Г. В. Шубин Российские добровольцы в англо-бурской войне 1899-1902 гг. (по материалам Российского государственного военно-исторического архива)
| Вид материала | Документы |
- 1. и будет раскрашен последний холст, 62.14kb.
- Состояние и развитие российского военно-морского образования в XIX, 409.61kb.
- Е. Ц. Чуковской и Ж. О. Хавкиной по материалам архива Е. Ц. Чуковской, 225.29kb.
- Военно-политическое сотрудничество ссср, Великобритании и США. Атлантическая хартия, 700.24kb.
- Эрмитаж Петра Великого 10: 30 10: 50 долгова светлана Романовна (Москва), начальник, 211.23kb.
- А. А. Понамаренко Л. Г. Баранова положени, 70.35kb.
- Шубин Роман Владимирович, 1440.09kb.
- Перевод: Тодер Олег Якубович, 3438.19kb.
- Программа межвузовской научно-практической конференции «Кировчане в Московской битве, 31.5kb.
- Книга явно показывает симпатии армянского населения к России. Эти симпатии основывались, 607.99kb.
Из Наталя пишет мне Иолшин следующее: “Я в английском отряде на бивуаке под Ньюкэстлем. Я каждый день провожу или на передовых постах или на рекогносцировках. Партизанская война в полном разгаре и буры мотаются кругом как волки (!?) Днем сидят в горах по берлогам, а ночью идут на добычу”.
И это теперь, когда английское правительство отзывает маршала Робертса, считая, что он выполнил свою миссию, что заветная мечта этих современных флибустьеров “От Капа до Нила” близка к осуществлению.
Не скоро еще конец войне. Целый народ, готовый до последней капли крови, до последнего человека защищать свою свободу, свою самостоятельность, не так легко стереть с лица земли, и борьба, утихая по временам, снова возгорится с большим озлоблением, с большей жестокостью.
Трансвааль, по примеру Оранжевой Республики, присоединен к владениям английской короны прокламацией Робертса; форты вокруг Претории и Йоганнесбурга вооружены орудиями большого калибра, вся линия железной дороги, по которой я ехал из Претории до границы Капской колонии, представляет непрерывный ряд стрелковых траншей, чередующихся с орудийными окопами для скорострелок и пушек, но фактически англичане владеют только тем пространством, которое обстреливается лиддитными снарядами и защищается штыками их солдат. Знают ли в Европе о том, что английские эмиссары подняли против буров туземное население? Матабеле и свази, опьяненные виски, подкупленные английским золотом, вооруженные английскими ружьями «Ли-Метфорд», совершают насилия над беззащитными женщинами и детьми тех буров, которые, поверив лживым прокламациям властей, сдали оружие и теперь томятся на острове Святой Елены или на Цейлоне…
Я жил семь месяцев среди буров, делил с ними и холод и голод и все лишения походной и боевой жизни и научился ценить и любить этих людей, суровых и необщительных с виду, но задушевных и бескорыстных в высшей степени. Их мужество, спокойствие и выдержка в минуту опасности, равнодушие, доходящее до фатализма, с которыми они глядят в глаза смерти, вызывало невольное удивление, и только раз за всю войну и я был свидетелем, что беспредельное отчаяние исказило бесстрастное лицо бура.
Это было 27-го февраля [1900]. После бешеных усилий, после адской бомбардировки и целого ряда беспрерывных атак, Буллеру удалось перейти Тугелу и сбить нас с Pieters Hill. В темную непроглядную ночь, под проливным дождем мы отступили с позиций и пришли в лагерь. Из 78 бургеров Крюгерсдорпского отряда, отразившего накануне штурм целой бригады Hart’a, нас вернулось всего 15, в том числе я и Никитин.
– Где мой сын, мой Piet? – встретил нас в лагере, при свете бивачных костров, старик с седой как лунь бородой. Вернувшись с боя, измученные, окровавленные, угрюмо молчали. «Твой сын там остался, с другими» – кто-то ему ответил.
Старик понял.
Как подкошенный он упал на землю, стал рвать на себе волосы.
Мой сын, мой Piet! – вопил несчастный отец. – Пятерых уже я схоронил. Вот и последний убит! Зачем я их пережил! О, Боже мой, зачем ты взял у меня последнего.
