Geum.ru

With the sun (слэш)

Вид материалаДокументы
Подобный материал:
1   ...   5   6   7   8   9   10   11   12   13
Глава 10.


Утро в Хогвартсе началось нестандартно. Появившись в Большом Зале Гарри успел только сесть за стол, давя зевок, поздороваться со Снейпом и поинтересоваться у того о здоровье Драко. Зельевар не успел даже ответить, когда директор, встав перед преподавательским столом, оповестил всех, что объявляет экстренный педсовет. При этом он отчего-то не потрудился снабдить студентов едой (хотя бы для того, чтобы занять их в отсутствие преподавателей чем-нибудь), и прибывающие ученики Хогвартса с удивлением переводили взгляды с пустых столов на преподавателей, гуськом покидающих Большой Зал вслед за Дамблдором. Никто не знал, в чём дело, и деканы факультетов, сталкиваясь взглядами с недоумевающими взорами своих учеников, только разводили руками.

— Я собрал вас здесь, господа, чтобы сообщить одно известие, — начал директор.

В паузу вставил свою реплику неугомонный Снейп:

— Полагаю, пренеприятнейшее, Альбус?

Гарри не понял, что это должно было значить, но директор согласно кивнул:

— Для большинства из вас оно действительно будет некстати, Северус. Этой ночью Хогвартс признал нового директора.

Гарри заморгал и решил, что озвучивание вопроса, написанного на лицах всех без исключения присутствующих, не подорвёт его репутацию:

— Простите, что?

— Видите ли, — терпеливо объяснил Дамблдор, — Хогвартс, как правило, признаёт нового директора сам. Никто при этом не может указывать замку, кого и когда выбрать. Какими критериями Хогвартс при этом руководствуется, неясно, но факт в том, что этой ночью сила Хогвартса покинула меня. Кто-то другой теперь имеет единоличное право возглавлять всё, что здесь творится. К сожалению, я не знаю, кто это. Раньше чаще всего человек утверждался Министерством, и Хогвартс признавал его постфактум — как это произошло со мной и многими моими предшественниками. И лишь три раза за всю историю школы появлялись изначально избранные директора.

Могильная тишина воцарилась в кабинете.

— Теперь я не могу магически распоряжаться домовыми эльфами — в этом причина того, что все сегодня остались без завтрака. Также я лишился некоторых других привилегий, доступных только директору. По сути, должность признанного самим замком директора Хогвартса — это должность почётного наследника Основателей.

Дамблдор изъяснялся немного путано, но вполне доходчиво. Преподаватели потрясённо молчали. Никому никогда не приходило в голову, что может случиться что-то настолько… дикое.

— Как можно выяснить, кто новый… гм-м, директор Хогвартса? — бесстрастно поинтересовалась Минерва МакГонагалл.

— Никак, — развёл руками Дамблдор. — Пока он сам не объявится. Могу только с уверенностью утверждать, что сегодня ночью он был в замке: нельзя обрести власть над этим местом, находясь вдалеке от него.

— Как можно вернуть Вам все права и привилегии директора школы? — это уже сказал Снейп; напряжённо и громко, как будто из пистолета выстрелил.

— Никак, — повторил Дамблдор. — Хогвартс не позволит этого. Он защитит своего директора от любых притязаний, где бы тот ни находился. Основатели сделали этот замок почти разумным.

— Какой же у нас тогда выход? — высокий голос Флитвика прорезал кабинет, заставив многих поморщиться.

— Ждать и надеяться, Филеас, — Дамблдор отечески улыбнулся профессору Чар. — У нас никогда не было другого выхода.

— Это отлично, но чем, например, кормить детей? — подал голос Гарри, тая при этом несколько задние мысли: ему и самому хотелось есть.

— Я уверен, Гарри, что эльфы войдут в наше положение, если спуститься на кухню и поговорить с ними. Ты мог бы заняться этим.

«Инициатива наказуема…»

— Тогда я пошёл, — сообщил Гарри и смылся из кабинета.

Около картины с грушей, которую надо было щекотать, Гарри сам согнулся в пароксизме хохота, опёршись рукой о стену. Вся ситуация показалось ему донельзя забавной с самого начала, и только теперь он мог дать волю нервозности и неудержимому смеху. «Надо же… Хогвартс поднял восстание против Дамблдора! Хотел бы я знать, кто это «счастливчик», которому придётся теперь остаться здесь и заниматься всей той чушью, что выпадает на долю директоров. Мне его заранее жаль…». С этой мысль Гарри восстановил равновесие и наконец провёл кончиками пальцев по боку нарисованной груши. Другого пути на кухню он не знал, да и зачем бы ему его узнавать?

На кухне Гарри первым делом наткнулся на Добби и выяснил, что домашние эльфы, дескать, почувствовали смену хозяина. К сожалению, нового хозяина они вряд ли опознают, если тот сам этого не захочет, но, разумеется, они всё понимают и тотчас подадут завтрак.

Вернувшись в Большой Зал, Гарри обнаружил всех преподавателей на своих местах; только Дамблдор подвинул всех справа от него на один стул, оставляя директорское место во главе стола свободным. Очевидно, он уговорил всех вернуться к завтраку, мотивируя это тем, что сидеть и жевать тему личности нового директора бесполезно, а сеять панику в рядах студентов глупо. Гарри плюхнулся на свой стул и беззаботно вонзил зубы в булочку. Среди преподавателей он один, пожалуй, выглядел не удрученным жизнью.

— Профессор, — напомнил Гарри Снейпу о своём существовании, — Вы так и не рассказали мне, как Драко себя чувствует.

— В физическом плане здоров абсолютно. Со вчерашнего вечера он полностью восстановил силы. Единственное, что до сих пор не в порядке — это его память… Мерлин, Поттер, у Вас такой довольный вид, будто это Вы новый директор Хогвартса!

От такого предположения Гарри подавился булочкой и кашлял с полминуты, пока не ухитрился запить её соком.

— Упаси Вас кто-нибудь там! — выдавил гриффиндорец в священном ужасе. — Что я, совсем идиот, что ли?!?!!

— По-вашему, только идиоты становятся директорами Хогвартса? — хмыкнул Снейп.

— Ну почему, не обязательно, — буркнул Гарри. — Вот только я — вольная птица, и таковой хочу остаться. На следующий год здесь будет другой преподаватель ЗОТС.

— Никогда не зарекайтесь, Поттер, — посоветовал Снейп, резкими, нервными движениями разделывая яичницу. — Кто знает, что будет завтра твориться в этом сумасшедшем доме, зачем-то именуемом школой волшебства.

Гарри хихикнул в тарелку — сравнение с сумасшедшим домом ему понравилось.

— Это… как бы сказать… происшествие с Дамблдором не помешает урокам или ещё чему-то?

— Уроки ведём мы, а нас никто не лишал никаких прав, — напомнил Снейп. — Мы — рядовые преподаватели. Помешать могут только сами студенты, ибо они всегда рады подумать во время занятий о чём угодно, но только не о том, о чём нужно.

