П. П. Котельников Не судимы, но осуждены книга
| Вид материала | Книга |
- Ф. Попов, И. С. Гро-мека, П. С. Порецкий, П. С. Назимов, Ф. М. Су-воров, Д. М. Синцов,, 50.97kb.
- В. С. Котельников, Н. П. Алёшин, Э. А. Гладков, А. А. Шельпяков, В. Ф. Лукьянов,, 1128.77kb.
- В. С. Котельников, Н. П. Алёшин, Г. Г. Чернышов, А. А. Шельпяков, В. Ф. Лукьянов,, 1262.71kb.
- Котельников Ю. П, 55.28kb.
- Г. П. Щедровицкий, С. И. Котельников, 511.11kb.
- Хххvii самарская областная студенческая научная конференция 12 22 апреля 2011 года, 1774.74kb.
- Реферат на тему, 149.58kb.
- Исследовательская деятельность, 243.02kb.
- Технологический регламент, 1659.01kb.
- Пригласительный билет и программа часть 2 Гуманитарные дисциплины самара 2011 сопредседатели, 1127.78kb.
ЧТО ВЫРОСЛО НА ПРОСТОРАХ УКРАИНЫ?
На развалинах дома доброе семя не всходит, но чертополох буйно и быстро разрастается. И доброе семя, будучи занесено ветром, не приживется средь зарослей трав диких, но сильных, приспособленных сражаться за безбедное существование. Подобное и в человеческом обществе постоянно происходит. Особенно тогда, когда общество отрекается от Бога, или когда показное благочестие достигает таких размеров, что стыдно становится внимать ему.
Вспоминается мне…
Боже, как приятно идти по не мощенной камнем проселочной дороге босиком. Ноги, освободившись от плена обуви, мягко опускаются в пыль, подошвы чувствуют тепло и податливость земли. И торопиться не надо. Жизнь размеренная, определяемая укладом жизни. Мы, горожане, приехали в отпуск. Городок небольшой с названием Кролевец. Название городов в России, как правило, связано с названием рек или водоемов, на берегу которых они обосновались. Местные жители название городка связывают с посещением его во времена былые польским королем. Каким королем, они не знают, но полагают, что название происходит от слова «круль» – король. Городок уютный, утопающий в зелени садов и огородов.
И хотя он, находится на пути от Киева к Москве, и это сказывается на ценах, они, эти цены, здесь по сравнению с ценами других городов невысокие, особенно на те продукты, которые долгому хранению не подлежат. Полное отборной крупной клубники ведро стоит всего 5 рублей. А какая она сочная и сладкая.
Станционное здание Кролевца, однотипное со всеми железнодорожными вокзалами Московско-Киевской железной дороги, ресторана в нем нет, есть небольшой буфет, крохотное помещение которого всегда полно мужчин, приходящих сюда попить свежего пивка. Непонятно, как непонятно и многое другое на землях восточных славян. Ну, скажем, зачем буфет при станции, если пассажирские поезда здесь останавливаются всего на минуту-две, а скорые вообще проскакивают мимо, не задерживаясь? Ответ один: в других торгующих точках городка пива днем с огнем не найти. Остальные изделия кулинарии буфета конкурировать со старушками, сидящими на перроне, не могли. Снедь, приготовленная в домашних условиях: разваристая картошечка с укропом, зеленым лучком и хрустящим соленым огурчиком, запах которого был обворожителен, уже не говоря о домашних курочках, золотистых, приготовленных в печи… А вишни, помытые, обсушенные и помещенные в кулечки. Когда подходил пассажирский поезд, старушки со всех ног бросались к вагонам. Из дверей протягивались руки с деньгами, а снедь направлялась в противоположном направлении. Поезд уходил, и старушки направлялись к облюбованным им местам на перроне. Милиция их не трогала, поскольку не было указаний на этот счет, а налоговой службы с налоговой милицией вообще не существовало. Райфинотдел управлялся со всеми, кто был обязан пополнять государственную казну. А впрочем, о чем говорить, тогда все принадлежало народу, а народ принадлежал власти. О втором положении власть никогда не забывала, какого бы цвета мантией оно не прикрывалось. Народ в свою очередь хорошо знал, что законов, защищающих его права, нет. Есть только видимость их. Поэтому, когда речь заходила о законах, обреченно вздыхая, говорили, пожимая плечами и разводя руки: «Закон, что дышло, куда повернул, туда и вышло». Или, уже обращаясь непосредстве6нно к членам суда: «Граждане судьи, судите меня не по закону, а по совести!» Придет время, когда, обращаясь к судье, будут говорить: «Ваша честь!..».
