«духовно-нравственный путь развития россии»

Вид материала

Документы

Содержание Социальный контроль – Православные ценности русского предпринимательства Концепция семьи и семейного воспитания в творчестве и.а.ильина Список литературы Принципы формирования социальной ответственности работника в контексте совершенствования производственной дисциплины Всемирный долларовый обман

Подобный материал:

• Программа духовно-нравственного развития и воспитания обучающихся на ступени начального, 428.54kb.
• Программа мероприятий духовно-просветительской программы «Искусство и православие», 264.26kb.
• Программа духовно-нравственного развития и воспитания I. Пояснительная записка, 388.99kb.
• Доклад на тему «Духовно нравственный потенциал современного урока русского языка, 177.13kb.
• Программа духовно-нравственного развития, воспитания обучающихся на ступени начального, 458.46kb.
• Программа духовно-нравственного развития и воспитания обучающихся на ступени начального, 682.77kb.
• Программа духовно-нравственного развития и воспитания обучающихся на ступени начального, 428.9kb.
• Программа духовно-нравственного развития и воспитания обучающихся на ступени начального, 427.01kb.
• Программа духовно-нравственного развития и воспитания обучающихся на ступени начального, 319.72kb.
• Программа духовно нравственного развития и воспитания обучающихся на ступени начального, 537.08kb.

ситуативную природу социальных отклонений. Даже такая тяжкая форма отклонений как убийство может быть оправдана в определенных случаях – на войне, при самообороне, в случае освобождения заложников или при защите людей от посягательств маньяка-убийцы. Сложность при определении социальных отклонений вызвана неопределенностью ожиданий окружающих, несогласием в вопросе соблюдения установившихся правил поведения.

Замечено, что чем свободнее общество, тем терпимее отношение людей к нестандартным формам поведения. Так, западные специалисты не считают отклоняющимся поведение, которое не связано с изоляцией индивида, его выпадением из социума (если, к примеру, человек выпивает, но принятие алкоголя не приводит к многодневным запоям).

Тоталитарные режимы склонны строго регламентировать поведение человека, жестоко карают за отклонение от предписанных норм, проводят репрессивную политику в отношении девиантов. В современных же демократических государствах слишком пристальное внимание уделяется защите прав меньшинств (даже при всей очевидности девиантности поведения некоторых групп, например гомосексуалистов) и нарастает тенденция гуманизации обращения с нарушителями социальных норм.

Проблема регулирования негативных социальных отклонений является наиболее актуальной. Социальный контроль – это механизм самоорганизации (саморегуляции) и самосохранения общества путем установления и поддержания в данном обществе нормативного порядка, устранения, нейтрализации или минимизации нормонарушающего поведения¹.

Социальный контроль включает в себя всю совокупность средств и методов воздействия общества на отклоняющееся поведение с целью их минимизации.

Проблема порядка и социального контроля обсуждалась многими социальными мыслителями (О. Конт, Ч. Спенсер, К. Маркс, Э. Дюркгейм, М.Вебер, П. Сорокин, Т. Парсонс, Р. Мертон и др.). Ими были определены основные методы социального контроля: поощрение и наказание, классифицированы формы социального контроля (внутренний и внешний, формальный и неформальный и др.), описаны механизмы регуляции социального поведения.

Кроме того, были названы основные институты социального контроля (от семьи и школы до закрытых (тотальных) учреждений: психиатрических клиник, монастырей и тюрем), предложены различные модели социального контроля².

В целом социальный контроль сводится к тому, что общество через свои институты задает ценности и нормы; обеспечивает их трансляцию и социализацию (усвоение норм индивидами); поощряет за соблюдение норм (конформизм) или допустимое, с точки зрения общества, реформирование; прорицает или наказывает за нарушение норм.

В связи с этим особую актуальность вызывает анализ ценностей, транслируемых современным государством. Идеология «общества всеобщего потребления», основанная на рыночных ценностях, нацелена на формирование потребительства как доминирующей ценности и устойчивый стереотип поведения населения. Суггестивное влияние («гипноз») средств массовой коммуникации закрепляет в сознании и поведении людей этот «идеал», превращая в социально-знаковую стратегию.

В современном российском обществе начинает складываться современный тип потребительского поведения, ориентированного на гедонизм, желание испытать все возможные виды удовольствий и построенного на престижно-статусном потреблении, а также отрицании трудовых ценностей. Под влиянием СМИ, рекламы, глянцевых журналов и прочих инструментов информационно-пропагандистского манипулирования сознанием, формируются рецептивные (достижительные) стратегии социального поведения.

Формирующиеся потребительские ориентации расцениваются общественностью как релевантные задачам рыночных преобразований, что закрепляет их в социуме через механизмы моды и ценности потребительского стиля жизни.

Среди факторов, усиливающих потребительство на уровне массового сознания, следует отметить влияние образцов поведения, задаваемых элитой и средним классом российского общества, на которые начинают ориентироваться и другие социальные группы. Молодежь как инновационная социальная общность, становится особым экономическим субъектом (с заданными ценностями быстрого обогащения, ориентацией на дорогостоящие и уникальные товары, выделяющие их потребителей в социуме) и одновременно объектом агрессивного маркетингового влияния и манипуляций.

Факторы, вызывающие усиление видов социальных отклонений, можно разделить на макросоциальные (собственно факторы) и микросоциальные (причины). Микросоциальные факторы во многом детерминированы конкретными условиями проживания, потребностями, целями, ценностями, внутренним миром личности.

Факторы макросреды – это объективная кризисная ситуация в обществе и сопутствующий ему моральный релятивизм, неопределенность ожиданий людей относительно поведения окружающих, отсутствие общепринятых идеалов, несформированность общественного мнения. По мнению Э. Дюркгейма, кризисы сопровождаются явлением аномии, нарушением в ценностно-нормативных системах личности и социальных групп, с неизбежностью приводят к ценностно-нормативный вакууму и неэффективности социальных норм, которые и вызывают всплеск социальных отклонений в обществе.

Микросоциальные факторы (причины) – это включенность индивида в социальные сети, различные формальные и неформальные группы с их ценностями и нормами, слабая степень развития способности к персонализации и духовному самовыражению, низкий уровень культурных и ценностных установок, фобии различного вида и др.

Поскольку базовые потребности у любого психически здорового человека изначально не заблокированы (так как они генетически ему присущи), и он при любых обстоятельствах бессознательно стремится к их удовлетворению, а ему не обеспечили возможность делать это в конструктивной и социально приемлемой форме, то начинают формироваться компенсаторные механизмы.

Известный австрийский психолог А. Адлер пришел к выводу о том, что комплекс неполноценности, сформированный в детстве переходит со временем в комплекс превосходства. Механизм этого превращения в том, что социальная неприспособленность, неуверенность в себе сменяется искаженным стремлением стать сильным, превосходить других, утвердиться любой ценой (в том числе и через унижение другого человека или совершение девиантных поступков).

Дальнейшее развитие эти идеи получили в работах американского психолога Дж. Долларда. Согласно разработанной ученым теории, девиантное поведение может вызваться фрустрацией (внутреннее психологическое напряжение, возникающее при неудачной попытке реализовать свои желания, стремления), которая приводит к дезадаптации растущего человека в среде, к формированию у него неконструктивных, отклоняющихся или девиантных форм поведения¹.

Результатом фрустрации может быть не только злость, агрессивность, преступления, но и депрессия, уход в мир грез и фантазий. Фрустрация может проявляться в течение всего периода личностного развития в виде невротических комплексов, нарушениях поведения, которым он, по сути, бессознательно протестует против непринятия себя обществом, и формы такого протеста могут быть самые разнообразные – от отгороженности, непослушания и манкирования учебой до побегов из дома, бродяжничества, противоправных действий, употребления наркотических средств и т.п. В итоге такой ситуации молодой человек вполне может начать употребление алкоголя или наркотиков для снятия фрустрационной напряженности. Обоснованность такого вывода подтверждается стремительным изменением характера наркотизации молодежи.

Сам по себе процесс возникновения социальных отклонений опосредуется симулякрами (социальными образами), сложившимися в той или иной социальной группе. Если сформировавшийся у человека образ реальности не совпадает или прямо противоположен той жизни, в которой протекает его деятельность, то появляется желание уйти в свой иллюзорный мир, сконструированный личностью для реализации своих потребностей и целей.

Какой способ ухода от социальной реальности выберет человек – дело случая и комбинации субъективных характеристик и объективных условий; это могут быть наркотики, а может быть индивид предпочтет виртуальную реальность, азартные игры (патологический гэмблинг), или уход в работу («трудоголизм»), мир музыки, или хобби. Главное, что внешний мир несет с собой страхи, неуверенность, а собственный мир, созданный индивидом, приносит внутренний комфорт и ощущение счастья, помогает снять напряжение, дает возможность расслабиться, отключиться на какое-то время от накопившихся проблем и таким образом потенцировать (накапливать) внутренние ресурсы.

