Волков А. Редакторы перевода Горшков К. Г., Самотаев И. В. Швагер Д. Ш 33 Биржевые маги

Вид материала

Интервью

Содержание Не было ли это поспешным решением? То есть всё закончилось выходом на нижнем пределе? Но у вас еще оставалось 22 000 долл. — а ведь вначале было всего 3000. Если оценивать по итогу, то ваши дела были не так уж плох 76 Брюс Ковнер Выигрывая, вы, наверное, подумали: «Как это просто!» Насколько я понял, вам удалось избежать полного краха только благодаря своей оперативности. Эта сделка стала самой мучительной для вас? И каким было последнее из таких событий? Вернемся к периоду после сделки по соевым бобам. Когда вы сно­ва вошли в рынок? 78 Брюс Ковнср Майкл влиял на вас? Похоже, он вселил в вас уверенность. Вы — один из наиболее удачливых трейдеров в мире. Людей ва­шего калибра в этом бизнесе очень мало. В чем разница между вами и ср Можно ли научиться торговать? А остальные двадцать пять — что стало с ними? Всегда ли вы используете фундаментальный анализ при форми­ровании своих торговых решений? 80 Брюс Ковнер На каких рынках? Но как же страна, которая так плохо управляет собственной эконо­микой, может быть хорошим трейдером? По-моему, одно противоре­чи Но почему? Вернее, каким образом? ... Полное содержание

Подобный материал:

• Волков А. Редакторы перевода Горшков К. Г., Самотаев И. В. Швагер Д. Ш 33 Биржевые, 6540.61kb.
• The new market wizards conversations with america's top traders, 8125.95kb.
• Урок №15. Тема: «Текстовые редакторы», 75.16kb.
• Учебно-методический комплекс по дисциплине «Теория и практика перевода» для специальности, 487.56kb.
• Задачи теоретического изучения перевода. История перевода и переводческой мысли. Виды, 15.19kb.
• Экзаменационные вопросы по предмету «Основы теории перевода», 564.39kb.
• Тема Семинарские (Лабораторные) занятия, час, 74.45kb.
• Требования гос впо к дисциплине сд. 01 Теория перевода, 356.18kb.
• Рабочая программа дисциплины «теория перевода» Рекомендуется для направления подготовки, 213.26kb.
• Рабочая программа дисциплины «Теория перевода» глава основные понятия переводоведения, 2336.77kb.

Как, всю?!

Всю! [Он громко смеется.]

Не было ли это поспешным решением?

Это был приступ безумия. Через четверть часа брокер звонит снова, весь в смятении: «Не знаю, как и сказать, — в общем, рынок остановился на нижнем пределе*. Даже не знаю, смогу ли вывести вас из сделки». Я был потрясен. «Вы­води!» — рявкнул я в трубку. Как только рынок чуть приподнялся над нижним пределом, я сразу же вышел из него.

То есть всё закончилось выходом на нижнем пределе?

Я выбрался чуть выше нижнего предела. Сейчас расскажу, с какими поте­рями. На тот момент, когда я закрыл короткую ноябрьскую позицию и остал­ся с нетто длинной июльской позицией, мой счет вырос почти до 45 000 долл. А к концу дня на нем осталось 22 000 долл. Я был потрясен. Даже не верилось, что я мог так сглупить — я совсем не понял рынка, хотя годами изучал его. Мне было до того тошно, что я несколько дней ничего не ел. С карьерой трей­дера покончено, решил я тогда.

Но у вас еще оставалось 22 000 долл. — а ведь вначале было всего 3000. Если оценивать по итогу, то ваши дела были не так уж плохи.

Совершенно верно. Дела были неплохи — но тем не менее.

76 Брюс Ковнер

Из-за чего же вы так мучительно переживали? Из-за непроститель­но глупой ошибки? Или из-за потерянной прибыли?

Ну, только не из-за денег. Скорее всего, именно тогда я на себе почувство­вал, насколько здесь «горячо». Ведь до этого я проскакал от 3000 долл. до 45 000 совершенно безболезненно.

