Ocr палек & Alligator, 1998 г

Вид материала

Документы

Подобный материал:

• Разведчика: система спецназа гру. Ocr палек, 1998, 5036.83kb.
• Сканирование и ocr ocr палек, 2000, 5335.94kb.
• Перевод: Муравьевой Г. Оригинальное издание: Макиавелли Н. Избранные произведения., 918.24kb.
• Принят Государственной Думой 14 января 1998 года Одобрен Советом Федерации 28 января, 734.56kb.
• Закон україни, 1242.64kb.
• Принята Государственной Думой 16 июля 1998 года Одобрена Советом Федерации 17 июля, 13692.25kb.
• Примечание. Текст изобилует словами и выражениями, которые легко принять за ошибки, 769.86kb.
• Принят Государственной Думой 4 марта 1998 года Одобрен Советом Федерации 12 марта 1998, 565.36kb.
• Интеграция усилий научно-практическая конференция (21 апреля 1998 г.), 4703.55kb.
• Монографії 1998 рік, 346.35kb.

В составе было три открытых вагона для скота, которые мы миновали, цепляясь за боковые стенки, всего в нескольких сантиметрах от глазеющих на нас зомби. Я боялся, что они начнут стрелять - вот уж совсем неподхо­дящий момент для смерти! Ну, хотя бы мумия этим гадам не достанется.

Однако зомби лишь тупо буравили нас злобными взглядами. Не было ко­манды, понимаете... они как те бюрократы из Пентагона.

Когда мы добрались до последнего, обычно закрытого грузового вагона, я посмотрел сквозь щель в крыше и увидел, что внутри битком мертвяков. Как и предполагалось. Альберт соскользнул вниз между вагонами, чтобы по­нять, как разъединяется сцепное устройство. Разобравшись что к чему, он опять влез наверх и крикнул:

- Когда?

Хороший вопрос. Не было никакого смысла застревать в пустыне. А дое­хав до окраины Л. - А., мы и силы свои сохраним в целости, и окажемся на доступном расстоянии от запасов, пристанища и транспорта.

Припомнив географию Л. - А., я крикнул в ответ:

- Риверсайд!

Это если поезд пройдет через Риверсайд. А если нет, любой из восточ­ных пригородов подойдет.

Теперь, когда совсем рассвело, видимость значительно улучшилась даже при бледно-зеленом освещении. В тот момент меня почти не угнетал зелено­ватый цвет испоганенного пришельцами неба. Вот избавимся от проклятых захватчиков и будем любоваться на естественную голубизну, если не счи­тать тяжелых серых туманов, которыми славилась эта жемчужина Калифорнии. Придется поработать, чтобы увеличить население и вернуть жизнь в нор­мальную колею, - ради этого стоит стараться.

- Просаль! - крикнул Альберт.

О чем это он? Что-то надо просалить? Тьфу, дурак! "Просигналь!" Про­сигналить ему, когда пора отцеплять вагон.

Парень снова полез вниз. Слегка кивнув мне и виновато улыбнувшись, Арлин робко скользнула по лестнице вслед за ним.

Флай слишком хороший друг, чтобы я ему врала. Но я настолько поражена быстротой, с которой развивались события, что просто не знаю, с чего на­чать. Да и вообще, как можно говорить при таком ветре?

Как и любой мужчина, Флай строил планы насчет женщин. Когда мы решили остаться друзьями, я поначалу боялась, что это вызовет некоторую натяну­тость отношений. Но мы действительно добрые приятели, настоящие кореша. Мне нравится, как мы ладим друг с другом.

Однако стоит появиться на сцене еще одному мужчине, как тут же начи­наются сложности. Флай мне как брат, но ему никогда не нравился Вилли. Тем более не думаю, что он может хоть на секунду допустить, чтобы я влю­билась в религиозного фаната - особенно в мормона! Хотя "влюбилась" не совсем то слово.

Я протиснулась между шаткими вагонами, наблюдая за несущейся под но­гами рекой из коричневых шпал. Альберт стоял на железном языке, который соединял вагоны, от тряски ключ в его руках ходил ходуном. Никогда не думала, что поезд так трясет.