Крупные специалисты в области социальной феноменологии, такие как М. Вебер, Э. Гуссерль, А. Шюц, Г. Гарфинкель, отмечали, что в основе пристрастия к наркотикам лежит реальная психологическая потребность людей в бегстве от повседневности.

В социальных отклонениях видят бегство не только от жестоких условий существования (Р. Мертон, Дж. Макдональд, Дж. Кеннеди и др.), но и от всеобщей стандартизации, регламентации, запрограммированности жизни в современном обществе (Ж. Бодрияр), манипуляций общественным сознанием (Г.Маркузе).

Кризисное состояние общества затрудняет процесс формирования официальных каналов вертикальной восходящей мобильности (социального продвижения), высшее образование (даже престижное) не выступает гарантом социальной карьеры и материального благополучия выпускников.

В современном российском обществе продолжает сохраняться ситуация невостребованности высококвалифицированного интеллектуального труда. В то же время «авантюрная» карьера, работа в предпринимательских кругах с темным (криминальным) прошлым представляется многим представителям молодежи быстрым «социальным лифтом», каналом, ведущим наверх, к вершине социальной стратификации современного российского общества. В результате этого в обществе происходит расхождение между декларируемыми ценностями и реальными возможностями и мотивами людей, нарушается равновесие между жизненными целями (например, стать богатым) и приемлемыми средствами их достижения. Можно сказать, что «больное» общество «программирует» патологию и на уровне индивидуального поведения.

Итак, рост социальных отклонений в современном российском обществе связывается нами, прежде всего, с деформацией сознания и нарушением адаптационных механизмов личности как представителя определенной социальной группы, а точнее с дисфункциональной (неадекватной, ложной) адаптацией личности к изменяющейся внешней среде.


Н.Ю.Игнатова, А.А.Петько

ПРАВОСЛАВНЫЕ ЦЕННОСТИ РУССКОГО ПРЕДПРИНИМАТЕЛЬСТВА


На религиозные корни предпринимательства впервые обратили внимание немецкие социологи и историки М. Вебер и В. Зомбарт. Капитализм Нового времени имеет религиозную основу – протестантизм. В протестантизме гармонично сочетаются истовая набожность и экономический материализм. В нем культивируется крайний индивидуализм. Поскольку человек общается с Богом напрямую, без посредников, он может рассчитывать только сам на себя, на свои силы. Только сам человек создает себе пути к спасению, причем делает это в земной, мирской жизни. Ни от кого независимый предприниматель высвобождается от патернализма, учась совершать и совершая акты выбора. И человек, и капитал не должны пребывать в праздности, они должны работать, приумножая богатство. Само же богатство, помимо материального достатка, является свидетельством избранности человека. Идея избранничества напрямую увязывается с исполнением профессионального долга, которое становится исполнением долга перед Богом. Так религиозная этика способствует формированию особой хозяйственной этики. Во главу угла ставится не жажда наживы, а добропорядочность, кредитоспособность и умеренность; не авантюризм, а стабильное спокойное существование. М. Вебер обратил внимание на то, что «в качестве наилучшего средства для обретения внутренней уверенности в спасении рассматривается неутомимая деятельность в рамках своей профессии»¹. Сам М. Вебер не упрощал причинную связь между протестантизмом и капитализмом. Должны быть особые исторические обстоятельства, особая политика государства в отношении предпринимателей, массовые миграции населения, бурный рост техники.

В. Зомбарт не видел причинной связи между протестантизмом и появлением духа капитализма. По мнению В. Парето, Й. Шумпетера и В. Зомбарта в основе капиталистической деятельности лежат хищнические инстинкты, присущие представителям господствующего класса. В. Парето не видел разницы между честными бизнесменами и мошенниками, полагая, что в основе успешности лежит способность к комбинациям, «комбинационный инстинкт». Бизнесмен по сути своей – коварный, стремящийся к выгоде любой ценой человек (оппортунист), а бизнес – это генетически предопределенное поведение. Такую точку зрения развивали В. Зомбарт, а впоследствии – О. Уильмсон. Таким образом, бизнесмен должен обладать особым типом генетически унаследованной психики, доминирующая черта которой – инстинкт накопления и присвоения.

В отличие от М. Вебера, В. Зомбарт был убежден, что наиболее благоприятные религиозные основы для ведения бизнеса создает не протестантизм, а иудаизм. Эта мировая религия никогда не выдвигала идеала бедности. Кроме того, евреи были постоянно гонимы, они отлучались от наиболее престижных занятий, подвергаясь социальной и хозяйственной дискриминации. Именно поэтому самые успешные предприниматели – всегда евреи. Кроме того, христианство и мусульманство запрещало ростовщичество как богопротивное занятие. Оно досталось евреям, именно из него впоследствии выросло банковское дело.

В России сформировался разрыв между православным ценностями, идеалами справедливости и нестяжательства и экономическими устремлениями предпринимательства. Эта проблема охватывает одну из важных особенностей русского менталитета: «Сознание неправды денег в русской душе невытравимо». Ни в художественной литературе, ни в русском фольклоре мы не найдем восприятие личного богатства как мерила жизненного успеха, вызывающего всеобщее уважение. Тема «греховности» капитала характерна для настроений российских предпринимателей. Обилие поговорок «Деньгами души не выкупишь», «Богатому черти деньги куют», «Грехов много, да и денег вволю», – отражают вполне определенное отношение к получению прибыли. В России никогда не было культа богатых людей, который наблюдается в западных странах. Зачастую самими купцами высказывались следующие суждения, что человеку нужно стремиться лишь к тому, чтобы иметь лишь необходимое в жизни. Благотворительность необходима человеку, для того чтобы ощущать, что он живет «в Боге». Богатство неоценимо, когда человек совершенствуется нравственно, духовно. Богатство должно быть приобретено трудом, только в этом случае оно сохранит человека от духовной гибели. Коммерческий успех, к которому стремились российские предприниматели, не затмевал для них моральной стороны этого успеха. На свою деятельность купцы смотрели как на миссию, возложенную Богом или судьбой. Про богатство говорили, что Бог дал его в пользование и потребует отчета.

Своеобразие менталитета российского предпринимательства заключено в базовом сочетании религиозности и моральности. «Душа русского народа была сформирована православной церковью», – заметил Н.А.Бердяев¹. Для православного сознания главным был поиск смысла жизни, внутренне преобразование личности. Религиозность в русской культуре характеризуется высокой эмоциональностью, склонностью к экстатической сосредоточенности и самоотверженности. Она предполагает установку на природную сплоченность православных в служении Богу и Мiру («обществу»). В философии эта идея обозначается термином «соборность» (В.С. Соловьев). Русский менталитет основан на идее соборности как органического слияния православных в Боге, как единение народа и власти (царя), как единство общины, «общества», «мiра» и природы, как солидарность и коллективизм. Русская религиозность связана с ориентацией на абсолютные, идеальные ценности. Но максимализм религиозных установок вовсе не означает непримиримости, религиозной нетерпимости. Религиозный максимализм направлен на самого православного человека и делает из него страстотерпца. Идея духовной близости, духовного родства, единства всех православных «в Боге» и перед Богом покоится на убеждении, что русский человек должен за всех потрудиться и весь этот мир перетерпеть. Среди других русских духовных ценностей важны осознание возвышенности непрактичного ума, обращенность к небесной жизни, безгреховность, спасение в отстранении от земных благ.

Как возможно успешное существование и развитие русского предпринимательства на фоне столь парадоксального отношения к богатству и деньгам? В том случае, если предприниматель делает деньги «из воздуха», например, занимается ростовщичеством, его душа не может быть спасена в будущем ¹. В деловых кругах, по мнению В.П. Рябушинского, существовала иерархия различных видов хозяйственной деятельности: более всего уважались фабриканты и заводчики, за ними шли купцы. К людям, занимающимся банковской деятельностью, отношение было неискреннее. Их называли «процентщики». Подобная позиция имела религиозные и исторические корни: во-первых, ростовщичество резко осуждает Священное Писание; во-вторых, вплоть до эпохи Петра I государственные правовые акты² описывало ростовщичество как богопротивное дело.

Особая русская духовность повседневно и исторически воспроизводится в мышлении и целеполагании каждого русского человека, в том числе и предпринимателя. В Отечественную войну 1812 г. купец первой гильдии Н. Кротый не успел покинуть Москву перед нашествием Наполеона. Французы пытались привлечь его к управлению городом во вновь сформированном городском магистрате. После освобождения Москвы он долгое время подозревался в измене. Дело было прекращено, когда Н. Кротый заявил: «Я не мог изменить Отечеству, потому что я – русский человек, я – православный»!

Религиозность в предпринимательской среде вплоть до 1917 г. воспринималась как безусловная добродетель. Твердое, неколебимое отношение к вере в купеческой среде способствовало упрочению деловой репутации того или иного бизнесмена. «Верность Богу», клятва на кресте воспринималась как более надежная, чем составление письменных документов. В некоторых случаях, когда дела того или иного предпринимателя шли не очень хорошо, высказывалось суждение, что богатство нажито неправедными делами. Н.А. Бердяев писал: «Русский купец, который наживался нечистым путями и делался миллионером, склонен был считать это грехом, замаливал этот грех и мечтал в светлые минуты о другой жизни, например, о странничестве или монашестве. Поэтому даже этот купец был плохим материалом для образования буржуазии западноевропейского типа…Русский народ никогда не был буржуазным, он не имел буржуазных предрассудков и не поклонялся буржуазным добродетелям»¹.

