Джанет
| Вид материала | Документы |
Глава 9. ПРИШЛА СЛАВА
- Ваши дети очень счастливые, - сказал мне сотрудник отдела кадров „Мотаун" Тони
- Почему вы так говорите? -спросила я.
- Ну, они будут настоящими большими звездами,— ответил он.
- Почему вы так уверены?
- Потому что мистер Горди специально ими интересуется.
Действительно, ребята рассказывали мне, как во время встречи с Берри Горди у него дома основатель и президент „Мотаун Рекордз" похвастался: „Я сделаю из вас самую большую штуку в мире". На этой встрече мистер Горди предсказал, что впервые три сингла ребят взлетят на вершину списков популярности. Ни один исполнитель — ни „Супримз", ни Элвис, ни „Битлз" — не достигал такого успеха в своих первых трех выпусках, какой выпал на долю моих сыновей, так что Берри знал, о чем говорил. Он оказался прав, хотя мне это казалось невероятным. Поразительно, но и четвертый сингл ребят завоевал огромную популярность.
Все началось с пластинки „Хочу, чтобы ты вернулась", выпущенной в ноябре 1969 года. Вопреки моей экспертной критике, у песни до сего дня сохранились поклонники. В 1988 году журнал „Роллинг Стоун" назвал ее в числе шести лучших синглов, записанных в эпоху рока. Я поняла, в чем заключался успех пластинки,— это был новый звук, новый стиль, совершенно новая вещь. Весной 1970 года хитом номер один стала „АБС", а летом того же года — „Любовь, которую ты бережешь". Четвертый сингл „Я буду там", выпущенный осенью 1970 года, оказался самым большим хитом „Джексон Файв".
МАРЛОН. Можно предположить, что я и мои братья были оглушены успехом или потеряли, голову от радости. Нет, мы не прыгали от восторга, мы были слишком молодыми. „Четыре записи номер один,— думали мы,— это здорово". Но мы не понимали значения записи номер один, поэтому не могли реально оценить этого.
Нереальность нашего положения заключалась в том, что, хотя записи ребят возглавляли списки, мы не получили ни цента. Первый чек на гонорар появился лишь через много месяцев. В конце осени и зимой 1969 года „Мотаун" выплачивала нам всего сто пятьдесят долларов в неделю. Этих денег едва хватало на еду, принимая во внимание, что мне приходилось кормить тринадцать человек — семью Джексонов, Джека Ричардсона, Джонни Джексона и Ронни Рэнсайфера. Это было тенью нашей жизни в Гари!
МАРЛОН. Я скажу вам, когда мы почувствовали, что стали звездами,— это было, когда мы поехали на гастроли и увидели фанов. Это была реальность.
Поскольку выступления „Джексон Файв" всегда были захватывающими, „Мотаун" не могла дождаться часа, чтобы отправить их в турне. Ребята провели на гастролях после выпуска их первого сингла большую часть 1970 года. Начиная с их первого выступления в качестве новых суперзвезд „Мотаун", они не играли на площадках меньших, чем спортивная арена.
Я видела их в „Форуме" в Инглбуде и не могла поверить своим глазам и ушам. Стадион был забит восемнадцатью тысячами ребят, казалось, каждый из них визжал.
Представление пришлось прервать, когда несколько десятков девиц бросились на сцену, вынуждая мальчиков искать убежища. Все, о чем я могла думать в тот момент, это то, что моим младшим детям — Марлону и Майклу — всего тринадцать и двенадцать лет.
МАРЛОН. Через некоторое время появилось ощущение, что брандмейстер стал частью программы. Много раз местным пожарным приходилось останавливать шоу после третьего номера, так как люди либо забивали проходы, либо атаковали сцену.
Ребби стала свидетельницей истории поклонников Джексонов, проехав с мужем сто пятьдесят миль от своего дома в Мюрзе, Кентукки, чтобы посмотреть выступление „Джексон Файв" в „Колизее".
РЕББИ. Я приехала на концерт с братьями в их лимузине. Когда мы подъезжали к „Колизею", я увидела зрелище, которое никогда не забуду: две девицы, увидев моих братьев, начали визжать и тянуть друг друга с такой силой, что я думала, они сорвут друг с друга одежду! Во время представления я оборачивалась и смотрела на лица визжавших девочек больше, чем на сцену. Я не могла поверить, что люди могут так себя вести из-за кого-нибудь. Было похоже, что они даже не слушают представление.