— Да, а когда об этом скажут студентам? Такое, знаете ли, не скроешь — в особенности, когда объявится новый хозяин Хогвартса.

— Определённо не сейчас. Альбус просил нас ничего не предпринимать до вечера. Вдруг, мол, придёт новый директор. У него, по словам Альбуса, должна была быть насыщенная ночка.

— Профессор! Профессор… — задыхаясь, судорожно глотая воздух, прямо напротив Снейпа остановился, затормозив на полном ходу, один из старшекурсников Слизерина. Только сейчас Гарри сообразил, что на завтраке не было никого с шестого или седьмого курса змеиного факультета. А чем же они занимались всё это время?

— Да, Джек?

Слизеринец с сомнением взглянул на Гарри; Снейп нетерпеливо взмахнул рукой.

— Можешь говорить при профессоре Поттере. Что случилось?

— Утром, сегодня, мы нашли мёртвого Дерила Забини, — выпалил Джек на одном дыхании и захлопнул рот, будто сам был испуган своими же словами.

— Где его тело? — Снейп не стал терять время на охи и вздохи.

— Мы перенесли его в гостиную, чтобы малыши не видели, сэр.

— Поттер, идёмте со мной, — Снейп кивком подкрепил свои слова. — Моя интуиция говорит, что Вы не будете там лишним.

— Это я-то в слизеринской гостиной не буду лишним? — скептически пробормотал Гарри себе под нос, вставая.


Шея Дерила Забини была сломана «напрочь и навзничь», как про себя определил Гарри. Снейп, склонившись над телом, тихо произносил длинные латинские фразы. Всех, кроме Гарри, он выгнал прочь из гостиной Слизерина, и гриффиндорцу было откровенно скучно. Он не сожалел о смерти Забини — слишком уж паршивым человеком тот был. И брюнет решительно не понимал, что ему здесь делать.

— Идите-ка сюда, Поттер, — голос Снейпа звучал обеспокоенно. — Вы учитель защиты от тёмных сил, так будьте любезны определить, что за сила убила Забини.

— А я-то надеялся, что он просто поскользнулся и неудачно упал, — проворчал Гарри, подходя ближе.

— Боюсь, Вашим надеждам не суждено оправдаться, — откликнулся Снейп. — Посмотрите сами.

Гарри посмотрел. Посмотрел, отпустив на волю своё магическое зрение.

Нельзя сказать, чтобы в мертвом теле присутствовала какая-то особенная сила. Но то, что убило Забини не утруждало себя никакой маскировкой, и гриффиндорец видел следы этого. Эта сила была решительно ни на что не похожа. Она не была тёмной, не была светлой. Она походя мазнула по Забини, и только его собственная несчастливая планида заставила его не ушибить локоть при падении, а свернуть себе шею, да ещё так радикально. Она была… странной. Это прилагательное плохо отражало её суть, но ничего другого Гарри был не в состоянии подобрать.

Он изложил результаты своих наблюдений Снейпу; тот, как и ожидалось, остался недоволен:

— Толку от Вас, Поттер… Эта сила, которую я не в силах различить, что-нибудь Вам напоминает? Если его отбросило, значит, было что-то или кто-то, на кого он наткнулся.

Гарри задумался. Что-то было знакомое… очень смутно знакомое, нечто совершенно естественное. Так кажется знакомым лицо человека, с которым вместе ты много лет втискивался в утренний автобус, но на которого никогда не обращал внимания.

— Что-то есть, — признал он. — Но никак не могу понять, что…

На этот раз Снейп ограничился выразительным молчанием, дававшим понять любому, сколь низок интеллектуальный уровень среднестатистического выпускника Гриффиндора. Гарри устало поднял глаза от трупа, зацепившись взглядом за гобелены на стенах. Медленно исчезавшее магическое зрение зацепило внутри стен, в толще камня, знакомые лёгкие отсветы силы, и на брюнета снизошло озарение.

— Снейп, — сказал Гарри почему-то шёпотом. — Я знал, кто отбросил Забини к стенке так, что тому свернуло шею. Это был новый директор Хогвартса.


* * *


Драко открыл глаза только в полдень. Он полежал немного, прислушиваясь к своему истерзанному организму, и был сбит с толку. Организм заявлял, что он в полном порядке и готов к чему угодно. Правда, пелена амнезии всё ещё никуда не делась, но в остальном он был абсолютно здоров.

— Где-то тут и зарыта собака, — сказал Драко вслух и вспомнил, что было ночью.

Ой, мать вашу.

«Я убил человека. Надо полагать, я там ещё и наследил порядочно, так что странно, почему меня ещё никто не явился арестовывать», — не сказать, чтобы такой расклад его сильно огорчала, но блондин был весь на нервах из-за этого. «А ещё со мной приключилась какая-то мистическая хрень, и я до сих пор не знаю, что это было».

Блондин попробовал снова ощутить ту лёгкую волну странной силы, заполнившую его вчера. Сила услужливо откликнулась, окатив его изнутри теплом и умиротворением. «И что же это такое? Меня защитил… Хогвартс?».

— Тихо шифером шурша… — сказал Драко слегка дрожащим голосом. По правде говоря, он сильно сомневался, что это и в самом деле ему померещилось. Пузырьки силы до сих пор играли в его крови, стоило ему подумать о ней.

Стараясь не думать ни о чём лишнем, Драко отправился чистить зубы. Резкий вкус зубной пасты отрезвил его и одновременно заставил подумать о куда более существенном, чем полночная неопознанная мистическая лажа: о Гарри. Почему он вчера не заходил? Был занят? Или что-то случилось?

В комнате обнаружились доказательства того, что заходил с утра Северус: поднос с завтраком. Драко натянул штаны с рубашкой и сел на кровати по-турецки, установив поднос на коленях. Меланхолично отщипывая по маленькому кусочку от тоста, он пытался осмыслить охлаждение Гарри и то, что с ним самим произошло ночью. Получалось плохо — как то, так и другое. Драко не сомневался, что за туманом амнезии кроется ответ на вторую проблему… он уверен был, что если туман рассеется, за ним найдётся подходящая информация. Так собака-ищейка, идя по следу и уткнувшись в забор, который не в силах перепрыгнуть, безошибочно чует, что преследуемый перебрался на другую сторону.

С Гарри всё было куда сложнее. Драко успел уничтожить очень медленно целых два тоста, когда ему пришло в голову, что Гарри мог быть недоволен тем, что он, Драко, ничего не помнит и боится прикосновений. Конечно, брюнет говорил, что будет ждать… но Драко знал, что ждать трудно. К тому же болезнь блондина автоматически исключала его из обычной жизни, а Гарри, похоже, был погружен в эту жизнь по уши. У него наверняка были друзья, коллеги и куча поклонников — даже не помня, чем брюнет был знаменит (Гарри так и не захотел объяснять, сказав, что это долгая и грустная история и совершенно уже не важная), Драко в этом не сомневался.

«Гарри меня любит. Но это не обязательно значит, что он хочет быть рядом со мной».