Выигрывая, вы, наверное, подумали: «Как это просто!»

Но было и впрямь просто.

А вам не приходило в голову, что рынок, в конце концов, может и развернуться?

Да нет. Ведь я решился закрыть короткую часть спрэдовой позиции в раз­гар паники — то есть вообще не думая о риске. Нет, тогда меня всерьез обеспо­коило другое. Мне кажется, я испугался, что утратил способность трезво мыслить, которая, как я считал, была мне свойственна. А еще я понял, что рынки действительно могут так же быстро обогатить трейдера, как и разо­рить. Это открытие просто потрясло меня. По сути, мне крупно повезло: я вышел из рынка, унеся свои 22 000 долл.

Насколько я понял, вам удалось избежать полного краха только благодаря своей оперативности.

Совершенно верно. После того дня рынок сразу же пошел вниз, причем с той же скоростью, с какой и поднимался. Быть может, не сделай я той глупой ошибки, я бы сделал другую — то есть последовал бы за падающим рынком.

Что же в итоге стало со спрэдом?

Спрэд рухнул. В конце концов он упал ниже того уровня, на котором я начал покупать.

Вы ликвидировали позицию в тот день, когда и рынок, и спрэд до­стигли вершины. Значит, вы всё равно расстались бы с частью прибы­ли и роковое решение, из-за которого пришлдсь выйти из рынка, было ни при чем.

Брюс Ковнер 77

Может, и так. Но для меня эта сделка была провальной. В данном случае я оказался как никогда близок к катастрофе и психологически ощущал ее как свершившийся факт.

Эта сделка стала самой мучительной для вас?

Да. Несомненно.

Несмотря на то, что в итоге она принесла немалую прибыль?

На этой сделке я увеличил свой капитал почти в 6 раз. Конечно, рычаг был безумный, и я не понимал, насколько рискованную позицию держал.

После звонка вашего брокера, сообщившего о том, что рынок на ниж­нем пределе, вы сразу же ликвидировали всю позицию. Вы подда­лись панике? Или это было вашей естественной инстинктивно здравой реакцией на риск?

Не знаю. В тот момент мне вдруг стало ясно: я пренебрег многим из того, что, как мне казалось, я знал о дисциплине. Теперь, когда какое-либо событие нарушает мое эмоциональное равновесие и представление о мире, я ликвиди­рую все позиции, которые оно задевает.

И каким было последнее из таких событий?

Неделя краха на рынке акций 19 октября 1987 года. 19 и 20 октября я зак­рыл все позиции, чувствуя, что в мире происходит нечто такое, чего я не пони­маю. Первое правило торговли (хотя первых правил, наверное, много) — избегай ситуаций, в которых можешь потерять много денег по непонятным тебе причинам.

Вернемся к периоду после сделки по соевым бобам. Когда вы сно­ва вошли в рынок?

Примерно через месяц. А еще через несколько месяцев я довел свой счет почти до 40 000 долл. И почти тогда же попробовал наняться помощником трейдера в «Commodities Corporation» по их объявлению. Собеседование про­вел в своей характерной манере Майкл Маркус. Через несколько недель он, пригласив меня зайти, сообщил: «Так, у меня для вас две новости — хорошая и

78 Брюс Ковнср

плохая. Плохая: как помощник трейдера вы нам не подходите. Хорошая: а как трейдер — подходите».

Какую сумму фирма выделила вам для торговли?

35 000 долл.

А на свои деньги вы тогда торговали?

Да, и был очень рад этому. Политика фирмы позволяла трейдерам торговать не только для нее, но и для себя, и мы с Майклом торговали очень агрессивно.

Майкл влиял на вас?

Да, очень. Он внушил мне одну мысль — невероятно важную. [Следует пауза.] Начало интригующее. Каков же конец?

Он внушил мне, что на рынке можно сделать миллион. Он показал, что, отдаваясь делу целиком, можно вершить чудеса. Нужно только всё время по­мнить, что это вполне реально. Майкл на практике показал: если занять пра­вильную позицию и действовать дисциплинированно, то будет и миллион.

