Юлия Латынина Охота на изюбря часть первая пропавший директор

Вид материала

Содержание

Подобный материал:

1 ... 12 13 14 15 16 17 18 19 20

ГЛАВА СЕДЬМАЯ

ПРОТИВНИКИ ОТКРЫВАЮТ КАРТЫ

Спустя два дня после описываемых событий темно-синий со стальными обводами «Ниссан-патрол», принадлежавший Вовке Калягину, въехал на территорию охраняемого поселка Сосновка. Было уже около десяти вечера, дорогу освещали мощные фонари, и у самого своего дома Калягин увидел женскую фигурку с прыгающей рядом собакой — опять Ира гуляла с Шекелем.

Калягин высунул в окно руку с пультом дистанционного управления, ворота дома разъехались, и «ниссан» вкатился на залитую бетоном стоянку. Вовка вылез из машины. Шекель бросился к нему, крутясь в воздухе, а потом вдруг взвизнул, подлетел к машине и начал яростно ее облаивать.

— Фу, место! Фу! — заорал Вовка.

— Что это с ним? — удивилась Ира.

— А, на нем сегодня мой зам ездил. Вот он и чует чужой запах… Фу, кому говорят!

Шекель затих и уселся рядом с хозяином, обиженно отвернув морду от «ниссана».

— Денис-то из области вернулся? — спросил Калягин.

— Звонил, что через час подъедет. Опять со Славой будут ночью сидеть… Ему же вредно работать столько…

Шекель опять зашевелился, уткнул морду куда-то под брызговик «ниссана» и нехорошо зарычал.

— Фу!

— Ты к нам завтра придешь? — спросила Ира. — А то мы пятого улетаем, Слава хочет всем сказать «до свиданья».

— Только пятого? Там же на послезавтра все намечалось?

Ира махнула ладошкой.

— Там просто дикая неразбериха, Слава должен лететь на собственном самолете, а в Швейцарии «ЯК» не проходит по уровню шумности, надо или штраф платить, или в другом аэропорту садиться, никто ничего не понимает, он уже третий раз все откладывает, никак здесь дела закончить не может.

— Да, — после непонятной паузы потвердил Вовка Калягин, — лучше было бы, если б он раньше уехал… Не зайдешь? У меня вон жена гостей назвала…

Из окон калягинского дома долетала музыка, кто-то выскочил на крыльцо, но испугался ночного холода и убежал обратно.

— Нет, — покачала головой Ира, — там Слава один…

— Ничего себе один! С тремя охранниками… Ой, повезло Славке…

Ворота были по-прежнему открыты. Ирина нерешительно переступила за их черту.

— Слушай, Володя, — вдруг обернулась она, — ты не сердись на Дениса, ладно? Калягин вздрогнул.

— Я? На Черягу?

— Он себя не очень хорошо ведет, — сказала Ира, — но ведь у него такая куча дел. Он, по-моему, все эти месяцы спал по четыре часа…

— Он себя не нехорошо ведет, — с непонятным ожесточением сказал Калягин, — он себя ведет, как последняя… А!

И Вовка в бешенстве ударил о ворота обтянутой перчаткой рукой. Звук удара был похож на выстрел. Шекель встрепенулся, вскочил и бешено залаял.

— Обещай мне одну вещь, — сказала Ирина.

— Какую?

— Ты помиришься с Денисом. То есть я знаю, что это не ты начал, но сейчас вы оба друг на друга дуетесь. Вот завтра будет вечеринка, и вы помиритесь, ладно?

Калягин несколько секунд молчал.

— Хорошо, — сказал ровным голосом, — ради тебя, Ира, все что угодно. Даже помирюсь с Черягой.

Когда Ирина ушла и ворота стали на место, Калягин открыл гараж и загнал туда «ниссан». Шекель опять заволновался и прыгал вокруг машины, и Вовка достал с переднего сиденья сумку, а из нее — несколько завернутых в бумагу кусочков сахара. Сахар он скормил собаке, и та очень быстро затихла, свернулась в углу калачиком и заснула.