Драко приуныл. Всё, чего хотел он сам — это всегда быть с Гарри. Пусть бы даже его память не вернулась никогда… какая, к чертям, разница?

Подобные мысли не сделали его взгляд на мир более оптимистичным. Драко взялся за книгу и застыл часа на полтора в одной позе над одной и той же страницей. Тоскливо ему было. И неожиданный приход Гарри не особо его развеселил — главным образом из-за всего того, что блондин успел с утра передумать.

— Привет, — вяло отозвался Драко на не более энтузиастическое приветствие от Гарри.

— Как чувствуешь себя?

— Прекрасно. Вот только не помню ничего…

Внезапная мысль пришла в голову Драко: никто не должен знать о том, что случилось ночью! Это называется убийство по неосторожности, и, если хоть кто-нибудь догадается, его непременно разлучат с Гарри. И тот может вообще не захотеть иметь что-либо общее с преступником… Никто не должен догадаться о силе Хогвартса внутри Драко. Никак, никто, никогда. «И Гарри тоже».

Словно отвечая паническим мыслям блондина, сила внутри вскипела и затихла, спрятавшись где-то в глуби самого его существа — чтобы никто никогда не нашёл, не увидел, не догадался… пока сам Драко не захочет.

— Ничего, скоро вспомнишь, — дежурно утешил его Гарри. — Слишком много забыто, чтобы это продолжалось долго. Большая часть твоей памяти, вся жизнь, можно сказать…

Драко вовсе не испытывал уверенности, что такое не может продолжаться долго. Ему казалось, что жить дальше он может и без воспоминаний, тем более, что главное он помнит: Гарри и Зелья. Может, но, с другой стороны, хочет ли?..

Сегодня беседа не клеилась. То и дело повисало натянутое молчание, появлялись паузы, которые решительно нечем было заполнить. Блондин плакать был готов из-за этого, но не мог себе позволить такую слабость при ком-либо. Не мог, и всё тут! Конечно, Гарри он доверял, но брюнет был и причиной противного комка в горле Драко…

Через двадцать минут такого разговора явился Северус и немного разрядил атмосферу. Но он тоже выглядел рассеянным и невнимательным, и Драко робко спросил:

— Что-то случилось? Что с вами обоими?

— Прости, Драко, — вздрогнул Гарри. — У нас тут правда кое-что случилось, вот мы и ведём себя с тобой, как свиньи. Прости…

— Поттер, перестаньте расшаркиваться, — с плохо скрываемым раздражением бросил Северус. — Произошло убийство, Драко. Я здесь единственный, кто может быть экспертом, а Поттер — единственный, кто имеет хотя бы слабое представление о том, что именно убило того человека. Ну и, вынужден признать, что он смыслит немного в расследованиях. На сегодня все занятия отменены, и мы оба разбирались с утра с аврорами, которые искали в каждом нашем слове второе дно.

«Мы», «в нашем»… колючая волна ревности поднималась откуда-то изнутри Драко, царапая под рёбрами.

— Занятия? — повторил он вслух.

— А, ты ведь не помнишь, — нахмурился Северус. — Я преподаю в Хогвартсе Зельеварение, а Поттер — защиту от тёмных сил. Сегодня у нас, как обычно, должны были быть уроки, но кому-то так надоел Дерил Забини, что этот кто-то сломал весь день.

«У нас»… между прочим, Северус красив — не броско и глянцево, а той красотой, которая навсегда западает в сердце, будучи раз рассмотренной. Завораживающая гармония резких, не миловидных, чисто мужских черт лица теперь была заметна — Северус собрал волосы в хвост на затылке впервые за все дни. Сами волосы казались не немытыми, как бывало, а тяжёлыми и шелковистыми. Может быть, такими они и были — Драко не знал. Одеколону Северуса Драко завидовал чуть ли не с первого дня — в распоряжении самого блондина не имелось ничего парфюмерного; в ванной у комнаты Драко имелись лишь мыло, шампунь и принадлежности для бритья. О фигуре Северуса Драко мог судить лишь отдалённо, ибо тот всегда появлялся в просторных учительских мантиях, но то, что можно было различить, было вполне себе многообещающим. И никаких тебе провалов в памяти. К тому же, несмотря на всю свою резкость и колючесть, Северус производил впечатление человека, который совершенно точно знает, чего хочет. А о себе Драко этого сказать не мог. Как можно знать, чего ты хочешь, когда ты не знаешь толком, кто ты сам? Тяжёлая ревность свернулась давящим клубком под сердцем и ворочалась, задевая каждый раз шипами всё, что можно было задеть. Ощущение не казалось Драко новым. Было ли оно, интересно, обоснованным — и сейчас, и раньше?

— Ничего, студенты зато рады, — ухмыльнулся Гарри. — В особенности Хаффлпафф, Гриффиндор и Рэйвенкло — у них так вообще вышел халявный выходной без хлопот.

— Без хлопот? — Драко ненавязчиво давал понять, что неплохо было бы и ему что-нибудь рассказать.

— Ну, портрет у входа в подземелья засвидетельствовал, что никто чужой не входил, только ученики Слизерина. Значит, кто-то из них и убил Дерила Забини, который тоже возвращался в подземелья вечером во вполне живом состоянии.

— Слизерин… — задумчиво повторил Драко. — А я где учился?

— В Слизерине, — подсказал Снейп.

— Спасибо, Северус. А ты, Гарри?

— Я в Гриффиндоре. Чёрт, как же непривычно, что ты даже этого не помнишь…

Драко задумался. Какие-то смутные образы мелькали в мозгу, почти сливаясь с туманом, и он напрягался до рези в глазах, чтобы рассмотреть их как следует.

— Враги, — медленно проговорил блондин.

— Кто враги? — не понял Гарри.

— Слизерин и Гриффиндор. И мы были врагами, да? Ты и я. То есть… как-то не так было на самом деле.

— На самом деле? — теперь уже Гарри выглядел сбитым с толку. Драко смертельно захотелось поцеловать эти недоумённо приоткрытые губы, и он с удивлением отметил, что уже не испытывает никого инстинктивного ужаса перед прикосновением к другому человеку. Сейчас он просто хотел Гарри со страшной силой и не испытывал по этому поводу ни малейшего дискомфорта. «За это что, тоже Хогвартс благодарить? Конечно, спасибо ему… но что ж он, падла, мне память не вернул?! Жалко ему, да?». На гневные мысленные вопли никто не ответил, да Драко и не ждал. Его, в сущности, интересовал другой вопрос: говорить или не говорить Гарри и Северусу об исчезновении боязни прикосновений? Он решил пока выждать. В его положении очень приятно было знать о себе хоть что-то такое, чего не знал никто другой.

— Ну, так оно выглядело, — пояснил Драко. — Но на самом деле мы не были врагами.

