплое бездумное наслажденье существованьем, смысл которому придавали, как выяснилось тогда (и придают сейчас!) вот эти самые фрагменты мозаики, ставшие его частью.. И это означает лишь, что круг замкнулся, один из фрагментов этой мозаики, элемент бесконечного и роскошного паззла, обрёл суть и смысл, который потом станет сутью и смыслом новой картинки. «Всё это хорошо – подумал Виктор...»

Я – не забуду. Вернусь. Но – к чему именно? Догадались?

Эхо возвращенья

Возвращенье... Странно, что тема возвращенья вдруг послышалась отчётливей среди прочих, имеющих, казалось бы, не меньшее право на существованье... Сначала – почти неразличимо, как морское дно под прозрачными волнами, а затем – всё отчётливей, словно пробивающая себе дорогу среди иных звуков и мелодий, что и составляют, в своём единеньи, ту объёмно-неповторимую симфонию... Возможно она, тема эта – и подчинила б их все себе, когда б я знал - возвращенье – куда? К корням²²⁰, к истокам, в Итаку – где «любимая всеми жена...»²²¹? Возвращенье – как возвращаются равнодушно волны прибоя, оставив (или не оставив) некий след на песке, обратно в Океан²²²... Да даже ежели и в другой, Лемов?

Занятно, что впервые, очень смутно, тема эта как раз и была связана с неким фантастическим сюжетом (ах, сюжеты, фабулы – моя слабость, вы заметили?) как-то объединившим лемова Сэтавра²²³ с «Хороводом» Азимова. Помнится, был там ещё²²⁴ и традиционно-сумасшедший и злобный профессор. Но построить убедительную технически модель-задачку для моих персонажей у меня так и не получилось... Она должна была иметь единственное решение, и не «опровергаться тихим ходом пешки на краю доски..»²²⁵. Меж тем, не умея, как Шекли, создавать всего лишь несколькими фразами – убедительно-дивный, хоть и отчётливо-вымышленный мир, я был вынужден громоздить конструкцию на конструкцию, пытаясь объяснить, перегородить... пока не понял, что мне это скушно – и «в расчётах была ошибка..»²²⁶. Мне гораздо интереснее мир к которому возвращаются... А потому возвращенье таит в себе совсем иной, притягательный, мечтательный смысл... И пусть оказывается, что то, к чему вы так стремились вернуться – совсем иное, потому просто, что изменились вы сами – восхитительная радость возвращенья искупает эти огрехи... Излечись от воспоминаний, вернись, и... Ах, когда б это было возможно…

Выбор… миров

Этого не происходит. И слышатся отзвуки – давно забытых сюжетов, сказок, звёзд. Сомненья приличествуют²²⁷ рассужденьям о «сделанности» прозы. А мне, право же, всё равно – составляет ли её ритмический рисунок²²⁸ изящную башенку (не из слоновой кости – но и не из чёрного фаулзовского дерева!) или разбросанно-расклякан, ямб ли это, или проза… Мне надобно, чтоб душа моя отзывалась снежно-щемящим или – предвосхитительно-осенним или полным летним, почти неслышным звуком, переполняющим всё существо – на тот самый «звон путеводной ноты»²²⁹. «Ах, как бы хотелось – вот сейчас…» - говорит Платонов²³⁰, и все, кому хоть чуть знакомы эти мечтательные состоянья, могут пережить их заново, и переполняющие душу нежность, жалость и светлое ожиданье – переливаются за край страницы, и хочется, чтобы строка никогда не кончалась, и уже не мы читаем текст, но – текст читает нас. И его незаметные строители-эльфы²³¹ сплетут странный узор – уже из только наших! – воспоминаний и чувств, который, быть может, рассыплется через мгновенье…да что с того? И – не к книге мы возвращаемся, пере-читывая…

А вот здесь уже мелькнула опосредованность восприятия – Гюисманса через Уайльда: «Эта книга околдовала Дориана…в ней слышалось…» - в ней слышалось всё, чем грезила его душа… «Душа моя – я помню – с детских лет…»²³² - быть может, только ради того, чтобы понять, к чему стремилась душа – и стоит возвращаться?

Пронзительная мелодия скрипки, тающая на Виа Венетто, отдающая дымкой венецианских каналов и изысканностью вивальдиевских воспоминаний о древности истории – глядящей с этих стен… Все эти кардиналы, мятежники, священники, художники и дожи – вдруг тоже становятся персонажами музыки - и текста! – и живут отныне в душе твоей, поселившись там – навеки²³³, и будут – вспоминаемы, и сами станут – воспоминаньем, когда по левую руку – дом Тициана, справа – лагуна, и звучащая в ласковом чуть туманно-ветренном воздухе музыка над водою… А потом гондольер оттолкнётся веслом от гранитного парапета, и – другая реальность (как иногда возвращаешься в реал – из виртуала) и только далёкие сладчайшие отголоски музыки и воспоминаний ещё догорают в закате, обещая их повторенье, и вечное (теперь уж вечное!) их возвращенье нерасставанье…

Ах, как давно не писалось, и вдруг …

А в сюжетах меня всегда занимал вопрос – что «приманошней» - когда герой (или героиня) видят загадошные картинки, но не понимают их значенья, и только пото-оом узнают (или вспоминают) нечто, или напротив, когда условия заданы, и лишь вопрос «как?» мучает читателя? Как – герой будет стремиться к…или – как – автору удастся более-менее непротиворечиво выпутаться из нагроможденья фантазий, которые… И что уже должен (или ещё не должен) знать умудрённый опытом читатель?...

А иногда мне кажется, что сиё есть теория, читателю должен быть – захватывающе интересен автор, воплощённый текстом, и мир, им создаваемый…И вот во множественности и реальности этих миров…