После этого Вовка открыл заднюю дверь «ниссана», и на бетонный пол гаража из багажника выбрался еще один человек: невысокий и чуть полноватый, в синих джинсах и черной куртке, чей поднятый воротник почти полностью скрывал лицо. Человек покосился на спящего Шекеля и сказал:

— Черт, как он лаял… Не проснется?

— До утра — нет.

Человек повернулся к Вовке спиной, и тот разомкнул наручники, стягивавшие за спиной его запястья. Вовка Калягин был одним из трех-четырех людей, чей джип просто не мог быть обыскан на въезде в поселок, но чем черт не шутит?

Поэтому Калягин настоял, чтобы его пассажир въехал в поселок в наручниках. Если кто-то случайно заглянет в багажник, всегда можно скроить морду ящиком и объяснить, что этого подозрительного человека он лично стволом загнал в багажник и везет разбираться… Но ничего подобного не произошло, джип доехал до гаража без проблем, если не считать разбередившей Калягина встречи с Ирой…

— А ты боялся, — хмуро заметил Калягин, кидая наручники в «бардачок». Пассажир обернулся, и, будь в этот момент в гараже командир СОБРа Алешкин, он бы сильно удивился, признав в угрюмом парне Шурку Лося.

Лось, тихий и сосредоточенный, как это с ним всегда бывало перед акцией, не ответил. Он опять полез в багажник «ниссана» и вытащил оттуда дипломат. Раскрыл — в дипломате лежали два ствола, тринадцатизарядная «беретта», пристрелянная еще в Москве, и небольшой, про запас, ТТ.

Лось вынул «беретту», проверил обойму и патрон в стволе, несколькими быстрыми движениями затянутых в перчатки рук навинтил на «беретту» глушитель и сунул ее под куртку. ТТ отправился за пояс джинсов. Лось недовольно посмотрел на руки. На улице было минус десять, сравнительно тепло для Ахтарска, но очень холодно, если у тебя на руках тонкие кожаные перчатки. Можно было бы надеть что-нибудь теплое, но тогда пальцы будут плохо чувствовать курок.

Лось очень хорошо помнил, как месяц назад он стрелял по Камазу из подворотни, и пальцы у него чуть не замерзли. Слава богу, что тогда он стрелял из АКСУ, а там прицельной стрельбы особо не треба: поливаешь, как из лейки. Правда, той ночью в сибирском городке было верные минус тридцать.

— Черяга приедет через час, — сказал Калягин, — дом Сляба — через один участок. Ты видел на карте.

Лось кивнул. Вероятное местонахождение объекта, пути отхода, схема дачных участков, планировка самого дома — все это было наизусть затвержено еще в Москве.

— Выходишь отсюда, просто отжимаешь защелку, — продолжал Калягин, — дверь за собой захлопнешь. Ни на соседнем участке, ни у Сляба собак нет. В дом заходишь с западной стороны, он в этом месте выходит на речку и никаких любопытных глаз там нет. Лезешь в третье окно слева, это что-то вроде кладовки, там, скорее всего, никого в эту пору не будет. Сегодня матч с испанцами, все трое охранников обожают футбол, так удачно сложилось. Да и я постарался. Скорее всего, они будут балдеть у телевизора, он для охраны стоит во второй комнате, если повезет, вообще ничего не услышат.

Подымаешься на третий этаж по лестнице, там широкий холл с цветами, а потом коридор. Первая дверь налево — спальня Сляба, вторая направо — его кабинет. Сляб в это время точно будет в постели. Либо Сляб с Черягой будут в спальне, либо Сляб заснет, а Черяга пойдет в кабинет разбираться с бумагами. Себе домой он их точно не потащит, Сляб захочет утром встать и увидеть на столе разложенные папочки.