Я чувствовала, что влюбляюсь в Альберта, Чудаковатого медлительного безумца. Не иначе конец света поспособствовал.

Заказывайте конец света, не пожалеете! Может, мы еще обратим историю вспять и вернем человечеству веру в жизнь. Мы, оставшиеся в живых. Те, кто отказались признать себя побежденными, пока всем верховодит жирный монстр.

На Фобосе я думала, что осталась во Вселенной одна-одинешенька. По­том, на Деймосе, - что единственные живые существа мы с Флаем.

Но как ни малочисленны на Земле те, кто проявил готовность противос­тоять захватчикам, главное - мы теперь не одни. И глядя на широкие плечи моего нового друга, я надеялась, что буду "не одна" и в другом смысле тоже.

Придвинувшись ближе, я увидела, что у него шевелятся губы - верно, читает что-нибудь из Библии, насколько я могу догадаться. Или какую-ни­будь молитву. Вероятно, его это успокаивает, придает мужества. Может, в религии и правда есть смысл, если знаешь, где его искать.

Интересно, подумалось мне, он выучил всю Книгу Мормона или только частями, те места, которые созвучны его пред - убеждениям? Но почему-то мне казалось, что Альберт не такой. Быть может, это первый парень в моей жизни, который руководствовался в своем поведении верой, а не подгонял веру под свое беспутство.

Он перестал подпрыгивать, поднял на меня глаза и улыбнулся. После та­кого начала вряд ли он осудит меня, если я спущусь еще на одну сту­пеньку.

- Альберт! - выкрикнула я.

Он что-то сказал, но я не услышала. Наверное, я смущаю его. Обычное дело в отношениях между людьми.

- Ты такой симпатичный! - вдохновенно проорала я, совершенно ничем не рискуя: можно было не беспокоиться, что до него долетит хоть слово.

Потом я замолчала и стала слушать стук колес.

- Та-та-та, - пробубнил что-то Альберт.

Черт, он все-таки смутился. Но не отступил, а смело ринулся в бой, такой же отважный со мной, каким был с монстрами. Фу, Арлин, что за сравнение? Весьма точное, ответила я себе - самый суровый свой критик - и беззвучно прошептала на ветер: "Прости, не хотела тебя смущать".

Он мотнул головой и пожал плечами, что могло значить: не имею ни ма­лейшего представления, что ты там бормочешь... Однако я предпочла рас­шифровать это как: глупости, дорогая, конечно, вера для меня много зна­чит, но ты значишь не меньше - а я знаю, что ты обо всем этом думаешь.

Тут он не ошибся. Мне не хотелось больше ничего говорить. Физическое противоборство иногда гораздо проще, чем такое вот! Я слушала монотонный стук вагонных колес, который отдавался в мозгу рокотом крупнокалиберного пулемета, заглушавшего даже тот неистовый тайфун, сквозь который мы нес­лись. Неравномерный скрип автосцепки, ждавшей, когда Альберт начнет ору­довать своим ключом, напомнил мне треск зенитной артиллерии.

Я посмотрела на землю, расстилавшуюся внизу бесконечным полотнищем гигантского флага, потом перевела глаза на тени по сторонам дороги, должно быть, деревья или телеграфные столбы, штрихами ложившиеся на зе­леное марево рассвета, зеленое, как лайм, пока он не начал гнить и не превратился в лосьон для зомби.

- Я не могу дать тебе то, что ты хочешь, - сказала я самым обычным голосом.

Но сама себя не услышала.

Альберт ничего не ответил, только с робостью посмотрел на меня.

Мне было приятно, что он назвал меня красивой. Хотя бы глазами. Чер­товски приятно. Теперь, когда мы оба признались в обоюдной симпатии, откровенность давалась гораздо легче.

Ну, вы меня понимаете - место было не самым подходящим для романти­ческой беседы, но я знала, что он скажет, будь у меня хоть малейший шанс его услышать.

