Измененья Времён

Вид материала

Документы

Содержание Время со-творенья Беспричинность блаженства Эхо других берегов

Подобный материал:

• Библиотека Т. О. Г, 2810.75kb.
• Хроника первых четырех Валуа, 1400.3kb.
• Литература по курсу «История России с древнейших времен до начала XIX в.» Учебники, 72.51kb.
• Библиотека Т. О. Г, 2433.62kb.
• Сравнительная характеристика времен в английском и русском языках (диплом), 19.85kb.
• Европейский парламент в ракурсе проекта конституции для европы – дефицит демократии?, 381.82kb.
• История России с древнейших времен до наших дней в вопросах и ответах, 10053.95kb.
• Лекции по Истории и методологии биологии Основная литература: История биология (с древнейших, 1128.78kb.
• Искусство родовспоможения или акушерство имеет древние истоки. Еще со времен первобытнообщинного, 292.56kb.
• Искусство родовспоможения или акушерство имеет древние истоки. Еще со времен первобытнообщинного, 837.49kb.

Время со-творенья

Я, кажется, пишу немного и нечасто, а меж тем уже написанного хватит, пожалуй, на пару весьма немаленьких томов. Считаем: сто шестьдесят восемь страниц «Со-творенья», около трёхсот (ежели по одному на страничку) «Зеркал», да ещё около сотни, наверное «Поисков времён – по ту сторону» (если таковым будет названье). Хотя, на самом деле ничего потустороннего в исходном смысле «Поиски» не содержат, а уж говорить о «сторонах» применительно ко времени и временам¹²³ – было б тем более странно, что всякий раз, как заходит разговор о времени, речь идёт вовсе не о физической его сути, в которой мы, как те существа Пуанкаре¹²⁴, не способны достичь даже вполне конечных в нашем представлении целей¹²⁵, будучи не в состоянии, как говаривал один из моих любимых иностранцев, «составить план на смехотворно короткий срок – лет этак хотя б в тысячу»¹²⁶, а – о времени со-существованья текста в сознаниях, или, скорей даже – душах автора и читателя, то есть том самом времени со-творенья, которое может быть либо продлено до бесконечности¹²⁷, либо собрано, спресованно в единый миг – вспышки, пониманья, узнаванья – миг между двумя ударами сердца¹²⁸, или… Или – плавное, неторопливое течение моего времени, вбирающее в себя «все наклоненья и залоги»¹²⁹, воспоминанья и шалости, звуки и сомненья, забвенья и провиденья – теченье, прозрачный поток которого существует сам по себе, складываясь и повинуясь¹³⁰ лишь мгновенным прихотям – прихотливейших и почти неразличимых ощущений, каждое из которых и само по себе когда-то стало (или ещё только станет) – частью этого потока…

Как вот сейчас, здесь, в нежно-неповторимом текучем единстве замирают, тая чуть слышно, последние аккорды «There are places…»¹³¹, повинуясь мелькнувшему в вечернем мареве солнцу, нежно – чуть снизу – подсветившему ветви знакомых берёз, влажному запаху жасмина, да легчайшему шороху велосипеда по после-дождливым асфальтовым лужам. Звуки эти, тая, отзываются воспоминаньем о только что (или ещё тогда?) слышанном пианольном¹³² проигрыше, и неслышное их эхо вот-вот сольётся с ожиданьем будущего времени, к которому мы все когда-нибудь непременно придём, и в котором все будем счастливы¹³³ – непременно, непременно, с тою же непременной непреложностью¹³⁴, с какой вся эта картинка растворяется в предвечерней глубокой тишине…