Похоже, он вселил в вас уверенность.

Верно. Благодаря ему я понял и еще нечто важное: ошибки — дело обычное, и их не нужно бояться. То есть трейдер может принять оптимальное для себя решение — и ошибиться, опять принять не менее оптимальное решение — и опять ошибиться, принять еще одно оптимальное решение — и лишь тогда удво­ить капитал.

Вы — один из наиболее удачливых трейдеров в мире. Людей ва­шего калибра в этом бизнесе очень мало. В чем разница между вами и средним трейдером?

Не уверен, можно ли вообще определить, почему одни трейдеры преуспе­вают, а другие — нет. Что касается меня, то могу назвать два важных качества. Во-первых, я обладаю способностью представить себе мир иным, нежели те­перь, и поверить в возможность такого превращения. То есть мне нетрудно

Брюс Ковнер 79

вообразить, что соевые бобы могут подорожать вдвое или что курс доллара может упасть до 100 иен. Во-вторых, при давлении извне я сохраняю трез­вость мышления и дисциплинированность.

Можно ли научиться торговать?

Лишь отчасти. На протяжении ряда лет я пытался научить этому человек сорок, но лишь четверо или пятеро из них оказались способными трейдерами.

А остальные двадцать пять — что стало с ними?

Они оставили рынок, причем вовсе не из-за недостатка интеллекта.

Если сравнить ваших удачных учеников с массой других, то можно ли найти какие-то характерные различия?

Первые сильны, независимы и очень упрямы. Они способны открывать та­кие позиции, к которым другие не готовы. Они достаточно дисциплинирован­ны, благодаря чему избирают позиции правильного размера. Алчный трейдер всегда разоряется. Я знаю несколько действительно одаренных трейдеров, которым никак не удается сохранить выигранное. Один из трейдеров «Commodities Corporation» (не хочу называть его имени) всегда поражал меня своими способностями. Он выдвигал отличные идеи, не раз выбирал самые подходящие рынки. Его знание рынка намного превосходило мое. Однако я сохранял деньги, а он — терял.

В чем же он ошибался?

В размере позиции. Он слишком крупно торговал. На каждый мой кон­тракт у него было десять. Он из года в год удваивал свой счет всего на паре сделок, но в итоге все равно ежегодно оставался при своих.

Всегда ли вы используете фундаментальный анализ при форми­ровании своих торговых решений?

Я почти всегда торгую исходя из рыночной ситуации и никогда не опира­юсь только на данные технического характера. Я широко использую техни­ческий анализ, который мне очень помогает. Но я не смогу удержать позицию, если не понимаю причин, которые движут рынком.

80 Брюс Ковнер

То есть вы хотите сказать, что практически каждая ваша позиция имеет под собой некую фундаментальную основу?

Да, это верное утверждение. Но я бы добавил, что технический анализ не­редко способствует прояснению фундаментальной картины. Приведу один пример. В течение последних шести месяцев у меня были веские аргументы и в пользу подъема, и в пользу падения канадского доллара. Мне было неясно, каково же правильное толкование ситуации. И лишь под дулом пистолета я, пожалуй, предпочел бы вариант падения канадского доллара.

Затем было объявлено о заключении американо-канадского торгового до­говора, что полностью изменило ситуацию. Фактически рынок пошел вверх еще за несколько дней до завершения переговоров. Как только это произош­ло, я мог совершенно уверенно заявлять, что изменился один из важных ас­пектов оценки канадского доллара, — в пользу этого уже проголосовал рынок.

До этого договора мне казалось, что канадский доллар находится на вер­шине холма. Но куда он двинется дальше — скатится вниз или пойдет выше? Когда рынок пришел в движение, я был готов последовать за ним, поскольку совпали два важных элемента: серьезно изменился расклад фундаментальных факторов (однако я оказался недостаточно прозорлив, чтобы решить, в каком направлении это подтолкнет рынок) и реализовалась техническая модель вос­ходящего прорыва.