Дело не в том, что я возражала против его религии - они мне все не нравились. Просто казалось глупым наделять духовной властью бородатый призрак, который не отыщешь, когда все летит к чертовой матери.

У нас могли быть разногласия и по другим вопросам. Ха, ты в своем ду­хе, Арлин! Стоит тебе влюбиться, как ты тут же должна объяснить своему избраннику, что из этого ничего не выйдет. Какое счастье, что кругом та­кой грохот и Альберт меня не слышит. Однако пора от минусов переходить к плюсам.

- Но мы можем попробовать, - продолжила я, нисколько не заботясь о том, что беседую в основном с ветром и колесами.

Альберт даже не смотрел на меня в тот момент, прилагая все усилия, чтобы удержать равновесие и не потерять ключ.

- Мы могли бы, скажем, встречаться. Провести вместе несколько ночей, если останемся в живых. Кто знает? Все может случиться.

Опять он ушел в себя, предоставив мне любоваться окрестностями. Он явно пытался осмыслить наши отношения. Совершенно очевидно, что в нем борются четыре силы: мораль, воспитание, я и полная-невозмож­ность-что-либо-расслышать.

Наконец Альберт собрался с духом, повернул голову так, чтобы смотреть мне прямо в глаза, и сказал:

- Ту-ту-ту?

Разговор застопорился. Но лишь на одну секунду.

- Ты имеешь в виду, что ты девственник? - недоверчиво спросила я.

Он слегка склонил голову - было ли то "да"?

- Но ведь ты - морской пехотинец! - изумленно воскликнула я.

И тут же расхохоталась над собственной эмоциональностью. Церковь морского братства куда более всесильна, чем любая другая конкурирующая фирма.

Конечно, встречались пехотинцы, верные своим женам или воздерживавши­еся от секса по религиозным соображениям. Прелюбодеяние вовсе не входило в перечень профессиональных обязанностей!

Удивительно, но так. Однако жизнь, как правило, почти не оставляла возможности блюсти чистоту.

Альберт в замешательстве, с его-то трепетной душой, наблюдал мой оживленный односторонний диалог - назвать его монологом было бы непра­вильно. Я не собиралась так легко сдаваться. А как же многочисленные порты, в которые он заходил во время плаваний? Бомбей, Мадрид, Манила, Гонконг, Калькутта, Кувейт!

Альберт улыбнулся. Все-таки прогресс. Это как входной билет. Я знала, как поведу допрос: "Так скажите мне, мистер Снайпер морской пехоты, неу­жели вы никогда не посещали местные эротические шоу? Никогда не видели проституток на улицах Бомбея и Манилы, которые занимаются своим делом на виду у всех? А секс-туры в Гонконг, где солдат с толикой баксов в карма­не может посетить за полтора дня дюжину умопомрачительных магазинов?.."

Ну да, его удерживали моральные соображения.

Ему наверняка было неудобно, но он специально держал голову так, что­бы смотреть мне в глаза.

- Те-те-те?

Я? Ну нет, не совсем. Взгляд его стал пристальным. Нет, это все мес­та, предназначенные для мужчин.

Хорошо, зайдем с другой стороны, с теоретической. Спору нет, в ка­ком-то смысле парень весьма наивен, но в то же время - он вполне совре­менный человек. Противоречивость натуры добродушного увальня трогала. Он вмещал столько всего!

Я потянулась и коснулась рукой его щеки, радуясь, что он не отпрянул, потому что побаивалась, как бы он не принял меня за потаскушку. Вот уж чего нет, того нет, я - ответственная женщина, что в нынешнюю эпоху зна­чит способная таскать тяжести и спать с открытыми глазами.

Ну вот, можно считать, что первое свидание у нас уже состоялось!

Мы все ближе подъезжали к Риверсайду, поэтому я время от времени пос­матривал в сторону Арлин и Альберта. Казалось, они поглощены глубокомыс­ленным разговором, хотя один Господь ведает, что можно расслышать в та­ком грохоте. Пялиться невежливо, поэтому я всмотрелся в горизонт. Нам предстояло там воевать, да, воевать.