Из-за энтузиазма поклонников руководство гастролями с точностью планировало каждое движение братьев. Например, их доставляли на сцену точно за три минуты до начала шоу, оставляя время только на то, чтобы успеть взять инструменты. Как только звучала последняя нота, братья оставляли свои инструменты на сцене и бежали к лимузину, который моментально начинал выбираться из „Колизея".
Некоторые из фанов были, однако, быстрее. Они прыгали перед лимузином, а иногда даже забирались на крышу!
И все же эта аудитория казалась ручной по сравнению с теми десятью тысячами бешеных поклонников, которые встречали мальчиков в лондонском аэропорту „Хитроу" во время их европейского турне в 1972 году.
МАРЛОН. Служба безопасности оказалась слабой. Столько девиц окружили наш „роллс-ройс", что мы не могли двигаться. Когда нам это удалось, фаны, перевернули лимузин! Они атаковали все время, пока полиция пыталась вывести нас: душили, хватали за одежду, тянули за волосы... Это было по-настоящему страшно...
Выступления „Джексон Файв" по телевидению сыграли ключевую роль в их быстром взлете. Они выступали в шоу „Эд Салливан" (три раза), „Вечернем шоу", „Часе Джима Нейборса", в „Филип Уилсон Шоу", „Американ Бэндстэнд" и в „Соул Трейн".
Из всех программ выступления в шоу „Эд Салливан" были наиболее важными. Как и миллионы других американцев, мы проводили много времени у экрана телевизора. Особенно нас привлекали шоу „Эд Салливан". В воскресенье вечером в Гари эта программа собирала у экрана всю нашу семью. Нам нравилось, что Салливан показывал выступления „Мотаун", „Супримз", „Тэмптэйшнз", Марвин Гэй, Смоуки Робинсон и „Мираклз", „Фор Топс". Когда ребята узнавали, что в следующем выпуске программы будет выступление „Мотаун", они считали дни, оставшиеся до выхода программы.
МАРЛОН. Эд Салливан немного перепутал слова, когда представлял нас в первый раз, он также перепутал наши имена. Но он действительно любил нас. „У вас отличное шоу",— сказал он нам впоследствии.
Мы с Майклом были поражены тем фактом, что Салливан предпочитал спускаться пешком пять лестничных маршей из гримерной в студию, вместо того чтобы ехать на лифте. Один раз мы дождались его за сценой, чтобы выяснить, сколько времени у него занимает это путешествие. Я отлично помню — пятнадцать минут.
Гастроли и выступления на телевидении играли важную роль в успехах „Джексон Файв", но не более важную, чем пресса. Пресса легко распознавала интересную тему. Через несколько месяцев после первой удачи о „Джексон Файв" писали „Тайм", „Ньюсуик", „Лайф", „Лук", „Сэтэдэй Ивнинг Пост" и „Роллинг Стоун".
„Мотаун" здорово постаралась, чтобы довести историю семьи Джексонов до средств массовой информации. Компания проделала огромную работу, подогревая безумие поклонников.
Каждый раз, когда я ходила на рынок, я видела одного или нескольких моих ребят на обложках „Райт ОНГ или „Соул". Часто целые выпуски посвящались „Джексон Файв". Одним из проявлений гениальности Берри Горди было создание индивидуального образа для каждого из мальчиков. Джеки, который когда-то собирался стать профессиональным бейсболистом, был „атлетом", Тито — юным механиком и „Мистером Почини", Джермен — любимцем девочек, Марлон — любителем танцев (к тому времени, благодаря упорству, он стал одним из лучших танцоров группы). Майкл был симпатичным и особо одаренным „маленьким братцем", которому также нравилось рисовать.
Ребята начали получать огромное количество писем от поклонников. „Моутаун" пришлось нанять дополнительных работников, чтобы отвечать на них. Почта доставлялась ежедневно в мешках. Каждый из ребят получал примерно одинаковое количество писем. Джеки как самый старший получал более романтичные письма, чем остальные. В письмах Тито содержались многочисленные комплименты за игру на гитаре и пение. У него был самый низкий голос среди ребят. Одно из наиболее смешных писем из тех, что я читала, было адресовано Рэнди, которому в то время было всего восемь лет. Кто-то сфотографировал Рэнди с очень короткой стрижкой, и маленькая девочка, которая увидела фото в журнале, написала ему, что она считает Рэнди очень сексуальным, потому что у него „лысая голова, как у Изаака Хейса"!