— С чего ты взял? — до Гарри всё не доходило. — По мне, так мы были самыми настоящими врагами шесть лет…

— Это ты думал, что мы враги, — поправил Драко, и смутное воспоминание о том, кто кому был врагом, а кто нет, росло в нём и ширилось, как струя водопада, пробившего отверстие в плотине и доламывающего её с каждой минутой. — А я уверен, что никогда не желал тебе настоящего зла. Не то чтоб я вспомнил что-то конкретное, но я любил тебя всегда. Я злился на то, что ты был не со мной, а с-не-помню-кем. Злился, ревновал…

Гарри молча переваривал новую информацию, а Северус скрывал усмешку, опустив голову.

— Гм. Я не знал…

— Да если б знал, что бы это изменило? — оборвал его блондин на полуслове, откидываясь на подушку. — Вряд ли ты обращал бы на меня хоть какое-то внимание. Я не помню, но уверен: наши отношения начал я. Я прав?

Брюнет процвёл очаровательным румянцем, в котором Драко нашёл подтверждение всем своим предположениям.

— Да, Драко. Ты прислал мне подарок на день рождения, когда я совсем не ждал от тебя ничего…

— Надеюсь, ты не выкинул его в мусорную корзину? — попытался пошутить Драко. Сейчас он был собран и напряжен, как струна, весь превратившись в слух: он узнавал что-то новое [«точнее, хорошо забытое старое — лучше и не скажешь…»] о самом важном в своей жизни.

— Э-э… я подумывал об этом, потому что опасался: вдруг ты даришь его с какой-нибудь нехорошей задней мыслью. Но мне быстро объяснили, что именно ты мне подарил, и я даже сварганил тебе в ответ нечто вроде письма с благодарностью.

— А что я тебе тогда подарил?

— Многосущную вещь.

— Э?

Гарри объяснил, что это такое. А заодно объяснил, где оно сейчас, и Драко впервые обратил внимание, что что-то этакое василискнутое по утрам в зеркале действительно маячит в районе ключицы.

— Дай-ка я перенастрою, — предложил Гарри, поймав намекающий и грозный взгляд от Северуса. — Так, чтобы ты смог сам контролировать все прикосновения и прочее… только для этого мне надо будет прикоснуться к тебе. Ты… не против?

Драко помотал головой, слегка оглушенный свалившейся на него информацией. Выходит, не было никакой нужды принимать в себя силу Хогвартса — его и так бы защитила Многосущная вещь. Наверное, исключительная сила удара Забини о стену объяснялась именно соединением двух защищающих Драко сил: Многосущной вещи и Хогвартса. «Сижу, значит, как в бронетанке, считай, и под маскировочной плащ-палаткой впридачу…». Гарри приложил прохладную ладонь к ключице Драко, и блондин прикрыл глаза, усилием воли заставляя себя не растекаться млеющей лужицей от этого ласкового целомудренного касания.

— Тебе неприятно? — тут же отреагировал Гарри.

— Нет-нет, всё отлично, продолжай, — откликнулся Драко, не открывая глаз. Ему казалось, что от ладони Гарри слабо-слабо пахнет солёно-горькой спермой; такой след аромата остаётся после очищающего заклинания, если не проветриться с полчаса на воздухе после его применения, лучше всего на ветру. Этот запах мгновенно отвердил член блондина до почти болезненного состояния и одновременно вызвал терзания: «Это он сам с собой или с кем-то? А если с кем-то, то с кем? Северус? Кто-то, кого я не помню?».

Где-то под центром ладони Гарри вспыхнула магическая татуировка; контраст между прохладной кожей брюнета и жаром магии добавлял масла в огонь возбуждения Драко. Мерлин… становилось уже неудобно сидеть.

— Вот и всё, — голос Гарри вырвал Драко из объятий борьбы с самим собой. — Тебе всё ещё неприятно, когда к тебе прикасаются?

Врать гриффиндорцу впрямую Драко не хотел. Его слизеринская интуиция подсказывала ему, что лучше этого совсем не делать, ни впрямую, ни косвенно.

— Уже нет. Я уже в порядке.

— Так быстро? — Северус был искренне изумлён. — Как правило, психологическая реабилитация в таких случаях затягивается…

— Память-то не вернулась, — кисло напомнил Драко. — Так что не так велик прогресс, как кажется…

— Это великолепный прогресс! — решительно прервал блондина Гарри. Зеленющие, как травяной сок, глаза сияли чем-то дополнительным, помимо постоянного собственного света. В этом сиянии запросто можно было утонуть и не вернуться. — Можно… можно тебя поцеловать?

— Нужно, — прозрачно намекнул Драко.

Гарри склонился над постелью, где сидел Драко, и осторожно коснулся губами губ блондина, словно боясь спугнуть. Драко непроизвольно потянулся навстречу и нерешительно провёл кончиком языка по нижней губе Гарри. Смуглые пальцы гриффиндорца вплелись в густые платиновые волосы, невесомо касаясь затылка и шеи блондина. Язык Гарри скользнул в рот Драко, и слизеринец с облегчением ответил.

Кожа Гарри пахла мёдом и свежестью; губы его на вкус были похожи на экзотический чай с травами, которые не растут там, где родился Драко, и со специями, названий которых блондин не знал. И он пил, пил нежно и взахлёб этот чай из редких трав, ритуальный напиток шаманов, ввергающий в состояние транса — читай безумия, настоящего, неподдельного, невозможно сладкого, как запретный плод. Изумруды светящихся глаз были так близко… как ни странно, этот свет совсем не слепил Драко — скорее, служил путеводным маяком, чтобы не заблудиться, не раствориться в накрепко забытом наслаждении.

Воздуха стало не хватать, и Гарри оторвался от губ блондина. Глаза гриффиндорца были совершенно шальными… Драко показалось, или в них плескалось такое же счастье, как в его собственных? «Становлюсь слюнявым хаффлпаффцем», — без особого сожаления откомментировал блондин собственные впечатления. И эта мысль тоже вызывала у него чувство дежа-вю.

— Это было великолепное шоу, спасибо вам обоим, — Северус откровенно ухмылялся и не выглядел расстроенным или уязвленным; Драко мысленно обозвал себя идиотом за свои недавние терзания по поводу ревности. — А теперь не пора ли поговорить о делах насущных?

Если кто-то из них двоих ещё хотел что-то сказать другому, после этой реплики всё касающееся личной жизни повылетало из взлохмаченных голов. Северус изумительно умел выбирать момент и слова.

— М-м… Вы о чём? — осторожно спросил Гарри; с зацелованными губами, больше обычного растрёпанными волосами, раскрасневшийся, он выглядел ходячим воплощением разврата, и Драко стоило больших усилий переключить хотя бы часть внимания на, как выразился Северус, «дела насущные».

— Я о том, что Драко нужно как-то жить дальше. Или Вы полагаете, он может всю оставшуюся жизнь провести в гостевой комнате моих апартаментов? Проблема состоит в общении с другими людьми. Если от учебной программы он вряд ли отстал, то сокурсники будут поставлены в тупик, не будучи узнаны.

Драко вздохнул. С другой стороны, если бы он помнил только каких-то там сокурсников и не помнил Гарри, это было бы куда хуже.