- Альберт! Давай! - гаркнул я во всю мощь своих легких, завидев пер­вые очертания города.

Альберт с Арлин склонились над механизмом. Они яростно орудовали клю­чом, и я уже начинал бояться, что мы сто раз успеем подъехать к цент­ральному вокзалу, а они все никак не отцепят проклятый вагон. Но тут раздался треск, и вагон со стуком отсоединился.

Сработали пневматические тормоза, и мы замедлили ход, в то время как поезд стремительно уносился вдаль, не почувствовав потери. Не уверен, что пришельцы вообще заметят пропажу вагона. Мы ведь уничтожили паука, так хватит ли у них сообразительности посчитать вагоны?

Мы все катились, постепенно замедляя ход, - небольшое, прямо скажем, удовольствие. Рельсы визжали, вагон трясся и раскачивался. Джилл держа­лась из последних сил, почти такая же зеленая, как небо. Арлин с Альбер­том распластались по стене, крутые ребята, что и говорить. А я слишком увлекся наблюдением, чтобы думать о том, крутой у меня вид или дурацкий

- я не мог допустить, чтобы кто-то из моего отряда свалился без моего ведома под колеса.

Мне не хотелось покидать вагон, не попрощавшись должным образом с на­битыми внутри, как селедки в бочке, зомби. Я встал поудобнее и пальнул пару раз сквозь щель в крыше. Это разозлило пассажиров, и они повели се­бя должным образом - с бессмысленной яростью начали атаковать друг дру­га.

Когда вагон совсем остановился, мы с Альбертом с легкостью спустили кибермумию вниз, спрыгнули сами и помчались по улице в поисках укрытия.

Пригород походил на долины затерянной цивилизации или каньоны зага­дочной планеты. Мы без конца щелкали предохранителями - того и гляди нарвешься на патруль.

Хотя мы находились в самом сердце вражеских владений, окруженные большим количеством монстров, чем когда бы то ни было с момента возвра­щения на Землю, я был рад, что мы покинули поезд. Не знаю, как ос­тальные, но я испытывал наслаждение, вновь чувствуя под ногами твердую землю.

Мы пребывали в полном неведении, что требуется мумии для поддержания жизни. Возможно, благодаря внутривенным вливаниям она могла до бесконеч­ности существовать в застопоренном состоянии, но без непосредственного контакта наши догадки оставались всего лишь догадками.

Теперь Арлин встала во главе отряда, а Джилл в хвосте. На этом этапе задания все были взаимозаменяемы, с той лишь разницей, что жизнь Джилл ценилась выше наших, пока она не разделается со своими компьютерными фо­кусами. Смешно, однако, будто в нашей ситуации где-то может быть безо­паснее.

Мы шныряли по улицам и переулкам, прячась от патрулей. Мумию тащили мы с Альбертом, подхватив с двух сторон, как тюк с грязным постельным бельем. Вдруг снайпер на секунду остановился и требовательно спросил Джилл:

- Здесь есть где-нибудь безопасный дом?

Сунув руку в рюкзак, девочка вытащила ультрамикро - маленький порта­тивный компьютер.

- Откуда у тебя это? - спросила Арлин.

- Подпольная продукция, мормоны постарались, - с гордостью ответила Джилл. - Можно довольно быстро внедрять всякие новшества, если плевать на положения Федеральной комиссии связи и жалобы на недоброкачественные изделия.

Войдя в программу, она велела нам отвернуться. Я исполнил приказание и услышал, как она тюкает по клавишам, раз тридцать, не меньше - видно, набирая цифровой код. Когда она закончила и принялась задумчиво изучать экран, я опять стал смотреть на нее.

Наконец она кивнула, плотно сжав губы, что означало, что задание вы­полнено.

- Безопасный дом на площади Паглиа, приблизительно в миле отсюда, - доложила Джилл, затем вывела на экран карту пригорода и показала предло­женный компьютером маршрут.