Джип Черяги наверняка будет стоять перед воротами, а если он внутрь заедет, ничего страшного, откроешь, они из караульной кнопкой открываются. Уехать у тебя единственный шанс — на этом джипе. Стекла в нем тонированные, а ты с Денисом одного роста. Наденешь на себя его дубленку и шапку, фиг разберешься, кто в джипе сидит. Либо тебя на КПП без вопросов выпустят, либо бдительность потеряют. Тут уж — кто из вас быстрее за ствол схватится. Как ворота на КПП открывать, я тебе объяснил, но это на сто процентов не понадобится. Ворота-то они всяко откроют, если даже потом в салон сунутся… Все-таки им может не понравиться, с чего это босса ночью кататься понесло. Калягин помолчал.

— Вроде все. Как Черяга подъедет, я приду и скажу. Ты еще полчаса посидишь и иди…

Где— то по лесенке простучали каблуки, кто-то пихнулся в запертую дверь гаража, и женский голос позвал:

— Вовка? Ты там чего застрял? Мы без тебя порося не жарим!

— Иду, детка, — откликнулся Калягин. Лось бесшумно скользнул в тень между двумя стоявшими в гараже машинами, Калягин отворил дверь и пошел наверх. Спустя мгновение дверь, ведущая из гаража прямо в дом, мягко щелкнула пружинным замком, и Лось остался один.

Спустя полтора часа, когда полная, набухшая как коровье вымя луна уже скользнула к самой серединке небосвода, Шура Лось неслышно выскользнул из калягинского гаража и пошел вдоль по улице. Вовка Калягин особо настаивал, чтобы никаких лосиных следов на его участке не осталось, поэтому Лось спокойно вышел на асфальт (заметят неторопливую фигуру — примут за охранника), а для надежности спрыснул свои следы антисобакином.

Черяга задержался дольше, чем планировалось, джип его остановился у ворот Извольского около одиннадцати, и сейчас, проходя мимо. Лось с удовлетворением отметил, что джип действительно не заехал внутрь. Можно надеяться, что и футбол еще не успел кончиться, и охраннички приклеились к телевизору. Правда, мочить их придется все равно. На этот счет Калягин выражался крайне неясно, но у Лося не было никаких сомнений. Если охранники услышат шум отъезжающего внедорожника, то ни через какой КПП Лося не пропустят. Куда надежней зачистить трех не очень-то готовых к нападению людей, чем трястись потом, соображая, когда ребятки заинтересуются, почему Черяга так долго не выходит от директора.

Лось с легкостью перемахнул сначала через ограду соседнего со объектом дома (да какая ограда, обычный деревянный двухметровый забор), а потом — через ограду особняка Извольского. Тут было чуть сложнее, стена была кирпичная и с колючей проволокой наверху, но около стены со стороны дачи с деревянным забором рос шикарнейший сибирский кедр, и Лось оказался по ту сторону ограды с необыкновенной легкостью. Вообще охрана внутри Сосновки оставляла желать лучшего. По периметру поселка, это да… Лось еще в прошлый свой приезд обратил внимание, что нежелательный элемент может проникнуть в поселок либо, на вертолете, либо на танке. Либо так, как сам Лось — в багажнике начальника промполиции. Что же касается собственно домов, то тут обитатели Сосновки явно решили поиграть в норвежский городишко или иное безопасное от киллеров место. У некоторых дач вместо забора были ажурные метровые решеточки, особняк Извольского с оградой, лишенной телекамер, на фоне этих решеточек смотрелся средневековым замком.

Долголаптевский бригадир, начинавший простым киллером и никогда так от любимой профессии и не отказывавшийся, взялся за это дело по самой банальной причине — деньги. За убийство двоих, из которых один лежал парализованный и вряд ли был в силах сопротивляться, у Лучкова удалось отмаксать четыреста тысяч баксов.