Что вы имеете в виду, говоря, что не смогли предугадать, в какую сторону двинется рынок после объявления о торговом соглашении? Ведь для Канады торговля с США гораздо значимее, чем для самих США. Поэтому торговый договор было бы логично расценить как бы­чий фактор для канадского доллара, не так ли?

Почему обязательно бычий? Не менее логично было бы предположить, что торговый договор отрицательно скажется на канадском долларе: из-за сня­тия торговых барьеров импорт из США мог потеснить интересы Канады. Неко­торые аналитики до сих пор придерживаются такой точки зрения. Я считаю, что есть хорошо осведомленные трейдеры, которым известно гораздо боль­ше, чем мне, и просто свожу все факты воедино. Они знали, каким путем пой­ти, и проголосовали за это на рынке, покупая канадский доллар.

Можно ли обобщить этот пример таким образом: при значимом из­менении фундаментального расклада направление первого движения рынка часто служит хорошим индикатором долгосрочной тенденции.

Брюс Ковнер 81

Совершенно верно. Рынок обычно идет впереди именно потому, что на нем действуют такие трейдеры, которые лучше информированы. Например, Со­ветский Союз является очень хорошим трейдером.

На каких рынках?

На валютных и, отчасти, на зерновых.

Но как можно узнать о действиях Советов?

Они действуют через коммерческие банки и через дилеров, и об этом ста­новится известно.

Но как же страна, которая так плохо управляет собственной эконо­микой, может быть хорошим трейдером? По-моему, одно противоре­чит другому.

Да, но если вы спросите людей из этого бизнеса, то убедитесь в том, что так оно и есть.

Но почему? Вернее, каким образом?

Шутки шутками, но, наверное, они всё-таки читают кое-что из нашей по­чты. Советы (как и правительства других стран) время от времени получают самую свежую информацию. А почему бы и нет? Ведь у них самая разветвлен­ная разведывательная сеть в мире. В разведывательном сообществе прекрасно известно, что Советы (как и другие государства) занимаются перехватом ин­формации на линиях коммерческой связи. Поэтому при наиболее конфиден­циальных телефонных переговорах крупные товарные торговые фирмы иногда используют скремблеры.

На мой взгляд, рынком движут тысячи сложных для понимания механиз­мов, которые срабатывают раньше, чем новости доходят до рабочего стола бедолаги трейдера. Но то, что крупная покупка или продажа действительно толкает рынок, — это несомненно.

Разве не на это опирается технический анализ?

По-моему, в техническом анализе всего много: и рационального, и всякой чепухи.

82 Брюс Ковиер

Любопытная оценка. Что же в нем рационально, а что — от черной магии?

Некоторые аналитики превозносят технический анализ, утверждая, будто он позволяет предсказывать будущее. Технический анализ проецирует про­шлое в будущее, а не предсказывает его. Для того чтобы по поступкам одних трейдеров в прошлом судить о действиях других трейдеров в будущем нужно работать собственной головой.

Для меня технический анализ похож на термометр. Фундаментальных ана­литиков, не обращающих внимания на графики, можно сравнить с врачом, не желающим измерять температуру у своего пациента. Разумеется, это абсо­лютная глупость. Ответственный участник рынка непременно поинтересует­ся его «температурой»: разгорячен рынок и возбужден или холоден и вял. Чтобы получить преимущество перед другими участниками рынка, нужно знать о нем как можно больше.

Технический анализ отражает выбор всех участников рынка, а значит, обя­зательно высветит необычность в их поведении. Необычным же, по определе­нию, считается всё то, что формирует новую ценовую модель. Для меня очень важно проследить детали движения цены, которые показывают мне, как голо­суют участники рынка. Я считаю изучение графиков абсолютно необходимым для себя, ибо они информируют меня о существующем дисбалансе и возмож­ных переменах.

Случается ли вам начинать сделку только потому, что на графике появляется модель, которая, как вы по опыту знаете, часто предше­ствует подъему рынка? То есть когда у вас нет для этого никаких фун­даментальных оснований.