- Имеются некоторые осложнения, - вмешалась в разговор Арлин. - Марш­рут проходит в нескольких кварталах от местного управления Департамента налогов и сборов, куда я часто носила бумаги, когда была курьером.

- Курьером? Зачем? - удивилась Джилл.

- Пока училась два года в колледже.

- И что с того поимела?

- Минимум. Пятнадцать в час, в старых баксах.

- Да нет, я имею в виду, какой диплом!

- А-а. Диплом начальной ступени по программированию, - смущенно отве­тила девушка.

Могу представить, почему она смутилась. Ее диплом - такие пустяки по сравнению с тем, чего нахваталась наша детсадовка самостоятельно.

- Класс! - коротко бросила Джилл, и я испытал к ней благодарность за то, что она не стала задирать нос.

Девчонка была довольно взрослой для своих четырнадцати лет и доста­точно проницательной, чтобы догадаться, насколько Арлин переживает из-за своего кургузого образования. Что делать, если у нее хватило денег всего на два года.

Мы двинулись несколько измененным маршрутом, который предложила Ар­лин.

Зато мое пожелание никто не хотел слушать.

- Требую не применять огнестрельное оружие за исключением крайней не­обходимости.

- Но, Флай, они же не живые! - заартачилась Джилл.

- Рукопашный бой их только позабавит, - подхватила Арлин. - Я даже не уверена, что они заметят нож между ребрами, если вдруг тебе удастся эти ребра отыскать.

- Все кончили? - нетерпеливо спросил я. - Не думайте, что я стал гу­манистом, просто ненужный шум в ненужный момент накликает на наши головы орду монстров.

- Так бы сразу и говорил!

Хорошо было бы, конечно, пройти ускоренный курс айкидо, которому обу­чают пришельцев, но я готов удовлетвориться намеком на то, где они пря­чут свои стеклянные челюсти, чтобы по крайности отвести душу в стреми­тельном апперкоте.

Мы продолжали мчаться по темным узеньким улочкам, стараясь не выска­кивать на солнце. Вдруг, километра через два, Арлин остановилась, заме­рев на месте. Это был знак для остальных изобразить скульптурную группу. Что мы и сделали.

Джилл, несмотря на всю ее сметку, не хватало опыта. Ей не терпелось выяснить, в чем дело, так что пришлось зажать ей рот. Арлин, по-прежнему не двигаясь, смотрела вперед, однако жестом велела нам отойти. Мы осто­рожно попятились: что бы там ни было, оно нас еще не заметило, и пусть так и остается. Мы отошли метров на сто, прежде чем Арлин перевела дух.

- Помните того толстяка, которого мы видели, когда садились на поезд?

- спросила она. - Мы сейчас чуть не вперлись в его старшего и еще более жирного брата.

Все делалось в такой спешке, что Арлин не успела придумать для этой лохани свиного жира какое-нибудь имя, но я сразу понял, кто имеется в виду. Хотелось думать, что чудище - все-таки исключение из правил, ско­рее брак, чем проектная модель. Я предпочитал сражаться с монстрами, от которых не тянуло блевать.

- Сначала я решила, что это куча отбросов, - шепнула Арлин.

Вглядываясь в полумрак впереди, я наконец рассмотрел громадную движу­щуюся тень среди других теней. Когда тварь встряхивалась, раздавался та­кой звук, будто по бетону волокли несколько тонн мокрого брезента. В вы­соту она достигала двух метров, точно мои рост, но весила никак не меньше четырехсот килограммов. Плотность и ширина гада с трудом поддава­лись описанию.

При ходьбе жирдяй - если мы переживем эту встречу, мелькнуло в голо­ве, я уговорю Арлин придумать ему имя получше - мерзко хлюпал. Не удив­люсь, если он оставлял за собой какую-нибудь мерзость вроде слизи. В ог­ромных, бесформенных металлических лапах, которые заменяли или скрывали руки, жирдяй держал чудную трехглавую пушку.