— И что Вы предлагаете делать? — ладонь брюнета совершенно естественным рассеянным жестом накрыла ладонь Драко, и чуткие кончики пальцев принялись поглаживать кожу блондина, с лёгким нажимом проводя ногтями по линиям, рисуя произвольные круги, обводя выпуклости. Драко очень хотелось мурлыкать, но подозревал, что был высок шанс получить за такую несерьёзность хорошую выволочку от Северуса.

— Это означает, как я понимаю, что у Вас нет конструктивных идей? — уточнил Снейп. Отвечать не понадобилось; на лицах обоих было написано, что они думали всё это время о чём угодно, только не о делах насущных. — С кем я только связался… Итак, я считаю, Драко должен вернуться в университет. Разумеется, соблюдая всю возможную осторожность. Теперь, когда защита Многосущной вещи модифицирована как следует, это будет достаточно безопасно. Даже плюсом здесь выступит потеря памяти — не помня ничего о сокурсниках, Драко не станет неоправданно доверять кому-либо. Задачу облегчают фирменные малфоевские манеры: никто не удивится, если ты. Драко, не будешь с кем-либо здороваться первым и называть собеседника по имени.

— А что, если я увижу там… его? — Драко не знал, как назвать своего насильника, чьё лицо постоянно висело где-то на периферии сознания — безымянное, жуткое от того, с чем вызывало ассоциации. Да и не хотел он, если честно, вообще хоть как-то его называть. Много чести.

— Старайся сохранять хладнокровие. Главным будет не дать ему понять, узнал ты его, или нет, и известно ли кому-нибудь ещё, кроме тебя, что с тобой происходило в эти две недели. Поттер, Вы слушаете?

— Ага, — пробормотал Гарри, что-то выводя на пергаменте.

— Если не секрет, что за письмо Вы посчитали более важным, чем тема нашей беседы?

— Неправда! — оскорблённо вскинулся брюнет. — Для меня нет ничего важнее Драко. А письмо это Рите Скитер. Надо же нам как-то начинать Вашу предвыборную кампанию, сэр.

— Предвыборную кампанию? — недоумённо спросил Драко, пока Северус судорожно хватал ртом воздух.


* * *


Вечером Гарри вспомнил, что занятия йогой он бессовестно забросил в дальний угол, и гриффиндорская сущность, почуяв лёгкую добычу, набросилась на него и грызла до тех пор, пока он не заставил себя дойти до комнат Люциуса — хотя бы за тем, чтобы извиниться. Он вообще не видел Малфоя-старшего с того самого воскресного утра, когда Драко появился в пентаграмме, без сознания и окровавленный. Это было изрядным свинством с его стороны — даже не зайти и не рассказать отцу, как чувствует себя его сын… конечно, Снейп мог по старой дружбе навещать Люциуса со сводками о здоровье Драко, но что-то заставляло Гарри усомниться в этом. Пусть даже отец из Люциуса был тот ещё — всё равно…

— Здравствуйте, — поприветствовал его Гарри, открывая дверь.

— Добрый вечер, мистер Поттер, — Люциус не выглядел ни обеспокоенным, ни утомлённым — короче, не выказывал ни малейшего признака того, что судьба собственного сына хоть в какой-то мере его волновала. Это опять его фирменное владение собой или настоящие эмоции, то бишь отсутствие таковых? — Я уже начал думать, что Вы решили отказаться от уроков йоги.

— Н-не то чтобы, но… в общем, я был очень занят Драко эти дни… Вы знаете, ему гораздо лучше, физически он полностью восстановился…

— Психически, выходит, нет? — уточнил Люциус. — И что же с ним произошло? Я здесь отрезан от всех новостей, Мистер Поттер, просветите меня хоть Вы.

Гарри немедленно вновь ощутил укол совести (скорее всего, на это Люциус и рассчитывал) и принялся выбалтывать всё, касающееся Драко. В разумных пределах, конечно. Всё-таки доверять Люциусу особых оснований не было. Гарри лучше многих знал, на что способны истинные слизеринцы, к каковым с самого рождения относился Люциус Малфой. Можно сказать, что на всё. А ещё они очень ценят личную свободу и возможность колдовать без разрешения, а будучи лишены этого, пытаются всеми способами вернуть себе утерянное. И непременно возвращают — так или иначе, той или иной ценой. Гарри и сам был таков… у Шляпы действительно были бы причины запихнуть его в Слизерин.

— Спасибо за информацию, мистер Поттер, — такова была реакция Люциуса. Малфой-старший замолк, обдумывая поступившую информацию, а Гарри почувствовал себя лишним. Возможно, это особое умение, передающееся по наследству в чистокровных семьях: заставить собеседника почувствовать себя прахом под подошвой безупречных ботинок аристократа. «Ага, они ещё и турниры устраивают: кто кого морально задавит. Победитель получает Аваду в спину».

— Мистер Малфой, — Гарри пришёл в голову ещё один вопрос, который он до этого всё никак не мог задать. — Как Вы сфальсифицировали свою смерть?

«Уверен, он сейчас подумал, что я либо идиот и тормоз, либо проверяю, согласовали ли они с Дамблдором версии, либо что я вышел из доверия у Дамблдора… а, не одна ли холера, что он там думает. Меня не это интересует ведь, а ответ».

— Это было просто, мистер Поттер, — медленно проговорил Люциус, глядя на Гарри. Глаза слизеринца при этом не выражали абсолютно ничего, как окна, задёрнутые тяжёлыми бархатными занавесями. — Оборотное Зелье, закрепляющее заклятие и Авада от аврора — и в моём обличье остаётся лежать мертвым один из внешнего круга Пожирателей. Вероятно, его до сих пор считают успешно скрывшимся от правосудия.

— Почему Вас покрывает Дамблдор? — Гарри отчего-то сделалось неуютно, но он был полон решимости довести этот разговор до конца.

Люциус усмехнулся.

— Я ему зачем-то нужен. Не поручусь, правда, что знаю, зачем. Именно он незадолго до той ночи, когда я якобы погиб, прислал мне письмо, предлагавшее перейти на сторону Света, сфальсифицировав свою смерть. Терять мне было больше нечего: Лорд был мёртв — Вашими стараниями, мистер Поттер; сам я скрывался от авроров, наводнивших страну, как тараканы. Будущее моё представало в самых безрадостных тонах, и я согласился. Тем же вечером авроры получили информацию из надёжного источника — чем мог быть ненадёжен Альбус Дамблдор, символ Света в Магическом мире? — о гнезде Пожирателей, которых можно арестовать тёпленькими. Я же получил бутылёк Оборотного зелья. Как Вы можете догадаться, мне не из чего было там сварить его самому.

Гарри помолчал. Что-то в речи Малфоя царапнуло, зацепило его, навело на какую-то мысль…

— Вы сказали, что не поручитесь, что знаете, зачем Вы Дамблдору. А догадки на это счёт у Вас имеются?

— Имеются, — подтвердил Люциус, улыбаясь краешком губ. — Но все они не имеют почвы. Господин директор Хогвартса никогда не давал мне ни единой зацепки, зачем он столько времени держит меня здесь.