Зная, при этом, что чести у судьи не хватит, чтобы прикрыть небольшую прореху в полнейшем беззаконии его действий.
| Есть мантия и головной убор, Но ощущение, чего-то не хватает, Меж прокурором адвокатом спор, Как сахар, справедливость тает. Здесь доказательствам цена Всегда одна – сомнение. И мысль преследует одна, Печаль, как наваждение. |
Время такое пришло неожиданно. Я вновь оказался в славном городе Кролевец. Боже, как он успел изменить свой облик!
Есть населенные пункты и города, к которым душою тянешься и с которыми всегда жаль расставаться. Я всегда с чувством трепетного ожидания приближался к Кролевцу, ехал ли я на поезде, или сидел за рулем собственного автомобиля. Я привык каждый год проводить половину своего отпуска в этом небольшом украинском городке, язык которого был густо помешан с русским. Жители не обращали внимания, на каком языке бы тут не говорили, но почему-то плохо воспринимали западно-украинский диалект. Приближение к Кролевцу уже определялось изменением характера местности, она становилась все более холмистой, хотя высота холмов была не слишком велика, а главное увеличивались площади, занятые деревьями. Все чаще и чаще встречались рощицы и рощи, а вблизи Кролевца начинались густые леса. Сюда по выходным дням на электричке приезжало много людей с корзинами и лукошками в поисках грибов. Без грибов отсюда никто не уезжал. Сам Кролевец утопал в зелени фруктовых садов. Особенно много было яблонь. Земля под деревьями была усыпана яблоками. Правда, местные заготовители принимали яблоки на переработку в сок, но нужно было хозяину яблок найти транспорт для того, чтобы отвезти яблоки, да еще иметь достаточно много времени, чтобы выстоять в очереди на сдачу. Прибыль была не велика, за килограмм платили по 5 копеек, по пятнадцать – за яблоки, снятые с дерева руками, без изъянов во внешнем виде их. Городок был чистым, улицы ухоженными, с тротуарами вдоль деревянных заборов, чередующихся с деревянными аккуратными домиками. Над тротуаром свисали ветви деревьев с яблоками, грушами и вишнями. Жизнь в городе была размеренной, напоминающей сельскую, хотя были здесь и металлзавод, позднее ставший выпускать запорную арматуру, продукция которого стала востребованной во всем Союзе. Бронзовые вентили всех видов и размеров расходились, не залеживаясь. Была тут и фабрика художественного ткачества, рушники, скатерти, дорожки и многое другое красивое добротное и недорогое. Был и колхозный рынок, богатый не только продуктами, но и дефицитными товарами, которые и в Москве в магазинах не залеживались.
Теперь всего этого в Кролевце не было. Куда-то исчезли не только товары, но и прилавки, за которым когда-то стояли продавцы. Зеленью торговали с пола, выложив ее на обрывок старых времен газеты. Магазины стояли с заколоченными досками дверями и окнами… И понял я, что пришло разорение, по величине своей не уступающее тому, что оставляет после себя разрушительная война, с одним отличием – не копошились люди, лица их были апатичными.
Появились и те, кого прежде не было: люмпены, или как их у нас стали называть – «бомжи». И я понял, почему так презрительно отзывался Ленин, говоря о люмпенах. Люди эти потеряли не только крышу над головой, они утратили свойственную человеку социальную сущность. Форма тела человеческая, психология – обычного животного. И, самое страшное, что происходило с этими людьми, это то, что они утрачивали желание вернуться в прежнее состояние, такая жизнь их устраивала. Это – не нищие, которые, став бедными, стыдились того, что с ними произошло, хотя вины их в происходящем не было.