Я видел мальчиков 10-12 лет, как они спокойно, без суеты, точно старые канониры, устанавливали дистанционную трубку шрапнели и наводили орудие на желтеющие вдали цели английской пехоты.
Я видел бурских женщин, которые, не обращая внимания на град осколков, на жужжание пуль, приносили нам в траншеи баклаги холодной родниковой воды, мяса, сухарей.
Много мне приходилось слышать неблагоприятных отзывов о бурах, о том, что большинство уже потеряло мужество, что они к иностранным волонтерам относились презрительно и с недоверием. Из случайных фактов нельзя выводить общего заключения. Когда меня, грязного и оборванного, голодного, под конвоем английских штыков, перевели из госпиталя, как военнопленного, в тюрьму, я встречал на улицах знакомых буров, оставшихся после оккупации Претории англичанами в городе и уже принявших присягу на верноподданство королеве Виктории. Они меня не узнавали, отворачивались и не кланялись. Но отношение ко мне этих малодушных не могло поколебать моих симпатий к народу, с которым я успел сжиться в траншеях под Тугелой, под Блумфонтейном и на полях Вольмаранштата. Выбрав меня капралом, а затем и лейтенантом, они ко мне относились всегда предупредительно, охотно выслушивали мое мнение, делились последним глотком воды, последним куском протухшего “бильтонга”…
Сколько духовной мощи, какое непоколебимое сознание в правоте своего дела, какая глубокая вера, что “Не в силе Бог, а в правде” должны быть у вождей этого народа, который, вот уж скоро год, ведет борьбу не на жизнь, а на смерть с “грозной владычицей морей”…
Легче было англичанам справиться в начале войны с тысячными полчищами буров, лишенных правильной организации и умелого руководства, чем теперь с рассеянными по всей стране летучими отрядами в 10-15 человек, то нападающими на транспорты, то портящими железнодорожные дороги и телеграфы. Операции в массе с применением тактики и стратегии европейских армий немыслимы для народа, который прошел боевую школу в борьбе с готтентотами и зулусами. Не нам, европейским волонтерам, было учить буров, а мы должны были учиться у них партизанской войне, стрелковому и кавалерийскому делу.
В Европе оценили по достоинству истинный характер английских официальных депеш и рапортов; ни одно из известий о блестящих победах или громких делах не заслуживает доверия.
Какая же это, в самом деле, победа, когда против горы, занятой десятком-другим буров, развертываются полки, бригады, совершаются фланговые охваты и движение. Против 1-2 бурских орудий выкатываются батареи.
А читатели еще удивляются, что дело редко доходит до штыкового удара, что разбитый противник куда-то бесследно исчезает, чтобы затем появиться в другом месте…
Августус»69.
Приведу и небезынтересное интервью с Федором Ивановичем Гучковым:
«Москвич среди буров
В пятницу 2-го июня, возвратился в Москву из Южной Африки Федор Иванович Гучков, отставной сотник Кубанского казачьего войска.
Ф.И. Гучков пробыл шесть месяцев в Трансваале, в качестве простого волонтера в рядах геройской бурской армии.
Ф.И. Гучкову от роду теперь около сорока лет. Он окончил в 1881 году курс Александровского военного училища; свою карьеру Ф.И. Гучков начал в 1-м лейб-гренадерском Екатеринославском Его Императорского Величества полку. Ф.И. Гучков еще с юных лет почувствовал большое стремление к путешествиям. Влекомый в дальние края, Ф.И. Гучков был счастлив, когда получил приказ оставить «погибельный» Кавказ, для того, чтобы уехать на новую службу – в Манчжурию, где Ф.И. Гучков поступил в кадр охранной стражи железнодорожных линий. В Манчжурии Ф.И. Гучков прослужил почти два года, то есть до октября месяца 1899 года.
Вернулся из Азии домой в Москву Ф.И. Гучков как раз в то время, когда стали сильно писать и говорить о подвигах бурских патриотов. Подав в отставку, Ф.И. Гучков в конце ноября поспешил выехать в Преторию. Ф.И. Гучков отправился из Москвы в Одессу, а оттуда в Константинополь, где сел на французский пароход «Наталь», который делает рейсы via [через] Порт-Саид и Адена – прямо в Лоренцо-Маркез. Сюда Ф.И. Гучков прибыл 23-го января текущего года.