Он не смотрел на нас, потому что стоял к нам боком, пытаясь опреде­лить, откуда доносится шум, помешавший ему отдыхать. Затем вообще отвер­нулся, открыв нашим взорам мерзкий бугристый зад. Чудище издавало жуткий скрежещущий шум - видимо, оно так дышало.

Я махнул рукой в противоположном направлении, но тут мы услышали приближающийся с той стороны топот. Отряд монстров. Только этого не хва­тало!

Отряд возглавлял кощей. Не знай мы, насколько он опасен, можно было бы посмеяться над тем, как он, подобно марионетке, скачет впереди своих подопечных.

Не очень приятно сознавать, что ты зажат между молотом и наковальней и никакой тебе улочки или двери, чтобы улизнуть.

Альберт вздохнул, потом спокойно, без нервов снял с плеча автомат, словно располагал безграничным временем - что, в каком-то смысле, было правдой. Он явно приготовился умереть за "правое дело" - защищая нас и остававшихся в живых соплеменников.

Что касается меня, то я желал только жить - ради себя.

Джилл побелела, но бежать не порывалась. После истории с платформой она на все сто процентов годилась в ветераны. Как и у остальных из нашей команды, у нее появилось чувство жизни взаймы, на одолженное кем-то по благородству время. Она прижала к груди свой компьюторчик, больше расстроенная неудачей, чем необходимостью умереть, и с сожалением пос­матривала на мумию: единственный раз представилась возможность войти в такую систему, и, увы, она лишилась ее.

Арлин шепнула: "Перекрестный огонь!" - на секунду раньше, чем мне са­мому пришло это в голову. Выскочив на середину улицы, мы оказались на виду у кощея. Он на мгновение замер, а потом, перегнувшись в талии, выстрелил из-за спины ракетами. Я бросился на землю, Арлин метнулась к тротуару. Ракеты пронеслись над моей головой, одна взорвалась, ударив­шись о могучую коричневую спину жирдяя.

Разъяренный монстр незамедлительно обнаружил источник хулиганской, непонятно чем вызванной атаки. Подняв обе руки, он метнул в кощея три гигантских шара из пылающего белого фосфора.

Средний шар попал в цель, а два других разлетелись в стороны, задев кое-кого из свиты кощея и мгновенно спалив их.

Выжившие оказались в том же положении, что и жирдяй секунду назад, и открыли огонь, так что кощей совершенно забыл о нас, продолжая закиды­вать коричневую тушу ракетами.

Моя команда между тем не теряла времени даром: бросившись на пузо, все старательно буравили носом землю и прикрывали руками головы. Все, кроме меня. Перекатываясь на спине, я палил из дробовика то в одну, то в другую сторону, туда-сюда, туда-сюда, как игрок на теннисном корте.

Я вовсе не хотел привлекать внимания и пуще всего - продвинутого монстра, мечтающего выпустить нам кишки. Лучше бы уж по-прежнему была ночь.

Ракеты у кощея кончились раньше, чем у жирдяя шары.

Костяной мешок разлетелся на мелкие кусочки, такие крошечные, что их можно было принять за градины, не будь это Лос-Анджелес.

Жирдяй продолжал стрелять. Отряд кощея все еще насчитывал изрядное количество бойцов, а ходячее желе, казалось, имело неистощимый запас пи­ротехнических средств. Наверное, он отоваривался в том же магазине, что и паровой демон.

Наконец все, кто даже сохранился в целости, перестали двигаться. Жир­дяй еще пострелял какое-то время в оцепенелые тела.

Когда он унялся, ничто и нигде не шевелилось - если предположить, что его маленькие свинячьи глазки видели довольно далеко. Мы лежали, боясь шелохнуться, даже вдохи и выдохи казались слишком громкими. У меня зало­жило нос, и я присвистывал через раз, боясь задержать дыхание, чтобы не раскашляться.

Конечно, такому громиле слух, может, и без надобности. Хотя по бокам его заплывшей жиром головы виднелись две маленькие черные дырочки. Если это уши, то совсем крошечные. Так я лежал пластом, размышляя и посвисты­вая носом, в надежде, что фантастическое существо не сделает того... что оно вскоре и сделало.