| Ну, как тут быть, Коль нет пути иного? Отнять и разделить – Вот вся его основа! Физическим трудом Богатств не наживешь – Нищ, беден дом, В нем – дыры сплошь! В нем злыдни – господа, Детей голодных куча, Туманны дни всегда, А праздник – редкий случай! |
Но продолжим о рынке. Рынок начинал просыпаться, как только из предрассветной серости стали выделяться очертания предметов и темно-серые фигуры людей и животных. Правда, домашних животных было совсем немного. Зато крыс развелось великое множество. Они совершенно свободно передвигались, почему-то двигаясь гуськом. Я, думаю, что поступали они так, не из желания подражать этому виду пернатых. Хорошо была видна царящая среди крыс иерархия. Самая крупная крыса возглавляла свой отряд, даже не наблюдая за построением. На рынке крыс было тоже предостаточно, но с появлением людей, действовали они крайне осмотрительно, что говорило о неплохой сообразительности этих животных. С восходом солнца рынок гудел, как потревоженный пчелиный улей. Торговля шла вовсю. Товар был местного происхождения, поэтому разнообразием не отличался. Молоко, мясо, огородина всякая, да товары примитивного ремесленничества. Были среди торговцев и такие, которые приносили на рынок неходовой товар: предметы домашнего быта, так хорошо и так долго послужившие своему хозяину, что без жалости смотреть на них было невозможно. Гребешок из панциря черепахи или столовая вилка из мельхиора, в которых отсутствовали зубья, фарфоровый чайник с отколотым носиком, статуэтка с танцующими пастушком и пастушкой без лиц, стопка дореволюционного журнала «Нива», да жалкие предметы рукоделия. Сама одежда на этих торговцах свидетельствовала о том, что явились они на рынок из конца девятнадцатого столетия. Похоже, не только от вещей из исходил крепкий запах нафталина. Покидали они человеческий улей, когда шумный рынок прекращал свою работу. С сожалением на лице, устав от долгого сидения на одном месте, они собирали свой жалкий скарб, с трудом разгибали спины свои и медленно возвращались домой. Среди постоянных обитателей рынка была внушительных размеров прослойка тех, кто приходил сюда в надежде поживиться плодом рук других. Они не были единой объединенной массой, но все обладали высочайшей ловкостью рук. Одних называли ворами, других мошенниками.
| Есть категория людей, Которые с рождения (Как ни учи и, как не бей), Крадут без рассуждения. И развивают ловкость рук, Движенья ловки скоры, Не долго длится курс наук – И называют вором. На «деле» взяли и – тюрьма! (Не делай брат ошибки!), Потом затянет жизнь сама – Пойдут стеной отсидки. Чем больше их, тем выше честь… И все же ждет – хана За гробом жуликов не счесть – Хоронят пахана! |
Если первая часть высококвалифицированных воров существует только за счет своего «таланта», то вторая часть – мошенники требует наличия легковерных людей. Недостатка в таких людях никогда не было. И не потому, что в их характере превалирует подсознательное любопытство, которое требует насыщения, предлагаемое мошенником, а желание быстро, не прикладывая особенных усилий, обогатиться. Стремление у обеих сторон одинаковое, а вот пути осуществления – разные. Мошенник мало чем рискует, поскольку все заранее продумано, а вот его жертва действует импульсивно, сиюминутно, без плана. Ей не хватает на этот момент разума, чтобы понять, что он добровольно лезет в сети, узелки которой и не очень-то спрятаны. В стороне от торговых рядов стоит группа глазеющих на работу морской свинки, вытаскивающей из коробки с плотно уложенными бумажными пакетиками. Пытаюсь понять, как может взрослый человек верить тем предсказаниям, которые написаны корявым почерком на кусочке бумаги. Предсказания примитивны, как по форме, так и по содержанию. Умей свинка говорить, она бы посмеялась над теми, кто окружал гадающего на судьбу свою... Чуть подальше толпа зевак была значительно большей, здесь шла игра на деньги. Виды игр были различными, элементарно простыми, но задуманными так, что ведущий игру мог проиграть ее только тогда, когда сам этого хотел.
Если бы я мог предвидеть будущее, то понял бы еще тогда, как развивается техника овладения имуществом, когда законы становятся призрачными, не подлежащими исполнению. Не стану забегать вперед…
Одно следует сказать, что со времен царя Хаммурапи, опубликовавшего свод законов, приказавшего их высечь на камне стелы, никакие суровые меры не могли искоренить этого явления. Ограничить воровство можно было, для этого отрубали кисть руки вора. Но тот успевал передать свое мастерство своим потомкам. Не исключено, что стремление к воровству передается на генетическом уровне...
Только следует сказать, что воровство редко делала вора богатым, тем более счастливым; чаще его, неисправимого, лишали жизни, повесив на пеньковой веревке.
Только вор большой, поддерживаемый властью может воровать в таких масштабах, что если собрать всех воров за несколько столетий, то и тогда величина, украденная ими, будет слишком малой выглядеть в сравнении с тем, что позволил украсть один «со товарищи».