По пути из Адена бравый офицер и один из первых московских волонтеров среди буров потерпел много невзгод на море, которое тогда особенно бушевало.
Уезжая из Белокаменной, Ф.И. Гучков, страдая сердцем, вернее же – неврастенией, решил взять с собой верного слугу Павла Куманцева, 40 лет, крестьянина Тульской губернии. Бравый туляк – слуга возвратился из Африки невредимым, как и его барин, в Москву.
Из Лорренцо-Маркез Ф.И. Гучков и его верный слуга отправились прямо по железной дороге в Преторию. Ф.И. Гучков с большим неудовольствием вспоминает португальцев, которые в Лоренцо-Маркезе делали все возможное, чтобы насолить волонтерам, в особенности русским. Несмотря на все каверзы и интриги португальских властей в Лоренцо-Маркезе, Ф.И. Гучкову и его слуге Павлу в конце концов удалось-таки добраться до Претории. Португальские чиновники в Лоренцо-Маркезе – отъявленные взяточники, и открыто берут дань со всех лиц, которые стремятся почему-то в Трансвааль и Оранжевую Республику.
– Это настоящие клевреты и лакеи Англии – пояснил Ф.И. Гучков.
По прибытии в Преторию Ф.И. Гучков сделал визит президенту Павлу Крюгеру и статс-секретарю преторийского правительства Рейцу; оба сановника весьма любезно приняли русского офицера – казака, который сообщил президенту, что он приехал с целью поступить простым волонтером в ряды доблестных бурских патриотов. Ф.И. Гучков попал в лагерь при Моддерспрюйте и был назначен в Laager или роту Крюгерсдорп; ротой этой командовал комендант Подшттер, вскоре убитый; затем наш москвич поступил под команду фельдкорнета Ван-Вийка 2-го
Все оружие было привезено Ф.И. Гучковым из России. При вступлении в ряды трансваальской армии Ф.И. Гучкову был вручен бурский казенный карабин системы Маузера, который бьет на 1400 шагов. Багаж Ф.И. Гучкова находится еще в дороге, а потому нельзя было показать то оружие, с которым господин Ф.И. Гучков доблестно сражался против англичан.
В кабинете Федора Ивановича красуется его бурская серая широкополая шляпа из простого фетра с загнутым a la mousqetair (по мушкетерски) бортом (слева направо); борт украшен большой шелковой кокардой, составленной из голландских цветов: синего, белого, красного; к этим полоскам кокарды добавлены главные цвета Трансваальской и Оранжевой Республик, а именно зеленые полоски.
Ф.И. Гучкову пришлось участвовать во многих битвах и стычках, в дни 18, 19, 23, 24 и 25-го февраля текущего года, как-то на левом фланге коменданта Мидльбурга, а затем с 19-го февраля, – при четырех делах во время попыток англичан переправиться через Тугелу.
Отзыв Ф.И. Гучкова о бурах самый лестный: буры – это настоящие герои и заслуживают глубочайшего уважения. С большой похвалой Ф.И. Гучков отзывается о генералах, в особенности о Луи Бота, который был и будет среди всех вождей самым популярным, даже больше, чем покойный Жубер; последний – увы! – не пользовался полным доверием своих граждан.
Луи Бота очень симпатичный человек, хорошо воспитан (редкость среди простых бургеров), хорошо знает военное дело.
Бота чуть не боготворим своими соратниками.
О президенте Крюгере Ф.И. Гучков отзывался весьма тепло: это человек большого ума, но весьма сухой, почти что неприступный и крайне скуп на слова. Крюгер – это типичный спартанец нашего времени. Ф.И. Гучкову пришлось также встречаться с Лукой Мейером, Христианом Деветом и другими витязями.
Буры вообще относились ко всем русским с большим вниманием, хотя вначале при наплыве космополитического сброда недолюбливали и русских, ставя их на одну линию с европейскими авантюристами… обманывавшими буров на каждом шагу.
Ф.И. Гучков сообщил нам, что всех русских волонтеров среди буров насчитывается около 30 человек, включая следующих отставных офицеров разных родов оружия и полков: Крафт, Никитин, Аугустус (Августус), Дрейер, Арнольдов, Шульженко и князь Багратион-Мухранский.