Да, такое иногда случается. Хотел бы только добавить, что для меня, пере­жившего массу бычьих и медвежьих рынков, нет ничего необычного в выхо­дах цены из торгового коридора, что непонятно остальным.

То есть обычно вы следуете за прорывами?

Именно так.

Но рынки часто подвержены ложным прорывам. Значит, дело не только в этом.

Брюс Ковнер 83

Я имею в виду сделки на прорывах из узких областей консолидации, которые по непонятным причинам обычно имеют хорошее соотношение прибыли и риска.

А как насчет прорывов, которые происходят в день публикации какой-нибудь статьи в «Wall Street Journal»?

Ну, это уже вторично. Ситуацию на рынке можно пояснить через анало­гию с принципом Гейзенберга в физике: если нечто тщательно отслеживается, то в ходе процесса оно с высокой вероятностью изменится. Если цены на куку­рузу находятся в области плотной консолидации, а затем, в день публикации статьи в «Wall Street Journal» о возможном дефиците кукурузы, совершают прорыв, то шансы сохранения этого ценового хода намного уменьшаются. Если же, напротив, все считают, что у рынка кукурузы нет оснований для прорыва, а он вдруг происходит, то вероятность того, что за этим стоит какая-то важная причина, намного повышается.

Из ваших слов следует, что чем менее объяснимо развертывающе­еся движение цены, тем оно привлекательнее.

Да, я действительно так считаю. Чем пристальнее спекулянты следят за ценовой моделью, тем больше риск ложных сигналов. Чем меньше рынок зави­сит от спекулятивных действий, тем весомее технические прорывы.

Верно ли, что с расширением использования компьютерных сис­тем, следующих за тенденцией, увеличилась частота ложных техни­ческих сигналов?

Думаю, что да. Ведь в торговле на основе технических систем, использую­щих скользящие средние или другие простые методы распознавания моделей, задействованы миллиарды долларов, из-за чего ложных сигналов становится больше. Я и сам разрабатывал похожие системы для того, чтобы определять мо­мент, когда прочие системы начнут вбрасывать деньги на рынок. Если ясно, что рынок пришел в движение из-за таких вброшенных миллиардов, то это гораздо менее интересно, чем прорыв, который происходит из-за русских покупок.

Допустим, вы купили на прорыве рынка вверх из зоны консолида­ции, а он начинает двигаться против вас, то есть обратно в коридор. Как вы определяете момент выхода из рынка? Как вы отличаете мел­кий откат от неверно сориентированной сделки?

84 Брюс Ковнер

Всякий раз открывая позицию, я заранее решаю, где размещу стоп-при­каз. Только тогда я могу спать спокойно. Я знаю, где выйти из рынка до того, как войти в него. Размер позиции в сделке обусловлен стоп-приказом, а уро­вень стоп-приказа определяется на технической основе. Например, если ры­нок завяз в торговом коридоре, то нет смысла размещать стоп-приказ внутри этого коридора, поскольку такой стоп-приказ, скорее всего, выбьет вас с рынка. Лично я всегда размещаю стоп-приказы за каким-либо техническим барьером.

Иногда масса других участников рынка используют один и тот же уровень остановки, что может подтягивать к нему рынок. Вас не сму­щает такой вариант?

Я никогда об этом не думаю, потому что суть технического барьера — а я долгое время изучал технические аспекты рынка — состоит в том, что рынок не должен дойти до него, если ваш расчет верен. Я стараюсь избегать уровня, до которого могут легко добраться биржевые трейдеры. Иногда я размещаю стоп-приказ на очевидном уровне, если уверен, что он достаточно отдален или труднодоступен.

Приведу пример из практики. В эту пятницу, днем, рынок облигаций рух­нул из растянутого торгового коридора. Насколько я понимаю, этот ход был полной неожиданностью. Но я стал совершенно спокойно продавать облига­ции: ведь если я не ошибся в этой сделке, то рынок не должен откатываться выше известного уровня предыдущей консолидации. Там я и разместил свой стоп-приказ и больше не беспокоился об этой позиции, ибо знал, что если это все же произойдет, то я уже буду вне рынка.