С религиозным чувством напрямую были связаны благотворительность и пожертвования. Обязательность пожертвований провозглашалась православием, а для богатых эта обязанность усугублялась по причине греховности богатства. Видимо поэтому стремление избежать внутреннего душевного разлада, жить в согласии со своей совестью, усиленное строгим воспитанием и религиозными представлениями о душе в потустороннем мире, было главной побудительной причиной расцвета купеческого меценатства. В этой деятельности проявлялась попытка совместить реальные жизненные дела и стремление к спасению души. Несомненно, были и другие причины: богатство и честолюбие, стремление выделиться, заслужить милости двора, жажда почестей и наград, льгот и привилегий. В сословном государстве при приоритетном положении дворянства благотворительность и храмосозидание являлись для русских предпринимателей именно той сферой, где они могли получить общественное признание. Однако главной движущей силой оставались внутренние мотивы, желание и потребность творения блага, добра, осознание своей ответственности перед обществом.

К началу XX века нарастали противоречия в менталитете российских предпринимателей. Рост просвещения, секуляризации культуры воздействовали на образ мышления купечества. Преобразования Петра не только коснулись экономики и быта русской жизни, они разрушали православный менталитет. На смену прежней идеологии в сознание русского человека стали настойчиво вторгаться западноевропейские, протестантские веяния. Началась оправдание земной жизни, ее смысла, всех ее ценностей. Вполне возможно, именно это стало причиной глубокого душевного надлома, который переживал С.И. Мамонтов и который в конечном итоге в 1905 г. привел его к самоубийству.

Российское предпринимательство сыграло особую роль в развитии национального самосознания. Нам представляется, что назрела необходимость исследования культурной миссии купечества в отечественной истории². Развитие меценатства было тесно связано с ростом национального самосознания в русском обществе. Меценатская деятельность в области культуры, образования и науки была проникнута потребностью укрепления национального духа, самобытных начал русской жизни, упрочения национальной государственности. Со становлением купеческого собирательства и меценатства историки связывают решительный поворот к поддержке национального, берущего свое начало в народной жизни, отечественного искусства, наметившийся в середине XIX века. В XIX веке после известных событий Отечественной войны 1812 г. религиозность отождествлялась с державностью: одну от другой не отличали. Разграбление и осквернение православных соборов исторически воспринималось купечеством не просто с негодованием, но стало исходным пунктом в процессе формирования русского национального самосознания.

1812 г. стал побудительным импульсом к складыванию нового общественного идеала, основанного не на идее самодержавия, а на идеях национальности и народности, поворотной точкой в поисках «национального стиля» в литературе и живописи. Авторитет Москвы как «общерусского культурного центра», противостоящего официальной культуре, возрастал на фоне угасания влияния идей просвещенного абсолютизма, идущих из Европы. Носителем идей европейского просвещения выступало петербургское высшее дворянство. Смертельный удар этим идеям нанесло наполеоновское нашествие. Именно на почве патриотического одушевления войны с Наполеоном возникли религиозно-философские искания славянофилов, занятых поиском самобытности, особых свойств, особого исторического пути и призвания русского народа.

Разграничение влияния дворянского, официального Петербурга и купеческой Москвы привело к разграничению понятий «государство» и «народ». «Русская идея» – новый социально-политический идеал – трактуется как расширение исторического влияния Москвы и русского народа. Рост авторитета первопрестольной Москвы покоился на ее значении как крупнейшего торгово-промышленного центра. Именно с торгово-промышленной купеческой Москвой связан подъем общественных настроений в поддержку национальной культуры, литературы и искусства, основанный на обращении к народным истокам. Немало способствовали этому идеи славянской общности, самобытности, народности, развивавшиеся славянофилами (Аксаковым, Киреевским, Хомяковым).

Купечество оказалось благодатной почвой для восприятия славянофильских идей и идеалов. Московское купечество было заинтересовано в подъеме национальной промышленности, в уменьшении роли иностранцев в хозяйственной жизни России. Результатом этого стали многочисленные культурно-просветительские проекты (например, художественная галерея, созданная московским купцом первой гильдии П.М. Третьяковым, впоследствии известная как Третьяковская галерея). Московское, а вслед за ним и провинциальное купечество разделяло взгляды славянофилов на исключительность России, на необходимость поисков и поддержки интереса к национальной культуре, народных талантов, «самородков», развития народного просвещения.

Вместе с тем нельзя приписывать одному лишь воздействию славянофилов приверженность купечества национальным идеям. Следует помнить, что русское купечество имело собственный достойный исторический опыт. Многие из купцов сами в недавнем прошлом были выходцами их низов и в силу своей деятельности глубоко чувствовали свою связь с народом. Многие из них были глубоко верующими людьми, поэтому, обратившись к меценатству, они привнесли с собой новые представления о народности и гражданственности, об истории страны, о предназначении культуры. В большинстве случаев, купцы-меценаты проявили глубокий интерес к религиозно-православным корням русской культуры, к ее гражданским основам. Лучшие из них, в противовес европейским веяниям дворянства, его увлеченности классицизмом и академизмом, стали поддерживать национальную линию в искусстве и литературе.

Русскому купечеству, состоящему в основном из выходцев из крестьян, выпала на долю миссия, прямо противоположная культурной миссии дворянства. Ему предстояло уменьшить разрыв между аристократической культурой и культурой народной, сблизить чуждые, даже враждебные и малопонятные друг другу миры культуры. Таким образом, развитие национального самосознания генетически предопределено поиском экономических национальных ориентиров и отстаиванием национальных приоритетов. Субъектом поиска русской национальной идеи выступает русское предпринимательство.

Идеология российского предпринимательства формируется и становится целостной устойчивой системой на той стадии его развития, когда ясно выражены все признаки предпринимательства: тесная связь с рынком, кооперация и разделение труда, самоокупаемость, отсутствие принуждения, свобода выбора способа действий, самостоятельность принятия решений, ориентация на получение прибыли, использование, наряду с личным участием предпринимателя, наемного труда. Идеология предпринимательства выполняет те же функции, что и идеология любой другой общественной группы. Она вводит в повседневное сознание людей идею времени (целеполагания). Идеология задает образную и понятийную панораму целей, разворачивает смысловое поле, формирует между различными ценностями и устремлениями предпринимателя устойчивые связи. Идеология позволяет предпринимателю рационализировать свои притязания, выразить их в форме культурных стандартов. Чаще всего идеология предпринимателя предстает в виде эталонного образца, идеальной модели поведения, в виде образа «совершенного предпринимателя». Образ «совершенного, идеального предпринимателя» является условием нормального сосуществования предпринимательства как социальной группы, регулирует отношения между этой группой и другими социальными группами в обществе, например, между предпринимателями и наемными работниками. Образ «совершенного предпринимателя» выступает предварительным условием семейного воспитания, профессионального образования. Идеология стимулирует конкретного предпринимателя завтра быть лучше, чем сегодня, т.е. заниматься стратегическим планированием.

В России идеология «совершенного купца» была сформулирована в XVIII столетии. Профессиональный и нравственный облик «совершенного купца» сформировался как на основе реалий предпринимательской деятельности в России, так и под воздействием идей эпохи Просвещения с ее ориентацией на «источники разума». Несомненное влияние оказала государственная идеология, выдвигавшая безусловный приоритет «государева дела» и служение «общественной пользе», и система православных ценностей. В отличие от протестантизма, давшего религиозное освящение профессиональному успеху и законной прибыли¹, православие закрепило приоритет духовно-нравственного начала над материальным. Это не означает, что русскому предпринимательству чуждо стяжение богатства. Напротив, практически всегда имея низкий социальный статус, оно особенно стремилось к укреплению своего финансового положения.

Этот образ можно считать предтечей рационально действующего в сфере промышленности «экономического человека». Необходимыми качествам предпринимателя, слагаемыми его успеха были трудолюбие, энергичность, предприимчивость, бережливость и расчетливость, ограниченность личных расходов, скромность, простота в быту, честность и добросовестность с партнерами, дополняемыми профессиональными знаниями и навыками. Не случайно все эти свойства присущи образу «совершенного купца», разными каналами закреплявшемуся в общественном сознании позднее. Эти черты личности и этика поведения предпринимателя были определены как ценностные категории, усвоение которых прямо связывалось с достижением их носителями делового успеха и процветания¹.

Разумеется, понятия и образы в идеологиях различных групп и различных обществ исторически меняются. Трудно представить современного предпринимателя, не владеющего информационными технологиями, точно так же, как невозможно представить купца XIX века, не умеющего пользоваться счетами. Сообщество предпринимателей создает собственную идеологию для того, чтобы задать направленность и пространство развертывания профессиональных устремлений и деятельности для каждого.