— Уже не директор, — автоматически поправил Гарри.

— Вот как? Скримджер решился сместить его?

— Скримджер думает только о том, как бы уберечь кресло под своей задницей от моих притязаний, которых у меня и в помине нет, — раздражённо сказал Гарри. — Он-то к Дамблдору уже притерпелся. Хогвартс сам признал нового директора этой ночью.

— И кто же этот счастливчик? — Гарри с неудовольствием отметил, что Малфой, похоже, знал о привычке замка периодически взбрыкивать и самовольно менять хозяев. «Все, кому не следует, всё знают, один я ушами хлопаю — так, что ли?».

— Никто не знает, кроме него самого, — Гарри пожал плечами. — Скорее всего, это счастливчик, как Вы его назвали, ещё не скоро объявит о своей удаче. Он убил человека с помощью силы Хогвартса…

Гарри оборвал свою речь на полуслове и уставился на Люциуса расширенными от внезапного подозрения глазами. А не нового ли директора он сейчас видит перед собой? Может, Дамблдор мог как-то почувствовать, кого выберет Хогвартс? Тогда было бы логичней прикончить претендента на собственную должность руками, точнее, палочками авроров и не опасаться ничего. Но… у Дамблдора могли быть на дальнейшую жизнь и другие планы, не связанные с директорствованием… Не тратя лишних слов, Гарри вытянул руку вперёд, и его сила окутала Люциуса коконом, ища в нём признаки силы Хогвартса, её характерные следы, структуру, прочерпывая до самого дна Малфоя, проникая в каждую клетку.

Ничего. Пусто. Гарри чувствовал себя большим кретином, чем когда-либо, глядя в усмехающиеся стальные глаза Люциуса. Даже большим, чем на уроках Северуса Снейпа, а это о многом говорило.

— Будь я новым директором, мистер Поттер, я бы здесь не сидел, — спокойно и терпеливо, как ребёнку, объяснил Люциус. — К моему величайшему сожалению, я не он.

— Сам вижу, — смущённый донельзя Гарри поспешил откланяться, чтобы не сделать ещё какую-нибудь глупость этим вечером.

Только выйдя за дверь, он сообразил, что Люциус так и не сказал ему ничего определённого насчёт своих догадок о том, зачем директору понадобилось почти год мариновать Малфоя-старшего в подземельях, без палочки, возможности выходить из комнаты и хоть какого-нибудь определённого занятия. «И кстати… да неужели Люциус ни разу не пытался сбежать? Не верю! И уж за год-то он всяко придумал бы действенный план. Но такое впечатление, что всё это время он сидел сложа руки и ждал чего-то… чего, интересно?».


Смывшись не по-гриффиндорски поспешно из комнаты Люциуса, Гарри остановился посередине коридора подземелий и принялся решать сложную нравственную задачу: будет ли свинством с его стороны заглянуть к Драко на ночь и напроситься… хм, остаться? Это было бы крайне нечестно с его стороны, раз Драко не помнит всего, в том числе и той постыдной сцены у входа в паб в день мальчишника Рона. У блондина должно быть право самому решать, нужен ли ему ещё Гарри, или нет.

Проблема была разрешена вмешательством извне; на этот раз Снейп сыграл роль некоего бога из машины, за что Гарри был ему искренне благодарен.

— Во что Вы меня втравили, Поттер, — проворчал он вместо «Здравствуйте».

— Вы сами этого хотели, — злорадно напомнил Гарри. — Как прошла Ваша беседа с Ритой Скитер и представителем политического отдела Министерства?

— Этот хмырь из Министерства был шокирован тем, что я решил стать кандидатом, — буркнул Снейп. — Поттер, теперь отступать некуда, но я хочу удостовериться, что Вы осознаёте, во что ввязались, и ввязались не шутки ради.

— Скажи-ка, дядя, не Москва ль за нами? — сентиментально пробормотал Гарри; слова «отступать некуда» вызвали в нём воспоминания о тех временах, когда Драко осыпал его, уложив поудобнее на сгибе собственной руки, ворохами певучих цитат и стихотворений. Гриффиндорец не запоминал толком ни самих строчек, ни авторов, но сам голос Драко ласкал слух и умиротворял. Такие вечера не были для них редкостью; тот же камин в гостиной мог засвидетельствовать это с полной уверенностью, если б умел говорить по-английски.

— Вот уж не думал, что Вы увлекаетесь поэзией, — с невольным уважением сказал Снейп. Вид у него был при этом такой, как будто он съел лимон — причём потому, что должен был, обязан просто сделать это. — Если отбросить в сторону сантименты, всё прошло достаточно успешно. Завтра же в «Ежедневном Пророке» появится большая статья, которая доходчиво объяснит всем, кто я и что я. Разумеется, там были упомянуты и Вы — пусть это не станет для Вас неожиданностью, Поттер. Как один из моих сторонников.

Гарри ухмыльнулся.

— Так и есть, профессор. Я Ваш сторонник. В конце концов, это была моя идея — посадить Вас в кресло Министра магии. И если я отступлю, то Скримджер или его преемник не дадут мне житья.

— Кто бы мог подумать, Поттер, что Вы окажетесь так практичны, — Снейп открыл дверь в свои апартаменты и зашёл. Незакрытую перед носом дверь Гарри счёл приглашением тоже зайти и внаглую оккупировал одно из двух кресел в гостиной.

— Я должен был стать практичным, — дёрнул Гарри плечом, сбрасывая ботинки и забираясь в кресло с ногами. — С самого рождения я занимался только тем, что пытался выжить — это, знаете ли, требует немалой практичности и заботы о собственных интересах.

Зельевар придирчиво изучил содержимое бара и достал бутылку старого бренди.

— Будете, Поттер?

— Да, спасибо, — автоматически откликнулся Гарри. Огонь в камне доносил до гриффиндорца волну ласкового сухого жара, и брюнет неожиданно почувствовал, как он устал. За весь день, за весь предыдущий месяц, вымотался до предела. Глаза начали слипаться.

— Возьмите, — перед носом Гарри появился пузатый хрустальный бокал, наполненный на треть янтарной жидкостью. Кажется, это становилось традицией: по вечерам распивать вместе со Снейпом благородные спиртные напитки из запасов зельевара.

— Ага… — принимая бокал, Гарри не удержался и зевнул во весь рот.

— Вы спите на ходу, Поттер, — слегка насмешливо заметил Снейп.

— Неправда, — воспротивился Гарри и в доказательство отпил из бокала. Бренди огненной струйкой скатился в горло, расслабляя мышцы. — Что Вы думаете предпринять завтра?

— Искать себе замену.

— М?

— Я ведь не могу одновременно преподать и быть Министром магии, Поттер, подумайте сами. Времени хватит только либо на сочинения и уроки, либо на документы и совещания. Хогвартсу нужен новый учитель зельеварения.

— Подождите, — запротестовал брюнет, — а кто же утвердит нового преподавателя? Где директор Хогвартса? Слово Дамблдора ничего уже не будет значить. И у Хогвартса пока нет главы… совсем нет… — Гарри снова душераздирающе зевнул.