Правда, при этом нарушалось золотое правило анонимности: в отличие от наемного киллера, Лось отлично знал всю цепочку от посредника до заказчика. Но в том-то и дело, что эту цепочку и без него знал Вовка Калягин, а без помощи Калягина обойтись было нечего и думать. Конечно, можно было зачистить заодно и Калягина, и Лось некоторое время прорабатывал такой вариант, но потом Лучков дал строжайший отбой. Видимо, Калягин тоже был не дурак и срубил фишку. Случись что с ним — непременно всплывет в западном банке какое-нибудь сделанное на видеокассету признание или иная мерзость в том же роде.

Словом, было ясно, что если все провалится, то и петь будет не Лось (за ним привычек домашней канарейки не водилось), а Вовка Калягин. К тому же, вопреки обычным представлениям о такого рода операциях, срочно найти стороннего киллера для убийства Извольского было крайне трудно. В пятидесяти случаях из ста все эти киллеры с панели кончают тем, что сдают заказчика жертве. И половина заказных убийств — это проценты по неполученному жертвой свинцовому кредиту.

Понятно, и почему это делается — постороннему человеку плевать на все, кроме бабок и собственной жизни. А, будучи не дураком, киллер легко может сообразить, что после убийства Извольского будут рубить концы…

Со стеклом в кладовке все оказалось так же просто. Лось обошел дачу с тыла, попутно отметив, что на фасаде на первом этаже светится только одно окно. И, судя по мечущимся на розовой занавеске теням, футбол еще не кончился.

Лось бесшумно обвел стеклорезом окружность, вынул вырезанный кружок с помощью присоски, поднял защелку. Рама была, натурально, двойная, операцию пришлось повторить четыре раза, два раза для нижних защелок и два раза для верхних.

Спустя двадцать минут после того, как за Лосем затворилась дверь гаража, он стоял на полу в подсобке, ведущей в кухню. Лось прислушался: все было тихо, только еле-еле, через соседнюю стенку, орал футбол. В доме была прекрасная звукоизоляция, и Лось порадовался этому факту. Это вам не московская пятиэтажка, где соседи могут переполошиться, даже если стреляешь с глушителем. Да он гранату в спальню Извольского может кинуть, охраннички даже не почешутся, благо стекла в спальне пуленепробиваемые и взрывную волну, скорее всего, выдержат.

Лось наклонился и снял с ног завязанные поверх кроссовок тряпичные пакетики, смотал их и сунул в карман. Теперь его ноги не оставляли следов на паркете. Буде какому охраннику приспичит в туалет — пройдет в туалет и следов на полу не заметит. Кожанку он тоже снял и аккуратно привесил ее на крючок у входа в подсобку. Все равно уедет он отсюда в дубленке Черяги, а потеть, шляясь по дому в теплой куртке, совершенно незачем. Кожанка была новая, купленная в Москве на вещевом рынке, и шиш по ней следствие потом чего-нибудь отследит. Разве что найдет волос со светлого (под шевелюру Черяги) парика из натуральных волос, который сейчас украшал чело Лося. Так это ради бога, пусть ищут и обрящут, исполать им…

Лось отворил дверь из подсобки и, держа в правой руке вздетую «беретту», выскользнул в холл. Тот был освещен слабо, справа от Лося в сумрак уходил контур огромной гостиной с погасшим камином, слева начиналась широкая мраморная лестница. Рядом с лестницей виднелась вместительная клетка лифта. Лось на мгновение даже изумился барской прихоти, а потом сообразил, что лифт наверняка учредили для уже парализованного Сляба.

Неслышно ступая по мраморным ступеням, затянутым серым ковролином, Лось поднялся на третий этаж. Прямо перед ним оказалась небольшая гостиная не гостиная, зала не зала — с двумя пальмами у балконной двери, удобным диваном и шахматным столиком. Слева, как и было предсказано, начинался широкий коридор, вдоль которого тянулись неяркие матовые лампы дневного света.

У первой двери налево была аляповатая ручка желтого цвета (наверняка позолоченная). Сверху ручки был вделан цифровой замок. Лось знал, что дверь двойная, — сначала добротная деревянная, а затем стеклянная с занавеской.