Часто можно встретить утверждения, что либерализм и идеология предпринимательства – одно и то же. Идеология либерализма настаивает на общих принципах и правилах обеспечения социального и экономического порядка, таких как равенство стартовых возможностей (одинаковый для всех выпускников общеобразовательных школ нашей страны способ вступления в жизнь – единый государственный экзамен). Либерализм не мыслим без принципов индивидуализма и свободы действий индивидов. Предпринимательская идеология нацеливает на неравенство, на «расталкивание» локтями в безумном беге все вверх и вверх по лестнице успеха, на завоевание для себя максимального жизненного пространства – при любых правилах, а лучше всего, вообще без правил и моральных норм. Предпринимательский дух прокламирует право каждого на хозяйственную инициативу, осуществляемую в целях максимизации получаемой прибыли. Однако в нашей стране дух предпринимательства оказался втиснутым в православные социокультурные ориентиры и религиозные добродетели. Возникло противоречие между устремлениями русского предпринимательства и православными ценностями.

В начале XX века идеология русского предпринимательства была уничтожена вместе с ее носителями. На ее месте насаждалась идеология пролетариата (рабочего класса). В конце XX века, когда зазвучали лозунги о конце идеологии, возникла иллюзия, что на смену прежней советской системы ценностей пришла логика вещных отношений. Девиз «Все на продажу!» воспринимался как торжество идеологии предпринимательства. В идеологическом вакууме поселились разнообразные мифы: экономические и политические, например, миф о том, что каждый человек может стать успешным бизнесменом. Однако современное овеществление человеческих отношений, сведение человеческих качеств к денежным отношениям с идеологией русского предпринимательства ничего общего не имеет.

Однако при всем причудливом сочетании в предпринимательском менталитете национально-православных черт, просветительских идей и даже религиозного и философского вольнодумства, богатство в России, в отличие от Запада, никогда не было критерием добродетели. Можно спорить, как это делается сегодня в Интернете¹, каково сейчас отношение к богатству по сравнению с прошлыми столетиями. Можно со ссылкой на Новый Завет доказывать, что безусловному осуждению в нем подлежит лишь «богатство неправедное, основанное на нарушении общих нравственных принципов взаимоотношений между людьми» и что «вопреки бытующему мнению» Евангелие не содержит «осуждения богатства как такового»². Несомненно одно – в российском менталитете богатство не было показателем добродетели ни в Средневековье, ни в Новое время. В целом морально-этические принципы российского предпринимательства во многом были уже сформулированы на этапе его становления и в дальнейшем стали существенным фактором формирования личности русского капиталиста.

Особого внимания заслуживает, на наш взгляд, инициированная православным пониманием сущности человека идея творческой и хозяйственной предопределенности человеческой судьбы. Эта идея в разных вариантах развивалась русскими философами В.С. Соловьевым³, С.Н. Булгаковым⁴, Н.А. Бердяевым⁵.

Любая человеческая активность, в том числе хозяйственная деятельность определена природой человека. Творчество – это культурный артефакт, порожденный человеком. В природе творчества нет и быть не может. Творчество понимается как предельно всеобщее. Истоки творчества заключены одновременно в тварности (сотворенности Богом) и свободе (стихийности) человека. С одной стороны, человек оказывается способным к творчеству потому, что таким человека сотворил Бог, с другой – потому что он свободен.

С.Н. Булгаков называет человека «магом», имея в виду человеческое желание и способность обладать действительной, реальной властью над природой. Человек является магом еще и потому, что стремится к власти над временем. Вместе с тем, человек не может уйти из реального времени, его бытие всегда конкретно и исторично. Только в творчестве и через творчество человек оказывается способным совершить прорыв из настоящего в прошлое или будущее, разорвать связь времен. Реализуя тягу к творчеству, человек стремится к управлению природой (предпринимательству) и самоуправлению. Человек в творчестве, в предпринимательстве определяет сам себя, свое собственное существо. Поскольку человек занимает центральное положение в мироздании, то творчество, предпринимательство выступают способами решить задачи мира.

Предпринимательство доступно человеку как творчество своего подобия в чем-то ином, чем-то отдельном от него. Предпринимая, человек творит продолжение самого себя в инобытии. В конкретной организации, в конкретном деле, предприятии можно найти черты личности его создателя, предпринимателя. Новое дело, новый бизнес – феномены временные, исторические. Человек уже воплотился, «предпринял», состоялся. Феномен временности, воплощенности побуждает творца к постоянным инновациям, новым воплощениям. Воплощенность толкает человека к буквальной или символической смерти. Предпринимательство – не только рождение нового, но и разрушение самого творца. Не может быть ни одного творческого, предпринимательского решения, не приводящего к отрицательным, трагическим последствиям. Неудачи, провалы предзаданы, являются правилом, а не исключением. Предпринимательство имеет обратную сторону: оно – не только прорыв в неизведанное, но и попадание в подчиненное зависимое, т.е. хозяйственное положение. Хозяйственное отношение к миру возникает как реакция мира и человека на невозможность постоянно быть на вершине, на пределе, в творческом состоянии. Хозяйственное отношение к миру – это труд, реализация физического усилия, удовлетворение потребности, нужды. Хозяйственное отношение реализуется как необходимость преодоления враждебности природы, мира, общества и другого человека. Поскольку Бог даровал человеку его уникальные способности к творчеству, то потенциально человеческое существование для него самого – «даровое». Однако реальное человеческое существование – непрерывное хозяйственное усилие, осмысляемое как проклятье и неволя.

Предпринимательство содержит в себе обе стороны и творческую, и хозяйственную. Роковая противоречивость предпринимательства раскрывается в противопоставлении предпринимательства как науки и предпринимательства как искусства. Предпринимательство как искусство окрашено эстетическим отношением к действительности. Предприниматель стремится к красоте решений, красоте отношений, к организационной и корпоративной культуре. Тяга к прекрасному рождает альтруизм, бескорыстие и не заинтересованность в материальной выгоде. История предпринимательства России знает многочисленные случаи, когда купец, радея об общественной или государевой службе, буквально разорялся, вкладывая собственные средства. Однако, считает С.Н. Булгаков, само по себе усилие, напряжение, затраты времени, воли и сил не способны создать предпринимателя-творца. Предприниматель должен быть лидером, в нем проявляется зов трансцендентного, Идея и Божественный Дух. Предпринимательское действие для других, а иногда и для них самих выступает чудом, совершается подсознательно, по наитию, вдохновению.

Предпринимательство как наука воспринимается сквозь призму рационального, прозаично, способно поддаваться осмыслению и, самое главное, науке предпринимательства можно обучиться. Однако в этом и заключается магия власти человека над миром и судьбой, мощь хозяйственной деятельности человека. В предпринимательстве смешаны обе стороны, именно поэтому предпринимательство преобразует, «перепахивает» землю человеческих отношений, создавая особый идеал, мир красоты, мир нового.

Таким образом, православные ценности российского предпринимательства стали фундаментом поиска национальной идеи и формирования национального самосознания.


В.М.Кадневский, А.А.Кожевников

КОНЦЕПЦИЯ СЕМЬИ И СЕМЕЙНОГО ВОСПИТАНИЯ В ТВОРЧЕСТВЕ И.А.ИЛЬИНА


Иван Александрович Ильин в своих научных исканиях неоднократно обращался к проблемам семьи, семейного воспитания, к проблемам духовного обновления как цели воспитания и образования человека. Он и сам отмечал эту особенность своего творческого мышления, когда отдельные уже написанные работы он откладывал и через несколько лет, а то и десятилетий обращался к этой же проблеме, в какой-то мере заново. При этом прежние рассуждения дополнялись и обогащались новыми мыслями, новыми подходами и новыми выводами.

При изучении творчества И.А. Ильина необходимо помнить, что большая часть его работ была подготовлена в период вынужденной эмиграции. Предвидя, что большевизм исчерпает себя, философ писал о России и для России, в расчёте на её будущее постсоветское развитие, где и его труды могут быть востребованы. Имея на сей счёт чёткую позицию, И.А. Ильин в 1949 г. в письме на имя редактора сборника «День русского ребенка» писал: «Теперь мне 65 лет, я подвожу итоги и пишу книгу за книгой... И мое единственное утешение вот в чем: если мои книги нужны России, то господь убережет их от гибели; а если они не нужны ни Богу, ни России, то они не нужны и мне самому. Ибо я живу только для России» [1, С.365]. Спустя сорок с небольшим лет надежды ученого начинают сбываться и его труды с 1990-х гг. стали не только публиковать, но и внимательно изучать на родине.

Сегодня, когда круг читателей и исследователей творческого наследия Ильина постоянно расширяется, все большее число россиян имеют возможность убедиться, что один из выдающихся философов Русского Зарубежья во многих своих подходах к решению насущных, жизненно важных проблем России удивительно современен. Его провидческий дар обозначил многие болевые точки сегодняшней России. Среди этих болевых точек, обозначенных ученым, находится и проблема семьи, и семейного воспитания. В научном сообществе проблемами семьи занимаются философы, демографы, социологи, медики, педагоги, представители других смежных наук. В предлагаемой статье мы ограничимся рассмотрением взглядов выдающегося мыслителя Русского Зарубежья с позиций философско-педагогического знания.