Среди «статских» русских волонтеров выделяется: киевский адвокат г. Николаев, богатый человек, который привез из Джибути в Абиссинии, с собой и на свой полный счет, десять черногорцев, это молодцы – “сущие герои” и поражают своим гигантским ростом. Г. Николаев платит своим черногорским кунакам по 10 шиллингов (около 5-ти рублей!) в сутки жалования, притом г.Николаев потратил много денег на вооружение черногорцев первоклассными ружьями лучших английских систем. Этими британскими райфлами [искаженное английское rifle – винтовка, ружье. – Г.Ш.] черногорцы ухлопали много Томми Аткинсов!
Князь Багратион-Мухранский, находится теперь в плену у англичан. Г. Арнольдов был опасно ранен в живот двумя пулями… ныне лежит в госпитале и, слава Богу, заметно поправляется.
С полковником Максимовым и капитаном Ганецким г. Гучков встретился единственный раз в Остпрейте, в Оранжевой Республике. Эти два русских героя известны всем бурам своей храбростью и преданностью святому делу свободы, за которое дерутся как львы! Буры стреляют замечательно метко, почти без промаха на расстоянии 1000 шагов.
Партизанская ожесточенная война будет вестись бурами до тех пор, пока они живы.
Надо полагать, что буры справятся с англичанами, несмотря на свои слабые понятия о настоящей воинской дисциплине.
В настоящее время у буров заготовлено много провианта, хороших лошадей и громадные суммы денег, буры могут и должны будут вести партизанскую войну с несомненным успехом.
В конце нашей беседы Ф.И. Гучков сообщил, что его младший брат, Александр Иванович Гучков, также отправился волонтером в Южную Африку. В Лоренцо-Маркез А.И. Гучков приехал тремя днями позже, чем выехал оттуда в Европу Ф.И. Гучков, который и не знал, что его брат отправился к бурам.
Ф.И. Гучков ни разу не был ранен или контужен и вытерпел все невзгоды военного человека с чисто русской выносливостью. Он выехал из Москвы без шума и возвратился так же скромно и незаметно, когда им двигало чисто христианское чувство: желание вступиться за «Други своя».
Пожелаем же, чтобы и другие наши волонтеры возвратились на родину, в дорогую Россию, так же счастливо и невредимо, как симпатичный и скромный Ф.И. Гучков
А. д-п.»70.
Но вернемся к архивным материалам. Документы РГВИА свидетельствуют, что те военные события довольно подробно изучались на офицерских собраниях армии и флота, ибо эта война велась вооруженными по последнему слову тогдашней техники боевыми соединениями и внесла немало нового в область военной стратегии и тактики. Ниже приведен один из таких документов.
«Программа сообщений
офицерских собраний армии и флота
4 -го марта 1900 года
1. Краткий физико-географический обзор театра военных действий в Южной Африке.
2. Исторический обзор отношений буров и англичан.
3. Положение сторон до начала войны; подготовка англичан.
4. Абрис военных действий до прибытия на театр военных действий генерала Буллера. Выводы.
5. Абрис военных действий на театре военных действий до объединения власти в руках фельдмаршала лорда Робертса. Выводы.
6. Действия обеих воюющих сторон до последних дней.
Заключение
Сообщение иллюстрируется картами, схемами и картинами.
Генерального штаба полковник Артамонов»71.
Англо-бурская война являлась как бы переходной от войн XIX в. к боевым действиям XX в. Поэтому чисто военный интерес к ее событиям был весьма значителен. Неудивительно, что в мае 1900 г. Военно-ученый комитет Главного штаба направил двух военных наблюдателей – инженера-фортификатора капитана Щеглова и капитана саперного батальона фон Зигерн-Корна – в войска буров в качестве помощников военных агентов, хотя первоначально намеревались послать лишь двух военных инженеров, по одному к каждой из воюющих сторон.
«(черновик) Главный штаб. Министерство военное. Главное инженерное управление, отделение 2, стол 2. 31 марта 1900 г. № 4963
Начальнику Главного штаба
Ввиду особенного интереса, который представляет специально в военно-инженерном отношении война Англии с южно-африканскими республиками, военный министр предполагает командировать в Южную Африку на театр военных действий двух военных инженеров, в качестве помощников военных агентов, – полковника Стаховича, на стороне Англии, и подполковника Гурко, на стороне южно-африканских республик.