Мальчики справлялись со своей нержиданной славой лучше, чем я могла надеяться. Если бы Джо или я заметили, что кто-то из них слишком заважничал, уж мы бы с ним поговорили! Но нам не пришлось этого делать. И мой постоянный страх, что ребят могут совратить торговцы наркотиками, оказался беспочвенным. Они были так сильно настроены против наркотиков, что когда узнали о группе наркотических дельцов в частной школе, которую они посещали в Лос-Анджелесе, то сообщили об этом полиции, и шайка была ликвидирована.
Мальчики не были испорчены славой и гордились своим простым происхождением. Именно этому был посвящен специальный выпуск телевидения „Возвращаясь в Индиану" (1971 год). Камера запечатлела ребят, возвращающихся в Гари на вертолете, который садился на футбольное поле школы имени Рузвельта. Несмотря на низкую температуру — пять градусов ниже нуля, сотни фанов ожидали их там. Ребята зашли в наш старый дом. Муниципалитет Гари поместил на лужайке плакат: „Добро пожаловать домой, «Джексон Файв», Хранители Мечты!"
ДЖЕКИ. И вдруг дом показался нам совсем маленьким. „Я жил здесь?" — подумал я. Пока я рос, он казался мне загородным дворцом.
В этой поездке мальчики получили также ключи города от мэра Ричарда Хэтчера и дорожный знак „Бульвар Джексон Файв". Казалось, самую большую радость должна была доставить встреча со старыми друзьями, но она принесла лишь разочарование.
ДЖЕКИ. Они трогали нас за руки, кричали и визжали, обращаясь с нами так, как будто мы были ненастоящие. Мы твердили: „Эй, мы те же самые люди, с которыми вы ходили в школу.'
Глава 10. АДАПТАЦИЯ
Трудно передать, что испытала я и мои мальчики, в первый раз вернувшись в наш старый дом в Гари, который снимала одна из двоюродных сестер Джо. Многие из наших старых соседей заходили к нам в гости, но Милдред Уайт, соседка, с которой я была ближе всего, не зашла. Я удивилась и пошла к ней.
— Смотри, Луис, она не изменилась! — закричала она мужу, увидев меня в дверях.
Милдред, как и старые друзья ребят, очевидно, решила, что, поскольку положение семьи Джексонов так сильно изменилось, они должны были и сами измениться. Изменившееся отношение старых друзей и соседей — лишь немногое, к чему нам пришлось адаптироваться, после того как „Джексон Файв" стали знаменитыми. Привыкнуть к расписанию ребят было труднее всего — и для них, и для меня.
МАРЛОН. Когда мы старались добиться успеха, жизнь была сумасшедшей. Как только нам это удалось, жизнь стала еще более сумасшедшей.
Мы приходили домой из школы, и у нас была лишь какая-то доля секунды, чтоб схватить что-нибудь поесть. Затем отправлялись на студию. Мы записывали по песне в день. Если нам везло, мы приходили домой достаточно рано и могли заняться домашними заданиями, прежде чем завалиться спать. Все будни были такими. А в субботу мы репетировали!
ТИТО. В то время у меня не было ни минуты, чтобы спокойно поразмышлять. Знаете, когда, у меня появилась эта минута? После турне „Виктора" в 1984 году. До этого не было ни одного дня без работы.
Когда ребята не записывались и не репетировали, они чаще всего гастролировали. И хотя они обожали путешествовать по Соединенным Штатам, в Европу, Африку, Японию, они скучали по дому.
К счастью, у них была прекрасная учительница — Роуз Файн. Она была больше, чем учительница, сопровождала их в музеи, магазины, заботилась об их отдыхе и здоровье. „Я чувствую, как будто я была их матерью в другой жизни",— пошутила она однажды. Но это полностью характеризовало связь между ней и ребятами. Бывали времена, когда мне хотелось проводить столько же времени с моими сыновьями, сколько проводила с ними миссис Файн.