Педагогические воззрения И.А. Ильина по многим позициям совпадают с воззрениями других мыслителей Русского Зарубежья. Оказавшись в вынужденной эмиграции, российские педагоги и ученые стремились сформировать в российской диаспоре такую систему обучения и воспитания, которая позволила бы в среде новых поколений русских, родившихся за пределами исторической родины, воспитать патриотов России. Поэтому, например, тезис И.А. Ильина о том, что первые три-четыре года ребенок должен учиться говорить только по-русски, и лишь на четвертом году его можно учить иностранным языкам, относился в большей степени к задачам педагогики Русского Зарубежья. Для детей родившихся в России, где государственным языком является русский, более актуальным является умение говорить на русском языке правильно.

В творческом наследии И.А. Ильина есть и работы, посвященные педагогическим проблемам постсоветской России. Достаточно напомнить, что одна из его работ, относящаяся к 1953 г., носит название «О воспитании в грядущей России». Еще в одной из его основополагающих работ «Путь духовного обновления» целая глава носит название «О семье». Рассматривая проблему семьи, ученый характеризует эту ячейку общества как первый естественный и в то же время священный союз, который люди, его основавшие, призваны строить на любви, доверии и свободе с тем, чтобы научиться в нем первым совестным движениям сердца и подняться от него к дальнейшим формам человеческого духовного единения – Родине и государству.

Как философ, стремящийся обозначить коренную суть любой привлекшей его внимание проблемы, И.А. Ильин, рассматривая вопросы семьи и брака, выдвигает концепцию двух семей в жизни каждого человека.(1, с.142) Свою концепцию он обосновывает следующим образом: маленький человек появляется на свет в семье, которую он сам не создавал. Ребенок входит в семью, созданную его отцом и матерью, одним своим рождением и задолго до того, как он осознает себя и окружающий мир. Таким образом, ребенок, по мнению И.А. Ильина, получает эту семью как некий дар судьбы. Эту судьбу он не может изменить или отклонить, ему, по сути, остается принять её и нести через всю свою жизнь.

Феномен семьи учёный видел и в том, что двум её создателям для выполнения важнейшего предназначения – стать продолжателями рода человеческого – требуется минимальное физическое здоровье при достижении половой зрелости. Указывая на этот парадокс, И.А. Ильин отмечал, что утонченнейшее и ответственнейшее предназначение семьи по воспитанию детей почти всегда недооценивается. Констатируя известные факты об окружающем мире людей, который таит в себе «многое множество личных неудач, болезненных явлений и трагических судеб» И.А. Ильин делает вывод о том, что подобное «множество личных неудач» происходит в тех семьях, где родители, дав детям плотское существование, «не сумели дать им духовного опыта, этого целительного источника для всех страданий души». Во многих работах И.А. Ильина речь идёт о формировании таких качеств в детских душах, которые смогут открыть им путь к любви, к внутренней свободе, вере и совести, т.е. ко всему тому, что составляет «источник духовного характера и истинного счастья».

Актуально сегодня звучат и выводы И.А. Ильина о проблеме непрочных семей, заслуживает внимания как анализ причин распада семей, так и возможные пути преодоления этой негативной тенденции. Рассуждая о непрочных семьях, где возникает некая «пропасть между родителями и детьми», ученый полемизирует с теми, кто считал, что история спешит, старое стремительно старится, и каждое следующее десятилетие несет людям новое и неслыханное. Он пишет, что «все это говорится так, как если бы духовные основы жизни тоже подлежали веянию моды и технических изобретений» [2, С.145].

И.А. Ильин видит проблему «отцов и детей» совсем иначе. По его мнению, семья распадается не от «ускорения исторического темпа», а в связи с «заболеванием и оскудением человеческой духовности и в особенности духовной традиции». Сравнивая семью с целым «островом духовной жизни», ученый считал, что если семья этому понятию не соответствует, то она обречена на разложение и распад. История показала и подтвердила это с достаточной наглядностью, пишет И.А. Ильин. Великие крушения и исчезновения народов возникают, как считал ученый, из духовно-религиозных кризисов, которые выражаются, прежде всего, в разложении семьи. [2, С.145-146]

Современная действительность преподносит нам многочисленные факты распада семей. Статистика свидетельствует, что в крупных городах на 100 браков приходится до 70-80 разводов. Курс на укрепление семьи, прежде всего её духовных и материальных основ, взятый нынешним российским руководством, лишнее подтверждение правильности выводов и оценок русского философа, сделанных более семидесяти лет тому назад.

И.А. Ильин, оценивая значение семьи для духовного воспитания ребенка, размышляет и о вкладе семьи в становление ребенка как потенциально активной личности. Семья в творческом наследии мыслителя выступает первоосновой таких понятий, как отечество, родина, нация, как лоно естественной человеческой солидарности. В эмиграции, И.А. Ильин имел возможность наблюдать и анализировать жизнь российской диаспоры. По многочисленным публикациям прессы, научным работам он также имел возможность знакомиться с жизнью и воспитательными процессами в СССР.

Предвидя, что власть большевиков исчерпает себя, ученый значительное число своих трудов посвятил будущему развитию постсоветской России. События 1917 г. и последующее развитие страны он рассматривал как великую трагедию в первую очередь русского народа, а также и других народов, населявших Россию. В своем творчестве ученый устремлен в прогнозирование будущего России. В этих прогнозах и размышлениях немалое место занимает и проблема воспитания. Оно, по мнению мыслителя, должно быть обязательно национальным. Ильин считал, что национальное в человеке определяется «укладом его бессознательной духовности», его национальным «инстинктом». Понимание своих национальных корней закладывается, формируются и закрепляется в детстве. И воспитание детей, по мысли Ильина, есть пробуждение их «бессознательного чувствилища к национальному духовному опыту». Ученый пишет, что для воспитания ребенка необходимо создать такие условия, чтобы все прекрасные предметы, которые впервые пробуждают дух ребенка и вызывают в нем «умиление, восхищение, преклонение, чувство красоты, чувство чести, любознательность, великодушие, жажду подвига, волю к качеству были национальными». [2, С.202]

В развитие идеи национального воспитания И.А. Ильин пишет, имея в виду в большей степени детей, оказавшихся в диаспоре, чтобы дети молились и думали русскими словами, чтобы они почувствовали в себе «кровь и дух своих русских предков», чтобы они приняли «всю историю, судьбу, путь и призвание своего народа», а их душа отзывалась бы трепетом и умиленим «на дела и слова русских святых, героев, гениев и вождей». Обратим внимание на такой нюанс в рассуждениях учёного как молитва, в которой он видел «сосредоточенную и страстную обращенность души к Богу». В сочетании слов «молились и думали» на первом месте стоит молитва. Для учёного, получившего традиционное для досоветской эпохи воспитание, понимание молитвенного обряда впитывалось, что называется с молоком матери, для поколений сегодняшних россиян, это, по-сути, утраченная традиция (для большинства), которую нужно восстанавливать. И.А. Ильин, рассуждая об этих аспектах воспитания, отмечает, что, получив в дошкольном возрасте такой духовный заряд и имея в своей семье живой очаг таких настроений, «русские дети, где бы они не находились, развернутся в настоящих и верных русских людей» [2, С.202]. Эти идеи и выводы ученого стали актуальными после распада СССР, когда за пределами России оказалось свыше 25 млн. этнических русских.

В концепции семейного воспитания И.А. Ильина много внимания уделяется проблеме детства. То, что выйдет из человека в дальнейшей его жизни, определяется в его детстве и притом «самим этим детством». Уточняя этот вывод, философ отмечает, что существуют врожденные склонности и таланты, но их судьба (разовьются ли они или погибнут), если они расцветут, то, как именно, – определяется в раннем детстве. Исходя из этого положения, И.А. Ильин называет семью «первичным лоном человеческой культуры».

Формирование личности в семье может дать максимальные результаты, если родители сумели не только дать ребенку жизнь, но и открыть ему «путь к любви, к внутренней свободе, вере и совести, т.е. ко всему тому, что составляет источник духовного характера и истинного счастья» [2, C.144]. Бывают эпохи, отмечал православный философ, когда духовное начало «начинает колебаться в душах, слабеть и как бы исчезать; это эпохи распространяющегося и крепнущего безбожия и приверженности к материальному, эпохи бессовестности, бесчестия, карьеризма и цинизма» [2, C.144].

Развивая эти выводы, И.А. Ильин в ряде работ рассматривает вопросы и пути духовного обновления человека. Один из главных путей духовного обновления он видел в постановке воспитательных задач, возвращении воспитания как важной сферы жизнедеятельности общества к тем истокам, освященным многовековыми традициями, которые оказались или забытыми, или в значительной мере запущенными в нашу эпоху. По мнению Ивана Александровича, для успешного решения воспитательных задач необходимо в детском инстинкте будить духовное начало, приучать ребенка к чувству ответственности, укреплять в нем это чувство [2, C.385]. Под детским инстинктом ученый подразумевал развивающиеся природные силы ребенка, которые выступают как природный источник развития.