При этом военный министр изволил дать следующие указания.
Командируемых военных инженеров подчинить военным агентам во всем, за исключением дела, касающегося специальной их миссии.
На военных инженеров возлежит изучение всех технических сил и средств, применяемых воюющими сторонами при укреплении, обороне и атаке позиций, изучение характера, расположения и устройства укреплений в Ледисмите, Кимберлее, Мефекинге, Претории и в других пунктах, где можно ожидать особо деятельного развития действий по обороне или атаке, в особенности, однако, Претории. При этом командируемыми военными инженерами должно быть обращено особое внимание на характер и способы пользования железными дорогами, находящимися на театре военных действий, на способы разрушения и восстановления этих дорог.
Если бы даже в случае скорого окончания войны военные инженеры опоздали прибыть к самим военным действиям, командирование их все-таки может принести большую пользу, так как даст возможность, под свежим впечатлением всего сделанного воюющими сторонами, изучить способы применения к военному делу новейших технических средств.
Командируемые военные инженеры должны строго держаться роли, возлагаемой на военных агентов, и ни словом, ни тем более делом не принимать активного участия в действиях той или другой из воюющих сторон.
Денежное довольствие во время командировки военным инженерам должно быть назначено в том же размере, как и военным агентам.
Уведомляя о вышеизложенном Ваше Превосходительство, имею честь просить, по приказанию военного министра, не отказать в испрошении по Главному штабу высочайшего соизволения на означенное командирование двух военных инженеров, преподавателя по строительному искусству Николаевской Инженерной академии подполковника Быковского и репетитора по фортификации той же академии капитана Щеглова в качестве помощников к находящимся на южно-африканском театре военных действий военным агентам, подполковнику Стаховичу и подполковнику Гурко, и в последующем не оставить меня своим уведомлением.
Главный начальник инженеров
г.-л. (неразборчиво)
Начальник отделения полковник (неразборчиво)»
Слева на этом документе имеется приписка:
«Полагаю, что необходимо предварительно запросить министерство иностранных дел. Сахаров 31/III»)72.
Великобритания, как и следовало ожидать, не дала разрешения на поездку российского военного инженера в Южную Африку, а руководители Трансвааля не возражали; туда и были посланы два вышеназванных офицера – инженер-капитан Щеглов и капитан фон Зигерн-Корн.
Любопытно и то, что даже официально командируя офицера на театр военных действий, Военно-ученый комитет предоставил ему длительный отпуск.
«Канцелярия Вуча, 13 мая 1900 г.
С высочайшего соизволения, испрошенного по Главному инженерному управлению, 1 саперного батальона капитан [фон] Зигерн-Корн уволен в 11- месячный отпуск для отправления в командировку на театр военных действий в Южную Африку.
Военный министр изволил приказать выдать названному офицеру на проезд в оба конца одну тысячу пятьсот рублей и в дополнение к полученному им штатному содержанию добавил по четыреста рублей в месяц, ассигнуя все довольствие за шесть месяцев вперед.
Сообщая об изложенном, Главный штаб просит распоряжения об ассигновании ... упомянутым путем и добавочных всего в размере трех тысяч девятисот рублей.
Генерал-лейтенант (неразборчиво)»73.
Причина интереса к военно-инженерной стороне дела крылась в том, что война, а затем и партизанские действия велись как на равнине, так и в горных условиях. Последовавшее решение об отзыве Стаховича и Ромейко-Гурко было принято высшим военным руководством после соответствующего запроса у «Государя Всемилостивейшего», который, однако, как явствует из нижеприведенных документов, распорядился продлить срок пребывания военных инженеров.
«Министерство военное. Доклад по Главному штабу. Канц. Вуча. 27 июля 1900 г. № 38
Состоящий при великобританских войсках в Южной Африке Генерального штаба полковник Стахович в последнее время неоднократно доносил телеграммами о прекращении действий значительных отрядов обеих воюющих сторон и состоявшемся уже отозвании из Африки военных агентов прочих государств.