ВАШИ БЛАГОРОДИЯ
Когда из массы людей появились первые «благородные», установить сегодня не представляется возможным, поскольку человечеству представлен один, общий путь появления на свет? Сказать, что кто-то из них определенно рождается во благо другим, тоже невозможно. Вот выделиться из общей массы многим хочется, только пути для этого разные. Одни выделяются естественным путем, используя свои природные качества, иными словами определив точно свои возможности. Другие, не имея «божьего дара» сами себя называют исключительными. Удается сделать это в первую очередь тем, кому удалось урвать хороший кус от общественных благ. Так было прежде, так происходит и сейчас. Уровень у каждого разный, но тенденция остается одна…
| Он бился, не жалея сил, И день, и ночь не ведая покоя, Украл, ограбил, «прихватил» – Обманом, иль простым разбоем… Добившись своего, он стал богат, Позволить может все, душа бы захотела, Кум королю, премьер-министру сват, Пора заняться «благородным» делом. Льстецы вокруг, хоть пруд пруди, За деньги делают, что надо… И положение большое впереди, Ждут званья, титулы, награды… Минует время, и забыл народ, Каким путем ему досталась слава?.. А дело сделано, и «благородный» род Законным стал, на все имея право. |
Я познакомился с нею еще до развала Советского Союза. Она возглавляла окружную избирательную комиссию, а я был одним из кандидатов в Верховный Совет УССР. Я верил в возможность построения бесклассового, демократического общества, наивно полагая, что для этого необходим приход во власть умных, профессионально грамотных людей. Я никогда не стремился стать членом коммунистической партии, определяющей пути развития общества, по идейным соображениям. Я видел множество людей, носящих в карманах партийный билет, для которых единственным местом пребывания должна была быть тюрьма. А их мне ставили в пример, говоря, что коммунист – символ ума и совести! Мне это мешало жить и трудиться, но я чувствовал себя уважаемым и социально обеспеченным. Правда, в последние годы, предшествующие распаду Союза, мне пришлось испытать на себе всю силу и произвол местного коррумпированного партийного аппарата, заставившего меня, беспартийного, искать защиты в Центральном Комитете партии. Я благодарен ему, потому что остался не сломленным, хотя и хорошо потрепанным. Во всяком случае, меня не поместили в «психушку», как это делали с людьми неугодными, хотя попытка совершить это была предпринята. Я научился отличать плевела от зерна, партийную правду от партийной же лжи, но меня, даже по мелким меркам, относить к врагам Советской власти было нельзя. Я не стану описывать, каким образом происходило мое выдвижение в кандидаты, которое в местном партийном аппарате считали нежелательным. Я считал, что затруднения, испытанные мной, были результатом недоразумения. Первым, напомнившим, что меня ждет непреодолимая преграда, был один знакомый, встреченный мною в стенах горисполкома, в котором происходила регистрация. Он громко, во всеуслышание, сказал: «Тебе не пройти! Посмотри, кто возглавляет комиссию?»
Я увидел скромно одетую, миловидную светловолосую женщину. Она была приветлива и немногословна, пожелав мне успеха таким голоском, что сомневаться в ее благожелательности было просто невозможно. Мой знакомый, в конечном счете, оказался прав. Я проиграл выборы. Утешением могло служить лишь то, что проиграл я их во втором туре, опередив многих руководителей партийного и хозяйственного аппарата, имена которых были знакомы всему городу. В душу человеку не заглянешь, а по одежде и материальным возможностям мы тогда все не здорово отличались друг от друга. Прошло восемь лет, ситуация повторилась. Только теперь выдвижение мое в кандидаты стоило больших денег, уплаченных партией «Русский Блок», городскую организацию которой я в ту пору возглавлял. Председателем избиркома была опять она, только постаревшая. Увядание не могли крыть ни искусный макияж, ни одежда. Одежда ее была «дорогой», от модельера, но не претендующей на изысканность. На вешалке ее кабинета висело меховое манто. Я никогда не разбиравшийся в мехах, и на сей раз не мог определить, какие звери были убиты для того, чтобы она могла укутать свое зябнувшее от воздействия времени тело в их шкуры? Я только твердо знал, что за меха уплачена такая сумма, которая составляла не одну мою годовую зарплату. Мне стала понятна величина разрыва, отделяющая нас друг от друга. Она этот разрыв подчеркнула словами, да так, чтобы я мог услышать, покидая ее кабинет: «Нищета к власти рвется!» Закрывая дверь, мне несложно было представить себе выражение ее лица…