В концепции семейного воспитания И.А. Ильина большое внимание уделяется первым годам жизни детей. По его мнению, самое большое значение имеют первые пять-шесть лет в жизни ребенка. В следующее за этим периодом десятилетие от шести до шестнадцати лет, считает мыслитель, многое завершается в формировании человека чуть ли не на всю жизнь [2, С.157].

Мы уже отмечали, что специфичной чертой философских исканий И.А. Ильина является то, что большая часть его творческого наследия была подготовлена и опубликована в период жизни за рубежом, однако это не мешало ему внимательно следить за развитием событий в СССР, что позволяло ему видеть болевые точки советской действительности. Одной из таких болевых точек он считал семью. В ряде работ И.А. Ильин пишет о разрушении семьи в большевистской России и размышляет о возможных путях формирования в будущем духовно здоровой семьи. Такая семья должна основываться на вековых традициях русского народа, освященных верой в Бога.

Опираясь на традиции национального воспитания, И.А. Ильин считал, что ребенка надо приобщить к Божественному счастью на земле как можно раньше. Воспитатель, а в первые годы после рождения это мать и отец, должен, как считает мыслитель, пробудить при первой же возможности детскую душу лучом Божественной благодати и красоты. Пробуждение детской души начинается уже с ласкового взора и голоса матери. В окружающем мире, отмечал И.А. Ильин, есть чудесное сочетание красок разнообразно богатых, нежных и безупречно богатых для вкуса. Их надо показать ребенку еще на этапе, когда он полон естественной доверчивости и богат первозданной чистотой. Есть много простых и нежных мелодий в различных колыбельных, свадебных, хороводных и других народных песнях, посвященных обрядовым и житейским традициям. Мать, поющая их своему ребенку в колыбели, уже этим пением начинает его истинное воспитание.

В работах И.А. Ильина разбросано много оригинальных примеров о том, как раскрыть перед ребенком богатство и разнообразие окружающего мира. Не обязательно, например, трехлетнему ребенку объяснять сложную и таинственную целесообразность явлений природы. Достаточно, чтобы он заметил то совершенство, которое мы находим в окружающем мире. Пусть ребенок залюбуется красотой цветов или бабочек, вглядится в величавые и легкие, а иногда грозные, облака в небе, вслушается в переливы жаворонка, трель соловья, всмотрится в добродушную задумчивость коровы, оценит своевольный ум коня и изящество кошки.

Отметим в дополнение к этим рассуждениям ученого, что верующим родителям, воспитывающим ребенка в традициях православной культуры, не трудно объяснять маленькому «почемучке» изящную и таинственную целесообразность, заложенную в окружающем нас многообразии природы. Не вдаваясь в трудные и сложные с позиции естественнонаучного знания объяснения, верующий человек объяснит всю сложную целесообразность в окружающем ребенка мире Божьим промыслом.

В воспитательном процессе важное значение И.А. Ильин придавал раннему научению детей таким общечеловеческим качествам, как умение чувствовать чужое страдание, стыдиться зла, делать добро окружающим, жалеть их, помогать нуждающимся. После пяти-шести лет, считал И.А. Ильин, ребенок должен узнать о героях своей страны и влюбиться в них. Он должен научиться «стоять» с ними в одном ряду, мысленно бороться, добиваться победы и не искать награды. Надо, считал И.А. Ильин, чтобы ребенок научился вместе с Пушкиным благодарить Бога за то, что родился русским, а с Гоголем – дивиться гениальности русского языка.

В своих работах И.А. Ильин неоднократно обращался к традициям и героям русских народных сказок, рассматривая этот пласт национального культурного наследия как важнейший источник воспитания детей. Ученый считал, что в сказках «как в недрах Земли есть свой огонь и своя наковальня, …где лежат туго стянутые узлы национального характера, где под сотней железных столбов страдает, борется, ждет своего спасения народная душа» [3, С.34].

Рассуждая о народных сказках, И.А. Ильин не скупится на яркие образные сравнения и сам иногда на миг превращается в доброго мудрого русского сказочника. Он позволяет в трудах, посвященных русской сказке, отойти от строго научных обобщений и сам допускает рассуждения и сравнения, свойственные русской народной сказке. Сказка есть народная тема для личного сновидения, и тема эта словно говорит человеку: «Вот она я, возьми меня, и я приснюсь тебе на твой собственный лад». «Тем самым,- писал И.А. Ильин, – сказка подобна мифу, народной песне, узору для вышивки, резьбе или архитектурному орнаменту» [3, С.35]. Формирование личности в семье может дать максимальные результаты, если родители сумели не только дать ребенку жизнь, но и открыть ему «путь к любви, к внутренней свободе, вере и совести, т.е. ко всему тому, что составляет источник духовного характера и истинного счастья» [2, С.144].

Поиски подходов к организации воспитания в период детства, приводят философа к размышлениям и обобщениям глобального масштаба. Бывают эпохи, отмечал православный философ, когда духовное начало «начинает колебаться в душах, слабеть и как бы исчезать; это эпохи распространяющегося и крепнущего безбожия и приверженности к материальному, эпохи бессовестности, бесчестия, карьеризма и цинизма» [там же]. Каковы пути выхода общества из подобного состояния. В творческом наследии И.А. Ильина есть понятие «предметность». Это понятие православный философ рассматривает по нескольким основаниям, в том числе и с позиций концепции семейного воспитания.

«Воспитать к предметности,- писал учёный,- значит, во-первых, вывести человеческую душу из состояния холодной индифферентности и слепоты к общему и высшему; открыть человеку глаза на его включенность в ткань мира, на ту ответственность, которая с этим связана, и на те обязательства, которые из этого вытекают; вызывать в нем чутье и вкус к делам совести, веры, чести, права, справедливости, церкви и родины». «Кто бы я ни был, – отмечал И.А. Ильин, – от крестьянина до ученого, от министра до трубочиста, – я служу России, русскому духу, русскому качеству, русскому величию; не «маммону» и не «начальству»; «не личной похоти» и не «партии»; не «карьере» и не просто «работодателю»; но именно России, её спасению, её строительству, её совершенству, её оправданию перед Лицом Божьим» [1, С.183].

Мысливший государственными категориями, И.А. Ильин, рассуждая о будущем России, считал, что стране «нужна ответственная идея на десятилетия, на века»... Эта идея, по мысли Ивана Александровича, должна быть государственно- историческая, государственно – национальная, государственно – патриотическая, государственно- религиозная. Её он видит в идее воспитания в русском народе национального духовного характера [4, С.457-458]. Мы, писал он, должны растить и углублять русский национальный духовный характер в самих себе, и в других, и в наших детях. В этом залог спасения, знамя спасения и утверждения на много десятков лет, на сотни лет вперед. В этом творческая идея нашего будущего, в этом критерий нашего успеха [Там же].

Знакомство с трудами ученого убеждает, что Иван Александрович Ильин был и до конца дней своих оставался патриотом своей Родины. Он и в изгнании не переставал думать и писать о России, о русском народе, способном, по его мнению, преодолеть выпавшие на его долю после 1917 г. испытания. Возрождение традиций религиозного воспитания, на наш взгляд, может стать продуктивным направлением этого преодоления.


СПИСОК ЛИТЕРАТУРЫ:

1. Ильин И.А. Собрание сочинений в 10 т., т. 2, кн. 2, – М., 1998
   
2. Ильин И.А. Собрание сочинений в 10 т., т. 1, – М., 1996
   
3. Ильин И.А. Собрание сочинений в 10 т., т. 6, – М., 1997
   
4. Ильин И.А. Собрание сочинений в 10 т., т. 7, – М., 1998
   

П.В.Какаулин, С.Ф.Яковлева

ПРИНЦИПЫ ФОРМИРОВАНИЯ СОЦИАЛЬНОЙ ОТВЕТСТВЕННОСТИ РАБОТНИКА В КОНТЕКСТЕ СОВЕРШЕНСТВОВАНИЯ ПРОИЗВОДСТВЕННОЙ ДИСЦИПЛИНЫ


В условиях современного экономического кризиса особенно актуальной становится проблема укрепления производственной дисциплины на отечественных предприятиях. Не секрет, что на многих из них управленческая и трудовая дисциплина находится в крайне неудовлетворительном состоянии. В связи с этим становится необходимой разработка научных принципов организации производственной дисциплины.

Принципы (лат. principium – начало, основа, первопричина) формирования системы социальной ответственности неразрывно связаны с той системой ценностей, которыми руководствуется субъект в процессе собственной деятельности. Такая система ценностей определяет тактику и стратегию поведения личности, приоритеты и мотивы, интересы и потребности, и поэтому определенные ценности и иерархия ценностных предпочтений, выстроенная человеком, участвует в формировании социально ответственной личности. Если мы утверждаем, что в основе принципов формирования социальной ответственности лежат те или иные ценности, то правомерным будет разработка принципов ответственности как самостоятельного вопроса, без решения которого само явление остается непонятным и необъяснимым.