Лось открыл деревянную дверь и скользнул внутрь.

В комнате было необыкновенно тихо. Он ожидал услышать голос Черяги или Извольского, но никто ничего не говорил и, что гораздо важнее, — света за стеклянной дверью почти не было.

Лось помедлил еще несколько мгновений, прислушиваясь. Уши его, как бортовой комплекс заходящего на цель истребителя, собирали в себя всю информацию о состоянии окружающего мира, но красная лампочка на внутреннем пульте не загоралась.

Лось отворил стеклянную дверь.

Он был готов стрелять немедленно, но этого не потребовалось.

Он стоял на пороге просторной спальни. Днем комната, вероятно, была залита светом из трех широких окон, образующих эркер. Сейчас окна были задернуты плотными бархатными шторами, но не до конца, и яркий фонарь, горящий на улице, выхватывал из темноты широкую постель и рядом — уставленную лекарствами тумбочку.

Что удивило Лося — Извольский спал не один. Рядом с парализованным человеком свернулась в клубок женская фигурка. Светлые волосы рассыпались по подушке, голова уткнулась куда-то под мышку Извольскому. «И что баба не сделает ради денег», — подумал про себя Лось. Извольский лежал навзничь, полумрак мешал Лосю получше рассмотреть полное желтоватое лицо с закрытыми глазами. Девушка лежала боком, Лось видел только волосы цвета спелой пшеницы. Наверное, это была та самая Ира, которая два часа назад просила Калягина помириться с Черягой. Просьба очень разумная, но несколько запоздалая.

Вокруг стояла мертвая тишина, и Лось слышал, как дышат двое в постели: Извольский тяжело, с заметным присвистом, девушка совсем неслышно.

«Если Черяга не в спальне Извольского, то он в его кабинете, — вспомнил Лось четкую инструкцию Калягина, — выходишь из спальни, идешь по коридору, вторая дверь направо. Охранников на втором этаже нет, ничего не бойся».

Лось поднял руку, сделал два шага и выстрелил. Одному из лучших стрелков России было впадло стрелять в упор в спящего паралитика, и он стрелял метров с двух. На лбу Извольского появилась темная точка, похожая на майского жука. Девушка даже не вздрогнула, когда вторая пуля вошла ей в висок. В приципе девушку можно было оставить в живых, но — не дай бог проснется и увидит рядом с собой мертвого жениха раньше, чем Лось сумеет выбраться из Ахтарска. Так что можно было считать, что девочке не повезло. Лучше ей было бы ночевать сегодня в другом месте.

Лось, не выпуская пистолета, повернулся к двери. И только тут до него дошло, что происходит нечто очень странное. А именно — оба спящих продолжали размеренно дышать.

В следующую секунду внешняя дверь, снабженная цифровым замком, мягко щелкнула, и Лось понял, что она закрылась. Под потолком вспыхнул лимонно-резкий свет.

— Бросили бы вы пушку, Александр Спиридоныч, — посоветовал откуда-то мягкий голос.

Лось сорвал одеяло с постели. Никакого Извольского там и в помине не было. На подушке, мертво поблескивая резиновой кожей, лежала голова вроде тех, которые играют в «Куклах». Голова, надо сказать, была классная — при плохом освещении ближе чем с полуметра и не отличишь. Вместо тела у головы был элементарно скатанный валик. А с девчонкой и того проще, головы никакой не было, был светлый парик, надетый на гипсовую кругляшку.

Лось в бешенстве сбросил подушки. Между ними бесшумно крутился маленький черный магнитофон, и из этого магнитофона по-прежнему доносилось размеренное дыхание: мужское, с присвистом, и почти неслышное женское. Почему-то Лося особенно взбесило, что магнитофон был никакая не спецтехника, а обычный репортерский диктофончик, чуть ли не китайского производства и с несодранной аляповатой наклейкой.