В соответствии с сим в настоящее время полагалось бы своевременным отозвать к месту постоянного служения как полковника Стаховича, так и состоящих при войсках южно-африканских республик: Генерального штаба подполковника Гурко, инженер-капитана Щеглова и 1 саперного батальона капитана Зигерн-Корна.
Справка. Высочайшее соизволение на командирование поименованных чинов состоялось: полковника Стаховича 3 октября 1899 года, подполковника Гурко 21 ноября 1899 года и капитанов Щеглова и Зигерн-Корна 29 апреля сего года.
Испрашивается: благоугодно ли будет Вашему Императорскому Величеству соизволить на изложенное»74.
Для военного министерства огромный интерес представляло именно мнение опытных военных инженеров. Поэтому неудивительно, что в конце июля 1900 г. последовало новое пояснение в МИД.
«Канцелярия Вуча. Июля (неразборчиво). № 1231
В первый департамент министерства иностранных дел
Главный штаб уведомляет, что последовало распоряжение об отозвании состоящих в Южной Африке военными агентами при великобританских войсках полковника Стаховича и при войсках южно-африканских республик подполковника Гурко.
Полковнику Стаховичу распоряжение это передано по телеграфу в Преторию.
Подполковник Гурко, согласно его последнему донесению, находился в Бальморале, в настоящее время, по газетным известиям, уже занятом английскими войсками. Ввиду сего Главный штаб просит не отказать передать распоряжение о возвращении подполковника Гурко через ...[подчиненных] министерству иностранных дел консульских агентов; тем же путем Главный штаб просит передать находящимся при войсках южно-африканских республик: инженер-капитану Щеглову и 1 саперного батальона капитану фон Зигерн-Корну распоряжением военного министра о продлении пребывания их в Южной Африке еще в продолжение трех месяцев
О последующем Главный штаб просит не отказать уведомить.
Упр. дел.
г.-л. Соллогуб»75.
Во время англо-бурской войны, как уже говорилось, донесения военных агентов из европейских стран, в первую очередь из Англии, в том числе и по поводу российских военных агентов, шли постоянно.
«Всеподданнейше повергаю на Высочайшее Вашего Императорского Величества воззрение шифрованное донесение военного агента в Лондоне, Генерального штаба полковника Ермолова, от 1 сего марта
Генерал-лейтенант Куропаткин
2 марта 1900 года».
Приписка: «Его Величество изволил читать 3 марта 1900 г., Генерал-лейтенант Куропаткин» 76.
И само расшифрованное сообщение:
«Шифрованное донесение
от кого от военного агента в Лондоне 1/14 марта 1900 г.
кому Главный штаб
откуда из Лондона
Текст донесения: Посадка частей войск 8-й дивизии начнется 12 марта. Гурко находится в Кимберлее. Робертс согласен пропустить его назад, но только через Кейптаун-Делагоа. Не могу ли ему помочь?
Ермолов»77.
Ответ на шифровку военного агента в Лондоне пришел быстро:
«По Главному штабу
Военный министр приказал телеграфировать подполковнику Ромейко-Гурко, чтобы он подчинился требованию генерала Робертса, изложенному в телеграмме полковника Ермолова от 1 сего марта
3 марта 1900 г.»78.
В приведенном донесении речь идет о том, что когда еще в самый разгар боевых действий, за несколько месяцев до своего отъезда домой, буквально через несколько дней после прибытия в Оранжевое Свободное Государство, в феврале 1900 г., русский военный агент Ромейко-Гурко из-за поломки своего экипажа оказался в расположении англичан, то последние не пожелали отпустить его к бурам. Из-за этого несколько дней шла переписка, и опять руководитель МИД в письме Куропаткину осторожничал:
«Министр иностранных дел
Весьма спешное и секретное марта 6 дня...
Милостивый Государь
Алексей Николаевич.
В ответ на письмо от 4-го марта за № 66, поспешаю уведомить Ваше Превосходительство, что при настоящих политических условиях было бы крайне щекотливым делом возбуждать сношение с великобританским правительством о пропуске подполковника Гурко в лагерь южноафриканских войск, а посему казалось бы возможным разрешить названному офицеру согласно выраженному им в телеграмме ходатайству высадиться в Лоренцо-Маркез.