Первые попытки поиска принципов социальной ответственности мы можем найти уже в сочинениях философов древнего мира, дошедших до нас и не утратившие актуальность в настоящее время. Так, античный философ Гиппократ сформулировал золотое правило врача, всем известное – «не навреди!». В нем содержится вся суть врачебной практики, этим правилом и по сей день, должны руководствоваться медики в своей профессиональной деятельности. «Не навреди!» – есть важнейшая нравственная санкция, принцип формирования социальной ответственности медицинских работников перед пациентами. Сейчас, когда медицина стала платной, и за лечебные услуги взимаются деньги, вместе с некоторым повышением уровня обслуживания, повысилось и стремление некоторых недобросовестных докторов стремится не к качеству обслуживания, но к простому увеличению количества принятых пациентов, отдающих за посещение большее количество денег. Стремясь к наживе, такие врачи (самостоятельно или под давлением руководства), игнорируя принцип «не навреди», предлагают пациенту часто неэффективные, но дорогостоящие способы лечения, фактически занимаясь вымогательством, или чего хуже «быстренько залечивают» почти бесплатно то, что болит до повторного визита, или… до хронической формы. Кроме того, растеряв лучшие традиции, накопленные за советский период в медицине, и схватившись за западные технологии, медики не подумали, что материалы и методы лечения часто не адаптированы к особенностям климата и ландшафта России, образа жизни и питания россиян, сведя, таким образом, к минимуму социальную ответственность перед другими в своей профессиональной деятельности. Конечно, методы и традиции должны обновляться и совершенствоваться, но принципы социальной ответственности является тем фундаментом, который неизменен и составляет ту сердцевину или «песчинку» на который «накручивается перламутр» новаций, игнорирование или подмена этой основы чем-то другим, грозит разрушить всю конструкцию.

Особое место среди принципов, сформулированных еще в древнейшие времена, выделяется своей значимостью золотое правило этики, которое гласит: «Относись к другому человеку так, как если бы хотел, чтобы он относился к тебе». «Механизм золотого правила можно определить как уподобление, как требование мысленно, в воображении ставить себя на место другого»¹. Золотое правило охватывает почти весь диапазон поступков человека, содержит требование соизмерять свое поведение с поступками других людей. Социальная ответственность требует от индивида умения согласовывать свои интересы и желания с другими людьми, умения сосуществовать вместе в бесконфликтных отношениях, а соблюдение золотого правила, то есть отношение к другому как к самому себе – главный принцип человеческого общежития.

Не оказался в стороне от поиска принципов ответственного поведения людей и Восток. Принцип почитания старших – краеугольный камень в идеологической конструкции конфуцианства. Идея постоянного самосовершенствования пронизывает содержание трактатов «Мэнцзы», «Моцзы», «Чжоули», «Гуаньцзы». Феномен древнекитайской патронимии стал исторической предосновой развития таких систем социально ответственного поведения, как социальный патернализм, протекционизм, корпоративизм и т.д. Трактовка государства как большой семьи, предложенная когда-то Конфуцием (551-479 гг. до н.э.), спустя сотни лет нашла свое отражение в разных теориях государства (например, в России от идеи «народной монархии» Л.Тихомирова до культа личности и вождизма). Но в отличие от европейской и русской традиции, в рамках которых ответственность практически всегда увязывалась с наказанием (санкцией), в конфуцианстве действовала иная норма: «людей надо не наказывать, а перевоспитывать»¹. Отчасти идеи перевоспитания народных в духе пролетарского интернационализма масс были приняты российской властью во времена культурной революции (20-е гг.ХХ в.)

История разработки и формулировки принципов социальной ответственности личности включает в себя также и теологические (религиозные) заповеди. Лаконичная и обобщенная запись Законов запретительного характера появляется еще в VII в. до н.э. в Пятикнижии. Декалог или Десять заповедей, помимо утверждения единого Бога и благочестивого к нему отношения (1-4 заповеди) отражает престиж семьи (5-я – почитай отца твоего и матерь твою), ценность жизни (6-я – не убий), родовую мораль (7-я – не прелюбодействуй, 9-я – не возжелай жены ближнего) и охрану имущественного права и частной собственности (8-я – не укради, 10-я – не произноси ложного свидетельства). Заповеди формировались как определенный регулятор человеческих отношений к другим людям, самому себе и к Богу. Со временем, часть библейских заповедей (не убий, не укради, почитай отца и мать) приобрела общечеловеческий характер и стала всеобщей.

Широкую известность получил и один из важнейших принципов христианской морали, а именно принцип любви, который имеет разную формулировку: «Возлюби ближнего своего как самого себя», или «любите врагов ваших, благословляйте проклинающих вас, благотворите ненавидящим вас и молитесь за обижающих вас и гоняющих вас» [Мф. 22, 35-40, Мф.5, 44]. И хотя последнее требование вызывает множество нареканий, однако его истинный смысл заключается в том, чтобы человек оставался человеком в любых сложных и трудных жизненных ситуациях: не озлобился, был справедливым и милосердным. Эти религиозные принципы формирования социальной ответственности позволяют регулировать поведение людей, хотя современное общество в своей массе антирелигиозно.

С другой стороны, атеизм, как считал К.Г. Юнг, позволяет постигнуть Бога как один из феноменов собственного внутреннего мира. По Юнгу, любой бог – лишь символ Бога, обитающего внутри нас, в коллективном бессознательном. Коллективное бессознательное (т.е. память всего рода человеческого, хранящаяся в душе) и архетипы (общечеловеческие первообразы), интересуют нас и потому, что содержат мифологические мотивы, оно идентично у всех людей и образует всеобщее душевной жизни каждого, будучи по природе сверхличным. В содержание архетипов входит не только все самое прекрасное и значимое из того, что думало и переживало человечество, но и все те мерзости и чертовщина, которые в равной степени свойственны людям. Архетип представляет особый вид готовности всегда репрезентировать вновь и вновь одни и те же мифические представления, причем переживается архетип в том виде, который соответствует ситуации. Существует столь же много архетипов, сколько и типичных жизненных коллизий. Бесконечное повторение впечатало этот опыт в человеческую психику, в виде первичных образов-матриц, наполняемых содержанием самим индивидом. Если в жизни происходит нечто такое, что соответствует архетипу, то последний активизируется. Тогда возникает непреодолимое понуждение, оно подавляет рассудок и волю подобно инстинктивной реакции или вызывает конфликт, который приводит к неврозу. В итоге начинают действовать именно взрывные, а отсюда и весьма опасные силы и влечения, заключенные в архетипе, и это нередко приводит к непредсказуемым последствиям. И ладно бы это касалось двух-трех неуравновешенных личностей, но ведь – многих миллионов людей. Примеров массовых неврозов можно привести множество: и средневековые гонения на евреев, и римское приветствие Гитлера, и готовность миллионов отдать жизнь за архаическую свастику вместо христианского креста, и советский призыв – «отнять и разделить!» заимствованное у шумеров, – все это звенья одной цепи. А чего стоит одно только известное требование римского плебса «хлеба и зрелищ!», которые ими требовались по праву рождения. Удивительно, но факт: только жители города Рима были полноправными гражданами в своей огромной империи. Только они, например, имели право владеть землей (иметь ее в собственности). Попытки наролдных трибунов Гая и Тиберия Гракхов преодолеть этот безответственный эгоизм ущемления прав всех других граждан страны и распространить право собственности на землю хотя бы на жителей Апеннинского полуострова (италиев) закончился резней на ступенях сената. Сегодня аналог такого безосновательного требования «хлеба и зрелищ!» можно увидеть в росте интернетовских порносайтов и засилии развлекательных программ на телевидении. Создается впечатление, что весь российский народ только и озабочен тем, «как выиграть миллион», или участием на «поле чудес». Всеобщая «лохотронная» индустрия на СМИ уже привела к ценностной деградации многих наших сограждан. «Развитие средств массовой коммуникации стало показателем резко изменившегося характера общественной жизни, вставшей на рельсы индустриального производства материальных благ» – пишет Ю.И.Мирошников¹. Легкие развлекательные жанры в СМИ завоевывают высшие рейтинги у публики. Становится немодным думать, происходит систематическое ослабление потребности вглубоком размышлении для индивида. «Радио и телевидение большей частью производят массовые развлечения для людей, не желающих напрягать свой ум»². В таких условиях формиование социальной ответственности личности становится как бы не нужным, лишним.