— Салазар побери, это действительно проблема, — Снейп нахмурился. — Значит, Поттер, это ещё одна наша с Вами задача: найти нового директора до выборов и усадить его на место, в директорский кабинет. В Азкабан за непреднамеренное убийство Забини его никто тащить не будет — нет дураков идти против воли Хогвартса. Понять бы, где и почему он прячется…

— А сколько у нас времени до выборов? — Гарри попытался прикинуть сам, но сонные мысли путались и сбивались в счёте.

— Почти две недели, Поттер, но это номинально. На самом же деле у нас на счету каждый час, потому что Скримджер может опротестовать моё выдвижение на пост, используя как предлог именно то, что Хогвартс в разгар учебного года останется без преподавателя зельеварения. Поэтому искать надо усиленно; самое плохое, что я даже не представляю себе, в каком направлении можно продвигать поиски.

Гарри честно попытался подумать на эту тему.

— Он мог покинуть Хогвартс?

Снейп задумался.

— Исходя из того, что я вообще знаю о симпатической предметной магии — не мог, пока связь не закреплена на уровне сознаний других людей; отношения с грандиозными магическими артефактами, к классу которых относится Хогвартс, так же громоздки, как и сами эти предметы. До тех пор замок держит его при себе, вполне обоснованно опасаясь, что останется без хозяина. Хотя внутри Хогвартса, я полагаю, у него нет ограничений.

— Тогда-а… — Гарри потянулся и призвал перо с бумагой. — Сейчас в замке: ученики; преподаватели; Люциус; Драко; Гойл. Дамблдора, призраков и миссис Норрис можно в расчёт не брать, так ведь?

— Можно не брать, — Снейп не сдержал смешка. — Конечно, здесь может быть ещё кто-нибудь, о ком нам не известно, но Вы правы.

— И кто из них? — Гарри разглядывал собственные неровные строчки.

— Преподавателей можно пока отложить, — задумчиво сказал Снейп. — Всё же если это был кто-то из них, он объявился бы. Люциус… будь это Люциус, его бы здесь уже не было. Но он всё ещё здесь?

Гарри кивнул.

— Да, его можно вычеркнуть.

— Драко не кажется мне вероятным вариантом, — Снейп, хмурясь, покусывал нижнюю губу. — В его силе не было никаких особенных изменений. Гойл… если Хогвартс выбрал его, я уйду, невзирая на то, что школа осиротеет без преподавателя Зелий.

Гарри думал точно так же, но поддакивать вслух было лень, и он лишь утвердительно качнул головой.

— Хотя это было бы крайне неудобно, я ставлю на студентов.

— А как мы распознаем, кто это? — сонно поинтересовался Гарри. Тут в его голову пришла ещё одна продуктивная мысль. — Снейп, портрет свидетельствовал, что сюда никто не входил, кроме учеников Слизерина в тот вечер, когда Забини убили. Значит, новый директор Хогвартса — слизеринец?

Снейп пропустил мимо ушей тот факт, что Гарри оставил где-то за рамками своей вдохновенной речи слова «профессор» и «сэр», и улыбнулся.

— В таком случае, мне будет значительно проще получит поддержку нового директора.

— Слизеринцы всегда найдут общий язык, а потом пооткусывают его друг у друга, — пробормотал Гарри себе под нос и провалился в сон, как на перину.

Он уже сквозь сон почувствовал, как Снейп накидывает на него тяжёлый мягкий плед и вынимает из пальцев бокал с недопитым бренди. Это было последней каплей, и Гарри отключился окончательно.


Утро ознаменовалось для Гарри поспешным вскакиванием, воплем: «Через пять минут у меня занятие, а я даже не помню, с каким курсом!!», выпиванием залпом оставленной Снейпом на столе чашки с горьким кофе и судорожной аппарацией к дверям своего класса.

— Все по местам, начинаем занятие! — Гарри прошёл к преподавательской кафедре, на ходе приглаживая ладонями стоявшие торчком после ночи в кресле волосы. Судя по виду, это курс где-то шестой-седьмой… ага, на первой парте пламенеет шевелюра Джинни, значит, это Гриффиндор-Слизерин, седьмые курсы. «Не везёт с утра, так не везёт», — Гарри мысленно пожал плечами и прокашлялся, вспоминая, о чём же шла речь на прошлом занятии.

— Ну, кто-нибудь может рассказать всем, чем мы занимались в прошлый раз? — Гарри опёрся локтями о кафедру и обвёл студентов внимательным взглядом. Так и не удалось вспомнить…

Джинни подняла руку, и Гарри возрадовался.

— Да, мисс Уизли? Итак, что было на прошлом занятии?

— Я не о том, мистер Поттер, — смущённо сказала Джинни. — Я хотела спросить…

— О чём, мисс Уизли? — Гари насторожился; кажется, радоваться было рановато.

— Что Вы знаете о том, что профессор Дамблдор больше не директор Хогвартса? — «Твою мать, твою мать, вышел зайчик погулять… Наверно, им за завтраком рассказали об этом, меня-то там не было. Я даже не знаю, как много им сочли нужным сообщить…».

— Я знаю только, что Хогвартс признал нового директора сам, но личность избранника никому не известна, кроме него самого, — спокойно ответствовал Гарри. — Это вся информация, которой мы располагаем на данный момент.

— «Мы» — это кто, профессор Поттер? — вклинился кто-то из слизеринцев. — Это Вы и профессор Снейп?

«Это ещё что за ягодки полезли?»

— Позвольте изумиться Вашим источникам информации, мистер Керк, — Гарри устремил на незадачливого слизеринца немигающий взгляд. — А также их некомпетентности. «Мы» означало ту группу взрослых людей, — Гарри намеренно сделал акцент на слове «взрослых», — которые понимают всю серьёзность сложившейся ситуации и пытаются разрешить доступными силами возникшую проблему. Пять баллов со Слизерина за распространение сплетен на уроке А теперь, может кто-нибудь наконец поведать мне о том, что происходило на вашем прошлом занятии ЗОТС, или все вы были слишком увлечены обсуждением меня и профессора Снейпа?

Кто-то из гриффиндорцев поднял руку и начал рассказывать по теме. Гарри слушал вполуха, делая для себя пометки на листе пергамента. «Пожалуй, им не помешает остыть немного после того, как они строили предположения насчёт меня и Снейпа. Лучше всего будет небольшая контрольная работа. Я и Снейп… подумать только!». Гарри, не сдержавшись, хмыкнул, и отвечавший гриффиндорец с некоторой обидой уточнил:

— Я что-то не так сказал, профессор Поттер?

— Всё правильно, мистер Стейнман, — Гарри спрятал ухмылку. — Два балла Гриффиндору. Можете садиться. Пишем контрольную работу. Да, я знаю, что вас никто о ней не предупреждал, но всё же пишем.

Гарри нацарапал на доске вопросы, из чистой пакостности прибавив каждому варианту такие вопросы, ответы на какие можно было найти, только как следует покопавшись в библиотеке по указанной теме. Вообще говоря, в школьную программу это и не входило, зато было отлично известно Гарри. «А если ещё и ограничить время получасом, то всё вообще будет шоколадно».