К сему считаю долгом присовокупить, что изложенные соображения были представлены мною на всемилостивейшее воззрение, и Государю Императору благоугодно было таковые одобрить, а против слов «подполковнику Гурко возможно было бы разрешить направиться в Лоренцо-Маркез» – высочайше начертать: «Совершенно верно».
Сообщая о сем Вашему Превосходительству, я пользуюсь случаем, чтобы возобновить вам уверение в совершенном моем почтении и таковой же преданности.
Граф Муравьев»
В приписке на полях этого письма, отосланного затем в Главный штаб, Куропаткин недоумевал:
«Ничего не понимаю. Мне казалось, что именно о содержании поездки в Лоренцо-Маркез мы и должны были просить, ибо Гурко телеграфировал, что его хотят отправить в Европу, прошу привлечь... переписку».
И тут же, буквально на следующей строчке, от руки было дано пояснение из Главного штаба:
«Мы пропустили слово «Лоренцо-Маркез» и ввели МИД в заблуждение. Прошу переделать завтра же.
Куропаткин»79.
Как явствует из резолюции удивленного Куропаткина, разгильдяйство писарей подчиненного ему военного ведомства заставило немало понервничать министра иностранных дел России.
Русским военным агентам приходилось в Африке нелегко. Следующее сообщение, в частности, ярко повествует об английских нравах.
«Военный агент в Брюсселе и Гааге. 30 марта 1900 г. № 62, г. Брюссель. Вход секр. жур. Вуч. № 221... 3 апр.
Его Превосходительству
В. У. Соллогубу, упр. дел. Вуча
Милостивый Государь
Василий Устинович.
Неделю назад генерал-фельдмаршал Гурко телеграфировал трансваальскому посланнику г. Лейдсу, справляясь о своем сыне подполковнике Гурко, о котором он не имел известий со времени боя у Осфонтейна 7-го марта.
Предполагается, что и в Главном штабе не имеется известий о подполковнике Гурко кроме сообщений английских газет «Daily Telegraph» и «Times» о поломке экипажа подполковника Гурко, вынудившей его присоединиться к главной квартире генерала Робертса. Спешу довести до сведения Вашего Превосходительства известия о пребывании подполковника Гурко в Капштате, сообщенные корреспонденту голландской газеты «Nollreke Courrant».
Генерал Робертс «предложил» подполковнику Гурко и поручику Томсену – голландскому военному агенту – отправиться через Кимберлей в Капштат. До Кимберлея оба офицера ехали с транспортом раненых под конвоем 40 человек. По прибытии в Капштат они получили предписание генерала Робертса с ближайшим пароходом отбыть в Европу. В день отхода парохода оба офицера сидели в своей гостинице в обществе голландского консула г. де Вааль (de Waal) в ожидании событий, так как они заявили, что ни в коем случае не желают возвращаться в Европу, а хотят ехать в Преторию.
Английский полковник явился в гостиницу и передал подполковнику Гурко письменное предписание генерала Робертса в тот же день отбыть в Европу. Ответ офицеров был отрицательный. Тогда английский полковник обратился к консулу с просьбой убедить офицеров согласиться на отъезд, но консул отказался принимать какое-либо участие в переговорах. Немного спустя явился другой офицер, капитан, и доложил, что экипаж подан. Подполковник Гурко еще раз заявил, что он не тронется с места. На вопрос, уложены ли их вещи, офицеры ответили отрицательно. Подполковник Гурко, вынув свои бумаги, дозволил вынести остальные вещи в экипаж.
По другой версии, на вопрос о своих вещах он заявил английскому полковнику, что половина их раскрадена у него с тех пор, что к нему представлен был английский солдат-денщик.
Остальные вещи были тут же кое-как уложены в сундуки английскими солдатами и прислугой гостиницы по приказанию полковника, без всякого участия со стороны подполковника Гурко.
Между тем английский полковник снова вышел, и вернувшись через несколько времени, принес новое письмо. К величайшему удивлению военных агентов, ожидавших акта насилия и предписания об арестовании их, новое письмо, подписанное губернатором, уведомляло их, что губернатор «с сожалением узнал о делаемым им затруднениях и что они могут беспрепятственно остаться в Капштате».
Несколько дней спустя два военных агента, согласно новому приказу генерала Робертса, получили свободный пропуск на проезд в Лоренцо-Маркезо за счет английских властей.
«Английский «bluff» (блеф. –