В Гари мы старались обедать все вместе. Это стало нашей семейной традицией. Ребята рассказывали за столом о том, что они делали днем, болтали друг с другом. Я искренне любила такие минуты. После переезда в Калифорнию я продолжала готовить обеды. Но ребята часто задерживались в студии. Меня это так расстраивало, что через некоторое время я просто перестала готовить. Печально, но наша семейная традиция оказалась „брошенной на обочине". Еще одна проблема, с которой нам пришлось столкнуться,— наш новый статус „общественных фигур". Моим мальчикам буквально нельзя было высунуть нос за дверь: поклонники преследовали их всюду — на улице, на концертах, в аэропортах...
ТИТО. Даже вернувшись в гостиницу после выступления, мы не могли избавиться от фанов. Хотя телохранители дежурили на каждом конце коридора, девицы умудрялись прорваться, если видели, что кто-то из нас выходит, чтобы навестить братьев.
Поклонники стали частью и моей повседневной жизни. Нашему дверному звонку приходилось много работать. Иной раз, открыв дверь, я видела нескольких молодых девиц, уставившихся на меня. Я всегда впускала их, угощала напитками, отвечала на их вопросы. С моей точки зрения, это было вежливо. К тому же моя мать так меня воспитала. Когда „Мотаун" снял для нас другой дом на Броумонт-Драйв в Беверли Хиллз с менее доступным адресом, я полагала, что не буду видеть столько поклонников. Но я ошиблась. Они приходили с Сансет-бульвар и устраивались лагерем у наших ворот. И снова я их не прогоняла.
Даже после переезда в новый дом в Энсино я продолжала придерживаться политики „открытых дверей" в течение некоторого времени, хотя мое терпение начинало истощаться: проблема заключалась в том, что многие фаны, пользуясь моим гостеприимством, сидели в доме часами, полагая, что, если они просидят достаточно долго, им удастся увидеть кого-нибудь из ребят. Наверное, я была слишком вежлива, чтобы спросить у них: „Не кажется ли вам, что пора идти?" В конце концов кто-нибудь из них говорил: „Ну ладно, я думаю, нам пора". Но к этому времени часто уже наступала полночь, и я беспокоилась за безопасность этих ребят. „Вы не можете идти одни",— говорила я им. Дело кончалось тем, что я везла их всех по домам! „Что я делаю? — наконец спросила я себя как-то утром.— Эти девицы никогда не перестанут ходить, если я буду впускать их и развозить по домам". С тех пор я изо всех сил старалась их не замечать. И все же лучше было приглашать в дом молодых фанов, чем быть атакованной на улице грубыми незнакомцами.
Впервые меня узнали в магазине „Пик'н'Сэйв" *. „Что вы можете покупать в таком магазине, как этот?" — спросила меня какая-то женщина. „То же, что и вы",— ответила я. Ей было непонятно, почему я до сих пор делаю покупки в „Пик'н'Сэйв". Время от времени я удачно покупала антиквариат в магазине Армии Спасения.
Не хочу создавать впечатления, что адаптация, через которую моим детям и мне пришлось пройти в Лос-Анджелесе, была только трудной и болезненной. Были и свои радости — предстояло привыкнуть к тому, что у нас впервые в жизни появилось больше денег.
Когда гонорары наконец начали поступать и нам стало ясно, что наши финансовые заботы окончены после двадцати лет экономии каждого доллара, я почувствовала огромное облегчение. Сознание того, что у нас есть деньги, делало нашу жизнь намного легче.
РЕББИ. Когда в 1971 году родился мои первый ребенок, мама приехала к нам в гости в Кентукки. Как человек она не изменилась. Но я заметила, и мне это понравилось, что изменилась ее манера держаться. Они стала хорошо одеваться, носила красивые ювелирные украшения. У нее был новый, загадочный вид.
Мы бросились приобретать новую одежду. Мальчики купили кожаные штаны и куртки, костюмы с джинсовыми заплатками, которые были тогда последним „криком" моды. В 1970 году Джеки купил свой первый автомобиль „датсун" — это была самая большая покупка. Джеки в то время было уже девятнадцать лет, и мы с Джо дали свое согласие на эту покупку. Конечно, Тито и Джермен тоже хотели иметь машины, но Джо и я сказали, что им придется подождать до окончания средней школы.