* * *


Драко не спалось. Он открыл глаза ещё до рассвета и долго лежал, глядя в потолок. Помимо просверливания взглядом дырок в камне, он занимался своей амнезией. К его глубочайшему сожалению, она не поддавалась никакому вскрытию, напротив, злорадно уплотнялась с каждым разом, похожая на резину; Драко казалось, он может достать её из головы, сжать в кулаке, подвязать ею волосы, как шнурком, прикрепить на стену вместо картины — и ей всё равно ничего не сделается. Здесь нужно было действовать кинжалом, и чем острее, тем лучше; но где было взять такой кинжал? Блондин готов был материться от досады. «Кинжалом» мог послужить сильный стресс, но если уж убийство человека не послужило таким стрессом, то что могло помочь? Драко даже думать не хотелось о перспективе. Например, потерять Гарри. Это был бы стресс из стрессов; таким «кинжалом» Драко зарезался бы сам. Лучше уж навсегда остаться без памяти.

Блондину снова захотелось пить, и он решил разбудить с этой претензией Северуса, и потребовать если не воду, то палочку, любую, хоть самую завалящую (где осталась его собственная, он тоже не помнил). Тем более, что уже светало, а любой учитель привык вставать рано.

Выйдя в гостиную, Драко замер. В кресле у камина спал Гарри. «А своей комнаты у него нет?», — мелькнула обиженная мысль. Спящий Гарри был прекрасен. Так беззащитен, так мил, так умиротворён… до подбородка его укрывал клетчатый плед, и чёрные клетки на пледе мешали свой цвет с разметавшимися длинными волосами Гарри. Левая рука свешивалась с подлокотника, бахрома пледа устроилась на нежной смуглой щеке и приоткрытом сбившимся рукавом мантии запястье с переплетениями синеватых жилок. Тёмно-серый сдержанный бархат кресла оттенял розовость приоткрытых губ и едва заметную полоску матовой белизны зубов. Драко стоял столбом, восхищаясь и пытаясь зачем-то сообразить, какому художнику можно было бы доверить изобразить такое совершенство. На ум приходили Сезанн и Матисс, и ещё почему-то Леонардо да Винчи. На этом вразумительные мысли кончались, и начиналась жгучая ревность, смешанная с почти что обожествлением.

Ну почему он спит именно здесь? Почему в комнатах Северуса? «Ну не в его кровати же, — справедливо заметил здравый смысл. — Должно быть, просто устал и заснул прямо в кресле». «Значит, вчерашний вечер он провёл вместе с Северусом», — с упрямством попугая-мазохиста возразил Драко. «И что? Мало ли у них общих дел — именно дел, а не того, о чём ты подумал». «А почему он не пришёл ко мне на ночь? Он же знает, что я больше не боюсь прикосновений…». «Потому что заснул здесь в кресле!». «А чем это, интересно, таким утомительным они тут занимались?!». Здравый смысл тяжко вздохнул и замолчал. Спорить с Драко было бесполезно.

Послышались шаги за дверью, ведшей в комнату Северуса, и Драко, хотя изначальной его целью было именно найти зельевара, испуганно отпрянул к собственной комнате. Будто занимался чем-то, за чем его никто не должен был застукать.

Закрыв свою дверь изнутри, Драко привалился к ней спиной и судорожно хватал ртом воздух. Эрекция была почти болезненна, на лбу выступили капельки пота. «Скоро наверняка Северус зайдёт, как всегда, узнать, как я себя чувствую». Блондин оторвался от двери, с которой, казалось, сросся, и опрометью кинулся в ванную.

Ледяной душ не особо отрезвил его, но хотя бы охладил горящую голову. К сожалению, с кое-чем пониже холодная вода не справилась, и Драко пришлось-таки заняться этой проблемой. Чертыхаясь сквозь зубы, блондин стянул прилипшие мокрые рубашку и брюки и отбросил их куда-то в угол ванной. Ледяные струи били по мгновенно покрывшейся пупырышками коже. Драко прислонился к кафельной стене [«хорошо, что Основателям хватило ума не делать её каменной»] и прикрыл глаза, вспоминая, как выглядел Гари только что, мирно спящий, хрупкий и изящный, такой невинный с виду… Пальцы Драко сомкнулись на его члене, и блондин прикусил губу до крови, чтобы не стонать.

Резче, быстрее… Драко слизывал с губ собственную солёную кровь и ожесточённо доводил себя до оргазма. Когда он кончил, в его глазах стояли слёзы, хотя, конечно же, это было очень хорошо.

Мокрые волосы облепили лицо и спину. «Хотел бы я вспомнить, когда стриг их в последний раз». Драко начинал уже постукивать зубами, зато приобрёл возможность мыслить трезво. «Зря я, конечно, так распсиховался. Вряд ли у них с Северусом что-то есть… хотя я, конечно, предпочёл бы, чтобы Гарри спал у меня под боком».

Драко вылил себе на голову немного шампуня с запахом вишни и растёр в пену. Занемевшие от холода пальцы плохо слушались, практически утратив чувствительность, но это были мелочи. Смыв пену, Драко постоял под ледяной водой ещё немного, обхватив себя руками за плечи, и выключил наконец душ.

Настроение было вялым, ничего не хотелось ни делать, ни говорить, ни думать. Драко натянул сухие брюки и рубашку и залез под одеяло прямо в одежде. Рядом, на тумбочке, лежала книга о Зельях, и блондин даже попытался дочитать главу о роге Нарвала, но не мог сосредоточиться. Мысли расплывались, как пролитый чай по столу.

«Хоть бы Гарри зашёл».

Никто, однако, не заходил, и Драко воспринял это как естественное развитие событий. Он завернулся в одеяло дважды и лёг, устроив щёку на подушку. Через полчаса он всё ещё не мог согреться. «Интересно, где Северус держит Перечное зелье? Похоже, я здорово простудился со своим ледяным душем. Псих несчастный». Он мог бы сходить и поискать зелье, но всё тело ломило, и не было сил не то что встать, а даже оторвать голову от подушки. Глотать было больно, и глаза слезились. Кажется, у него был сильный жар.

Когда зашёл кто-то, Драко было уже глубоко фиолетово, кто это и зачем. Перед глазами всё мутилось от высокой температуры; он всегда заболевал стремительно и сильно. Прохладная ладонь легла на пылавший лоб, и Драко обиженно промычал что-то, долженствовавшее означать просьбу не издеваться так.

— Что с тобой? — прозвучал обеспокоенный голос Гарри.

Драко выразительно фыркнул, не открывая глаз. Не видно, что ли?

— Я сейчас позову Снейпа, — пообещал Гарри. — Он скажет, что нужно делать.

Лёгкие шаги, и почти неслышный щелчок закрывающейся двери. Он переключил что-то в сознании Драко, и блондин упал в бред и жар, бесконечный, как лента Мёбиуса, и такой же бессмысленный.