| Какая поступь! Сколько благородства?.., Движения так плавны, а речь учтива. Дивлюсь я на нее, и все же вижу сходство Меж тем, что есть сейчас, и тем, что прежде было. Была она проста, как все были вокруг, Обычна речь, предельно деловита, Понятно сразу, кто враг ее, кто друг По интонации то мягкой, то сердитой. Что с ней произошло, я не пойму? Откуда у нее так стало много лиц Нет места института самому, В котором учат благородности девиц! Служила прежде верно комсомолу, А что в душе у ней, не разберешь? И журналист она грубейшего помола, В статьях ее – сплошная ложь! Стыдится своего происхожденья, И ненавидит всех, кто разуму учил, И отмечает сладко день рожденья, Того, кто власть обманом получил. До благородства вы не дотянули, Внутри у вас обычное гнилье, И чувства добрые давным-давно уснули, Да и друзья у вас – обычное жулье. |
Я благодарен Господу Богу, давшему возможность воочию увидеть то, о чем давно догадывался. Благодарен я ему и за то, что он сделал мне еще один подарок – возможность излагать виденное. Им я и пользуюсь, обращаясь на сей раз к мужской особи из благородных:
| Ваше благородие, как вы изменились! Округлились члены, появилась спесь, На такой же важной, как и сам, женились, – Трудно в одиночестве груз богатства несть. Ваше благородие – коммунистом были, Обличали гневно капитала гнет; Ноги ваши крепки, руки ваши чисты, Говорят, что рыба с головы гниет. Ваше благородие, вы по жизни плыли… Ордена, медали, слава и почет!.. Хоть от вас и слышен запах тлена, гнили, Только душу вашу это не печет. Ваше благородие стали господином, И богатств награбленных всех не перечесть, Тяжко не трудились, не ломали спину, Только и всего-то, – потеряли честь! Впрочем, это малость, за нее не платят, На аукционе не дадут гроша. Стоит ли о мелочи тосковать и плакать, Жизнь без чести-совести так сладка, хороша. |
Да, советская власть, давшая мне, первому представителю древнего крестьянского рода, высшее образование, сделавшая меня интеллигентом, успела за такой короткий срок трансформироваться во что-то невероятно чуждое мне. Партийная коммунистическая номенклатура рвалась к «благородности!» И для этого у нее были в руках все возможности, а, главное, ее желание совпадало с таким же желанием руководства ведущих зарубежных стран. Там огромные деньги тратили на борьбу с теми, кто друг к другу обращался со словом «comrade».
ПАТРИЦИИ И ПАТРИОТЫ
| Свой род вели от Ромула и Рема (Хранители законов и традиций), Носить имели право, несомненно, – Название сословия – «патриции». Их можно обвинить и в преступлениях, Но только не в измене Риму, Без колебаний лишних и сомнений Жизнь отдавали, коль необходимо. Сегодня патриоты Украины Так много о любви к ней говорят, А при беде показывают спину – Такое длится много лет подряд. Богатств своих такие наживали, Используя предательство, обман, И их хранят не в Украине, не в подвале, А в крупных банках заграничных стран. Гранит науки дети их грызут Не в школах, вузах Киева, Полтавы, И замуж своих дочек отдают Не за своих, а иностранных малых. Не потому ль уверенность такая За Украину бьющихся борцов, Что документы при себе таскают Чужих земель и разных образцов. |
В том, что был патриотизм у древних римлян в период республики, да и в империи, сомневаться не следует. Был ли патриотизм у первых франкских королей? Едва ли? Желание укрепить свою власть требовало немалых усилий. А для этого необходимы были немалые богатства. Чтобы приобрести вооружение, боевого коня требовались немалые средства. Франкские короли алмазных копей, подобных копям царя Соломона, не имели. Не было у них ни серебряных рудников, ни золотых приисков. Богатства приносили крестьяне, трудившиеся на полях, и горожане-ремесленники. Чтобы быть сильным и независимым нужны были новые владения. Получить их можно было двумя путями. Первый путь – применение силы, иными словами грабеж, путь массового ограбления.
| Отнял иль отхватил кусок земли у брата, Вниманьем и соседа не оставил – Все для того чтоб знатным стать, богатым, Понятно и ежу, что действовал без правил! Чтобы грабеж хоть как-то узаконить, Поддержку получить у пастыря земного, Подарки папе слал и клялся на иконе, Прощения прося у папы и у Бога. А папа римский увещал сеньоров, С захватчиком готовых воевать. А как еще бороться с произволом, Когда сходились силы рать на рать? |
Второй путь приобретения владений не требовал военной силы, нужно было найти невесту, у которой приданым служили земли.
| Путь иной приобретенья, Брак удачный на богатой, Есть, конечно, и сомненья, А позволит ль это папа? Семьи так перероднились, Стал возможностью инцест Глядь, владения уплыли – Нет на «ярмарке» невест. |