— А теперь, Лось, — мягко сказал все тот же голос с потолка, — будь добр, ствол положи на тумбочку, разденься, ляг на пол и руки за голову. Трусы можешь оставить. Стеклышки в спальне, как ты знаешь, пуленепробиваемые. Так что, пожалуйста, никуда не бросайся и ничего не ломай, а то вчиним иск за умышленную порчу чужого имущества.

«Интересно, Калягин меня сдал или со мною влип?» — подумал Лось. Однако предаваться долгим размышлениям не приходилось. Лось аккуратно, как было ведено, положил волыну на столик, поразмыслил и вытащил, во избежание недоразумений, еще одну.

Разделся и лег на пушистую медвежью шкуру.

Дверь щелкнула снова, раздались шаги, в затылок Лосю уперся холодный девятимиллиметровый ствол. Скосив глаза. Лось увидел белые кроссовки на трех или четырех парах ног. Кто-то из охранников нагнулся, подобрал одежду Лося и начал ее проверять.

Через несколько минут шмотки швырнули около него.

— Чисто. Можешь одеться.

Лось влез обратно в штаны, застегнул рубашку и натянул сверху черную водолазку. Кроссовки, впрочем, у него отобрали, видимо, в качестве дополнительной страховки. Мало кому придет в голову мысль выскочить из дома в двенадцатиградусный мороз без ботинок.

Руки тут же завернули назад и стянули наручниками.

— Пошли.

По коридору его протащили, подхватив под локти. Две двери слева, третья — направо. Лося впихнули в тот самый кабинет Извольского, куда он намеревался заглянуть после спальни.

Кабинет был ярко освещен. Стол самого директора был пуст, зато за длинным розового дерева столом для совещаний сидели двое: Черяга и Калягин. Сбоку располагались еще охранники, все вооруженные. Лося удивило отсутствие Извольского, но тут же он сообразил, что это от излишней осторожности. Извольский наверняка был рядом и смотрел все представление по телевизору. Но режиссеры-любители не хотели, чтобы в случае неразумного поведения Лося парализованный человек послужил бы какой-нибудь приманкой или, скажем, помехой для стрельбы. Это было лишнее — Лось вести себя неразумно не собирался. Если его не пристрелили в спальне — не пристрелят и сейчас.

— Присаживайся, Лось, — любезно сказал Черяга. Это его голос звучал со стены пять минут назад. Лося усадили в вертящееся кресло и тут же пристегнули еще одной парой наручников.

— Дурак ты, Вовка, что меня сдал, — сказал Лось, — тебе самому за Камаза яйца повыдергают.

— Думаю, что вы не очень въезжаете в ситуацию, — покачал головой Черяга, — никого Вовка не сдавал. И вообще у нас с ним очень хорошие отношения. Гораздо лучшие, чем могла бы подумать невнимательная публика.

— Да и у меня неплохие, — сказал знакомый голос из-за спины Лося.

Тот обернулся: в углу комнаты, незамеченный им с первого раза, стоял здоровый, что твой медведь, мордоворот — мама моя, да это Витя Камаз…

— Ты? — в обалдении спросил Лось, — откуда? Тебя же в капусту покрошили…

— Видите ли, — с прежней любезностью объяснил Черяга, — пока ваши ребятки ехали гасить Камаза, их стволы некоторое время находились отдельно от исполнителей, и это дало нам возможность позаботиться о патронах. А так как оружие было брошено на месте преступления, как и подобает профессионалам, и подобрано, соответственно, промышленной полицией, то о подмене никто и не узнал. Единственное, что я должен заметить, — это что Витя Камаз оказался препаршивым актером. Нам пришлось испортить целых три пленки, потому что на первых двух труп ерзал, трепетал ресницами, и даже один раз расчихался. Лось некоторое время тупо смотрел на Черягу.

— Вы заменили патроны на холостые?! Это не может быть! На автоматах не было насадки! И я… я перещелкивал обойму перед стрельбой! Я что, похож на идиота?

Blog

Юлия Латынина Охота на изюбря часть первая пропавший директор

Содержание