Что же мы делали с нашими деньгами? Большая часть дохода уходила на личные сберегательные счета мальчиков, часть шла в кубышку — фонд, из которого ребята могли взять деньги, когда поженятся, чтобы купить дом. Остальные деньги Джо как менеджер выдавал в виде еженедельных выплат.
Оценив все ресурсы, мы с Джо решили сделать кое-какие капиталовложения в интересах семьи. Мы купили два двухсотдвенадцатиквартирных комплекса и два дома (один двухсотдвенадцатиквартирный и другой— стодевяностошестиквартирный). Когда мы продали их в конце семидесятых годов, то получили хороший доход.
Кроме того, мы решили купить дом для нашей семьи. После двух лет жизни в домах, которые снимала для нас „Мотаун", мы почувствовали, что пора обзавестись собственным домом. Сначала мы остановились на Голливуде, чтобы быть поближе к „Мотаун" и студиям звукозаписи. Но потом нас увлекла идея покупки дома на вершине холма в Бел-Эйр с видом на город. Один агент по продаже недвижимости предложил нам дом в Бел-Эйр, но сначала, чтобы доказать нам, что он хороший агент, он отвез нас в Долину Сан-Фернандо к дому в Энсино, который продавался примерно за такую же цену — сто сорок тысяч долларов. Дом в Энсино, конечно, нельзя было сравнить с домом в Бел-Эйр, потому что он был расположен на равнине. Но дом в Энсино нам понравился тем, что располагался почти на двух акрах земли с восемнадцатью лимонными, апельсиновыми и мандариновыми деревьями. Кроме того, имелась площадка, где мальчики могли играть в бейсбол. Да и сам дом, построенный в стиле калифорнийского ранчо, выглядел весьма привлекательно. В доме было шесть спален, углубленный рабочий кабинет, пять ванных комнат. Нам особенно понравилась полностью застекленная, залитая светом гостиная. Купив этот дом, мы переехали в него пятого мая 1971 года, ровно через день после того, как мне исполнился сорок один год. Детям по-прежнему приходилось делить спальни. Джеки жил в одной комнате с клавишником Ронни Ренсайфером, Тито — с барабанщиком Джонни Джексоном, Джермен — с Марлоном, Майкл — с Рэнди, Латойа с Джанет.
На день рождения Джермена, когда ему исполнилось семнадцать, в наш дом „въехал" тринадцатый жилец — Рози, удав боа. Это был подарок от подружки Джермена, Хейзел Горди, дочери Берри Горди. Да, в Лос-Анджелесе мне пришлось привыкать к экзотическим вкусам ребят. У нас уже было несколько собак. Теперь появилась змея.
Рози стала любимицей ребят. Они разгуливали с ней вокруг дома, дразнили друзей, притворяясь, что „натравливают" Рози на них.
Вспоминаю, как-то Джонни разбудил меня ночью криком: „Что-то ползет у меня по животу!" Конечно, это была Рози. Кто-то из ребят вытащил ее днем из аквариума Джермена и забыл вернуть обратно. Рози прожила всего несколько лет, и когда она умерла, ребята купили другого удава боа. Как и Рози, ему нравилось греться на солнышке на деревьях. „Не разрешайте удаву свободно ползать!" — кричала я. „Но ему же надо немного размяться",— спорили они. И вот в один прекрасный день он „размялся" больше, чем ребятам хотелось бы. Они пошли его искать, но он бесследно исчез. Я не посмела сказать об этом соседям.
Глава 11. СОЛО
Принимая во внимание увлечение моих ребят экзотическими животными, я думаю, вы не удивитесь тому, что один из них — Майкл завоевал первое место в хит-параде 1972 года песней о крысе. Песня называлась „Бен" и была из фильма с тем же названием „Бен" — третий хит Майкла как сольного артиста но после „Должен быть там" и его обработки старой мелодии Бобби Дея „Рокин Робин". Это была идея Берри Горди — записываться ребятам по отдельности (у Джермена был хит „Папин дом", вошедший в десятку лучших 1973 года — его версия хита группы „Шел энд Лаймлайтс").