Беспричинность блаженства

«Не спрашивай – ты знаешь…» - и мгновенное, блаженно-бессмысленное существование гармонии тут вовсе ни при чём. Я – и сам рад был бы поверить в это, когда б выстроенные мною воздушные замки и лабиринты не таяли так стремительно, всего лишь – от попытки приглядеться к узорам и причинам их существованья. А поверить в то, что они существуют сами по себе, без некоего всё же объединяющего начала, или – да-да! – дискурса¹³⁵, существуют просто потому, что есть я, и их переменчивости, отраженья, туманности и загадошности – а-ля замок Ашеров¹³⁶ - интересны мне? И что сюжет вплетенья Парками – одной единственной, золотисто-туманной, полной томного, ностальгического воображенья-воспоминанья моей нити в полотно существованья быть может, и заинтересовал бы меня, когда б мне было интересно «зачем» и «почему» а не как. «Пряжу Мойры плетут, и вплетаются в ткань голоса» - да-да, вот так всё это и было, сколько бы кто¹³⁷ ни утверждал обратное. Собственно, именно внутренняя гармония бессюжетности (неужели же, ах, неужели ж – заметная только мне?), да отдельные (вовсе неслучайные!) перклички тем, видений, вещей, ощущений да интонаций и есть сюжет. Наверное %-)¹³⁸. Порою мне кажется, что там, «внутре»¹³⁹ иногда шевелятся некие сюжеты существованья, которые могли б заинтересовать меня, а, значит, стать ещё одним связующим звеном… Смутно: попытка бегства…отъезд…ожиданье чего-то, давно обещанного… Впрочем – нет, ах, нет у меня счастливого цангового карандаша, для записи сюжетов, как у Феликса Александровича¹⁴⁰. Хотя – куда как забавно глядеть на метаморфозы исходных сюжетов – в их (и не только в их!) черновиках. Но если у великих братьев всё изменяется (напрочь!) – лишь к лучшему, то… Всё меняется – и та самая блаженная, беспричинная, безупречная гармония, мелькающая (всё реже, кстати) меж всё более характерными (для меня) – тенями и звуками, и светом, и текстом, существующая, пока лишь проливается¹⁴¹ на бумагу этот текст, да и…существующая ли вообще?

- Не спрашивай. Ты – знаешь.


PS – беда лишь в том, что ответ этот, причину беспричинности, я знаю лишь сейчас, когда пишу. А что будет через несколько мгновений?

Эхо других берегов

«Другие берега» - несколько лет стоявшие – словно в отдаленьи, на тёплом фоне моего когдатошнего растворенья в них, а потом – странного, целомудренного опасенья даже прикоснуться к переплёту – вдруг вернулись. Хотя в этом случае грех говорить о возвращеньи – тексты, отрывки, ощущенья и интонации, и сам этот нежный, чуть слышный, невозвратимый и неповторимо-ностальгический «звон путеводной ноты» - давно, и неотъемлемо, и навсегда вошли в мои тексты, в душу, в ощущенье существованья. И возвращенье это изумляет новизною помнимой – едва ль не наизусть! – детали, столь восхитительно-ладно встающей на своё место в общем интонационном узоре¹⁴², и неимоверным, неправдоподобным количеством совпадений, которые невозможно ни выдумать, ни – представить. Не будем здесь говорить о совпаденьях не-материальных (ибо тайный мир восприятья всяк стремится толковать по-своему) – но назову главные:… ах нет – всё-всё, весь текст, почти всё – странное, с обертонами, повторенье, отголосок (в другом времени, на других вовсе – московских и подмосковных, лондонских и венецийских – берегах), совпаденье, превратившееся в эхо, в отклик, за счёт такого ж уменья «оживлять и заклинать былое». И эта нежная, пронзительная, терзающая душу ностальгическая тоска воспоминаний и совпадений может быть восстановлена – шаг за шагом, глава за главою – почти в тех же (о Боги!) книгах и обстоятельствах, оценках и интонациях¹⁴³… Когда-то у меня даж было намерение сделать свой (безумного Шляпника, безумного Кинбота)¹⁴⁴ – комментарий¹⁴⁵ к «Другим берегам» - для этого не понадобилось бы даж приговаривать: «Нэ так всё это было…совсэм нэ так»¹⁴⁶ - потому что всё было – именно так. Моё дачное детство, велосипеды, крокет, теннис, мои влюблённости и одинокие мечтанья, ностальгические возвращенья, мои цвета букв¹⁴⁷, мои попытки отыскать ключ к уменью «оживлять и заклинать прошедшее»¹⁴⁸. Да, всё было много бедней материально вначале (берега-то всё ж иные, разделённые даже – не пространством, а сломом – времени, за которым сохранилась лишь малая часть – веер, митенки, колечко с гладким изумрудом, граммофон, плетёное кресло-качалка, пара серебряных ложек…) но дух, но игры! Но тишина, но послушность этого, словно б утраченного (нет-нет – ни на мгновенье!) обретаемого, возвращаемого, переживаемого – вновь и вновь, по иному - времни - никогда не прошедшего…

Впрочем, то самое восхитительно-стройное хитросплетенье времён тем и венчается: «Однажды увиденное – не может быть возвращено в хаос никогда». Вопрос только – увиденное…кем?