Полагаю, что вы говорите о мысленных стоп-приказах, поскольку из-за размера своих позиций не можете размещать их практически. Или это не всегда так?

Скажем иначе: я организовал дело таким образом, что о стоп-приказах есть кому позаботиться. Они никогда не отдаются на биржевой площадке, но и не остаются только мысленными.

Что в конечном итоге говорит вам о неверном направлении вашей торговли? Стоп-приказ, конечно, ограничит потери от первой сделки. Но если вы уверены в фундаментальном обосновании выбранного на­правления, то, видимо, предпримите следующую сделку. Однако ког-

Брюс Ковнер 85

да общее направление рынка определено неверно, потери пойдут одна за другой, не так ли? В какой же момент вы признаете свою ошибку?

Во-первых, меня притормозит уже сама потеря денег и я сокращу свои по­зиции. Во-вторых, такое изменение технической картины, как в описанном вами случае, заставит меня призадуматься. Так, если я играю .на понижение доллара и вижу, что крупный промежуточный максимум прорван, то мне при­дется пересмотреть свою точку зрения.

Вы упомянули о том, что разрабатывали свои системы, следующие за тенденцией, для указания того уровня, где можно ожидать появле­ния на рынке крупных капиталов, управляемых такими системами. Используете ли вы системы такого типа для торговли какой-либо ча­стью управляемых вами капиталов?

Да. Примерно для пяти процентов капитала.

Такова степень вашего доверия? Надеюсь, это не убыточные пять процентов, что было бы еще хуже.

В целом мои системы дают прибыль, но меня не устраивает непостоянство их характеристик, а также неэффективность в части управления риском. Но поскольку эти системы позволяют диверсифицировать мою торговлю, я ис­пользую их в небольших дозах.

Как вы считаете, можно ли вообще создать такую торговую систе­му, которая не уступит хорошему трейдеру?

Думаю, что это маловероятно. Ведь такая система должна обладать сильно развитой способностью к обучению. Компьютеры бывают хорошими ученика­ми, лишь когда есть четкие связи между входной информацией и прецедентами решений. Например экспертные системы медицинской диагностики столь эф­фективны именно потому, что действуют по строго определенным правилам. Сложность разработки экспертных систем для торговли связана с тем, что «пра­вила» торговой и инвестиционной игры всё время меняются. Некоторое время я сотрудничал с разработчиками экспертных систем, и мы пришли к выводу, что торговля — это малоподходящий объект для приложения данной методи­ки: слишком широк круг знаний, которые нужны для выработки торговых ре­шений, и слишком изменчивы правила интерпретации входной информации.

86 Брюс Ковнер

Осложняет ли вашу торговлю то обстоятельство, что теперь вы уп­равляете намного большим капиталом, чем вначале?

Да. Сейчас намного поубавилось таких рынков, которые обладают доста­точной ликвидностью для оптимального размера моих сделок.

Каким капиталом вы сейчас управляете?

Он превосходит 650 миллионов долл.

Полагаю, что больше половины этой суммы получено благодаря торговой прибыли.

Да. В прошлом году одна только прибыль составила около 300 миллионов долл.

На каких рынках у вас действительно возникают трудности из-за недостаточной ликвидности?

Есть рынок, который мне очень нравится, но у него плохо с ликвидностью: я говорю о рынке меди. Сейчас мне там уже не развернуться.

Какими позициями можно спокойно оперировать, не создавая про­блем на таких рынках, как медный?

Думаю, что для дневной торговли это 500—800 контрактов, больше — уже сложно. Но сейчас дневной объем торгов на рынке меди составляет лишь 7000—10 000 контрактов, причем большая их часть приходится на биржевую площадку и спрэды. И наоборот: на рынке казначейских облигаций можно без хлопот оперировать 5000 контрактов. Очень крупными позициями можно опе­рировать и на межбанковском валютном рынке.