Я знаю, что Майкл мечтал о записи „Бена" — этой прекрасной баллады о крысе (но, если бы вы не знали, что Бен — крыса, вы бы никогда об этом не догадались). Майкл обожал крыс. Вспоминаю семейный обед в ресторане. Я вдруг заметила, как Майкл собирает крошки со своей тарелки и складывает их в карман рубашки. ,,Майкл, что ты делаешь?"--спросила я, и в этот момент из его кармана выглянула крыса. Майкл выращивал крыс, когда мы жили на Беверли Хиллз. Помню этих больших коричневых животных, пробирающихся время от времени через плющ или кусты. Через некоторое время я была удивлена изменением их цвета: среди крыс были частично белые и совсем белые. Оказалось, что Майкл выпускал своих белых крыс во двор и они „породнились" с дикими крысами!
Я никогда не спорила с Майклом по поводу его увлечения крысами, но, когда мы переезжали в Энснно, я сказала: „Твои крысы с тобой не поедут".
Во многих отношениях Майкл был типичным ребенком. Он обожал волшебство. В возрасте двенадцати лет он иногда тратил свои „карманные" деньги на волшебные фокусы. Он также любил рисовать и писать красками. Его портреты Чарли Чаплина и Мики Мауса украшали стену его спальни в нашем доме в Энсино. И как у типичного ребенка, у Майкла были свои страхи. Больше всего он боялся летать во время грозы.
РЕББИ. После концерта моих братьев в Мемфисе предполагалось, что они успеют на авиарейс в Атланту. Все были готовы выехать из гостиницы, но не могли найти Майкла. Его искали везде, наконец... нашли. Узнав, что надвигается гроза, он спрятался в шкафу.
Ребби привезла с собой шестимесячную дочку, Стэйси, которую Джо и мальчики еще не видели. Майкл был так рад увидеть свою племянницу, что забрался к ней в кроватку, чтобы поиграть.
Хотя Майкл вел себя во многом еще как ребенок, когда я смотрела на него во время исполнения „Бена" на Представлении академических наград в 1973 году, я подумала, что профессионально он был старше своих лет. Не могу вообразить более нервирующей обстановки в шоу-бизнесе, чем выступление на премию Оскара. Однако четырнадцатилетний Майкл, певший „Бена", казался не более взволнованным, чем тогда, когда он, первоклассник, исполнял „Заберусь на любую гору" в школе Гарнетт Элементари. „Бену" суждено было получить Оскара как лучшей песне. После представления Майкл сказал мне: „Мама, ты заметила, что в своей ответной речи автор «Бена» не поблагодарил меня за исполнение песни и помощь в се успехе? Он даже не назвал моего имени". В этом его замечании тоже проявился профессионализм.
В четырнадцать лет наступил трудный возраст. В 1972 году Майкл со смешанным чувством наблюдал за Тито, решившим жениться на своей школьной подруге, Ди Мартес. К 1975 году Джермен, Джеки и Марлон тоже „надели кольца". „Какая-то часть меня,— признался Майкл в «Мунуок»,— хотела, чтобы мы оставались, как были,— братьями, которые были также и лучшими друзьями..."
РЕББИ. Мне казалось, что Майкл не одобряет своих братьев за то, что они женились и уезжали из дома. Он боялся, что теперь братья не смогут полностью отдавать себя „Джексон Файв". Майкл не говорил об этом прямо, боясь причинить кому-то боль, но некоторые его высказывания открыли мне его истинные чувства...
В то самое время, когда Майкл ворчал по поводу своих братьев и будущего „Джексон Файв", он страдал еще и от обычных подростковых проблем: внезапного роста, изменения голоса и более всего — от тяжелой формы прыщавости. У Джермена и Марлона тоже были проблемы с прыщами, но они сумели справиться с этим. Бугры же на лице Майкла так смущали его, что он не хотел выходить из дома. А когда этого было не избежать, он шел по улице с низко опущенной головой. Даже разговаривая со мной, он не мог посмотреть мне в лицо. Болезненно переживая за своего мальчика, я отвела его к специалисту, но и тот почти ничем не смог помочь. Постепенно его прыщи исчезли. Но другие перемены, которые произошли с ним, стали необратимы. Майкл больше не был беззаботным, открытым чертенком-мальчишкой. Он стал тише, серьезнее и более одиноким. Это был новый Майкл.
Когда мы с Латойей выезжали на Лайон Кантри Сафари, чтобы поохотиться, он предпочитал оставаться дома, фотографировал цветы, капельки росы, погружаясь в свой собственный мир.