Особенно опасно, если сдвигается равновесие ценностных ориентаций в голове одного или нескольких правителей, и они, попадая во власть архетипов, теряя всякую ответственность, зальют мир кровью или накроют его радиоактивными осадками, ибо технических средств для этого в избытке. Поистине нет такого зла, которому человек не предался бы всей душой, находясь во власти архетипа. Человек должен научиться разграничивать, что есть Я и что – не-Я, т.е. собственную индивидуальную и коллективную психику. Человек прошлого, обитающий в мире архаического, не должен возрождаться для реальной жизни, дабы не сделалось такое абсолютное безумие омерзительной реальностью. «Ведь субъект только в таком случае становится жизнеспособным членом человеческого общества, если он в своей Я-функции способен выполнить свой долг перед жизнью»³. Как только человеку удастся отделить себя от бессознательного, как от чего-то от себя отличного, тогда появится ответственность перед самим собой и перед другими людьми. Думается, для того, чтобы социальная ответственность личности стала реальностью, нужно не просто осознать тот факт, что в каждом человеке есть способность и склонность совершать дурные поступки, но и уметь преодолевать в себе соблазн дурного поведения. И здесь-то как раз необходимо постоянное и систематическое размышление, раздумие, диалог. Ведь, по образному выражению М.Камю, «сон разума рождает чудовищ». Зло, как и добро, совершает сам человек. И, стало быть, раз я – человек и моя природа является частью человеческой природы, я виновен в той же степени, как и все остальные за то зло, которое творится на земле. Если индивид приходит к понимаю того, что зло есть свойство только человеческой природы и равный, хотя и противоположный, партнер добра, тогда ему становится ясно, что он должен нести личную ответственность за все совершаемое в мире зло¹.

Но как же нести личную ответственность за зло, совершаемое в мире, если наша ассоциация людей, «которая защищает и ограждает всею общею силою личность и имущество каждого из членов ассоциации, и благодаря которой каждый, соединяясь со всеми, подчиняется, однако, только самому себе и остается столь же свободным, как и прежде», уже не выполняет эту задачу, отвергая тем самым саму идею общественного договора?² Статьи этого договора хоть и не были никогда точно сформулированы, повсюду присутствовали в общественном сознании многих этносов и всегда были одни и те же. Раньше они повсюду молчаливо принимались и признались, но до тех пор, «пока в результате нарушения общественного соглашения каждый не обретал вновь свои первоначальные права и свою естественную свободу, теряя свободу, полученную по соглашению, ради которой он отказался от естественной»³. Ведь что такое общественный договор? В трактовке французского просветителя – это взаимные обязательства всего народа и частных лиц, когда каждый, вступая в договор с самим собой, принимает двоякое обязательство по отношению к государству и по отношению к другим частным лицам. Человек в обществе должен считаться не только с самим собой, он вынужден действовать сообразно другим принципам и советоваться с разумом, прежде чем следовать наклонностям, дабы не навредить другому. Это ли не суть социальной ответственности перед другими? Человек, который сам устанавливает для себя законы, и им следует, есть человек социально ответственный. Общественный договор подразумевает не только обязательства личности перед другими, это еще и ответственность перед государством. На наш взгляд большинство граждан, выполняя свой долг перед государством, исправно выплачивают налоги и отдают годы своей жизни службе в армии. Жаль только, что государство часто забывает заботиться о своих гражданах. Заработная плата работников бюджетной сферы, тех же воспитателей в детских садах или учителей в общеобразовательных школах, многих категорий работников системы здравоохранения и т.д. немногим больше прожиточного минимума. Пенсионное обеспечение в нашей стране вообще одно из самых низких и неэффективных в мире. Социальное страхование практически деморализовано. На лицо безответственное отношение власти (чиновничества) к своим гражданам. Спрашивается, кто будет производительно и эффективно работать за нищенскую заработную плату, без социального страхования и нормального пенсионного обеспечения в будущем? Работают только те, кто найти другой, хорошо оплачиваемой работы просто не может. Остаются либо социально безответственные, либо крайне низко подготовленные в профессиональном смысле работники.

Никакие логистические новации не в состоянии задействовать другие (нематериальные) мотивы повышения производительности туда по той простой причине, что на предприятиях двух этих холдингов 1) заработная плата основной массы работников (служащих) оказывается либо равной, либо даже ниже прожиточного минимума; 2) крайне низким остается уровень социальных инвестиций и отсутствует так называемый социальный пакет; 3) практически полностью отсутствует система социальной ответственности представителей администрации за результаты своей деятельности. А ведь государству было бы достаточно четко определить систему социальных выплат или льгот для работников как бюджетной, так и внебюджетной сферы производства, если нет возможности увеличить зарплату, жестко ограничить самовольные выплаты руководящему составу предприятий и организаций, ввести систему личных штрафов руководителей за нарушение норм социального законодательства, а не отсылать такие нарушения на усмотрение самих же виновников или их вышестоящих начальников.

Безответственность должностных лиц часто проявляется также и в нарушении известного принципа эквивалентного обмена, сформулированного еще в древности (IV в. до н.э.) Аристотелем. Если в обмен на результаты своей хозяйственной, культурной, политической и всякой иной деятельности работник получает заведомо неэквивалентную оплату, будет ли такая оплата заработной платой? Очевидно, нет, поскольку заработная плата равна стоимости самой рабочей силы и составляет сумму жизненных средств (их стоимостной эквивалент), достаточный для расширенного воспроизводства самой же рабочей силы. Иными словами, заработная плата одного работника должна позволить ему содержать всю семью, в которой помимо жены должны быть еще трое детей, будущих работников. Это – марксистская трактовка теории заработной платы, которой сегодня придерживаются социал-демократические правительства многих европейских стран. В нашем же случае заработная плата подменяется термином минимального размера оплаты труда, который еще только предстоит вывести на уровень прожиточного минимума. Такая практика подмены понятий и смыслов социально безответственна, поскольку не обеспечивает необходимого (расширенного) воспроизводства не только рабочей силы, но и самого населения страны, предопределяя суженный характер всего общественного воспроизводства.


Б.Ф.Ключников (Москва)

ВСЕМИРНЫЙ ДОЛЛАРОВЫЙ ОБМАН


Обыватель не замечает дьявола даже

когда тот держит его за горло.

И.В.Гёте


Тема добра и зла, тема дьявольских игрищ и обмана всю долгую жизнь волновала великого мыслителя. Почти два века тому назад он прозрел в бумажных денежных знаках мошенничество и провидчески предсказал, что оно приведет к всемирному скандалу. То, что происходит ныне с долларом, с “ценными бумагами”, с одной стороны, и золотом, нефтью, газом и прочими реальными ценностями, с другой, Гёте изобразил в одной из сцен “Фауста”. Я имею в виду сцену карнавала.

“Пышный маскарад”, карнавал как место действия, выбраны им не случайно: мистерия, маски, танцы, шествия, гротескные лики и наряды. В общем фейерверк плотских удовольствий перед жертвенным постом. Атмосфера нереальности, неустойчивости. Отступление перед язычеством, потакание слабостям, безумная затея в сравнении со смиренным православным крестным ходом. Императору необходимо выбраться из финансовых затруднений. “Казна у нас пустой водопровод… У золота все двери на запоре”, – говорит императору казначей. Мефистофель – новый шут – дает совет, как добыть деньги (…“в подсказках черт – искусник без сравненья”). Он презирает “неделовых” придворных: мнимый дурак, как и в русских сказках, оказывается умнее всех умников, разгульно веселящихся на карнавале

“Что вы не взвесили – за вздор считать должны,

Что не чеканили – в том будто нет цены…

Достану больше я, чем кажется вам всем; –

Все это хоть легко, но трудно вместе с тем”.

Вот так легко напечатали горы долларов и «ценных бумаг»-пузырей. И грянул кризис!

Зачем платить золотом и серебром? Надо торжественно, в пышной, достойной властителей обстановке подписывать бумаги, освятить их блеском власти и объявить, что они заменят золото и серебро. Их скоро добудут, они явятся из-под земли. “Кто плутовство во мраке уличит”, – думает император. И все верят, карнавал ликует, люди не видят подлога, обмана. Шут сомневается, неужели люди поверят, что бумага даже с императорской подписью заменит золото?! Какая польза от этих бумажек? – лукаво спрашивает он. Ему отвечают: ты, дурак, можешь купить на них “дворцы, сады, балы, румянец щек”. По наущению Мефистофеля сказано:

“Вам дьявол ставит золотой капкан

В преступный вас желает весть обман”

И император, подобно современным банкирам, решает:

“Пустим празднества мы в ход

А там пускай суровый пост придет“

Этот пост – кризис ныне пришел: время расплачиваться за монетарное мошенничество.

Фаустовский карнавал наглядно иллюстрирует то, что ныне происходит с мировой валютно-финансовой системой. Она разваливается по блокам. После введения 1 января 2002 г. евро стало ясно, что мировая валютная система, основанная на долларе, долго не продержится: стало все более трудным заставлять государства-экспортеры нефти жить по правилам, установленным покупателями нефти. Они хотят устанавливать свои правила торговли. За свои невозместимые природные ресурсы, за свое черное золото они хотели бы получать реальные ценности, а не бумажные доллары, за которыми стоят только обещания страны, которая стала все чаще их нарушать. Они хотели бы, чтобы за их черное золото полагалось золото.